POV Деймон.
Бывают дни, когда скучно. Просто невыносимо серо и тоскливо. Тогда верится, что уж лучше пусть будет все плохо, чем никак. Чем настолько обыденно. Вокруг тоже все мутное и бесцветное. Свинцовые тучи, кажется, готовые разразиться дождем. Но нет. Они висят в небе и давят сверху какой-то безысходностью и предчувствием беды. Лучше бы пролились. Зачернили бы эту серость. Смыли бы налет пустоты и тревоги с ярких красок природы. Мир затихает. Картинку за стеклом окна прикрыли тусклым фильтром.
В такие дни особенно сильно ощущается потребность в домашнем уюте. В тепле живого тела, окольцованного руками.
В любви.
Я разжигаю огонь в камине. И сажусь напротив с чашечкой кофе. Его аромат согревает и дарит какую-то легкость. Серое утро постепенно вползает в дом, украдкой замазывая все предметы вокруг своей пеленой.
Я живу в такой же неопределенности, как и погода сегодня.
Я люблю.
И это уже счастье. Ведь есть та, из-за которой трепещет мое мертвое сердце. Я хочу просто быть с ней. Рядом. Далеко. Все равно. Просто быть.
И это самое большое горе в моей никчемной жизни.
Она тоже любит. Но не меня. Моего брата. И я ее понимаю. В нем есть то, чего нет во мне. Умерло вместе с человеком, застреленным однажды сто сорок шесть лет назад. Стефан же умудрился сохранить в себе те качества, которых достойна моя любимая. И не только сохранить, но и пронести свой свет сквозь пелену прошедших лет.
Я на распутье. И уйти не могу и остаться. Продолжаю жить в однообразии будней, надеясь на чудо. Или на окончательный удар.
Легкий стук сердца в комнате брата, нарушающий тишину. Я впитываю каждый его удар. Я слушаю. Я растворяюсь в этих звуках. Они спят. И я, закрыв глаза, могу вообразить, что это именно я лежу рядом с ней.
До этой своей любви, не знал, что я - мазохист. Ведь пройдет несколько минут, и они проснутся. Будут целоваться. Может даже больше: займутся сексом. А я буду сидеть и тихо слушать. И с каждым ударом кровати о стену наверху, в моей голове будет биться мысль: не я, не я…
Без надежды. Без боли. Съедаемый бесконечной тоской. Зачем мне все это?
Надо встать и уйти. В серость. Чтобы избавить себя от боли. Чтобы не кромсать в клочья итак израненную безответной любовью душу. Но нет. Я остаюсь. Сейчас по мне уж лучше боль, чем пустота обреченности.
Они просыпаются. Первые вздохи и потягивания бодрствования. Приветственные поцелуи. Страстные вскрики. Понеслось. Теперь главное сжать сердце в кулак, чтобы не застонать от бессилия.
Слава Богу, пытка длится недолго. Минут пятнадцать от силы. Потом плескание воды в дУше. Вместе? Как же я мечтаю о таком же. Слава Богу, что и эта процедура заняла не больше четверти часа. Мне бы и целого дня не хватило, чтобы наслаждаться ее близостью.
Тихие шаги на лестнице.
- Кофе?
Елена выглядит такой свежей и отдохнувшей, в ее карих глазах плещется счастье. Но увидев меня, она как-то виновато опускает взгляд. Или мне хочется видеть, что виновато. Впрочем, неважно. Ее радостное лицо медленно убивает меня. Полчаса утренних ласк освежили ее ярким румянцем, зажгли внутренним светом глаза и медленно сожгли меня изнутри. У меня была мысль снять кольцо и подставить лучам солнца руку, чтобы ожогами на коже заглушить боль в сердце от доносившихся из комнаты Стефана звуков. Но тучи на небе не дали мне этого шанса. И я просто сидел с пустой чашкой в руках, перед потухшим камином. Стараясь отключиться. Не слушать.
Но теперь она спускается вниз. Ко мне. Могу же я хотя бы самого себя убедить в этом? И в моей серой жизни брезжит живой и теплый свет ее глаз.
Она одета скромно, как всегда: джинсы, футболка, кеды. Никакого налета вызывающей сексуальности Кетрин. И все равно – самая желанная. Шальная мысль закрадывается в мою дурную голову: вот я подхожу к ней, медленно целую в шею, задираю майку…
Она прерывает мои яркие видения:
- Нет, спасибо, Деймон, я уже опаздываю в школу.
Сглатывая комок несбыточных мечтаний, хрипло спрашиваю:
- А Стефан не идет?
- У него какие-то дела сегодня. Он пока что остается дома.
- То есть ты отправляешься одна. Вокруг столько опасностей: оборотни, древние... А мой брат решил заняться какой-то неотложной ерундой?
Я стараюсь казаться спокойным. Но голос выдает меня, окрашивая мой обычно размеренный спокойный тембр нотками злости.
- Деймон, прекрати. Что со мной может случиться? Оборотни покинули Мистик Фоллс. Клауса пока что нет. Элайджа лежит в подвале мертвый. Сейчас относительно спокойно.
- Клауса нет? А ты что, знаешь, как он выглядит? Елена, ты не должна ходить одна по улицам.
- Деймон, в любом случае, ни ты, ни Стефан сделать ничего не сможете против древнего вампира. И мне надоело… - она закусывает губу, я шумно вздыхаю: как же у нее это получилось ненавязчиво сексуально. - Мне надоело, что вы меня опекаете, как малое дитя. Если так пойдет и дальше, я сама сбегу от вас куда-нибудь.
Она разворачивается и уходит, унося с собой луч света, возвращая меня в обыденность серости.
А я так не могу больше жить. По накатанной. Никуда не спеша. Без желаний. Ничего не делая.
Стефан копошится наверху. Кому-то звонит, что-то записывает, развивает бурную деятельность. А мне тошно от бесполезности его действий. Все без толку. Клаус сильнее, хитрее, Елена права. Но не во всем. Я могу сделать неожиданный ход, чтобы защитить ее. Такой, которого никто от меня не ожидает. В том числе я сам. План вырисовывается в моей голове сначала смутным пятном. Со временем обретая все более четкие формы.
Я спасу Елену от древнего вампира.
И теперь точно знаю как.

POV Деймон.
Вся наша жизнь, в том числе и бессмертная вечность вампиров, - череда поступков, плохих, хороших и нейтральных, имеющих последствия. Тоже разные. И иногда лучше сделать гадкий поступок, который потом приведет к счастливому исходу, чем череду замечательных непогрешимых шагов в пропасть.
Я уговаривал себя, что я прав. Я спасу Елену, чего бы мне это не стоило. И, в конце концов, она возблагодарит меня за это…
Еще утро. Я люблю это время, когда в доме стоит сонная тишина. Уже никого нет из жителей нашего особняка. Кроме меня. Но я не считаюсь. Я сросся с ним воедино. Я слушаю его спокойствие. Я люблю его умиротворенность. Погасший камин слегка потрескивает, пуская оранжевые нити по краю уже почти остывших дров. Гудит дымоход. Но не сильно. Слегка постанывают половицы, рассыхаясь. Раздается тысяча разнообразных звуков, создающих неповторимое дыхание дома. Он живой, любящий своих обитателей. Он мой. Я с ним прощаюсь, к сожалению…
Стефан ушел, сказав мне, что у него срочные дела с Риком, вызвавшим его на встречу.
Теперь я могу все обдумать спокойно, никуда не торопясь. Но сначала несколько важных звонков.
- Бонни, доброе утро. Надеюсь, разбудил. В школе? А что так, что-то случилось? Да нет, по делу. У меня вот возник вопрос один к тебе, как к профессионалу волшебного дела: кольца Гилбертов были сделаны твоей прабабкой Эмили? И ты можешь сделать еще штуки три таких… Заметь, я не спрашиваю, а прошу. Да, Елене, Дженне, Аларику. Подумай... А долго думать-то будешь? Если нужны кольца с определенным камнем, я помогу достать. Да. О’к, буду ждать твоего звонка.
Еще один очень серьезный разговор.
- Виолетта? Помнишь меня? Я не про старческий маразм, я про женскую избирательность памяти. Рад, что смог оставить неизгладимый след в твоей душе. Но оставим наши сантименты. Мне очень нужна твоя помощь. Да, дело в девушке. Хорошо, захвачу. Я подъеду сегодня, ближе к ночи. Ты все также предпочитаешь красное сухое французское вино? О, ну, конечно, горький швейцарский шоколад. Как мы все консервативны во вкусах! До встречи, милая.
Так-с, раз старуха Виолетта согласилась помочь - срочно в путь.
Ехать на восточное побережье страны, в маленький городок Килл Девил Хиллс. Почему все ведьмы предпочитают небольшие города? Там же труднее скрыться и клиентуры меньше. Остался одно простенькое дельце:
- Керолайн, детка, привет! Ну, ты-то хоть не в школе? Радует. У меня к тебе предложение. Давай организуем завтра вечеринку по случаю… А просто так! Все устали. Надо немного отвлечься. Придумай что-нибудь сама. Можно у нас, можно в гриль-баре. Главное, побольше народу, выпивки. И да, идея праздника не от меня: сама понимаешь, моим именем только детей пугать. Ну, ты же умница какая! Танцы, караоке, фанты. В общем, все, что взбредет в твою очаровательную головку. Да, завтра, - мою челюсть уже свело от улыбки: «Господи, дай мне терпения!», но я должен организовать этот праздник.
Дорога в Килл Девил Хиллс кажется мне легкой и быстрой, шесть часов пути летят незаметно, так как все время я обдумываю свои «коварные» планы по спасению Елены. Надо все тщательно подготовить, разложить по полочкам, чтобы потом не попасться на каком-нибудь пустяке. Ведь если мне удастся осуществить задуманное, врагов у меня прибавится вдвое. Но моя цель стоит этих приобретений. А впрочем, количество недругов меня никогда не пугало. Наоборот, всегда появлялся азарт преодоления трудностей. Тем более, сейчас есть ради кого лезть на рожон.
Она мой жизненный свет. Моя единственная радость. И мне надо сделать так, чтобы этот свет не погас. Любой ценой.
Дорога меня всегда успокаивает. Педаль вжата в пол до отказа, машина ноет и плачет на поворотах, но я уверен: моей железной старушке тоже нравится оторваться по полной, несясь вперед, разрезая воздух корпусом, оставляя позади себя мелькающие встречные и попутные автомобили.
Никто не знает, куда я еду, зачем, когда вернусь. Интересно, Елена вспомнит сегодня обо мне хотя бы раз? К черту эти мысли!
Городок Килл Девил Хиллс ничем не примечателен. Кроме океана. Серое бесконечное пространство, накатывающее на побережье свои голодные языки волн, завораживает и гипнотизирует, заставляя вглядываться вдаль в поисках ответов на забытые вопросы. Я стою несколько минут на серо-желтом песке пляжа, растворяясь в шуме волн. Обретая бескрайность пространства. Осознавая себя мельчайшей песчинкой мироздания. Понимая все острее, что именно поэтому я должен спасти Елену, чтобы и дальше также океан лизал сушу для нее, с каждым набегом растворяя бренность тверди в себе. Чтобы ветер, как прежде, обдувал волосы моей любимой. Надо только кое-что исправить в нашей жизни. А точнее, в ее.
- Виолетта, это опять я. Да. Уже в вашем Богом забытом городишке. Называй адрес. Жди. Минут через пятнадцать буду.
Шоколад я купил в ближайшем супермаркете. Вино привез с собой. У нас в подвале много этого свидетельства прошлого.
Пятьдесят лет прошло с тех пор, как я видел в последний раз эту ведьму. Тогда мы с ней отрывались на славу. Она была молодая, лет двадцать пять, не больше. И бесшабашная. А еще влюбилась в меня, как кошка, ухватившись острыми коготками за мою вампирскую сущность. Два года мучительных отношений: ревность, ссоры, пламенные воссоединения, расставания. Было весело. Зато и сорваться могли с места моментально, чтобы или улететь в столицу на очередную забастовку хиппи, или на рок-концерт Роллингов в другом конце страны, или на западное побережье Америки, потому что там песок белее. Она была невероятна красивая. Миниатюрная, зеленоглазая, рыжая. Я в нее не был влюблен. Но мне было с ней так весело.
А еще она наколдовывала всякие смешные штуки.
Вроде обращения спиртного в безалкогольное и наоборот. Как-то мы с ней весь вечер провели в баре, развлекаясь таким образом. Я еле ползал тогда от смеха, глядя на ошарашенные лица посетителей питейного заведения и его официантов.
Или огненные шары, похожие на шаровые молнии. От них так прикольно шарахались на улице люди.
Или разговаривающие животные. Особенно весело было наблюдать этот фокус на ферме в Техасе. Хозяин тех зверей, ведущих интеллектуальную болтовню (мы с ней накануне читали вслух Ницше), я думаю, долго потом лечился у психиатра.
Или внезапное усиление и ослабление громкости голосов беседующих поблизости людей. У них были такие глаза!
С ней было очень интересно всегда. Она была необыкновенной выдумщицей и великолепной колдуньей.
Я ушел из ее жизни однажды, когда понял, что так дальше продолжаться не может. Что я не хочу семью, а уже имею жену. Она гонялась за мной со сковородкой по дому, била посуду, рвала подушки. Но мои слова о прощании восприняла на редкость спокойно. С тех пор мы пересекались пару раз. По незначительным поводам. А теперь я приехал с покаянной головой и просьбой. Готовый ползать у ее ног, вымаливая помощь. Ведь я должен спасти ту, которую люблю.
Дверь открыла сухонькая немолодая привлекательная женщина. Неопределенного возраста. Лицо – изрезанное шрамами времени, морщинистое, но очень подвижное и приятное. Волосы белые, седые. А вот сами глаза как прежде. Те, что так манили меня в ней тогда: зеленые, живые, горящие.
- Деймон, ты совсем не изменился, - усмехается Виолетта.
- По большому счету ты тоже, ведьма. Ты очень красивая.
- Не умасливай меня. Что тебе надо?
- Может, все-таки пригласишь меня в свой дом?
- Может и приглашу. С тебя только обещание выполнить то, что я тебя попрошу.
- Детский сад. А если ты хочешь, чтобы я женился на тебе?
- Деймон, неотразимый ты мой! Не надо всех вокруг подозревать в обожании тебя, любимого. Нет, ты мне должен помочь в одном деле. Я сама не справлюсь.
- Если это не противоречит моим принципам…
- Не противоречит, это соответствует им больше, чем ты думаешь.
- Хорошо, обещаю.
- Проходи, Сальваторе.
Ее дом такой же уютный и небольшой, как и его хозяйка. Внутри очень чистенько. Без изысков. Старинные часы, оглушающие своим тиканьем, с висящими гирями и резными стрелками. Цветы в горшках на всех подоконниках. Я усмехаюсь: «В бытность знакомства со мной она не была такой домашней». С дивана шарахается здоровенный черный кот, сверкающий голубыми глазами.
- Тшш, Деймон, успокойся, он тебя не тронет…
- Я не боюсь кошек.
- Котов, Сальваторе, котов. Я вообще-то ему говорила.
- Ты назвала кота Деймоном?
- Посмотри на него: он же вылитый ты в зверином облике.
- Ты не меняешься, Виолетта.
- Это не первый мой кот с нашего расставания. Его полное имя Деймон Пятый.
Я подхожу к ней ближе, заглядывая в сверкающие иронией глаза:
- И все были черные и голубоглазые?
- Все. Я любила тебя. Очень. Но ближе к делу, что тебе надо? Ты бы не приехал, чтобы пообщаться со старухой Виолеттой просто так.
- Нет, не приехал бы. У меня к тебе одно важное дело. Выслушай, не перебивая.
Целый час я ей рассказываю про свою жизнь в Мистик Фоллсе, про Елену, Стефана, Клауса и остальных. Она молчит. Ее взгляд затуманивается по мере продвижения моего повествования.
- Я так и не понимаю, что тебе надо именно от меня? У тебя под рукой там сильная ведьма Беннет.
- Она еще совсем девчонка. Она не поймет мотивов моего поступка. А потом ты не слабее. Выслушай, что я хочу попросить от тебя, а потом решай, стоит ли тебе вмешиваться.
- Мне надо подумать. Выпить хочешь?
- Я предпочитаю виски ты же знаешь, а не это пойло.
- Специально для тебя, дорогой гость, у меня припасена бутылочка.
- Ты ждала меня все эти годы?
- В течение двадцати лет каждый день мне чудились твои шаги, а потом я поняла, что стала старой, и ты точно ко мне не вернешься. Замуж, как видишь, так и не вышла. Зато завела себе прелестного кота. Поскучай пока что, я скоро вернусь.
Много фотографий на стенах, столах, полках. На всех ведьма молодая. На многих вместе со мной.
Она уже давно пришла обратно, смотрит на меня, пока я не спеша оглядываю ее жилище, останавливаясь взглядом на том или ином предмете.
- Какая же ты была сумасшедшая…
- Вот именно - была. Это все в далеком прошлом.
Мы выпиваем по стакану каждый своего напитка. В ее бокале сверкает рубином вино. Она смакует его, прикрывая глаза.
- Красное сухое вино мне всегда напоминало тебя. Такое же терпкое и пьянящее. Не оторваться. С ярким ароматом и отменным послевкусием.
- А мне тебя напоминают виски: пронзительный огненный напиток страсти, разожженной мной.
- Тебя годы не меняют. Ты все такой же самовлюбленный болван, – усмехается моя собеседница, и неслышно: - Елена же тебя никогда не простит за то, что ты хочешь сделать.
- Мне и не нужно ее прощение. Мне необходимо, чтобы она зажила нормальной жизнью, где не будет вампиров, оборотней, ведьм. Где у нее будет семья: муж, дети, а не пресловутая вечность с одним из нас: мной или Стефаном. Или жертвенный камень, после которого вообще ничего больше не будет.
- Ты готов отказаться от своих чувств к ней?
- Готов. Я долго думал, понял, что готов. Лишь бы она стала счастливой, как прежде.
- Ты ее так любишь? – Она молчит, глядя на меня глазами, в глубине которых плещется сострадание и боль: - Я помогу тебе. Я сделаю даже больше, чем ты просишь. Ты смог меня удивить. Я это ценю. Но помни, ты мне тоже обещал помочь!
- Что именно я должен сделать?
- Потом, сначала ты.
Я излагаю ее роль в придуманном мной плане, она кивает, сначала настороженно, а под конец уже откровенно веселясь:
- Мне всегда нравилось твое чувство юмора, Деймон. Но ты наживешь много врагов даже среди самых близких тебе людей!
- Я готов пойти на это ради нее.
- Хорошо, я сделаю даже больше. Давай ее фотографию.
Я молча протягиваю снимок Елены в костюме черлидерши.
- Красивая. Ох, разобьешь ты ей сердце…
Она достает волшебную книгу, какие-то баночки с препаратами и толстые свечи.
- А теперь, Сальваторе, заткнись на полчаса, мне нужно сосредоточиться на заклинании…
Я хмыкаю над ее словами: все такая же безбашенная, она никогда меня не боялась. Внимательно слежу за ее действиями. Свечи вспыхивают сами собой. Ингредиенты из баночек выплывают, танцуя в воздухе какой-то причудливый танец. Веки Виолетты прикрыты. Губы что-то быстро шепчут. Летающие в воздухе частицы колдовства вдруг разом вспыхивают, заставляя меня прикрыть глаза, ослепленные ярким синим цветом, и, обратившись жидкостью, тонкой струйкой затекают в бережно подставленный ведьмой пузырек.
- Готово. Я тебе еще дам одно средство. Я его настрою на Елену. Выпивший его обретет полное забвение от совместного с ней прошлого. То есть, для тебя ее, как бы, не будет существовать. Если она выпьет этот напиток, то забудет все, что было в ее жизни. Как чистый лист, на который можно вписать все, что угодно. Тебе решать, воспользуешься ли ты им для себя или напоишь ее. Это тебе подарок за любовь, что была в моей жизни.
- Спасибо. А если выпьет кто-то еще?
- Средство настроено на нее, ее не будут помнить.
- Чудесно, это царский подарок. А сколько надо чего принимать? Рецепт выпишешь?
- Конечно, дорогой.
Каллиграфическим почерком выводит на бумажке нужные мне сведения, дублируя вслух их содержимое:
– Одна капля – один год. Тебе, сам понимаешь, может и пузырька не хватить, а ей достаточно забыть того, что случилось, когда в ее жизни появились вы. То снадобье, что ты просил, тоже не сложно принимать: по одной чайной ложке раз в три дня, чтобы оно постоянно было в ее крови.
Молча отдает мне. Я прячу все в карман своей куртки:
- Так, а что ты хочешь?
- Убей меня, Деймон.
- Ты сошла с ума на старости лет?
- Вот именно. Я старая. Я смертельно больна. Мне уже не помогают справиться с пронзающими меня болями ни заклинания, ни обезболивающие. Мне и так осталось недолго тянуть. Я не хочу так мучиться. Ты обещал мне помочь. Тем более это в твоих интересах: заметешь следы. На меня не выйдут, не выведают твоих коварных планов, – в ее юных глазах на морщинистом лице блестят слезы: - Пожалуйста, - еле слышно просит она.
- Давай еще выпьем по стаканчику, ведьма.
- Да, Сальваторе, у меня к тебе еще одна просьба…
- Закопать твой хладный труп?
- Нет, - она как-то хитро хихикает: - Возьми моего кота. А то он помрет с тоски и голода без меня.
- Виолетта, вот теперь ты точно с ума сошла. Я же вампир, он меня боится, ты сама видела. Животные все очень тонко чувствуют всякую нечисть.
- Я его напою одной травкой, он тебя полюбит как своего благодетеля.
- Приворотным зельем, что ли?
- Нет, просто связующим в одно целое.
- А если я его придушу случайно? - ухмыляюсь я.
- Его черный мяукающий призрак с горящими ультрафиолетом глазами будет преследовать тебя всю твою вечность, - вполне серьезно отвечает Виолетта.
- Ты шутишь? Ладно, возьму его. На что не пойдешь ради старого друга? Давай, валяй, я сегодня добрый. – «Выкину, как выйду из дома».
- Да, и ну думай его прогонять, он с тобой будет связан, все равно найдет. – Хитрая ведьма улыбается сладко-сладко: - Дай мне слово, что не бросишь его?
Я долго смотрю ей в глаза, такие молодые и ярко-зеленые, не убудет же от меня, если я возьму к себе этого прохвоста. Может, повезет, и его сожрет Стефан. На глазах у Елены. Мои губы невольно расплываются в улыбке, представляя возмущение моей любимой над тушкой кота.
- Даю свое слово. Он будет со мной.
Мы еще некоторое время сидим молча, попивая каждый из своего бокала. Мне вспоминаются наши общие прошлые годы, судя по затуманенным глазам Виолетты, ей тоже.
- Мне пора, ведьма. У меня еще много дел. Все задуманное мной должно свершиться завтра вечером.
- Не забудь взять кота. Я готова. Прощай.
Я бережно обхватываю ее голову руками.
- Только сделай это быстро, безболезненно, как ты умеешь, – шепчет она под моими руками.
- Прощай, Виолетта, – тонкая морщинистая шея ломается под моими руками, как сухая веточка.
Я укладываю ее на диван. Закрываю ее зеленые глаза. Прощай, мое прошлое.
Черный кот, обнюхав бездыханное тело своей хозяйки, фыркает, и внимательно посмотрев в мои глаза, прыгает мне на руки. Тяжелый, гад. Килограмм десять. Прижимаю его посильнее так, что он начинает слегка шипеть в моих руках. Усмехаюсь, глажу его мягкую и теплую шерсть:
- Нам пора, Деймон, – теперь уже широко улыбаюсь. - Это почти как болтать с самим собой: так же безумно.
Последний взгляд на ту, что доставила мне немало радости когда-то, поворот на каблуках. Плотно закрываю дверь. Еще одна страница жизни окончательно перевернута. Пути назад нет.
Дорога домой по ночному шоссе дает ощущение полета. Я открываю верх машины и ветер, огибая лобовое стекло, рвет мои волосы, больно бьет по лицу, высушивая мои готовые пролиться слезы. Мне жаль ведьму. Она была веселым человеком. И настоящим другом. А их так мало было в моей жизни. Редкие встречные машины с ревом проносятся мимо меня, оглушая и отвлекая меня от моих мрачных мыслей. Кот спит, свернувшись калачиком на полу около пассажирского сиденья.
Я приезжаю в особняк под утро. Вслушиваюсь в тишину покоя спящего дома. Ее сердечко стучит. Спокойно и четко. Она с ним. Опять невыносимая ревность накатывает на меня, сбивая с ног и сгибая пополам. Испуганный кот с визгом выпрыгивает из моих рук. Оглядевшись вокруг внимательно, по-хозяйски усаживается на диван перед камином. В самом углу. Мое любимое место.
Я замечаю его действия каким-то боковым зрением, продолжая мучительно страдать от тоски. Ничего, потерпеть осталось немного. Скоро я все исправлю в наших жизнях. Стою на коленях несколько минут, невидящим взором упираясь в светлеющее алой зарей окно. Боль постепенно отпускает. А на что я рассчитывал, честно говоря, что она вдруг, именно сегодня, его разлюбит? Перестанет быть с ним? Рывком поднимаюсь на ноги. Наливаю стакан виски и сажусь перед холодным и черным камином. Вглядываясь в него как в свою душу, как две капли воды похожую на эту картинку. Кот тут же перебирается ко мне на колени, мурча, как маленький трактор, вселяя в меня уверенность, что все получится. Я все исправлю. Я переделаю все наши жизни. А главное, я сделаю счастливой Елену.

POV Деймон.

Мы с котом долго молча сидим в тишине спящего дома. Деймон Пятый задремывает у меня на коленях. Больше не мурчит. Сонное умиротворение утра сопровождают чуть слышные биения двух живых сердец: его и Елены.
И именно стук ее сердца наполняет счастьем существования мою мертвую душу.
Ради этих равномерных звуков я готов отдать все на свете, в том числе и свою жизнь. И мне становится так спокойно и хорошо оттого, что моей целью является уберечь хозяйку этого ритма от всех напастей и невзгод, посыпавшихся на мою любимую с появлением в ее жизни нас, вампиров.
Солнце заливает гостиную своим радостным светом через незашторенные окна, отражаясь от стеклянных поверхностей солнечными зайчиками, разбиваясь на радугу при попадании на изломы зеркал, играя легкими пылинками, танцующими в лучах.
Так тихо. Так спокойно. Хочется продлить эти мгновения как можно дольше.
Но раздается пронзительный звон будильника из комнаты Стефана и последующая за ним ежедневная обычная возня двух влюбленных существ. Дом оживает. Наполняется гулом голосов. Шумом от движений тел.
Сегодня звуки, вызванные их ласками, слышать не так тяжело, как обычно. В этот раз мне становится даже жалко брата. Он ведь еще не знает, что по моей воле он в последний раз встречает новый день вместе с любимой. Сначала я предполагал поделиться с ним своим планом по спасению Елены, но, поразмыслив, понял, что когда надо будет уйти, он не сможет. И все мои старания пойдут прахом. Я-то уйду, как бы ни было больно и тоскливо. А он нет. И в этом наше главное различие.
Так, за размышлениями, я сегодня легче переношу недвусмысленные стоны и крики влюбленных. Они спускаются вместе, держась за руки: умилительная картина, вызывающая у меня смешок. От моего фырканья просыпается Деймон Пятый. И делает то, что я от него никак не ожидал: стрелой бросается на Стефана. Тот успевает среагировать в последний момент, рукой загораживая свое лицо. Кот вскарабкивается по его одежде, как по дереву, бешено шипя. Глаза горят. Шерсть дыбом. Повисает в воздухе, зацепившись когтями за тыльную сторону ладони Стефана. Если бы пару минут назад он не лежал бы мирно спящим на моих коленях, я бы решил, что он взбесился. Наконец, Стефан хоть как-то реагирует, рукой откидывая его в сторону. Кот приземляется на все четыре лапы и опять несется в атаку. А меня в этот момент сгибает пополам от хохота. Елена, сначала, ошарашено глядящая на эту картину, открывает рот, горя возмущением:
- Деймон! Это твои проделки? Убери кота от Стефана!
Смех мешает мне внятно говорить. Я выдавливаю сквозь силу:
- Я не могу… Он не поддается дрессировке… Он, наверное, мстит за всех невинноубиенных животных…
- Деймон, перестань натравливать на меня своего кота! – сквозь зубы выдавливает Стефан. – Я сейчас сверну ему голову, если ты его не остановишь!
- Братишка, к твоему сведению, это не собака… Коты не внимают командам, типа «фас» и «место». И, смею тебя уверить, я его на тебя не натравливал, это его собственное желание… - смех парализует меня, уже нет сил хохотать: лицо Стефана расцарапано, раны быстро заживают, но Пятый не унимается, поэтому следы от когтей появляются снова и снова. – Он, наверное, не любит вампиров. Ты же нечисть!
- Но ты тоже вампир! – сурово говорит Елена.
- Вот и открылось, кто из нас по-настоящему добрый, а кто – злой. Животные очень тонко чувствуют характеры существ разумных: от этого зависит их жизнь…
Почуяв смену настроения Стефана, сменившегося с ошарашенного на злое, кот перестает идти в лобовую атаку и начинает действовать хитростью. Делая вид, что идет мимо, он внезапно совершает огромный прыжок прямо на лицо моего незадачливого младшего брата.
- Деймон, останови его, пожалуйста, я прошу, – в голосе Елены слышны нотки отчаяния, на что я не могу не купиться.
- Деймон, оставь его в покое, – еле говорю я, захлебываясь очередным приступом смеха, глядя, как Стефан пятится, а кот, выгнув спину, шипя и подвывая, прыжками движется ему вслед, чувствуя свою близкую моральную победу над внезапным врагом.
Пятый, как будто ожидая моих слов, тут же прекращает свою атаку, вразвалочку подходя к дивану и опять устраиваясь на моих коленях.
- Ты назвал кота своим именем? – хором в изумлении спрашивают Елена со Стефаном.
- Называл не я. Я его получил вчера в наследство от одной моей старой подруги, уже нареченным, – наконец, веселье отпускает меня.
Но, поглядев на лица моих собеседников, изумленных всем произошедшим, с отпечатками крови и помятости на физиономии брата, я начинаю веселиться с новой силой при воспоминании о маневрах кота.
Наконец, еле успокоившись, подавив хохот, бьющий из меня фонтаном, я приступаю к намеченному на сегодня плану.
- Ладно, с вами хорошо, но у меня еще много дел сегодня: надо закупить продукты, спиртное на вечеринку.
- На какую вечеринку? – опять хором спрашивают меня Елена и Стефан.
- А разве Кэролайн вам ничего не сказала?
- Она сказала, что будет какой-то праздник, скорее всего в гриль-баре, но что, где и почему, не объяснила, – чуть раздраженно отвечает Елена.
- Оу, это я ее попросил всех собрать на мой день рождения.
- Твой день рождения только через два месяца, Деймон, – возмущается Стефан.
Кот на моих руках, реагируя на повышенные тона в голосе младшего Сальваторе, начинает опять сердито шипеть на него и выгибать спину, готовясь к очередной атаке. Я придерживаю его одной рукой, другой тереблю за ушком, чем его слегка успокаиваю.
- Стефан, через два месяца, после явления Клауса, возможно уже некому будет праздновать мой день рождения. Пока у нас затишье, почему бы не сделать вечеринку? А если мы все останемся живы, будем считать ее репетицией и настоящий день рождения проведем с еще большим размахом! Ребята, давайте немного отвлечемся от погонь, страхов и прочей ерунды. Так надоело царящее в нас всех напряжение.
Елена и Стефан переглядываются. Он слегка заметно кивает, после чего девушка тихо говорит:
- Хорошо, Деймон. Давай повеселимся. Только подарка не жди.
- Солнышко мое, лучший подарок, это ты!
- Деймон! – опять хором вскрикивают они.
Я встаю, скидывая кота.
- Ладно, ребятки, пойду я, пожалуй. Деймон, ты со мной? Или продолжишь знакомство с моим младшим братиком? – уже у двери говорю я.
Кот с важным видом шествует следом. Уже в дверях я сталкиваюсь с Кетрин.
- Деймон, малыш, как я по тебе соскучилась, - шаловливая ручка вампирши проскальзывает, поглаживая, от моего уха в разрез рубашки. – Где ты так долго был?
- Дела, милая! - сзади раздается злое шипение и завывание, направленное в ее сторону. – Но тебе лучше побыстрее ретироваться в свою комнату, у нас тут объявился новый охотник на вампиров, кровожадный и беспощадный! Стефан еле ноги унес от него.
Хватаю на руки кота, рвущегося в бой теперь с намерением испортить личико Кэт, и, прижимая его что есть силы (надо же, какой мощный зверь: мне требуются прилично напрячься, чтобы удержать его), и, смеясь, выхожу из дома.
Утро встречает меня солнцем. Я его очень люблю, несмотря на свою темную сущность. Оно всегда дарит мне прекрасное настроение и четкое понимание: я смогу все сделать, когда оно так ласково смотрит сверху на меня. Птицы оглушают меня своим гомоном. Кот на моих руках навостряет уши. Мне приходится его еще крепче прижать к себе, так как у него внезапно просыпаются охотничьи инстинкты.
Теперь за дело.
Уже сидя в машине, я составляю четкий план действий на сегодня, расписывая свои посещения. Их будет очень много в течение дня, для осуществления моего плана нужно кое-что подготовить.
- Это похоронная контора? Мне нужно у вас сделать заказ. Срочный, очень срочный! Я подъеду и расскажу подробности.
После посещения сего мрачного заведения я отправляюсь к шерифу. Начну с нее. Но сначала еще один телефонный звонок:
- Керолайн, детка, доброе утро! Разбудил? Оу, я не хотел. – «Мне все равно, но какая разница?» - Как наша вечеринка? Готовится?
Кэр тут же взбадривается и начинает взахлеб рассказывать о начатых приготовлениях. О том, что уже забронировала гриль-бар, о закупленной выпивке, о придуманных причинах столь неожиданного для всех праздника. С трудом прервав поток льющихся на меня слов, я твердо говорю ей:
- Так, вечеринка будет в нашем особняке. Повод – мой день рождения. Денег не жалей, все должно пройти на уровне… Что? Нет, через два месяца. Но до этого момента еще дожить надо. Так что лучше сегодня. Все! Не могу больше говорить. До ве-че-ра!
По дороге заезжаю в мини-супермаркет купить консервы коту, который тут же в машине их с завидным аппетитом съедает. И в кафе, чтобы взять четыре порции кофе и пакетик с пончиками.
Офис шерифа чистый и безликий. На стенах награды, грамоты. Ни одной фотографии ее дочери или детей ее помощников. График дежурства. Кривые преступности. Я прохожу прямо в кабинет миссис Форбс, ее замы спокойно глядят мне вслед. Я свой человек в этом городе, возглавляю тайное общество по борьбе с самим собой и себе подобными.
- Лиз, у меня к тебе серьезный разговор. Кстати, я тут захватил кофе тебе и твоим замам. Будешь?
- Я с удовольствием, Деймон. Меня вызвали еще ночью на пьяную драку в баре. Не успела ни поесть, ни попить. А эти троглодиты все время голодные, так что, тоже не откажутся, я думаю, от стаканчика горячего напитка.
Она делает глоток, ее глаза стекленеют на мгновенье.
Улавливая эту безжизненность, я говорю тихо и отчетливо:
- Елена Гилберт погибла год назад вместе с родителями в катастрофе.
Выражение глаз Лиз Форбс становится нормальным, она немного встряхивает головой.
- Так о чем ты хотел со мной поговорить?
- О Тайлере. У меня есть для тебя важная информация. Но сначала я напою кофе твоих замученных подчиненных.
Глаза в глаза те же слова. Одновременно. Теперь местные стражи порядка уверены, что Елены Гилберт не существует уже год.
Рассказав Лиз, что Тайлер – оборотень, выслушав ее недоверчивые восклицания и тихие ругательства, я отправляюсь к Кэрол Локвуд.
Мэр принимает меня в роскошном особняке радушно, как всегда. Предлагает выпить.
- Кэрол, мне кажется, кто-то хлопнул дверью, – понимаю, что удар ниже пояса: она постоянно ждет сына, но мне надо капнуть в ее бокал «забвения».
- Нет, никого, Деймон. О чем ты хотел со мной поговорить? – спрашивает она, возвращаясь через пару минут, делает глоток, молча выслушивает мою сегодняшнюю коронную фразу.
- О твоем сыне. Мне кажется, что его увезла Джулс. Помнишь, та, которая искала Мейсона?
Кэрол растеряна. Она не понимает, зачем девушке ее погибшего родственника понадобилось похищать ее сына. Я свое дело сделал. Через некоторое время сворачиваю нашу беседу, ссылаясь на свою занятость. Кэрол вся в слезах. Зато она сегодня будет занята вновь ставшими активными поисками сына, привлечет шерифа, наверняка, а, значит, эти властвующие леди не смогут мне помешать в осуществлении моего плана. А мне это на руку.
Захожу еще в несколько мест: к Джону Гилберту, в директорат школы, где учится Елена.
Везде одна и та же фраза после глотка жидкости.
Администрация учебного заведения выпивает под внушением. Секретарь беспрекословно отдает мне документы Елены: ведомости, характеристики, личное дело.
Держа их на руках, рассматривая ее фотографию в документах, я понимаю, что назад теперь пути нет.
Дом Гилбертов кажется пустым. Но я знаю, что Джон здесь. Я слышу его дыхание и сердцебиение. Долго стучу в дверь, я упрямее, чем это подлец. Наконец, он открывает дверь.
- Деймон, какого черта тебе надо?
Молча пропихиваю его внутрь. Прохожу на кухню, наливаю стакан воды, капаю туда волшебное снадобье. Отец Елены смотрит на меня с плохо скрываемым замешательством:
- Что это, Деймон?
- Пей! – не обращая внимания на его протестующие взгляды и жесты руками, подношу к его губам колдовской коктейль.
Джон не хочет пить, приходится пригрозить очередной потерей пальцев или руки вообще. И я сделаю это, потому что от этого зависит жизнь той, без которой я не вижу смысла существовать на этой планете. Он соглашается, только увидев, что огромный нож, занесенный над его ладонью, со свистом начинает рассекать воздух. Делает глоток. Выслушивает ту же уже заученную мной наизусть фразу. И он теперь не сможет мне помешать.
Кот поражает меня своим терпением, ожидая меня в машине все время, пока я наношу визиты. Только два раза он с визгом вылетал из автомобиля в ближайшие кусты. Но очень быстро возвращался назад. Умный зверюга. Он мне еще поможет сегодня.
Незаметно подкрадывается вечер. По-моему, я обошел всех по своему списку. Теперь основная часть спектакля.
Возвращаясь в особняк, я застаю там целую толпу: Керолайн не сочла за труд оповестить о вечеринке полгорода. Наша, выдержанная в классическом стиле гостиная, сегодня сверкает дискотечными огнями. По стенам развешаны разноцветные воздушные шары, переплетенные в яркие гирлянды. И на каждом незанятом вертикальном участке поверхности царят плакаты с различными надписями, суть которых сводится к одному: «С днем рождения, Деймон».
Мой приход ознаменуется бурными приветственными криками. Каждый норовит со мной поздороваться и поздравить. Это мне быстро надоедает, но я должен это выдержать. Это часть плана. Как еще я смогу собрать столько нужных мне людей, чтобы каждому из них внушить, что наша, всеми любимая Елена Гилберт, благополучно почила уже год назад? Но сначала мне надо избавиться от самой виновницы всей этой затеи.
- Добрый вечер, дамы и господа! Мы сегодня здесь собрались по замечательному поводу - моему дню рождения. Вы пока веселитесь, а я пойду, переоденусь и подготовлю свой фирменный коктейль. Сегодня праздник, а значит, мы будем пить за мое здоровье, а потом танцевать до упаду, закончив вечер праздничными фейерверками. И испытывать на себе все прочие атрибуты веселья.
Переодевшись, взяв все необходимое для дальнейших действий, нахожу Елену:
- Помоги мне, пожалуйста. Я собираюсь забрать из машины кое-что для праздника, а ты внесешь кота, пожалуйста. Больше некого попросить.
Елена сразу же соглашается. Мне кажется, что никто не видит, как мы выходим на улицу. Машина припаркована почти у самого входа. Я открываю дверцу, она наклоняется к Пятому. В этот момент я прижимаю к ее рту и носу платок, пропитанный хлороформом. Дернувшись пару раз в моих руках, Елена вцепляется руками в мою ладонь, зажавшую ее дыхательные пути. Но сопротивление продолжается недолго. Она отключается. Я шикаю на кота, который благоразумно по моему немому приказу перепрыгивает назад. Аккуратно усаживаю Елену на переднее сиденье. Посмотрев на животное, встретившись с его горящим голубым огнем взглядом, я тихо говорю ему:
- Я скоро буду, Деймон, охраняй ее.
Кот мявкает в ответ и садится в позу сфинкса.
Но ухожу я недалеко, прямо в дверях столкнувшись с настороженным Стефаном:
- Деймон, где Елена? Я видел, что вы вышли вместе… - он не успевает договорить, шприц с вербеной и капелькой забвения врывается в его бок. Глядя прямо в его распахнутые болью глаза, я тихо и отчетливо говорю:
- Елена погибла года назад в автокатастрофе вместе с родителями.
Подхватываю его за пояс и веду в дом. Народ веселится, все уже довольно-таки пьяные, поэтому еле передвигающий ноги Стефан ни у кого не вызывает удивления и страха. Дотаскиваю его до комнаты, бросаю на смятую кровать. На простыни, которые безумно пахнут сладким запахом Елены. Надеюсь, это обстоятельство не насторожит моего братца. Так, теперь черед Кетрин.
Вампирша, обиженно насупившись, сидит в бежевой гостевой спальне. Она раскладывает какой-то замысловатый пасьянс, когда я с легкой улыбкой подхожу к ее кровати и протягиваю ей почти пустой стакан с виски, если не считать одной капли снадобья, без запаха и практически невидимого даже моим острым зрением. Она берет его, недовольно фыркая. Я наливаю виски себе, а потом ей:
- Выпьешь за мое здоровье?
- Пошел к черту, Деймон! Так нечестно. Я тоже хочу веселиться.
- Выпей, а потом я тебе подскажу одну гениальную мысль, как ты сможешь больше никогда не грустить одна.
Пью первым, чтобы разогнать ее сомнения. Она хватает стакан и опрокидывает его содержимое внутрь. Глаза стекленеют на мгновение. Та же фраза. Все, Кетрин тоже готова.
- Там, в своей комнате, лежит Стефан. Один-одинешенек. Он начал бросаться на людей, мне пришлось вколоть ему вербену, не согласишься ли ты побыть его сиделкой?
- Конечно, – моментально реагирует Кетрин, уже в дверях обернувшись. – А что за гениальную мысль ты хотел озвучить?
- Потом расскажу, брат – важнее…
Спускаюсь в гостиную. Неспешно двигаясь от кучки к кучке, выпиваю с каждым, повторяя в застывшие в немой неподвижности глаза, одну и ту же заученную наизусть фразу. Бонни, Джереми, Керолайн, Метт, Дженна, Аларик, одноклассники Елены, ее друзья и знакомые. Музыка гремит, что только помогает исполнению моего плана, так как никто не слышит, что я говорю предыдущей группе людей. Главная проблема быстро накапать в их бокалы «забвения», но в этом мне помогает моя вампирская скорость и мерцающий свет цветомузыки. Керолайн, конечно, смогла бы что-то заметить, но я ее отвлек вопросом о Метте, старательно шепчущемся с милой брюнеткой, не раз виденной мной в баре. Так что само провидение в этот вечер со мной и для меня. Я уже довольно-таки сильно пьян. Но это мне не мешает. Наоборот, я чувствую прилив сил и веры в себя.
Осталось только проведать Элайджу.
Древний вампир лежит там же в подвале, где я его оставил. Капаю ему между губ снадобье, шепчу на ухо про смерть Елены год назад. Надеюсь, на мертвое тело оно тоже подействует. Все. Теперь точно все. Можно увозить Елену из этого дурдома, в котором она нечаянно оказалась.
Я еще некоторое время нахожусь среди веселящихся людей. Незаметно для всех провожу руками по предметам, впитывая тепло и уют дома, который сейчас покину очень надолго. Может быть, даже, навсегда. Будет ли смысл возвращаться, если она здесь больше не появится? Не обижайся, любимый дом, но она олицетворение всего самого лучшего для меня на этом свете. Ты прекрасен, добр. Картины, мебель, перила, резные балясины, стеновые панели. Все такое живое и настоящее. Но меня это не удержит. Я провожу по ним пальцами, впитывая его энергетику в последний раз. Прощай, мой любимый дом! Ты был надежным убежищем и хранителем для своего беспокойного жителя.
Быстро выхожу прочь. Захлопываю дверь. Все.
Темнота ночи принимает меня в свои объятия. Все предметы вокруг подернуты мраком. Меня тоже им обволакивает целиком, как в одеяло. Но он не пустой. Он живой. Он полнится тысячью звуками, расцвечивается бесчисленными оттенками черного. Сейчас конец мая. И вдруг я понимаю, что чувствую множество разнообразных запахов. Тех, что раньше не ощущал, что оставляли меня абсолютно равнодушными к себе. Молодая зелень деревьев и кустарников так изумительно благоухает свежестью и чистотой. Цветы дарят массу переплетающихся ароматов. Запах прошлогодней прелой листвы и травы гармонично вливаются в этот коктейль. Воздух похож на черный алмаз: мерцающий и многогранный, с бликами звезд на изломе поверхностей и безбрежностью в глубине. На него смотришь и не можешь наглядеться, в нем плывешь и хочешь утонуть в бесконечности.
Окружающий мир обрел смысл, когда у меня появился шанс побыть с Еленой наедине…
Я сажусь в машину. Вещи я не взял. Ни свои, ни Елены. Только ее дневники за последний двенадцать месяцев. Мы просто исчезнем.
Теперь для всех мисс Гилберт умерла, причем год назад. Ну, почти для всех. Остались неохваченными Изобель и Тайлер. Волчонок, я надеюсь, вернется еще не скоро. А вот вампирская мама моей девочки – это заноза, которую надо выковыривать. Уж больно неуемный и любознательный у нее характер. Но это не сегодня. И даже, скорее всего, не завтра. Это планы на будущее.
А я? Для всех версия одна: мне просто стало скучно в этом затрапезном городишке. Завтра позвоню Стефану и объявлю ему об этом. Заодно и разведаю обстановку.
Завожу мотор. Машина плавно рвется вперед. Елена на пассажирском месте крепко спит. Но скоро она проснется. Я ей покажу кое-что и дам выбор. Я не могу ее заставить стать счастливой. Это должно быть ее желание.

POV Деймона
Небо светлеет на востоке. Сейчас тот предрассветный час, когда окружающий мир замолкает в предвкушении нового дня. Еще молчат птицы, нет дыхания ветра, спят животные и люди. Замирают деревья. Рваными хлопьями со стороны кладбища вползает туман, окутывая предметы в белесую дымку, отнимая у них четкость очертаний, размазывая их в пространстве. Я люблю туман. Но сейчас он вызывает у меня неприятное чувство тревоги. Застилающей. Всепоглощающей. А вдруг она не примет мое предложение?
Я сижу в машине и просто жду. Жду, когда проснется Елена, когда наступит новое утро ее свободной жизни. Моей навсегда изменившейся судьбы. Чтобы она ни выбрала, мне уже не вернуться обратно. Не повернуть вспять ход событий. В любом случае я ее потеряю навсегда. Поэтому сейчас я просто смотрю на нее. Впитываю в душу каждый миллиметр ее, такого любимого мной лица. Сама того не зная, она прорастает во мне, закладывает прочный фундамент для моей будущей памяти. Рано или поздно мы расстанемся, но у меня останется это мгновение, чтобы жить им дальше в своей бесконечности. Скорее всего, она тяжело воспримет все, проделанное мной. Но я сумею ее убедить. У меня есть тайный рычаг, который поможет на нее воздействовать.
Она такая красивая сейчас. В ее растрепанных волосах запутывается чуть выглядывающее меж деревьев солнышко. Оно окрашивает ее бледные щеки в светло-розовый цвет, вспыхивает искрами на губах. На таких желанных и недоступных губах.
Сзади спит мой новый друг, Деймон Пятый.
Скоро Елена очнется, ее тело уже начинает шевелиться. Изо рта вырываются непроизвольные стоны. Изящный носик морщится от пронзающей ее голову боли. Ей плохо. Но она еще в забытьи.
Я, конечно, некрасиво поступил с ней. Но сама она ни за что бы не согласилась сесть ко мне в машину. С ее губ опять слетает стон. Ресницы начинают подергиваться. Она просыпается. Рука непроизвольно поднимается к источнику боли - голове. Глаза еще закрыты, но от испытываемых телесных страданий по щекам текут молчаливые слезы.
Я тихо поглаживаю ее по плечу. Наконец, она с трудом разлепляет веки.
- Доброе утро, Елена, – нежно говорю ей.
Автоматически она отвечает:
- Доброе утро, Деймон, – после паузы, осмотревшись вокруг затуманенными глазами, что-то вспомнив, вдруг шепчет севшим от ужаса голосом, вжавшись в спинку кресла, - Деймон? Что ты натворил? Зачем ты меня похитил? Где мы?
Судорожно оглядывается:
- Мы на кладбище? Что за выходки?
Голос возвращается к ней. И она обрушивает на меня поток возмущенных слов. Я не отвечаю, давая ей выговориться. Она имеет на это право. И Елена пользуется моим молчаливым одобрением на полную катушку. Минут десять без перерыва. Пока не начинает судорожно хватать воздух ртом из-за сбившегося безостановочной речью дыхания. Я же сижу в напряжении. Готовый поймать ее, если она вдруг решит убежать. Или успокоительно погладить ее, если понадобится.
Я слышу, как на заднем сиденье тревожно переминается с лапы на лапу и бьет хвостом кот. Я шикаю на него. Он обиженно фыркает в ответ и садится, поджав под себя конечности.
Елена продолжает еще что-то говорить. Я не разбираю слов. Просто глядя ей прямо в глаза, тихо говорю:
- Елена, успокойся. Дай мне все объяснить.
Она не слышит. Ее бьет дрожь. Начинается истерика.
- Что все это значит, Деймон? Отпусти меня, пожалуйста!
- Выслушай меня, прошу. А потом ты сама решишь, как поступать дальше.
Она вдруг затихает, глядя на меня испуганными глазами:
- Что-то случилось со Стефаном? – я отрицательно машу головой. - Дженной? Нет? Джереми? Нет? Да что же, черт побери, происходит?
- Если ты обещаешь меня выслушать, я объясню.
Она резко останавливается и с трудом произносит:
- Ты не оставляешь мне выбора. Объясняй. Я слушаю.
- Эта идея у меня родилась очень давно. Я всегда знал, что это именно мы со Стефаном испортили твою жизнь своим появлением. Все плохое в твоей судьбе связано с нами и нам подобными. С вампирами. Поэтому я решил, что избавлю тебя от всего сверхъестественного окружения, подарив нормальную обычную человеческую жизнь. Жизнь, в которой не будет стоять выбора: стать таким же монстром, как мы, или становиться год от года старше, превращая отношения с одним из нас в страшный мезальянс, усиливающийся с течением времени. А еще мы не можем размножаться. Имея в спутниках жизни вампира, ты будешь лишена счастья материнства. Я понимаю, что в семнадцать лет об этом не очень задумываешься. Но уверяю тебя, что наступит время, когда желание иметь ребенка встанет остро, до боли. До сковывающего все остальные мечты отчаяния. У женщин этот инстинкт заложен в крови. И тогда тебе станет совсем плохо и тоскливо жить. Ты будешь ненавидеть всех: себя, его - того, кто не может подарить это маленькое счастье, тех, у кого оно есть.
Она молчит, пораженная моей речью, отвернувшись от меня, блуждая взглядом по кладбищу.
- Но эти все проблемы и страхи станут возможны только, если ты выживешь после встречи с Клаусом. Что вряд ли, сама понимаешь. Если он объявится в Мистик Фоллсе, чтобы совершить свой обряд, ему будет все равно, кого еще, кроме тебя, приносить в жертву: твоих родных ли, близких, друзей. Ты можешь потерять абсолютно всех, умереть сама за них, не гарантируя тем самым жизни им. Взвесив все это, я решил тебя увезти отсюда, – Елена возмущенно вскрикивает. - Дослушай, пожалуйста. Я поехал к знакомой ведьме и попросил сделать ее снадобье, выпив которое, ты сделаешься недоступной для всех колдовских поисковых обрядов. Ни по родственной крови, ни по принадлежащим тебе каким-то вещам и генетическим образцам. Никак. Но только на три дня. Потом снадобье надо пить снова.
- А если не выпить однажды?
- Тогда, если в данный момент тебя будет искать какая-то ведьма, ей не составит труда определить твое местоположение.
- Но, если я уеду, Клаус же никого не пощадит из моих близких. Как когда-то давно не пощадил родных Кетрин.
- Вот! Дослушай меня, пожалуйста. Мне важна только твоя жизнь. Я всегда выбирал, и буду выбирать тебя. Но неожиданно ведьма мне подарила еще одно снадобье, которое помогло мне обезопасить дорогих тебе людей. Выпивший его забудет все, связанное с тобой за прошедший год. Как я понял, тебя просто не будет в воспоминаниях этого человека. Если ты его выпьешь, ты забудешь все, что происходило с тобой за это же время.
- Но как это поможет моим родственникам и друзьям?
- Вчера я обошел всех, кого ты знаешь, на вечеринке пообщался с друзьями и близкими. Все выпили по капле «забвения». И пока оно действовало, я каждому говорил, что ты погибла в автомобильной катастрофе вместе с родителями двадцать третьего мая две тысячи девятого года. Тебя нет больше. Ты умерла год назад.
- Но Клаус?
- Ну, придет он или пришлет шпиона. Узнает, что так нужный ему двойник погиб почти год назад, а значит, начнет просто ждать следующего. Что ему в его вечности какие-то еще пятьсот лет? Зачем ему убивать твоих родственников? Тебя же нет на свете. Уж в этом они не виноваты. Все, круг замкнулся: все живы и счастливы: Клаус с носом, ты заживешь полноценной жизнью: закончишь школу, поступишь в колледж, выйдешь замуж, родишь ребенка… Все как у всех. И никаких вампиров.
- А ты? Ты все делаешь бескорыстно, что ли?
- Я делаю все это для тебя. Я помогу тебе устроиться на другом месте и исчезну из твоей жизни навсегда. О моем плане не знает никто. Только я, – я отворачиваюсь, так как боль пронзает меня, а я не хочу, чтобы она видела мое страдающее лицо.
- Но я-то все равно буду помнить, и эти воспоминания будут убивать меня до конца моих дней.
- Есть возможность все забыть, выпив каплю «забвения», – тихо говорю, снова поворачиваясь и глядя ей прямо в глаза.
Она поражена всем сказанным мной, по ее лицу текут безотчетные слезы, губы кривятся от ее желания удержать в себе эту предательскую жидкость.
- А почему мы стоим около кладбища?
- Пойдем со мной, я покажу тебе кое-что. Только обещай не убегать от меня, тебя примут за привидение, если ты вдруг явишься к Дженне и Джереми или к Стефану.
- Я дослушаю тебя. Не убегу, - чуть слышно произносит Елена.
Мы выходим из машины, я ловко захлопываю дверь прямо перед возмущенным носом кота. Он опирается передними лапами на боковое окно машины и начинает сердито выть. Но ни я, ни Елена не обращаем на это внимания.
Старое кладбище Мистик Фоллс – очень красивое место: тихое и полное изумительнейшими памятниками, стоящими тут больше полутора сотен лет. Туман уже полностью теперь стелется по земле, задерживаясь в низинах и ложбинах, цепляясь за основания монументов в судорожной попытке удержаться, не дать солнцу растворить себя в прозрачности утреннего воздуха.
Мы идем к новым захоронениям. Останавливаемся перед памятником Миранде и Грейсону Гилбертам, родителям Елены и Джереми. Теперь там красуется еще одна надпись прямо посередине, чуть пониже имен отца и матери: «Елена Гилберт», а под строкой «любимые родители» добавлено слово «и сестра». Елена смотрит во все глаза на свою собственную могилу.
- То есть, я покоюсь тут вместе с папой и мамой для всех, кого я знаю? И что дальше?
- Поедем со мной в город Грин Хейвен, там у меня есть масса знакомых. Я жил в нем десять лет до приезда в Мистик Фоллс. Ты поступишь в школу. Я буду твоим опекуном, пока тебе не исполнится восемнадцать лет, что уже совсем скоро. Потом я исчезну из твоей жизни навсегда.
- Ты заставишь меня выпить этого «забвения», чтобы я не дай Бог, не вернулась обратно?
- Это будет твой выбор. Ты вообще, можешь сейчас все переиграть: вернуться к Стефану, рассказать, какой я подлец, найти Бонни, снять со всех заклятье, я думаю, что это в ее силах. И жить дальше, как раньше. Ожидая, что любой незнакомец – враг. Что за каждым углом прячется опасность. Что всех твоих близких ожидает ужасная смерть от руки или зубов беспощадного монстра. Долго это будет длиться? Может несколько дней. Или лет. Но исход один: всеобщая гибель. А так ты защищаешь всех их, дорогих тебе людей, незнанием и уже почти затихшей скорбью по тебе и меняешь свою жизнь на нормальную.
Мы стоим около могилы ее родителей. Замолкаем надолго оба. Я молюсь Всевышнему, чтобы она приняла правильное решение. Мне так хочется спасти ее. Пусть и такой высокой для нее ценой.
- Ты точно уверен, что Клаус не сделает ничего плохого моим близким?
- Более чем. Я и Элайджу напоил снадобьем, и Кетрин. Всех. Теперь никто не знает, что ты жива. Дай шанс себе и дорогим тебе людям.
- И Стефана? Я его никогда не увижу? Что же ты натворил! Почему нельзя было сделать так, чтобы Стефан тоже в этом участвовал?
- Потому что тогда ничего не изменится. Как ты не поймешь, мы с ним – главные монстры твоей жизни! – восклицаю я, потом уже тише: - Он не смог бы уйти от тебя, когда это понадобилось бы. А я смогу.
- Да потому что он меня любит, а ты – закосневший эгоист, которому никто не нужен кроме себя!
Она опять надолго замолкает, погружаясь в раздумья. Ее бьет крупная дрожь. Моя куртка, конечно, не очень теплая, но все же лучше, чем ее праздничная блузка, надетая вчера по случаю вечеринки. Я скидываю кожанку с себя, подхожу к Елене со спины, накидываю ей ее на плечи, руками обнимая замерзшее тело и прижимая ее к себе. Нежно и заботливо. Она поворачивается ко мне. И меня пронзает отвращением, исходящим от ее взгляда.
- Убери от меня свои руки! Слышишь? Никогда не смей дотрагиваться до меня! Ни-ког-да! – шипит с яростью.
Меня пронзает каждым сказанным ею словом, как колом, пропитанным вербеной. Каждой буквой, осколками впивающимися в мою израненную душу. Меня разъедает ненавистью, исходящей от нее.
Куртка в порыве летит на землю. Елена стоит передо мной, сверкая глазами. Смотрит прямо мне в лицо. С презрением, с болью и отчаянной решимостью. А потом отрывисто сообщает мне, задыхаясь от слез:
- Хорошо… Я согласна… Вези меня в свой Грин Хейвен. Только обещай, что тоже исчезнешь из моей жизни! Я не хочу тебя видеть. Ты мне противен в своем эгоцентризме и деспотизме. Я так тебя ненавижу за все, что ты сделал!
Горечь захлестывает меня, но я ее заслужил:
- Обещаю. Исчезну. После того, как тебе исполнится восемнадцать, я покину тебя и больше мы не встретимся никогда…
- Тогда поехали быстрей. Пока я не передумала.
Она убегает к машине. Я догоняю, открываю перед ней дверь, шепчу ей, когда она садится в автомобиль:
- Прости меня…
Она слышит, я уверен. Но молчит, сжимая свои дрожащие ручки в маленькие решительные кулачки. Я тоже закрываю рот, мне нечего больше ей сказать. Завожу машину, давлю что есть силы на газ.
«Прощай, Мистик Фоллс! Здравствуй, новая жизнь!» – мысленно кричу я: «Она согласилась, а значит, у меня есть шанс спасти ее. И мне почти все равно, что она ненавидит меня».
Она не разговаривает со мной всю дорогу. Прячет от меня глаза. Смотрит в другую сторону. Она залезает с ногами на сиденье, обхватив колени руками. Все мои просьбы пристегнуться игнорирует. Зло усмехается каким-то своим мыслям. Я догадываюсь, о чем она думает: было бы иронией судьбы сейчас попасть нам в аварию, в которой она погибла бы. Я сжимаю губы. И тоже замолкаю. Включаю радио, из него в салон автомобиля рваными и бьющими по живому звуками врывается песня «Hate Me» группы Blue October. Она почти про нас, про наши отношения, про то, что связывает нас теперь крепче любой самой сильной любви. Я чувствую волны ненависти, исходящие от Елены. С каждым ее выдохом, меня обдает этим горьким и отчаянным чувством.
Но так будет легче мне уйти. А ей остаться совсем одной.
Она не разговаривает со мной. Если ей надо в туалет – терпит. Только на заправках, молча уходит в дамскую комнату. Есть не просит. Все, что я приношу из магазинчиков, посещенных в ее отсутствие, бросает на заднее сидение к Деймону Пятому. Кот сегодня тоже молчалив. Задумчив. Он как будто меня осуждает. Взглядами провожает летящие в его сторону из рук Елены предметы.
Машина несется вперед. Оставляя позади прошлое. В покрытое мраком будущее. Теперь, глядя в ее несчастные глаза, мой план уже не кажется мне таким идеальным, как виделся в самом начале. Но я не привык отступать. Она справится. Привыкнет одна. Потом заведет себе новых друзей. Встретит какого-нибудь молодого симпатичного человека. Выйдет замуж. А я смогу это пережить, так как сам толкаю ее к этому. И все у нее в жизни сложится замечательно. Лучше всех. Я подбадриваю сам себя этими мыслями.
Вдруг мои размышления прерывает ее хриплый голос:
- Перед тем, как уйти после моего дня рождения, ты дашь мне эти капли, помогающие все забыть. Я не смогу жить с этой болью.
- Хорошо, как скажешь. Только ты напиши себе на листке бумаге, что должно остаться в твоей памяти. Чтобы не получилось просто пустоты. Кратко. Например: «родители погибли, я не сошлась характером с тетей, решила сбежать и дома, обосновалась в том маленьком городке, так как он мне понравился» и тому подобное.
Она молчит, опять плачет. Ей больно оттого, что она никогда уже не увидит никого из родных и друзей.
- А еще нам надо придумать тебе новое имя. Так как Елена Гилберт погибла. У меня в Грин Хейвен есть знакомые, которые помогут достать все нужные для жизни и учебы документы. Как мы тебя назовем?
- Мне все равно! Называй, как хочешь.
- Так нельзя! Тебе же с этим именем жить всю оставшуюся жизнь. Подумай. Время есть.
Она молчит в ответ, закусывая до крови губу. Я чувствую ее солоноватый запах. Но это не вызывает во мне жажды. Наоборот, желудок скручивает от подступающей к нему тошноты. Мне жалко ее до боли, мне страшно за нее и за ее внезапно изменившуюся жизнь, мне горько, что скоро я уйду, чтобы уже никогда не увидеть ее теплые карие глаза.
Оставшийся отрезок пути мы едем в полной тишине. Она выключила радио, едва закончилась та песня. Кот дремлет на заднем сиденье. Я сосредоточенно веду машину. Только иногда тишину прорезают ее вздохи, режущие мое сердце тупым и ржавым ножом. Крепче сжимаю руль. Твержу про себя: «Я выдержу, чего бы мне это не стоило. Выдержу, чтобы сделать ее счастливой».
Наконец, мы въезжаем в город Грин Хейвен. Обычный. Неприметный. Как тысячи других городов США. Городов, где люди не ведают о существовании вампиров. Где жизнь течет привычным чередом. Я жил здесь в течение десяти лет, уезжая охотиться в находящийся неподалеку Балтимор. В крупном городе легче найти еду, но жить мне хотелось именно в таком уютном и неспешном месте. Я мог пропадать неделями, развлекаясь и гуляя, но всегда возвращался обратно, в пансионат миссис Крэп, который стал считать чем-то вроде дома. Хозяйка его очень домовитая и заботливая старая леди. По утрам у нее всегда чудесно пахнет свежими оладьями с кленовым сиропом и вручную сваренным кофе. От самой хозяйки исходит дивный аромат ванили. Она милая и добрая. Любит уют, чистоту и кошек. Так что, Деймон Пятый тоже обретет здесь любовь и ласку, я думаю. Она не признает кухонных машин, поэтому все делает вручную, не спеша и с удовольствием: мелит кофе в старой деревянно-металлической мельнице, взбивает тесто видавшим виды венчиком. В белом нарядном фартуке и очаровательном чепце с кружевами. Я думаю, что будь у меня бабушка, она могла бы выглядеть так же.
Пансионат миссис Крэп маленький и уютный. Для меня у нее всегда наготове есть комната. Я прожил здесь десять лет до отъезда в Мистик Фоллс.
Дом снаружи желтого цвета, но поверхность стен закрывает разросшийся плющ. Строение просто утопает в зелени, радуя глаз красками и сводящей с ума запахом свежих листьев. Я смотрю на Елену, у нее тоже немного поднимается настроение, когда она видит эту чудесную картинку. Перед домом – аккуратный ухоженный садик с белыми скамеечками и небольшим прудиком, смотрящимся естественным из-за нарочитой небрежности разбросанных по его берегам камней и прорывающейся среди них узких листьев осоки. Над водой кружат две стрекозы. Тихо. Безветренно. Очень по-домашнему. В пруду цветут белые кувшинки рядом с плоскими раскинувшимися листьями. Дорожки посыпаны гравиями. Они извиваются под ногами, неуклонно ведя к старой потертой двери пансионата. Глаза Елены еще выглядят настороженными, но в них появляются искры надежды. И это при том, что она еще не видела хозяйку сего прекрасного дома. Я ее понимаю: невозможно не влюбиться в это место. Меня самого безотчетно сюда тянет почему-то.
Стучу в дверь висящим бронзовым молоточком. Нам открывает сама миссис Крэп. И, едва меня завидев, бросается мне на шею:
- Деймон, дорогой! Как я по тебе соскучилась! Где же ты пропадал так долго.
Я буквально тону в ее полном и мягком теле. На ее голове – кокетливый белый чепец с оборками, поджимающий пухлые щеки. Глаза – серые и очень живые. Мы так и не придумали новое имя для Елены. Поэтому я ляпаю первое пришедшее на ум:
- Миссис Крэп, разрешите вам представить Бетти Хоуп. Я встретил ее в дороге. Она нуждается в крыше над головой, пище в животе и тепле вашего радушного сердца. Бедняжка потеряла всех родных и близких. У нее никого не осталось.
- Ой, как замечательно, что ты привез ее ко мне, – оторвавшись от меня, она обнимает изумленную Елену. - Бедная деточка, такая молоденькая, а столько уже пережила. Ничего, у меня ты обретешь свой второй дом, малышка. – Не отрывая пышных рук от ошарашенной Елены, миссис Крэп снова обращается ко мне. - А у меня сейчас как раз гостит внучка Кетти. Будут подружками с Бетти. Помнишь ее, Деймон? Ты видел ее лет пять назад.
- Помню, конечно. Очаровательная была девчушка, такая проказница.
- Она стала красивой молодой девушкой. Ты поосторожнее, не разбей ей сердце, красавчик. И моей внучке будет веселее проводить время с ровесницей. Как хорошо-то! – старушка хлопает в ладоши от восторга, переполняющего ее.
- Миссис Крэп, у меня еще один сюрприз: в машине сидит злой и голодный котяра Деймон Пятый. Примете и его в постояльцы?
- Кот? – она всплескивает руками. – Кот! Ну, конечно. Ты же знаешь, что я обожаю их. Надеюсь, мои Генрих и Стюарт не будут против нового жильца, – и обращаясь к Елене: - Милочка, Бетти, проходи в дом. Мы с Деймоном сейчас подойдем.
Деймон отмыт от дорожной пыли, накормлен, уложен на мягкую подушку в углу гостиной. Генрих и Стюарт пока не приближаются к нему, издалека скаля зубы и шипя. Но мой кот спокоен и вальяжен, всем своим видом демонстрируя превосходство и силу.
Миссис Крэп предоставляет Елене чудесную уютную комнату с окнами на утопающий в зелени сад. Там столько цветов, что можно не отрываясь смотреть на него весь день. Порхают бабочки. Гудят шмели и пчелы. Идиллия.
Меня же здесь всегда ждет спальня. Моя. В темных тонах, с видом на пруд. С огромной кроватью, видавшей много страсти. С баром, до отказа набитым любимым виски. Есть даже маленький камин в углу.

POV Елены

В первое утро новой жизни мне не удается выспаться: часов в пять вдруг раздается дикий вопль, топот нескольких ног, визг и рычание, прерывающееся злобным шипением.
Я, как была в кровати, в топике и шортах, выскакиваю в коридор, где сталкиваюсь с Деймоном, одетым еще меньше: вокруг его бедер намотана простыня, абсолютно не скрывающая очертаний его тела. Вчера весь день я была жутко зла на него за провернутую им в одиночку операцию по моему спасению, но теперь моя злость куда-то улетучилась, и я не могу не признать, что выглядит вампир очень сексуально с его ярко-синими глазами, рельефным телом и мало что скрывающей простыней. Я старательно пытаюсь отвести взгляд, но белое пятно материи притягивает меня, как магнит.
- Что за шум, Деймон? – дрожащим голосом спрашиваю, сглатывая волнение, очень надеясь, что изменения моего нормального тембра будет списано на внезапный подъем посреди ночи.
Он усмехается, перехватив мой очередной взгляд, брошенный на его бедра, и отвечает:
- Скорее всего, это Деймон Пятый прописывается среди местных котов. Я схожу и узнаю, что случилось. А ты, на всякий случай, возвращайся в свою комнату.
Он исчезает, обдавая меня порывом ветра. Вскоре слышатся голоса миссис Крэп, этого несносного вампира и чей-то звонкий и ясный, скорее всего, Кетти.
Я ухожу к себе и сажусь на кровать. Через пару минут его силуэт возникает в проеме открытой двери в мою комнату:
- Как я и предполагал, это все Деймон. Он подрался с Генрихом, напугал Стюарта. Теперь наша уважаемая хозяйка обрабатывает оборванное ухо первого монарха зеленкой, а Кетти пытается успокоить второго валерьянкой. В общем, навел шороху тезка.
- Весь в тебя, - ворчливо отвечаю я.
- Ложись спать. Завтра у нас с тобой много дел, – весело улыбается Деймон.
- Каких? – настороженно интересуюсь я, помня о его неуемной фантазии.
- Завтра! Все расскажу завтра…
Он плотно закрывает дверь. А я пытаюсь уснуть. Но, закрыв глаза, перед моим внутренним взором возникает совершенное тело Деймона, обтянутое простыней. Я пытаюсь думать об оставленных друзьях и родных, о Стефане, в конце концов, которого я никогда не увижу, но мое воображение старательно перескакивает с благопристойных и правильных мыслей о моих потерях на рельефы груди и бедер Деймона. Начинаю считать овечек, но все они сплошь белые, как простыня на его теле, и с мордами, поворачивающимися ко мне и блеющими: «Дееееймоооон». Накрываю голову подушкой, и, все равно, ничего не могу поделать. Не знаю, сколько я еще мучаюсь бессонницей, но, провалившись, наконец, в сон, вижу кошмар…
«Иду сквозь туман, стелющийся по земле. По тропинке, по обе стороны которой стоят дорогие мне люди: Стефан, Дженна, Джереми, Бонни и другие. Но они как будто не видят меня. И я различаю их лица с трудом, сквозь пелену белой мглы. Угадываю любимые очертания. Зову их, но они не слышат. И вдруг чувствую, как мои ноги начинают вязнуть в почве. Это уже не твердь, это болото, засасывающее меня все глубже. Каждый шаг дается все с большим трудом. И вот наступает момент, когда я уже не могу вытащить ногу, все крепче удерживаемая зловонной жижой. Пытаюсь докричаться до окружающих меня близких, но они равнодушно смотрят сквозь меня вдаль. Все тщетно. Я тону, все больше погружаясь в болото. Скоро меня засосет с головой. И вот, когда уже грязная вода приближается к моему рту, а я закрываю глаза, чтобы не видеть поглощающей меня черноты, мне в нос врывается запах. Неудержимый, навязчивый и прекрасный. Открыв глаза, понимаю, что я уже не в болоте, что нахожусь посреди огромного поля, сплошь покрытого синими и голубыми цветами, сливающимися на горизонте с небом. Этот оттенок мне что-то напоминает. Силюсь вспомнить что, но не могу. И понимаю: как только вспомню, все будет у меня в жизни прекрасно. Я еще раз вдыхаю изумительный благоухание и просыпаюсь…»
Сажусь в кровати, старательно пытаясь успокоить сбившееся кошмаром дыхание. И сразу чувствую коктейль ароматов, врывающихся в мои ноздри. Пахнет кофе, какой-то выпечкой и цветами. Рядом с моей подушкой лежит букет полевых ромашек. Как маленькие солнышки они смотрят на меня, заряжая оптимизмом. А запахи из кухни навязчиво напоминают мне, что я вчера так ничего и не поела.
Как он смеет дарить мне цветы, после всего того, что натворил?!
Быстро одеваюсь, хватаю букет и спускаюсь вниз. Там уже сидят за огромным массивным деревянным столом, практически прижавшись друг к другу плечами, Деймон и симпатичная светловолосая девушка, видимо, Кетти.
Подхожу к Сальваторе вплотную:
- Забери свой букет!
- Оу, я не хотел тебя обижать, это Деймон Пятый просил передать его извинения, я не мог ему отказать в столь милой просьбе. Такие же букеты он насобирал и для Кетти, и для миссис Крэп.
Чувствую себя неловко. Полной идиоткой, да еще и стервой.
А вампир, как ни в чем не бывало, протянув мой букет своей собеседнице, спокойно продолжает:
- Кетти, возьми тогда ты. Деймон очень извиняется за свои проделки, но мужская честь – превыше всего! – девушка фыркает смехом, краснея и с удовольствием беря букет, задерживая свои ладошки немного дольше, чем это нужно, на его руке.
Деймон, обращаясь ко мне:
- Доброе утро, Бетти! Позволь познакомить тебя с еще одной нашей хозяйкой: Кетти. Полное ее имя Катарина, ее отец немецких кровей, но она предпочитает, чтобы ее звали Кетти. Кетти, это Бетти, Элизабет. Правда, может быть, ей хочется, чтобы ее звали Ел - иза? – намеренно растягивая последнее слово, иронично произносит вампир.
- Бетти, Бетти Хоуп! Приятно познакомиться, Кетти. – Спокойно произношу я: «Дурацкое имя, я еще отомщу тебе за него, Деймон!»
Девушка с улыбкой протягивает мне руку и по-дружески крепко пожимает ее:
- И мне. Будешь завтракать? Тетя напекла с утра оладьев, а Деймон сварил прекрасный кофе.
- С удовольствием. Спасибо.
Кетти весело и сноровисто хлопочет, подавая мне дымящиеся ванильным запахом румяные пышные кружочки, тоже напоминающие солнышко, политые карамельным сиропом, и кружку ароматного напитка.
Я начинаю кушать чинно и степенно. Но все так вкусно, а я так давно не ела хорошей домашней еды (Дженна не умеет готовить, да и я сама тоже), что очень скоро срываюсь, бросая вилку, хватаю горячие оладушки руками, подбирая ими кленовый сироп с тарелки и прихлебывая всю эту вкусноту обжигающим кофе.
Кетти и Деймон с удовлетворением смотрят на меня, не забывая поглощать свои порции. Некоторое время мы завтракаем молча. И я вдруг осознаю, что уже давно не получала удовольствия от обыденных вещей: вкусной еды, неспешной жизни, отсутствия постоянного страха. И в мою душу без моего ведома начинает закрадываться благодарность к этому несносному вампиру, сидящему напротив меня, забавно флиртующему с Кетти, и с аппетитом поедающему вкуснейший человеческий завтрак.
- Ну-с, какие у нас планы на сегодня? – дожевывая последний кусочек, спрашивает Сальваторе.
Кетти вздыхает:
- Мне надо в школу. Как же она мне надоела! Но ничего: скоро уже все закончится и тогда…
- Не спеши жить, малышка! Еще скучать по ней будешь,– ласково говорит ей Деймон: - Ну что же, а мы с Ел… Бетти пойдем в магазин, купим ей немного одежды, проверим наши документы, чтобы тоже оформить ее в школу: надо же доучиваться ей, бедняжке. Нельзя оставаться таким неучем, как сейчас.
- И я хочу с вами в магазин, – немного капризно произносит Кетти.
- В следующий раз, солнышко! А теперь: учиться! – Деймон легонько щелкает ее по носу, она краснеет от смущения, замирает на минуту, а потом шаловливо чмокает его в губы и убегает.
- Что ты творишь, Деймон? Зачем ты пытаешься ей понравиться? Не порти ей жизнь! – сквозь зубы говорю я.
- Уже ревнуешь, Бетти? – издеваясь, делая ударение на придуманном им имени, кривляется Сальваторе.
- И не думаю! – возмущаюсь я. – Мне просто она понравилась. Не повторяй ошибок!
- Ладно, хватит нравоучений. Поехали, надо сделать для тебя документы, купить тебе и мне кое-что из одежды и оформить тебя учиться.
- Может, я сама как-нибудь?
- Я ответственен за тебя, так что не выйдет: так просто от меня не отвяжешься! И мы с тобой договорились, три недели до твоего дня рождения я рядом: помогаю тебе, налаживаю твою жизнь, а потом я свободен как ветер, – улыбается, внимательно и напряженно глядя на меня, он. – Иди и собирайся, я уже договорился с одним человеком. Он нас ждет. Недавно он сделал и мне новые документы.
Что мне собираться? Из одежды у меня только некогда бывшая нарядной блузка и узкие черные (тоже уже не вполне) брюки. Я немного приглаживаю волосы. Пытаюсь очистить ткань брюк. Кое-как приведя в себя в порядок, придирчиво гляжу в зеркало: что же, не так уж все плохо.
Деймон ждет меня около машины, облокотившись на капот. Он ослепителен, как всегда, впрочем.
- Готова? Поехали!
Сальваторе привозит меня к неприметному дому, дуплексу, мы поднимаемся на второй этаж по скрипучей деревянной лестнице, которая оживает и стонет под нашими ногами. Шаткая дверь, обитая дерматином, открывается моментально, после первого же стука вампира. Хозяин жилья явно нас давно и нетерпеливо ждет. Моему взору предстает наиколоритнейшая личность - полная противоположность моему спутнику: маленький, толстенький, лысенький, весь лучащийся весельем и оптимизмом, брызжущий слюной от захлестывающих его чувств в разговоре, постоянно подмигивающий и строящий всякие забавные рожицы.
- Деймон, друг! Сколько лет! Сколько зим! Оу, какая очаровательная спутница? Из дома сбежала с этим Казановой, малышка, судя по твоему несовершеннолетнему виду, – его черные маленькие глазки буравят меня некоторое мгновение, отпуская лишь после того, как Деймон выходит вперед, загораживая меня.
- Билл, дружище, как поживаешь? Ты прав, малютке осточертело дома. А тут подвернулся такой очаровательный попутчик, как я. Так что, помоги нам, толстячок. Сделай доброе дело для влюбленных пташек.
- А какие именно документы вам нужны?
- Все! У нас нет ничего. Кстати, ее зовут Бетти Хоуп, день рождения пятнадцатого июня тысяча девятьсот девяносто второго года. Остальное – на твое усмотрение. – Говорит Деймон, пока хозяин жилища фотографирует меня около висящей белой простыни, вызывающей смущающие меня мысли о ночном виде вампира.
- Чаровница, какой румянец! Везунчик Сальваторе, где ты отыскал такого милого птенчика? – воркует около меня толстяк.
- Там уже нет. Ближе к делу, Билл, – зловеще проговаривая каждое слово, отвечает Деймон.
- В этот раз оплата – по тарифу. Никаких скидок. Я банкрот! Ну, почти, банкрот. И аванс – вперед! – торопливо говорит Билл.
- Конечно, дружище, – отвечает вампир, а потом, внимательно глядя в глаза Билла, четко выговаривая слова, произносит: - Я заплатил тебе двойной аванс. Ты убрал его куда-то. Поищи, когда мы уйдем. Я уверен, что найдешь.
Отпуская его из зрительного контакта, Деймон серьезно произносит:
- Да, документы нужны срочно. Завтра сможешь? – толстяк отрицательно машет головой, пытаясь вклиниться в слова Сальваторе: - Хорошо, тогда послезавтра. И ни днем позже! – обратившись ко мне: - Пошли, Бетти, у нас еще много дел с тобой сегодня.
Билл не успевает ничего сказать: мы уходим.
- Почему ты не заплатил ему, Деймон? Он же, получается, будет работать даром. А вдруг, у него семья, дети?
- О, опять пошли нравоучения. Он мелкий жулик. У него нет семьи, есть куча безмозглых девиц, которые не прочь повеселиться с ним и за его счет. Успокой свою совесть, сказав ей, что теперь какая-нибудь курица не найдет себе приключений на пятую точку, так как Биллу нечем будет за них заплатить.
Я закусываю губу. С ним невозможно серьезно разговаривать. Стараюсь не засмеяться. Он явно видит мои усилия, поэтому долго и пристально смотрит мне в глаза, пока, наконец, я, взяв себя в руки, старательно хмурю брови и с вызовом говорю:
- Все равно, ты не прав! Пусть это останется на твоей совести!
Тут он заразительно улыбается и говорит:
- Елена, солнышко, на моей совести столько всякой гадости, что спасение нескольких глупых несовершеннолетних девиц ее уже не испортит. Пойдем-ка лучше в магазин. А то от твоей блузки уже попахивает псиной.
Довольный собой, он отворачивается и идет к машине, а поднимаю руки и обнюхиваю подмышки. В таком виде он меня и обнаруживает, внезапно обернувшись:
- Зарядку решила сделать? Нетривиальное решение для успокоения больных нервов! Садись уже.
Деймон любезно открывает передо мной двери, я пыхчу от злости, но не нахожу ничего лучшего, как молча сесть в машину.
- Ты забавная, когда злишься!
Я уверена, что магазин он выбрал специально такой, что я абсолютно не могу ничего себе подобрать. Пока я бесцельно шатаюсь по рядам с эксклюзивной и абсолютно не предназначенной для повседневности одеждой, вампир старательно заигрывает с продавщицей. Та млеет и тает от каждого его слова. Закатывает глаза. Облизывает губы. Я наблюдаю за этим процессом с тоской. Лучше бы она поработала и предложила бы мне что-нибудь из нужных мне вещей!
Наконец, я не выдерживаю:
- Девушка, помогите мне, пожалуйста. Мне нужно что-то будничное, обычное: брюки, юбки, майки, рубашки, что можно носить каждый день.
Скорчив недовольную гримасу, она нехотя отрывается от ухмыляющегося Деймона, придирчиво меня осматривает, потом выуживая с полки несколько вещей, ступая, как королева, пристраивает их в примерочной:
- Пройдите, девушка.
Со вздохом захожу и закрываю шторку. Продавщица выбрала неплохую одежду, учитывая ее неприветливость и симпатию к моему спутнику. А, главное, профессионально точно по моему размеру.
Одеваю узкие брючки и блестящий топ. Выгляжу потрясающе, по-моему. Выхожу из примерочной, демонстрируя новый наряд Деймону, но тот, уже вальяжно развалившись в кресле, попивает кофе, даже не обернувшис в мою сторону. Прогуливаюсь туда-сюда перед самым его носом, но он смотрит только на эту крашеную продавщицу, не обращая на меня никакого внимания.
Я меняю одежду, дефилируя мимо шепчущейся парочки, не проявляющей ни капли интереса к моей персоне. Несколько раз. Злюсь и раздражаюсь ужасно. В конце концов, не выдерживаю:
- Деймон, мне хорошо в этом платье? – натянув тонкое трикотажное платье шоколадного цвета, выгодно выпячивающее все мои прелести, как можно более наивно, спрашиваю я.
Он бросает на меня мимолетный взгляд:
- Да, ничего, – и опять поворачивается к девушке.
Я готова взорваться от негодования! Но только фыркаю злобно и ухожу в комнатушку натягивать свою старую одежду.
Переодевшись, выхожу из примерочной, держа в руках ворох подошедших мне вещей, вываливаю их между вампиром, вдруг иронично на меня глядящим, и ошарашенной девушкой.
- Беру все! – гордо заявляю я.
- Сесиль, сколько с нас?
- Чем будете расплачиваться мистер Сальваторе? – почему я слышу двусмысленность в ее словах? – Карточкой? Наличными?
- Мы уже заплатили, - установив зрительный контакт с продавщицей, доверительно сообщает ей Деймон.
- Как это заплатили? Шутите, мистер Сальваторе? – девушка в недоумении смотрит на вампира.
Лицо вампира вытягивается от удивления: внушение не подействовало!
- Сесиль, милая, какие у тебя чудесные духи! Не подскажешь, случайно не Джо Малон «Вербена»? – протягивая ей смятые купюры, выуженные из тесных карманов джинсов, вкрадчивым голосом спрашивает Деймон.
- Да, это они, – польщенно улыбается продавщица. – Это мой парень мне подарил на день рождения.
- Ну что же, спасибо за все. Мы, пожалуй, пойдем с моей подопечной, – поцеловав руку Сесиль Деймон, игриво добавляет: - А я предпочитаю более классические ароматы.
Мы еще заходим в обувной магазин. Но в этот раз вампир сразу проверяет на внушение работающих там менеджеров.
Через полчаса нагруженные пакетами, садимся в машину.
- Есть хочешь? – как-то устало спрашивает Деймон.
- Не отказалась бы.
- Тогда поехали в мое любимое кафе.
Вампир останавливает автомобиль около красиво цветущего кустарника, ровно подстриженного и полностью закрывающего внутренний двор. Входим в кирпичную арку с кованой надписью «Кафе», увитую лианой. Увиденное за ней, заставляет меня ахнуть от восхищения. На замощенной мелким булыжником площадке стоят деревянные столики, покрытые кружевными белоснежными скатертями. Около каждого стола возвышается огромный белый зонт, полностью укрывающий от солнца посетителей. Их очень много, несмотря на будний день и рабочее время. Между столиками располагаются небольшие цветущие клумбы. Очень гармонично вписывающиеся в общий пейзаж места. На заднем плане уютно гнездится красивый небольшой коттедж, весь первый этаж которого застеклен. За прозрачными поверхностями находится кухня, по которой снуют повара в высоких колпаках и длинных фартуках. К нам тут же подбегает черноволосый и темноглазый официант. После короткого разговора с Деймоном он провожает нас к угловому месту, уютно расположенному около живой изгороди кафе.
- Деймон, любишь европейскую кухню?
- Скажем так: кровь люблю любую, но у европейских женщин она более терпкая и страстная, американки – слишком осторожные и спокойные, поэтому и вкус у них, как разбавленный водой.
- Я не о том! Ты же привел меня в кафе с европейской кухней.
- Любил в бытность человеком. Мои родители были по национальности итальянцами, в нашем доме всегда обильно и вкусно готовили. Выписывали вина и морепродукты из Европы, – тихо добавляет в конце: - Пока мама была жива.
Мы молчим. Я не хочу лезть с неуместной жалостью, а Деймон думает о чем-то своем.
Предоставляю право выбора блюд вампиру. Нас быстро обслуживают. Все очень вкусно и сытно.
- Деймон, скажи честно, ты совсем не скучаешь по дому, по Стефану, по друзьям?
- Ну почему же? Скучаю. Да только я привык, что дом я меняю каждые десять-пятнадцать лет. Стефан? – усмехается: - Он из тех родственников, которых легче любить на расстоянии: чем дальше, тем сильнее. А друзья? А остались у меня там друзья-то? Скорее, закадычные враги: пока вместе боремся за общую цель – друзья, победим – будем не нужны друг другу.
- Да, с такой философией не избежать одиночества. Если тебе никто не нужен, как можно быть необходимым кому-то? Мне тебя жаль, Деймон.
- А мне нужен. Вернее, нужна, одна девушка, да только я для нее никто, – он внимательно смотрит на меня. Потом отворачивается и продолжает уже другим голосом, опять ироничным: - Любовь и дружба – непозволительная роскошь в вечности. Нельзя не устать от самых прекрасных отношений, если они длятся слишком долго. Обязательно нужно разнообразить свое существования, в том числе и за счет новых знакомств.
Мы еще сидим некоторое время в кафе, вдыхая ароматы цветов и запахи из кухни, слушая пение птиц и гул разговоров за соседними столиками, наслаждаясь спокойствием и безмятежностью.
И я вдруг начинаю понимать, что счастлива в данную минуту. Да, я никогда не увижу своих родных, друзей, Стефана, но я так давно не радовалась текущей минуте жизни просто так. Потому, что хорошо. Не видела, что мир вокруг такой яркий и прекрасный. Давно уже перестала замечать его краски. В ближайшем будущем видела только страх и смерть. И, как это не прискорбно мне признавать, Деймон дал мне шанс вновь почувствовать биение жизни, принять ее и просто наслаждаться ею. Я с удивлением обнаруживаю, что уже не злюсь на него. Я начинаю чувствовать к нему благодарность. А ведь прошел только одни день новой жизни. Что же будет через три недели?
Мы возвращаемся домой поздно вечером, посетив еще пару магазинов: книжный, канцтоваров (этот несносный вампирище серьезно решил отдать меня в школу), сходив в кино на жуткую мелодраму про любовь одного парня к двум девушкам и про его нелегкий выбор, заскочив в супермаркет за кошачьим кормом.
Во дворе пансионата нас встречает делегация устремленных по своим, только им ведомым делам, трех котов во главе с Деймоном Пятым. Генрих и Стюарт держатся немного позади, следуя шаг в шаг за новым вожаком. Сальваторе усмехается увиденной картине:
- Пятый! Ужинать будешь? Я тут тебе купил консервы.
Кот мявкает в ответ, сообщая, видимо, что у него есть более важные дела, и бежит дальше.
Миссис Крэп встречает нас чудесными ароматами домашнего ужина. Деймон заводит меня в дом и со словами:
- Простите, дамы, но у меня дела! – сгружает все пакеты и коробки на пол в холле и уходит.
- Бетти, милочка, проходи. Надо покушать. Кетти убежала к друзьям. Генрих и Стюарт - теперь лучшие друзья этого несносного кота Деймона. Я совсем одна. Побудь со мной, пожалуйста.
Мы долго сидим с хозяйкой на кухне. Ужинаем. Болтаем ни о чем. И обо всем. Она рассказывает мне о своей долгой и счастливо-несчастной жизни. О любви, о муже, о невозможности иметь детей, об одиночестве. О Кетти, которая принесла в ее жизнь кусочки радости от украденного судьбой материнства.
Я тоже рассказываю про себя, умалчивая про сверхъестественные особенности моего последнего года жизни.
Спустя некоторое время я чувствую, что мои глаза начинают слипаться. Миссис Крэп провожает меня в комнату, не переставая болтать. Прощаемся около дверей в мою комнату. Она целует меня в щеку, утапливая в своем необъятном теле.
На моей подушке лежит свежий букет ромашек.
Я непроизвольно улыбаюсь, разбираю пакеты, тоже непонятным образом переместившиеся в мою спальню. Забота Деймона – такая ненавязчивая и такая милая, что я, совершив необходимый моцион, ложусь спать в прекрасном настроении. За окном тишину и густоту пряного от цветения воздуха разрезает пение птиц. Сон окутывает меня мягким и добрым коконом. Я понимаю, что, несмотря на потери, мне нравится моя новая жизнь. В этот раз я засыпаю очень быстро.

POV Елены

Кошмар окутывает меня не сразу. Самое неприятное в нем то, что я понимаю, что сплю, но не могу выбраться из его вязкости и безнадежности.
«Лица моих родных такие безразличные и безучастные, что страх и одиночество опутывают меня своими щупальцами, пронзая насквозь и медленно убивая свет во мне. Я кричу, но звуки моего голоса эхом отражаются от прозрачной поверхности, надежно укрывшей моих близких. Их силуэты смазываются и искажаются. Они остались там, за чертой памяти. Они не слышат меня, они не видят меня, они больше не чувствуют меня. В отчаянии я иду вперед, в надежде увидеть брешь в этой разграничивающей нас стене. Постепенно ноги опять начинают вязнуть в земле. Я проваливаюсь, погружаясь все сильнее с каждым шагом в эту жижу небытия. Я одна, мне некому помочь. Никого не осталось в моей жизни. Только эта черная пустота, поглощающая меня. Она подбирается к моему лицу. Я чувствую ее уродливый смех и зловонное дыхание беспамятства. Я закрываю глаза, чтобы не видеть, не чувствовать, когда она проглотит своей разинутой пастью меня окончательно. И…»
- Елена, Елена, тш-ш-ш! Проснись. Ты плакала во сне. Проснись.
Его огромные голубые глаза так близко, что, кажется, заслоняют собой все вокруг. Загораживают от плохого, ненужного, наносного.
- Деймон, мне снился кошмар. Они все были в нем и не слышали и не видели меня. Это так страшно, Деймон. Что же ты наделал?
- Спас и тебя, и их. Теперь все наладится потихоньку. Ты привыкнешь. Сначала это тяжело, потерять всех разом, но подумай о том, что они теперь точно будут живы: им ничего не угрожает.
- Я знаю. Но от этого не становится легче. Наоборот. Только хуже. Они там, они живут каждый своей жизнью, а я даже увидеть их не могу.
Слезы сами катятся из моих глаз. Он обнимает меня тихо и ласково. Поглаживает по голове рукой. Шепчет какую-то ерунду, что все будет хорошо, все образуется, что я привыкну, буду жить своей жизнью.
- И Стефан, Деймон, я же никогда его больше не увижу! Понимаешь, никогда! А я так скучаю по нему!
Я чувствую, как он напрягается всем телом, но продолжает меня гладить и шептать что-то, утешая меня.
И мне становится легче. Постепенно. Не сразу. Боль выходит вместе со слезами. Отчаяние гасится высказанными словами.
Мы долго сидим обнявшись. Молча. Он не пытается меня успокоить, понимая, наверное, что мне надо выплакаться и выговориться. А мне больше нечего ему сказать: я могу сколь угодно долго обвинять его и кричать на него. Но он прав: только так я могла спасти всех своих родных. Только потеряв их.
Он укладывает меня обратно на кровать. Укрывает одеялом. Заботливо и без лишних движений. Как-то нежно и отстраненно. Он спокоен. Как будто тоже порвал какую-то связь, невидимой нитью соединяющей нас с ним. Там, в Мистик Фоллс, он был другим. Он постоянно меня провоцировал и изматывал двусмысленными фразами. А здесь, в ГринХейвен, он вдруг стал мне просто хорошим другом. Другом, которого я тоже скоро потеряю.
Вспомнив, что его не было весь вечер, я ворчливо спрашиваю:
- Куда ты так внезапно исчез?
- Мне же надо питаться. Или ты готова стать моим личным донором? – лицо его озаряется прежней язвительной ухмылкой. А я ей так рада! Это он, мой друг Деймон. К которому я привыкла. И без которого тоже должна буду научиться жить.
- Ты никого не убил, надеюсь?
- Нет, я тут продолжил знакомство с продавщицей из бутика, Сесиль, ну ты помнишь? Она, кстати, по моему совету поменяла духи и стала такой душкой, – он опять иронично улыбается, ожидая моей негативной реакции.
Но я была бы не я, если бы промолчала.
- Деймон, у этой девушки же есть жених! Ты же своим развлечением испортишь ей жизнь!
- Детка, я не подвязывался следить за благонравностью всех встреченных мною девиц. У них должны быть свои головы на плечах. И потом, я не покушался на ее сомнительную невинность, я только поужинал ее кровью, а потом еще и поделился несколькими каплями своей драгоценной.
- И внушил, чтобы она все забыла…
- Ну, конечно! А как иначе, ведь сойдет с ума от осознания, что самое прекрасное событие в ее никчемной жизни уже благополучно миновало.
Мне нечего ему возразить. Взывать к его совести бесполезное занятие. Ее просто нет у этого самовлюбленного эгоиста. Просить не делать так больше? А чем ему тут питаться?
- Ты мог бы пить мою кровь.
Он резко встает с моей кровати:
- Не мог бы! Во-первых, мне надо больше, чем ты можешь мне предложить. А, во-вторых, я не могу сделать тебе физически больно, – помолчав немного, совсем другим тоном он продолжает: - Ладно, мне пора. Я сейчас уезжаю на встречу с Изобель. Я с ней уже договорился вчера вечером. Тебе придется поскучать здесь денечек одной, без меня. Все равно документы будут готовы только послезавтра.
- А что я буду делать одна?
- О, Господи. Почитай, оставь в своем чудесном дневнике пару-тройку записей обо мне и себе. Можешь поругать меня хорошенько, я разрешаю. Помоги миссис Крэп по дому. Не мне тебя учить, как убить время. Эта встреча очень важная для моего плана. Из всех наших знакомых только Изобель знает, что ты жива. И мне надо убедить ее в обратном, чтобы она не начала искать свою пропавшую дочь.
- Ей все равно, что со мной, не переживай об этом, – ворчливо говорю я, уже совсем успокоившись и переключившись на другие проблемы, любезно подброшенные мне для размышления Деймоном.
- Может быть, все равно. А может быть и нет. Не хотелось бы, чтобы именно она стала причиной, которая развалит мой идеальный план, – с легкой улыбкой отвечает он.
- А когда ты вернешься? – вдруг понимая, что останусь совсем одна на некоторое время, немного испуганно спрашиваю я.
- Будешь скучать по мне, малышка? – игриво изогнув бровь, спрашивает этот самоуверенный эгоистище.
- Ни капельки, - возмущенно отвечаю я: «Вот несносный вампир!» - Просто хочу знать.
- Скорее всего, следующей ночью, но если что-то пойдет не так, то к утру. Мы встречаемся с ней в Балтиморе. Она сказала, что сейчас находится в Нью-Йорке. И мы решили пообщаться с ней на нейтральной территории, – он опять очень серьезен. Видимо, предстоящий разговор с моей матерью-вампиршей его не радует. Но он никогда и ни в чем не останавливался на полпути. Я это знаю. И сейчас он стремится все сделать так, чтобы план не сорвался на какой-нибудь мелочи.
Он слегка, по-дружески, сжимает мою руку и говорит:
- А теперь маленьким девочкам пора спать, иначе у них будут страшные черные круги под глазами, и их не будут любить мальчики.
После этих слов наклоняется ко мне, мое сердце непроизвольно пускается вскачь: его губы так близко. От его тела исходит такой приятный аромат, а еще веет спокойствием и уверенностью. И мне вдруг так хочется, чтобы он меня поцеловал по-настоящему. Это как наваждение. Я его не люблю. Но тело само, не слушаясь хозяйки, поддается вперед. Деймон же слегка касается моего лба своими нежными и теплыми губами и тихо говорит:
- Спокойной ночи, Елена. Приятных сновидений.
После этого мгновенно исчезает, я не успеваю сказать ничего в ответ, среагировать как-то на его поцелуй. Что меня ужасно злит. Он всегда поступает по-своему. Так, как угодно ему. Не считается с моим мнением и желаниями! Не то, что Стефан!
Ложусь в кровать. Долго ворочаюсь, но, все же, успокоившись через некоторое время, засыпаю, в этот раз без сновидений. До утра.
На рассвете меня опять будят крики, громкие рассерженные голоса и нечеловеческий визг.
Накинув на себя одеяло, выхожу во двор и застаю интересную картину: около пруда стоит несколько женщин, в руках каждой по паре-тройке куриц со свернутыми шеями. Наперебой, они зло выкрикивают нашей хозяйке все, что думают по поводу ее котов. Миссис Крэп держит двоих вырывающихся напуганных громкими гневными возгласами домашних питомцев. Оказывается, наша банда постаралась за ночь: провела рейд по соседним хозяйствам, тренируя свои охотничьи инстинкты. Генрих и Стюарт были замечены и пойманы. Пятому, судя по всему, удалось уйти незамеченным, так как он не ознаменовал своим присутствием сие живописное собрание. Позабавившись ситуацией, я уже собираюсь идти обратно к себе в комнату, чтобы продолжить свой сон, как вижу машину Деймона. Он же собирался уехать! Что это значит? Пошел пешком? Разворачиваюсь, чтобы пойти к нему в комнату и все выяснить. Как внезапно мое внимание привлекают блестящие в лучах просыпающегося солнца металлические предметы. Наклонившись, я поднимаю ключи от автомобиля, того самого, на котором Деймон привез меня сюда позавчера. Странно все это.
В комнате вампира не оказывается, кровать не тронута, может быть, он отправился на встречу с Изобель на чем-то другом, а ключи просто выронил? Бред, конечно, но другого объяснения я не могу найти. Но все мои заботы о случившемся с Деймоном перекрывает одна бредовая на первый взгляд идея, которая при дальнейшем рассмотрении, нравится мне все больше и больше. Я решаю съездить в Мистик Фоллс, чтобы хотя бы издали посмотреть на родных: Дженну и Джереми; чтобы убедиться, что у Стефана все складывается хорошо. Моментально одевшись, никем не замеченная, я проскальзываю к выходу и через пять минут уже мчусь по направлению к своей бывшей родине. Я не буду ничего менять в плане Деймона, я его не испорчу, мне надо просто убедиться, что все складывается хорошо у тех, кого люблю, и безвозвратно потеряла. Позволить себе отпустить их…
До Мистик Фоллс около девятисот километров, но сейчас еще нет шести утра, если я постараюсь, буду ехать не останавливаясь, то часов через семь доберусь до места назначения. Дорога вьется серой ровной лентой. В предвкушении моего свидания с прошлым у меня дрожат руки, и сердце бьется как сумасшедшее. Пройдет некоторое время, и я опять увижу моего Стефана. Нет, я не подойду к нему, не подвергну его опасности, я просто посмотрю, как он живет, чем занят, кого любит. А еще мне надо убедиться справились ли с потерей меня Дженна и Джереми. Издали взглянуть на Бонни и Керолайн. Непрошенные слезы застилают глаза, тыльной стороной ладони в отчаянном жесте, я вытираю их, пытаясь переключиться мысленно на что-нибудь другое. И это мне удается. Я думаю о Деймоне, о его практически идеальном плане спасения всех, о его словах, что он всегда выбирал, и будет выбирать меня… Я не понимаю, почему. Неужели я для него такой большой друг, что он тоже готов пожертвовать своими близкими ради меня? Или он, правда, как уже давно сообщила мне Изобель, любит меня? Но он никогда не показывал мне своих чувств. Был вежлив, ироничен, но держался на расстоянии. Ни словом, ни взглядом не намекнул о своем не безразличии ко мне. Да нет, он не влюблен в меня. Я думаю, что он все это сделал, чтобы спасти всех, в том числе и своего брата Стефана, и своих друзей: Аларика, Керолайн, меня от ужасного Клауса.
Я жму педаль газа, что есть силы, благо покрытие дороги позволяет высокую скорость. Я очень хочу побывать в Мистик Фоллс и вернуться обратно до возращения Деймона. Он не одобрит моего порыва. Мне по большому счету все равно, что он подумает и сделает, но этот несносный вампир – единственный, кто остался в моей жизни. И я не готова потерять еще и его из-за такой ерунды.
Машина несется по ровному и прямому шоссе легко и ненатужно. Я почти не задумываюсь о том, как веду машину, погружаясь в мысли о тех, кого я уже потеряла и кого потеряю еще, когда мои размышления прерывает вой сирены. Я вижу в зеркало заднего вида, что за мной мчится полицейский автомобиль, сверкая мигалкой. Начав тормозить, тут же снова вдавливаю педаль газа в пол, вспомнив, что у меня нет документов! Старые остались в Мистик Фоллс за ненадобностью, а новые еще не готовы. Что же делать? Ноги соображают вперед головы, сильнее давя на узкую педаль газа. До отказа. Судорожно и яростно. Вперед от проблем!
Я несусь на громадной скорости, полиция преследует меня по пятам. Машина у Деймона хоть и не новая, но быстрая и маневренная. Патруль тоже прибавляет в скорости. И мы летим вдвоем, обгоняя попутные машины и уходя от встречных. Ветер свистит в ушах. Верх моей машины открыт. На голове у меня, наверное, творится, Бог знает что. Но как я могу думать о прическе в такой момент? Стрелка спидометра неуклонно ползет к ста сорока миль в час. Я понимаю, что на такой скорости, если что-то случится, то меня уже будет не собрать. Но во мне просыпается какой-то азарт. Адреналин выбрасывается в кровь. Я чувствую, что живу. Именно сейчас, когда страшно и весело. Когда не надо беспокоиться ни о ком. Когда, возможно, наступают последние мгновения моей жизни. На одном крутом повороте, когда машину нещадно заносит, а тормоза визжат и стонут, я замечаю, что меня преследует уже целый кортеж машин. Три полицейских и огромный черный внедорожник. По громкоговорителю мне предлагают сдаться, иначе начнут стрелять. Но мое благоразумие, видимо, умерло вместе с Еленой Гилберт: Бетти все равно, что полиция готова открыть огонь. «Стреляйте!» - проносится злорадная мысль в моей голове. Это как русская рулетка: попадете - так тому и быть. Но скорость все равно приходится сбавить: впереди тянутся трейлеры. Один за другим. На много миль. Патруль неожиданно подрезает меня. Резко затормозив, я останавливаюсь и подчиняюсь их выкрикам:
- Руки на руль! Не шевелись! Сидеть. Теперь медленно перемести руки за голову! Так же медленно вылезай из машины.
Меня грубо вытаскивают из автомобиля и бросают навзничь на землю. Хорошо, что под лицом оказывается трава. Подъезжают остальные машины полицейских. Они рыщут в кузове и багажнике машине, пытаясь выяснить причину разгоревшейся погони. Переговариваются между собой. Мелькают слова: «Наркотики? Оружие? Фальшивые деньги?» Я усмехаюсь нелепости своего положения. И думаю: «Неужели я похожа на гангстера?» Наконец, меня поднимают и требуют предъявить документы, которых у меня нет.
Невдалеке я замечаю тот самый черный огромный автомобиль, также включившийся погоню.
У меня мелькает шальная мысль: «Может быть, там Деймон? Вдруг он решил посмотреть, куда я направилась, а теперь, увидев, что я попала в дурацкую ситуацию, поможет мне?»
И в этот момент из черного джипа выходит Изобель.
- Господин офицер, разрешите вас на минуточку, – голос спокоен и улыбчив.
Недолго поговорив с ним, она щелкает пальцами, из черного джипа вылезает ее друг, который подхватывает меня. Изобель тем временем успевает переговорить с остальными офицерами полиции. Меня усаживают на заднее сиденье. Рядом устраивается моя биологическая мать. Внедорожник плавно трогается с места, набирая скорость.
- Ты цела, Елена? – заботливо спрашивает меня Изобель.
- Да. Все в порядке. Как ты меня нашла? Где Деймон? Куда ты меня везешь? – вопросы сами сыплются из меня, потому что я совершенно не ожидала ее увидеть.
- Я за тобой следую от самого твоего постоя. Деймон отдыхает в моем номере в Балтиморе с колом в спине. Он больше не потревожит тебя. Не волнуйся, – мягко отвечает она, поправляя рукой мои растрепавшиеся волосы.
- Ты убила его? – я отбрасываю ее руку в сторону.
Она, обиженно поджав губы, сердито отвечает.
- Нет, что ты! Я не могу лишить мир эстетического удовольствия лицезреть его смазливую мордашку. Он просто ранен. Но деревяшка располагается так, что сам он не сможет ее вытащить. Так что мы с тобой остались вдвоем. Он рассказал мне о своем гениальном плане, и я сделала правильные выводы: зная, как он тебя любит, я поняла, что он не сможет уйти, и рано или поздно случайно или намеренно обратит тебя. А я не хочу такой жизни для тебя. Ты достойна большего, чем бессмысленная вампирская вечность.
- Почему ты решаешь за меня? Ты мне никто! Я не хочу тебя видеть. Ты не нужна мне. Деймон сделал очень много для меня. Он мне помог обрести новую жизнь. Он поддерживал меня всегда. И ты не права: он меня совсем не любит, – грустно заканчиваю я, сглатывая непроизвольные слезы.
- Так-так-так. Вот этого я не ожидала никак… Давно ты в него влюбилась? – внимательно смотрит на меня вампирша.
- Что за ерунду ты несешь? Я его не люблю, он мне даже не нравится. Просто так неправильно обращаться с тем, кто столько сделал для меня, – быстрее, чем мне хотелось бы, отвечаю я. Понимаю, что такой ответ только разовьет ее подозрения, но не могу больше ничего придумать, поэтому отворачиваюсь от нее и упрямо всматриваюсь в мелькающий затененный тонированным стеклом пейзаж за окном.
- Хорошо, когда мы уедем достаточно далеко, я попрошу Фрэнка съездить и вытащить у него кол из спины. Ты удовлетворена? - я молча киваю своему отражению.
- А куда мы едем? – непроизвольно вырывается у меня вопрос, хотя я и знаю, что вероятность правды мала, ну а вдруг?
- Ко мне на виллу, во Флориду.
Далеко-то как! Что же делать? Как мне ее остановить? Вот ведь еще одна спасительница на мою голову выискалась. И, вспомнив, почему я устроила эту гонку с полицией, делаю, как мне кажется, прекрасный ход, чтобы вернуться:
- У меня нет документов. По заказу Деймона мне делают комплект, завтра должен быть готов.
«Проглоти наживку, пожалуйста!»
- У меня тоже есть знакомый человечек, который занимается подобными проблемами. Не переживай, сделаем тебе документы. – «Не получилось».
- А еще у меня там остались вещи, давай заберем? – «Ну, пожалуйста, поехали назад!»
- Давай купим новые. Я уверена, что среди них нет ничего ценного.
Изобель спокойна и иронична. Она видит мои судорожные попытки найти способ вернуться поближе к Деймону.
Я замолкаю. Нет шанса возвратиться. Отыскать Деймона. Спасти его и себя.
- А как ты нас нашла? – поняв тщетность моих метаний, я откидываюсь на сиденье.
- Не вас, а его, Деймона. Я позвонила одному милому парнишке из компании Эпл, мы с ним так мило потусовались не так давно. Он остался в таком восторге от моего умения…
- Избавь меня от таких подробностей, пожалуйста, – передергиваюсь я.
- Ладно. Я ничего такого и не хотела тебе рассказывать… В общем, он пока очень молоденький, я обещала его обратить чуть позже, а пока он мне оказывает время от времени услуги в области коммуникации. Я понадеялась и угадала, что наш любимый вампир не отказывает себе в маленьких радостях жизни, пользуясь современными мобильными аппаратами, например. И о, чудо! Я оказалась права, у Деймона - айфон. Ты знала, что эти телефоны автоматически регистрируются на сервере компании Эпл?
Я отрицательно мотаю головой.
- А что в них встроены навигационные жучки? – увидев мою реакцию крайнего удивления, она продолжает. - Я тоже не знала, а Билли мне все рассказал, когда мы вместе так мило отдыхали. В общем, я попросила его определить, где находится держатель айфона с номером мобильного Деймона, он мне довольно-таки оперативно назвал координаты. Приехав к указанному месту, я обнаружила милый домик. Дальше дело техники и факт неожиданности. Мы с Фрэнком покараули его немного у дверей. Деймон был так мил, что не заставил себя долго ждать: собрался ехать навстречу со мной, чудесный мальчик. Мой друг воткнул в него шприц с вербеной. Я кол в спину. Потом мы затащили его в машину и перевезли в мой номер в отеле. Убедившись, что он обезврежен, я отправилась к тебе. Каково же было мое изумление, когда я увидела, что ты садишься в машину. Я решила проследить за тобой. Ну, а дальше, ты знаешь.
Машина несется по ровному и гладкому шоссе вперед, унося меня навсегда из моей прежней жизни. Почему за меня все время решают другие? Она мне не мать, чтобы распоряжаться моей судьбой, с кем дружить, где жить. Вернее, мать, но только по факту рождения, а по сложившейся жизни она мне абсолютно чужой человек. И даже не человек.
Тоска разливается в груди. Все потеряно: нежданно оборвалась последняя ниточка, связывающая меня с прошлым. У меня впереди только неясное будущее рядом с абсолютно чужим мне человеком, моей матерью-вампиршей, которая уже бросила меня однажды, которая ни разу за эти годы не вспомнила обо мне, которая непонятно зачем и куда везет меня…
Как же мне теперь поступить?

POV Елены

Я никогда не любила такие большие машины. В них почему-то чувствуешь себя какой-то неполноценной, никчемной и неправильной. Богатый антураж только выделяет и усугубляет мое несоответствие ему: дорогое дерево в отделке, экраны телевизоров на спинках передних сидений, отдельный климат-контроль для каждого из пассажиров – все это не для меня, девчонки в кедах, потертых джинсах и старой футболке. Я никогда не буду под стать этой роскоши. Вот Изобель как будто создана для такого антуража: томное тело, затянутое в кружевное черное платье, чулки, туфли на высоченных каблуках. Весь ее внешний вид кричит о принадлежности к высшей касте этого мира. И я не хочу становиться такой. Не об этой жизни я мечтала долгими бессонными ночами. Не для того я распрощалась со своей прошлой жизнью, чтобы где-то на пляжах Майами наслаждаться солнцем и коктейлями, забыв окончательно всех тех, кого любила. Зачеркнуть их, как нечто старое и ненужное.
Надо срочно выпутываться из этой передряги. Что придумать? Чем еще можно остановить эту чертову вампиршу? Силой-то я точно с ней не справлюсь.
- Я хочу есть, – как можно более плаксивым голосом сообщаю я Изобель, старательно что-то набирающей на планшетнике. – У меня с вечера не было и крошки во рту.
Надо замедлить наш бег в мое еще одно новое будущее. Я к первому варианту еще не успела окончательно привыкнуть, а тут еще моей матери вдруг приспичило вспомнить обо мне и проявить заботу. Ведь она быстро домчит меня во Флориду, как потом возвращаться обратно? Автостопом? А еще я должна спасти раненого Деймона. Больше некому. Кроме меня у него сейчас никого не осталось. Я уверена, что Изобель позаботилась о том, чтобы в ближайшие пару недель никто не заходил в снятые ею комнаты.
- Елена, милая, на трассе в кафе я не могу тебя кормить. Не уверена, что с их едой справится даже мой вампирский желудок, не говоря уже о твоем чувствительном человеческом. Так что, едем до ближайшего города. Что у нас впереди в скором времени, Фрэнк?
- Ричмонд, Из, – немногословно отвечает ее спутник. Я заметила, что он вообще говорит мало. Отвечает краткими обрывистыми фразами и только по делу. Зато Изобель трещит без умолку. А в перерывах между красочными рассказами моего будущего и ее собственного, полного приключений прошлого, погружается в планшетник, ругаясь с ним временами.
- Прекрасно, родные места. Там и пообедаем, и отдохнем. Ох, Ричмонд! Помню, еще девчонкой мы с Труди сбегали туда в поисках приключений. И находили их! Именно в этом прекрасном городе мы и познакомились с твоим отцом. Он был таким душкой! Как он красиво ухаживал! И именно он заразил меня идеей стать вампиром. Он мне столько рассказывал про них интересного! Он меня пытался напугать этими байками, но сделал в итоге так, что я начала бредить ими. Искать о них упоминания в фольклоре, даже поступила в Университет на такую специальность, чтобы можно было постоянно заниматься их поисками почти официально. Ну и нашла однажды одного очаровательного вампира. Он, кстати не изменился совсем, – она вызывающе смотрит на меня. – Он был невероятно хорош в постели. До умопомрачения. У меня и до этого были прекрасные мужчины, но то, что творил со мной Деймон до сих пор заставляет меня краснеть. Вы с ним уже переспали? Оу! Вижу по твоему возмущенному лицу, что еще нет. Жаль, что теперь - уже нет. Но можешь поверить мне на слово. Так о чем я? Ах, да: вампиры. В общем, я его долго упрашивала обратить меня. До сих пор не понимаю, почему он меня тогда не убил? Я бы себя тогдашнюю без сожаления бы отправила на тот свет: такая была жалкая…
В ее планшетнике тренькает пришедшее сообщение, и она опять погружается в компьютер. А я дальше погружаюсь в свои мысли о побеге. Не то, чтобы я очень стремилась опять остаться наедине с Деймоном. Он меня иногда просто выводит из себя своей иронией и вечными шуточками, а еще излишней самоуверенностью. Но и оставить его иссыхать в номере отеля я не могу: он слишком много сделал для меня, чтобы я была такой неблагодарной. И, хоть и трудно в этом себе признаться, он все же ближе мне, чем моя биологическая мать, Изобель.
Что же мне придумать-то? Может быть, просто поговорить с ней, все выложив?
- Изобель, зачем я тебе? Отпусти меня, пожалуйста, – делаю жалостливое лицо я.
- Я бы отпустила тебя, Елена, но ты ведь бросишься спасать Деймона, наделаешь глупостей, ты итак в него влюблена уже…
- Да с чего ты взяла?! Он мне даже не нравится. Он эгоистичный, самовлюбленный осел, который не видит дальше собственного носа!
- Да, дорогая, не ожидала я, что ты так сильно западешь на такого «осла»! – на мой возмущенный стон, она только поднимает вверх ладонь, призывая не перебивать ее речь. - Ты всегда мне казалась рассудительной и серьезной девушкой. Ты же понимаешь, что он никого не любит и не может любить в принципе? Ты для него будешь очередной игрушкой, способом мести младшему брату, заменой Кетрин. Если бы он любил тебя, он бы давно уже оставил тебя, чтобы ты смогла стать счастливым человеком.
- Да не люблю я его! Мне его даже другом назвать тяжело. Он собирался оставить меня, как только мне исполнится восемнадцать лет. Он только хотел помочь мне наладить мой быт, мою жизнь.
- А почему ты с ним вообще сбежала? Я почему-то думала, что для тебя существует только Стефан.
- Так получилось, что Деймон поставил меня перед фактом. Он меня практически выкрал, – мрачно сообщаю ей, понимая, что не добавляю этим очков старшему Сальваторе, но у меня до сих пор кипит все внутри, когда я вспоминаю сцену на кладбище Мистик Фоллс и его предложение. – Он тогда все сделал сам, понимаешь? Я узнала о его плане только, когда большая его часть была выполнена.
- А какой у него был план? Почему он думал, что тебя не будут искать? – заметно оживляется Изобель.
- Ты не знаешь? Ты меня просто так выкрала? – моему изумлению нет предела. Вот так номер: то есть моя вампирская мамаша крадет меня у моего вампирского друга, ничего не зная о том, что последний опоил полгорода ведьминским снадобьем, что все в Мистик Фоллс уже как бы год назад оплакали потерю любимой Елены Гилберт, что меня как бы нет. Смешно, если бы не было грустно…
- Я тебя не крала, а спасла от полиции. В общем-то, если бы не я, ты бы сейчас сидела бы в тюрьме до выяснения твоей личности.
- Но ты совсем не знаешь, что задумал Деймон?! – моему изумлению и возмущению нет предела.
- Расскажи мне, – спокойно отвечает она. – У меня есть свои кое-какие соображения, но я с удовольствием послушаю, что там придумал ради твоего спасения Сальваторе. Он всегда отличался буйной фантазией.
- Я сама не все знаю, но кое-что могу тебе сообщить. Нам надо вернуться в Грин Хэйвен. Там есть колдовское снадобье, которое поможет не найти меня, если кому-то придет в голову искать меня по крови родных или по моим генетическим образцам.
- И это все? У меня есть знакомая ведьма, которая без труда сделает такой эликсир, я уверена. Тебе надо придумать что-нибудь посерьезнее, чтобы вынудить меня вернуться к Деймону, – в глазах моей матери плещется ирония.
А я начинаю жутко злиться:
- Зачем ты все это делаешь, Изобель? С чего я тебе понадобилась? Решила отдать Клаусу, чтобы заработать очки в свою пользу?
- Ну что же, я, наверное, заслужила эти слова, – глаза вампирши становятся грустными. - Моим побуждающим фактором служила лишь любовь к тебе. И желание избавить тебя от вероятности страшного выбора: быть вампиром, чтобы провести с ним вечность, или быть человеком, но потерять любовь. Ты молода, ты пока не задумываешься о детях, о семье…
- Почему все твердят мне о детях в последнее время? Вот и Деймон, когда все это затеял, говорил этими же словами. Ну, может, немного другими, но суть та же. И он хотел оставить меня после совершеннолетия. Чтобы я жила «обычной человеческой» жизнью, как он выразился.
- Оставить? То есть он тебя выкрал не для себя? Ты меня смогла удивить, – лицо Изобель выразило крайнюю степень задумчивости, которая, впрочем, скоро сменилась немного злой усмешкой: - Ты можешь быть наивной и верить, что он ушел бы, но я немного дольше живу на этом свете и очень хорошо знаю людей: поверь, он не смог бы. Даже если физически его не было бы рядом, он наблюдал бы за тобой. Следовал бы как тень. Не отпустил бы. Чтобы, когда возникнет удобный случай: болезнь, авария, некая смертельная неожиданность – обратить тебя. Он тебя любит. А, значит, не сможет жить без тебя…
Она еще долго что-то говорила мне о любви, об эгоистичности и альтруизме. Я уже не слушаю. Погружаюсь в мои мысли о Деймоне. То, что я ему небезразлична, я поняла уже давно. И, если быть честной хотя бы самой с собой, беззастенчиво пользовалась этим. Но то, что я тоже к нему испытываю симпатию – повергло меня в шок. Это не так! Пока Изобель не озвучила мысли о моей якобы любви к старшему Сальваторе, я не задумывалась об этом. А вдруг это так? А если я влюблена в него, сама не понимая этого? Ведь сейчас даже не вспоминаю о Стефане, все мои мысли только о нем: как его спасти, как он там. То, что мне казалось эфемерным, не настоящим, сейчас вдруг обретает четкие очертания. И мне еще больше хочется отыскать этого несносного вампира, чтобы взглянуть в его глаза, и в них прочитать ответы на мои вопросы.

POV Деймона

Сначала боль была постоянной. Жгучей и пронзающей все тело. Казалось, что меня парализовало. Я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Но постепенно, мое мучение обрело пульсацию. Временами боль овладевает мной целиком. А потом наступает облегчение, проясняются мысли, появляется возможность двигать конечностями. И я стараюсь улавливать эти, сначала краткие, мгновения, с каждым разом все увеличивающиеся по времени и становящиеся все безболезненнее, чтобы обдумать свое положение. И ту ситуацию, в которую могла попасть Елена. Я не думаю, что Изобель все это проделала со мной только из какого-то садизма. Значит, ей нужна моя девочка…

Боль…

Стон больше не вырывается изо рта, я его держу зубами. Стараясь отвлечься, оглядываю апартаменты. Да, Изобель всегда тянуло к роскоши. А став вампиршей, она совсем потеряла чувство меры.

Облегчение…

Надо срочно что-то придумать. Без меня Елене грозит опасность, я ведь не знаю, что задумала Изобель. Есть два варианта дальнейшего развития событий.

Боль…

Сжимаю зубы, зажмуриваю глаза. Так проще. Надо просто сделать вид, что ничего вокруг нет… Но огромное зеркало прямо передо мной уже впечаталось своим существованием в мой мозг. Поэтому я вижу его, даже закрыв веки. В старинной золоченой оправе. В его поверхности отражается большая хрустальная люстра, диван с резными подлокотниками.

Облегчение…

Изобель может быть под внушением и сейчас тащит свою дочь на заклание этому мерзавцу, как жертвенного ягненка? Или она ее решила спасти от меня. И я ее никогда уже не увижу.

Боль…

В этот раз стон вырывается из моего рта. Но не от пронзающего меня физического страдания, а от ощущения бессилия. Я не могу спасти Елену: я сам нахожусь в безвыходном положении. А когда я, наконец-то, освобожусь, они исчезнут, как будто их и не было. Я бит своим же козырем.

Облегчение…

Пытаюсь пошевелить спиной, в которую воткнут кол, в ответ меня пронзает новой волной боли. На грани которой я улавливаю какой-то шорох в дверях. Скрежет чего-то о входную дверь, мяуканье?! И снова проваливаюсь в боль.
Во время очередного облегчения я слышу за дверью женский голос:
- Что там такого, котик? Иди-ка ко мне. Да не царапайся же ты, чертенок! Почему же ты туда так рвешься? Администрация отеля строго-настрого запретила входить в этот номер. Я не знаю причины, но работу потерять не хочу. Поэтому, брысь отсюда. Да не царапай же ты, скотина такая, мои ноги. Я уже вся в крови. Может там труп? Очень это подозрительно как-то, что ты туда так настойчиво ломишься. Кошки ведь чувствуют запахи лучше людей. Ничем не пахнет. Абсолютно. Ладно, я загляну одним глазом. И тут же уйду. Никто ничего не узнает, если я быстро, так? Котик, погоди, дай открою дверь.
Проваливаюсь в очередной приступ боли, сквозь которую до меня доносятся все тот же женский голос, звуки борьбы и вскрики.
Когда меня отпускает в очередной раз, я отчетливо слышу, как поворачивается в замочной скважине ключ. И тут же после мягкого топота маленьких лап по ковровому покрытию номера, мое лицо подвергается атаке шершавого языка Деймона Пятого. Этот невероятный кот нашел меня! Вот уж чудо, так чудо. Если так пойдет дальше, я, пожалуй, поверю и в Санта-Клауса. Что же: спасибо Виолетте за установленную связь с ним. А еще ее сумасшедшему животному, что преодолев многие километры пути, нашло меня! Обещаю впредь: не забывать тебя кормить, мой верный оруженосец! В отражении огромного зеркала, висящего на стене напротив моего лица, вижу горничную, осторожно заглядывающую в номер.
-Кис-кис-кис… - неустанно зовет она моего спасителя, с любопытством оглядывая все предметы. Но он и не думает идти к ней, продолжая лизать мое лицо. Я терпеливый монстр, конечно, но мне эти сырые ласки уже порядком надоели. Боясь спугнуть девушку, я стоически терплю настойчивую в своей радости зверюгу. Мое местоположение между столом и диваном не способствует быстрому обнаружению. Но я ликую в душе, несмотря на уже мокрое от слюней радостного кота лицо и сгибающую меня боль: «Изобель не учла такой элементарной вещи, как привязанность этого сумасшедшего животного».
Горничная меня замечает не сразу. Обследовав почти весь номер в поисках забежавшего в него кота, она, наконец, натыкается на мое тело с колом, торчащим из спины.
Ее визг оглушает меня. Хорошо, что она не дергается бежать, а просто стоит и что есть мочи кричит. Мне приходится рявкнуть на нее, чтобы немного привести в чувство.
Она замолкает в недоумении, а потом наклоняется к моему лицу. Что мне и требовалось. Пару предложений глаза в глаза. И… Я свободен. Сыт. И благороден: моя спасительница получает капельку моей драгоценной крови и порцию внушения. Ей так будет проще жить дальше. Да и меня не будет отягощать лишнее ненужное убийство.
Человеческая кровь творит чудеса. Тем более у нее она была такой сладкой и терпкой от испытанного испуга. Я обретаю привычные силы.
- Ну что, Пятый? Возьмешь теперь след Елены? – насмешливо интересуюсь я у мурчащего от радости кота. Он утвердительно мотает головой. Забавное животное!
Быстро выхожу из отеля, держа успокоившегося Деймона на руках. Такси мчит меня в пансионат миссис Креп в Грин Хейвен. А я погружаюсь в размышления о том, что мне делать дальше. Я пытаюсь себя убедить, что Елена спокойно ожидает меня в своей комнате. Но на это надежды мало, конечно. Я так хотел, чтобы у нее уже началась та самая размеренная и обыденная жизнь, ради которой я все это затеял. Кот спокойно лежит на моих коленях. Спит. Устал, бедняга. Пробежал немало километров, чтобы спасти нового непутевого хозяина. Вот и ему я не могу дать покоя.
Ее комната, конечно же, пуста. И моей машины тоже нет. А я не знаю, куда мне теперь отправиться, чтобы найти ее. Ключей от моей машины тоже нет нигде, я долго и тщетно ищу их в клумбах около дома.
Из оцепенения меня выводит миссис Креп:
- Деймон, если ты ищешь Бетти, то она уехала рано утром на твоей машине, - глаза почтенной дамы заговорщицки распахнуты. – Я видела это в окно кухни. А следом за ней отправилась огромная черная машина, с ночи стоявшая у соседнего дома.
- Добрый день, миссис Креп. А не подскажите марку черной машины?
- Что ты, Деймон! Я не разбираюсь в подобных вещах. Да, я в таких расстроенных чувствах ни в чем не разбираюсь, - очень жалостливо заканчивает она.
- Что же случилось у моей чудесной хозяйки? – даю ей повод выговориться.
И она пользуется этой возможностью. Я пытаюсь отключить слух, только время от времени кивая и вздыхая на ее слова, но все же до меня постоянно долетают обрывки ее фраз:
- Мои коты не хулиганы… истинные джентльмены… их дурацкие курицы… наверное, птичий грипп… мальчики не могли… требуют от меня компенсацию…
Ее речь обрывает телефонный звонок по моему мобильному телефону:
- Деймон Сальваторе? – после моего утвердительного ответа: - Это по поводу вашей машины. Сегодня утром она обнаружена на шоссе в Ричмонд. Мы полагаем, что был произведен угон криминальной группой. И хотя от вас не поступало заявления о пропаже, мы предположили, что вы ее еще просто не обнаружили. Наши службы сработали оперативно и четко. Но точными сведениями по поводу угонщиков мы не располагаем. Ваша машина была обследована, сняты отпечатки пальцев. В нашей базе лица с идентичными отпечатками не значатся. Поэтому, если от вас будет подано заявление, мы продолжим расследование. Если нет, то будем считать дело закрытым за недостаточностью улик.
- Заявления не будет, господа полицейские. Спасибо за машину. Я могу получить ключи от нее?
- Да, конечно. Она будет пригнана к центральному полицейскому управлению Ричмонда.
– Минуточку, господин полицейский, я забыл уточнить одну деталь: где была найдена моя машина?
- На шоссе 95, не доезжая двухсот километров до Ричмонда.
- Спасибо.
Неужели все так просто? Изобель, что случилось? Ты тащишь Елену в Мистик Фоллс? Наверняка, это ловушка или меня просто сбивают со следа. Но попробовать стоит.
Я целую в щеку миссис Креп, вручая ей сразу же начавшегося шипеть и царапаться кота. И срываюсь с места. У меня много дел. Мне надо успеть перехватить их в нашем родном городишке, пока Елену кто-нибудь не опознал из местного населения.
Сколько автомобилей предлагают для аренды: глаза разбегаются, всех цветов и марок. Но я выбираю черный спортивный мотоцикл, развивающий вполне приличную скорость и легкий в управлении. Я уже ездил пару раз на подобном. Арендодатель легко отдает мне ключи от него. Может быть, я даже верну его обратно. Что-то я стал каким-то сентиментальным в последнее время! Оседлав нового железного друга, я несусь в нужном мне направлении за своей машиной.
Ветер ощутимо бьет в лицо, я без шлема. А зачем он мне? И прочей атрибутики байкеров на мне нет. Так ощущение полета чувствуется полнее. Мотоцикл быстро развивает почти максимальную скорость. Ревет от натуги, когда я ловко лавирую между машинами в потоках. Ветер развевает волосы, явно замыслив снять скальп с моей упрямой головы. Но мне все равно. Так легче не думать, не мечтать, не страдать. Я найду Елену, я верну ее к созданной мной обычной жизни. А Изобель получит свое. То, что заслужила, получит. Вереница трейлеров заставляет меня выехать на пустующую в данный момент встречную полосу. Ветер в лицо усиливается, но он не с тем борется. Меня не сломишь такой ерундой. Только кол может остановить, да и то ненадолго. Упрямо сжав губы, несусь, чтобы спасти свет моей жизни.
Ричмонд встречает меня мрачной погодой. Ветер слабеет, только встречный поток воздуха, как в аэродинамической трубе, который сам я создал, обдувает мою непокрытую голову. Накрапывает дождь. Противно размазывает дорожную пыль по лицу. Я вытираю ее одной рукой. Хмыкаю: представлю, на кого я сейчас похож. Останавливаюсь около полицейского управления. Машину мне возвращают быстро, без каких-либо препонов. Без применения внушения и прочей ерунды. Я с сожалением бросаю домчавший меня сюда мотоцикл. Но не тащить же на нем Елену!
И машина все же роднее. С удовольствием глажу ее пластиковые поверхности внутри. Привет! Вроде виделись не так давно, а я уже успел соскучиться. Ну что же, моя верная старая машина со мной, осталось найти беглянку и ее неуемную мамашу.
Видимо, Бог все-таки есть на свете, и он в этот день решил по какой-то, непонятной мне прихоти, исполнять мои самые сумасшедшие желания, потому что, сразу после промелькнувших в моей голове мыслей про Елену, я тут же вижу ее, вышагивающую в своих любимых футболке и джинсах под ручку с Изобель, укрытых одним зонтом.
Это не просто удача, это фортуна повернулась ко мне своим передом, да еще и подкинула пару раз на руках. Так просто не бывает.
Я аккуратно следую за ними на машине. Обдумываю возможность нападения. Но тут где-то этот помощник Изи, нельзя скидывать его со счетов, мне надо хорошенько поразмыслить, как вернуть Елену с минимумом потерь, не подвергать ее опасности еще раз. Этот хрупкий человечек итак много перенес уже в своей жизни.
Дамы заходят в ресторан. Как и следовало ожидать – помпезный и с виду очень дорогой. Швейцар на входе, менеджер около гардеробной, куча официантов в зале. И золото. Кругом. Везде. Ох уж, эта любовь к роскоши!
Я проскальзываю следом. Швейцар, встретив было меня подозрительным взглядом, тут же пропускает беспрекословно в зал. Внушение работает безотказно. Менеджер тоже не сопротивляется. Пару дополнительных слов ему и, меня не будут беспокоить эти суетливые, вечно сующие во все свой нос, официанты.
Я неслышно прохожу вглубь и, завидев интересующих меня Елену и Изобель, устраиваюсь за плотной портьерой, отгораживающей основной зал от входа и бара. Высокие стулья такие удобные, комфортно развалившись на них, приступаю к тому, ради чего сюда пришел. Никем не видимый. И незамеченный.
Благо в помещении достаточно темно. Зал освещен свечами в старинных подсвечниках, отбрасывающих неровные танцующие тени на стены, пол и столики. Пафосно. Немного гротескно. Никогда не понимал этой тяги Изи к роскоши. Заказываю виски. Внимательно слушаю их разговор. Болтают о всякой ерунде. Правда, Елена время от времени с беспокойством в голосе начинает твердить обо мне, о ее переживаниях, чем вызывает у Изобель раздражение, льющееся на голову моей любимой девочки в виде очернения меня и всех ужасных вампиров, как будто сама Изобель не относится к нашему прекрасному виду. Наконец, я слышу то, что мне надо: моя девочка упрашивает перед дорогой во Флориду (Куда? Что это еще за новости?) заехать на кладбище в Мистик Фоллс. Она дескать хочет попрощаться навсегда со своими родными. Ее мать быстро соглашается. Я сейчас прослежусь от нахлынувшей на меня сентиментальности!
Надеюсь, Елене не вздумалось разрушить мой идеальный план, явившись в гости к Стефану? Ох уж, эти женщины. Все-таки надо быть всегда на пару шагов впереди их, иначе они обязательно натворят какую-нибудь гадость с самым ангельским и невинным видом.
Тихо выскальзываю наружу. И срываюсь с места с ревом и проскальзыванием шин по асфальту. Я буду раньше их в Мистик Фоллс.
Там мы и встретимся.

POV Деймона

Машина соскучилась по мне. Я чувствую, как она, словно извиняясь за долгую разлуку, слушается малейшего мановения руки, легко маневрируя, летя без напряжения и недовольства. Я доезжаю до Мистик Фоллс за несколько часов. Сейчас ранее утро. Улицы пустынны, только ветер играет с еще не убранным со вчерашнего дня мусором, перекатывая фантики от конфет и пустые пластиковые бутылки, шурша тусклой из-за утреннего тумана листвой.
Городок не изменился ничуть. А что я ожидал? Ведь прошло все лишь два дня, показавшиеся только мне вечностью из-за произошедших за них событий.
Никого не встретив, я быстро добираюсь до дома. Наш особняк тих и задумчив. Я уже скучаю по нему. Привязался за проведенный в нем год. Слишком многое изменилось в моей жизни за триста шестьдесят дней, разделив мою жизнь на то, что было до встречи с Еленой и то, что было и будет после. И я помню каждый миг, который удалось урвать у судьбы, старательно противящейся моему желанию побыть рядом с моей храброй девочкой. А дом был свидетелем произошедших событий, став немым хранителем моей боли. И я люблю его за это. За его способность держать в себе мои тайны, не выдавая их никому, за его желание приютить меня. А еще я просто люблю его спокойный внешний вид, классический интерьер и дышащие историей стены и мебель.
Оставив кота в машине, чему он старательно и долго противится, я иду к дому.
Стараясь не хлопать дверью, захожу вовнутрь, оглядываясь вокруг как после длительного отсутствия. Сверяя оставшиеся в сердце воспоминания с окружающей меня сейчас картинкой. Ничего не изменилось. Только выпивки дома нет. Я обшариваю предназначенные для хранения спиртного места и ничего не нахожу. Мой бар пуст. После той вечеринки ничего не осталось. Но у меня есть кое-какая заначка: на книжной полке за Джеком Лондоном стоит початая бутылочка виски.
Я наливаю полный стакан янтарного напитка, ставлю бутылку рядом с собой на пол, сажусь на диван и жду. Они сейчас сойдут вниз, я уже слышу, как они переговариваются в спальне Стефана о том, что кто-то ходит по первому этажу. Интересно, Кетрин удалось окончательно выбить память о Елене из головы моего братца?
Мужские настороженные шаги четко раздаются в звенящей тишине затаившегося дома. И громкий удивленный возглас, скорее обрадованный, чем недовольный:
- Деймон? Не ожидал тебя увидеть здесь. Какими судьбами?
- Проездом, братец. Как твоя жизнь? Сильно сократил поголовье мелкого и крупного зверья в окрестностях?
- Мы с Кетрин…
- Вы с Кетрин?
- Да, Деймон, мы со Стефаном теперь вместе. Ты же не против? – раздается голос вампирши с лестницы.
- Солнышко, я не против. Мне наплевать, – спокойно отвечаю я.
По лестнице сбегает Кетрин, вызывающе облаченная в обтягивающие лосины и прозрачную блузку, абсолютно не скрывающую прелестей ее фигуры. Фигуру Елены. Сглотнув, я продолжаю:
- Я рад за вас с братцем, вы достойны друг друга. Желаю вам превратить вашу совместную жизнь в ад, - на манер тоста сообщаю я Кетрин, внезапно повеселевший после моих слов.
Мисс Пирс нежно мне улыбается, игнорируя Стефана (уже поругались?) и с торжествующей улыбкой проходит мимо меня, легко скользя тонкими холеными пальчиками с прекрасным маникюром по моей груди. И, замечая дрожь, пробежавшую по моему телу, вызванную этим невинным движением, ядовито улыбается и не соответствующе ухмылке томно говорит:
- Ладно, мальчики, я думаю, вам есть, что обсудить. А я, пожалуй, займусь одним очень важным делом – пойду в магазин. Мне абсолютно нечего надеть. Ариведерчи, мои любимые братики! – и легкой походкой мисс Пирс выпархивает из дома, не замечая повисшей напряженной атмосферы в комнате.
Мы долго молчим со Стефаном, буравя друг друга взглядами. Мне смешно, но я играю роль рассерженного ревнивого влюбленного, а братишка явно чувствует себя не в своей тарелке: все время ерзает, открывает рот, чтобы что-то произнести, но опять закрывает его, так ничего и не сказав. В общем, производит впечатление выброшенной на сушу рыбы. Я не спеша потягиваю виски из играющего гранями стакана, обдумывая свои дальнейшие планы. А Стефан неуверенно переминается с ноги на ногу, нервничая все сильнее. Придется ему помочь начать наш диалог:
- Кстати, не подскажешь, братишка, как эта дрянь смогла выбраться из гробницы?
- А ее там и не было, - немного смущенно отвечает Стефан. – Мы же с тобой это вместе обнаружили, ты что, не помнишь?
Интересно, какие воспоминания обосновались в его малахольной голове теперь, когда я чуток подкорректировал его память? Ну-ка, ну-ка, попробуем разузнать…
- Помню, но в свете ваших отношений, было бы просто чудесно послушать твой взгляд на события. Разумеется, попутно объясни мне, когда вы успели сблизиться так с нашей общей благоверной. Мы с тобой редко общаемся, так, запросто, по-семейному, отчего бы не начать сейчас? – слыша себя как бы со стороны, сам удивляюсь, насколько спокойно и иронично звучит мой голос, заставляя Стефана съеживаться под нацеленным на него пристальным взглядом. И я не собираюсь сдаваться, понимая, что, только смутив его хорошенько, я смогу добиться от него рассказа о случившемся, опираясь на его чувства и воспоминания. Мне это надо, чтобы понять, как общаться с остальными участниками моего плана, вовлеченными во всеобщую амнезию. Поэтому, хотя мне и становится его внезапно жалко, я не унимаюсь, продолжая изобличать, нападаю, - ты быстро воспользовался ситуацией, чтобы заполучить Кэт.
- Ты злишься на меня, Деймон, из-за Кетрин?
- Я? А из-за чего мне злиться-то, братец? Из-за того, что эта сука где-то скрывалась полтора века, явившись вдруг передо мной в виде твоей девушки? Или, может быть, из-за того, что ее не было в гробнице, а я, как последний идиот, потратил уйму времени, сил и нервов, чтобы ее оттуда вызволить? Или, скорее всего, из-за того, что она предпочла мне моего инфантильного братца? А нет, я знаю, мне следует злиться из-з того, что он, не задумываясь, предал меня?
- Все не так, Деймон. Я тебя не предавал. Мы же ее вместе встретили, и она ясно дала понять, что ты ей не нравишься, ты ей сказал, что твоя любовь к ней была ошибкой. А потом внезапно уехал…
- «Мы же ее вместе встретили…» - с этого момента поподробнее, пожалуйста. У меня, видимо, амнезия, развившаяся как следствие непереносимой радости от возможности лицезреть прекрасные глаза этой стервы. Расскажи мне, а то я так и буду думать, что ты у меня ее просто отбил.
Стефан тяжело вздыхает, начиная свой рассказ неуверенно, как будто пытаясь себя в чем-то убедить.
- Мы с тобой приехали в этот город почти одновременно год назад, как будто что-то притянуло нас обоих сюда, домой. Ты несколько недель искал какие-то документы, ездил по разным делам. А потом объявил, что знаешь, как открыть гробницу. К тому времени к нам присоединилась Аннабель. Вы с ней скооперировались и, не смотря на все мои протесты, освободили вампиров, заточенных под сгоревшей церковью. Но Кетрин среди них не было. Зато там было много других озлобленных на нас с тобой вампиров, которые нас чуть не убили, если бы не Перл и ее вмешательство. Позже появилась и Кетрин, когда Джон Гилберт уничтожил всю нечисть в округе, используя устройство своего предка. Я тебя еле спас, ты чуть не погиб в пожаре, как все остальные в подвале старинного дома Гилбертов. Вы с Кетрин поругались, так как она сказала, что всегда любила и до сих пор любит только меня.
Я пораженно молчу, переваривая сказанное Стефаном, изумляясь как причудливо и легко его память освободилась от воспоминаний о Елене.
- Аннабель, Джон Гилберт… Кто они, Стефан?
- Ты меня пугаешь, Деймон! Аннабель – дочь подруги Кетрин, Перл. Джон Гилберт – потомок Джоната Гилберта, который и организовал заключение вампиров в гробнице. Ты, правда, не помнишь?
- А, это такие незначительные детали, что они вылетели у меня из головы. У меня некоторая амнезия, связанная, видимо, с тем самым пожаром.
Стефан как-то странно смотрит на меня и тихо говорит:
- Вот и меня, Деймон, постоянно мучает чувство, что я потерял нечто важное в своей жизни. Что что-то вылетело из моей головы вопреки воле и желанию.
- Да? – меня настораживают его слова. Мне очень любопытно, что там у него «вылетело», но надо постараться проигнорировать их, чтобы не спровоцировать внезапное озарение: - А впрочем, мне наплевать, Стефан, я не психиатр и, даже, не психолог, чтобы разговаривать с тобой об упущенных возможностях.
- Но мне больше не с кем об этом поговорить.
- Кетрин у тебя всегда под рукой, – иронизирую я. – Или вы с ней не успеваете поговорить, не в силах совладать с бушующей между вами страстью?
Стефан морщится немного, потом тихо произносит:
- Деймон, я не могу с ней это обсуждать. Нечто упущенное – другая девушка, кто она, откуда, почему мне ее не хватает, я не понимаю. Одно могу сказать точно, мое ощущение потери усиливается около дома Гилбертов. Хотя там и нет никаких других девушек, кроме Дженны, но это точно не она. Ты ее помнишь? – дождавшись моего положительного кивка, брат продолжает. - И мне несколько раз снились сны, в которых была вроде бы Кетрин, по крайней мере, та девушка, удивительно была на нее похожа внешне, но другая. Мягче. Добрее. Нежнее. Человек, не вампир. – губы Стефана дрожат, как будто он собрался заплакать, и, вздохнув, он продолжает еле слышно: - По ней я скучаю. Ее зовут Елена.
Хорошо, что у меня нет сердца, у меня был бы инфаркт, хотя все равно складывается такое впечатление, что именно оно сейчас предательски стучит где-то в районе пяток. Не ожидал я, что Стефан не сможет окончательно забыть Елену. Я действительно напуган. Неужели его любовь к Елене настолько сильна, что эликсир забвения оказался бессилен против нее? Интересно, выпей я этого снадобья, смог бы вспомнить хоть что-нибудь о Елене? Преследовали бы меня какие-нибудь неясные образы и мысли, как у Стефана? Я улыбаюсь своим идиотским мыслям о возможности проведения такого опыта. Мою ухмылку Стефан относит на свой счет, болезненно морщась.
Теперь надо действовать особенно осторожно и мягко, а то этот болван еще отправится искать ее следы. И найдет ведь, ему всегда везет.
- У тебя богатое воображение, Стефан. Я не знаю никакой Елены. Но если она так похожа на Кэт, делись со мной. Тебе – Кетрин, мне – Елену. Я согласен, – спокойно усмехаюсь я, совершенно серьезным взглядом при этом продолжая смотреть в упор на младшего брата.
- Тебе все смешно, Деймон. А я иногда чувствую себя сумасшедшим. Позавчера меня вдруг понесло к озеру. Там я наткнулся на дом. Я не знаю, чей он, войти в него, я, естественно, не смог, но у меня постоянно возникали перед глазами сцены с той девушкой, Еленой. Как наваждение. Вот мы стоим на мостках, она замерзла, я укрываю ее пледом, обнимая за плечи. Вот мы вместе сидим перед горящим камином и ужинаем пастой моего приготовления, и она, смеясь, слизывает томатный соус с моей губы. Вот мы в спальне…
- Хватит! У тебя мания, тебе надо лечиться, Стефан. И чем скорее, тем больше шансов, что выздоровеешь! Нет никакой Елены, и никогда не было. Вот к чему приводит животная диета, ты свихнулся!
Вот теперь я действительно ревную, своими туманными воспоминаниями он застает меня врасплох. Я вдруг отчетливо вижу себя, сидящего перед вот этим самым спящим камином и напряженно и с каким-то мазохистским удовольствием слушающего недвусмысленные звуки, доносящиеся из спальни Стефана. Пора прекращать внезапно полившийся поток воспоминаний, а то этот влюбленный идиот, пожалуй, испортит мне весь план.
- Ладно, Стефан, ты просто переутомился, наверное. Кетрин в постели – тигрица, если мне память не изменяет, а ты себя мучаешь диетой, вот и обессилел. Подкрепись, братишка, настоящей человеческой кровью, а мне пора. У меня еще дела.
Я легко вскакиваю с кресла, небрежно ставя пустой стакан на журнальный столик, и направляюсь к выходу. Уже там, взявшись за старинную ручку, отчетливо слышу слова младшего Сальваторе, произнесенные тихим шепотом, но звучащие подобно грому:
- Елена – редкое имя, согласись. Так вот, так звали девушку, погибшую в автокатастрофе вместе с родителями год назад. Я случайно наткнулся на их совместное надгробие, когда ходил на могилу нашего отца. Деймон, ее звали Елена Гилберт. И, Деймон, там есть ее фотография. На ней лицо Кетрин…

POV Елены

За окнами мелькает однообразный пейзаж, бескрайние просторы не заселенных территорий сменяются маленькими городками. Идентичными. Пустыми. Чужими. У меня нет теперь дома, совсем нет. Раньше был с любящими родителями и братом, с веселыми семейными праздниками, с ссорами и спорами, с улыбками, поцелуями и объятиями. У меня был целый счастливый мир, который моментально рухнул год назад в катастрофе. И я получила другой дом, с теми же стенами и интерьером, но ущербный в плане радости и безоблачности. Без родительского тепла и поддержки, с братом, спасающимся от горя в наркотиках, с парнем-вампиром. С любящей тетей, с внезапно объявившимися биологическими отцом и матерью. Теперь Деймон отнял у меня и этот немного сумасшедший мир, а Изобель вычеркнула из моей жизни и его. Ирония судьбы. Я несусь в неизвестность с чужим мне существом, вдруг вспомнившем, что она – моя мать. И понимаю, что единственный, кто может меня спасти от нее и ею уготованного для меня будущего – тот самый несносный вампир, жестокий, упрямый и авторитарный. И все равно, я хочу, чтобы он меня нашел, вернул в Грин Хейвен, я хочу, чтобы он иронизировал надо мной, вызывая у меня улыбку в самые черные моменты моей жизни, я хочу его видеть. Я скучаю по нему. И боюсь за него.
Изобель молчит уже давно, не предпринимая больше попыток заговорить со мной, после того, как я несколько раз ей ясно дала понять, что разговаривать с ней не собираюсь, пока она не свозит меня на кладбище Мистик Фоллс. Она сказала, что подумает. И вот теперь, видимо, думает. Долго очень. Я понимаю, что она боится там встретить кого-то из моих близких друзей, боится, что я смогу позвать их на помощь, и тогда весь ее блестящий план с моим похищением провалится с треском.
Наконец, она заговаривает со мной:
- Елена, милая, послушай меня. Я решила, что свожу тебя на кладбище в Мистик Фоллс, но с одним условием: ты переночуешь сегодня в мотеле, поужинаешь, отдохнешь, позавтракаешь, а рано утром, на заре, я отвезу тебя туда, куда ты просишь.
- В чем подвох, Изобель?
- Никакого подвоха. Я поеду туда сегодня, чтобы разузнать, что творится в твоем городе. Не хотелось бы, знаешь ли, нарваться на Клауса или Стефана. А с тобой останется Френк. Он тебя покараулит и будет охранять, пока меня не будет рядом.
Я согласно киваю головой. В это время у меня появляется одна смелая идея, которую я попытаюсь осуществить сегодня ночью, пока Изобель будет отсутствовать. Френк-то – человек, а, значит, не обладает ни слухом вампирши, не быстротой ее реакции.
Мотель, в котором оставляет меня Изобель, не отличается ни размером, ни убранством. Но во взятом ею номере – две комнаты. В спальне располагаюсь я, в другой, как я понимаю, гостиной, усаживается у телевизора Френк. Изобель дает ему какие-то наставления, после чего заходит ко мне в комнату и желает спокойной ночи. Выждав минут двадцать, я иду в смежную комнату, беру из холодильника кока-колу и становлюсь за стулом Френка. Он абсолютно спокоен. Не обращая на меня внимания, смотрит бейсбольный матч, время от времени выкрикивая ругательства в сторону того или иного соперника, окрашенные то в одобрительные, то в негодующие интонации в зависимости от того, кто из играющих совершит какое действие.
Я собираюсь его вырубить, ударив по голове бутылкой, и мне страшно. Всеми силами я пытаюсь оттянуть этот момент, так тяжело стукнуть человека, даже осознавая, что он – мой тюремщик. Несколько раз поднимаю и безвольно опускаю руку. И вот, когда я уже не верю в собственную возможность его ударить, он вдруг взрывается такой площадной бранью, ругая команду, за которую он болеет, что я пугаюсь и, что есть силы, бью его по голове. Бутылка разбивается, рассекая его скальп, кровь брызжет во все стороны, а я вдруг понимая, что натворила, затыкаю себе рот рукой, чтобы сдержать рвущийся наружу крик. Из оцепенения меня выводит его вдруг начавшее оседать на пол тело. Схватив куртку, нашарив деньги у него в карманах, немного, но достаточно, чтобы добраться до Мистик Фоллс, я, никем не замеченная, выбегаю на улицу, тщательно закрывая за собой дверь номера и выкидывая ключ в близлежащие кусты.
Сердце колотится, как ненормальное. Я сделала это. Я смогла сбежать. Теперь осталось добраться до дома, заявить, что меня похитили женщина по имени Изобель и мужчина, которого она звала Френк. И все будет, как раньше…
А Деймон? Он же лежит в какой-то далекой гостинице, иссыхая и корчась от боли.
А мои родные? Они же не помнят меня. То волшебное снадобье, которое дал им этот несносный вампир вычеркнул меня из их жизни, значит, мне надо вернуться в Грин Хейвен, найти у Деймона в комнате деньги и спасти его. Не помню, Изобель говорила, как называлась ее гостиница?
Я останавливаю огромный рефрижератор, мчащийся в нужную мне сторону, и сажусь в кабину. Теперь я свободна и должна спасти Деймона. Теперь мы с ним связаны одной судьбой. До тех пор, по крайней мере, когда мне не исполнится восемнадцать лет, и я не смогу сама распоряжаться своей жизнью. Тогда, наконец, я смогу жить, не завися от него, оставив в прошлом все эти ужасы про вампиров, оборотней и ведьм.
Трейлер несется с огромной скоростью на север, увозя меня во второй раз подальше от Мистик Фоллз, вычеркивая из моей жизни мое прошлое…

POV Елены

Водитель трейлера кажется добрым и веселым человеком. Он не умолкает ни на минуту, рассказывая о своей семье и местах, где ему удалось побывать. У него дочка, моя ровесница, и сын, старше лет на пять. Внуков еще нет, но он очень их хочет, видимо, так как, рассуждая, почему я сбежала из дома, он решает, что я беременна, что мои родители против моего состояния, выгнали меня из дома, и что мне приходится как-то устраивать свою жизнь самостоятельно. Другие предположения о причине моего путешествия в одиночестве по дорогам Америки ему просто не приходит в голову. По его словам он никогда не поступил бы так со своей дочерью, так как дети – это счастье. Я пытаюсь слабо протестовать против его слов, вскоре понимая, что это бесполезно. У него уже сложился мой определенный образ в голове, и я не в силах его развеять. Я жую предложенные им бутерброды и радуюсь чувству беззаботности, которое дарит лента дороги, ложащаяся черно-серой с желтыми разводами от света фар. Я устала за этот насыщенный и длинный день, поэтому проваливаюсь в сон, едва успев дожевать предложенный щедрым шофером гамбургер. Сквозь сон слышу его невнятное бормотание, что мне надо обратиться в полицию за помощью. На протесты у меня не хватает сил, меня уже сморило, и я падаю во тьму сновидения.
И опять этот кошмар. С каждым разом его краски становятся мрачнее и страшнее, и предметы, окружающие меня в нем, затягиваются каким-то беспросветным и тревожным туманом.
«Меня обволакивают странная пустота и тишина. Никого нет. Только мои шаги гулко раздаются в безмолвном лесу. Не щебечут птицы, не шуршат листья, не трещат ветки. Тихо, как будто окружающий меня пейзаж не настоящий, а искусно сделанная декорация к фильму ужасов, потому что деревья – уродливые и узловатые, трава под ногами – грязно-серая, а небо в просветах между ветвями – по контрасту пугающе-белое. По земле стелется клочковатый туман, поглощая предметы с жадностью голодного монстра.
Я бреду, путаясь ногами в высокой траве. Кажется, что при каждом шаге тонкие извивающие стебли все сильнее обхватывают мои щиколотки. За деревьями мелькают какие-то смутно знакомые лица. Я силюсь вспомнить, кто эти люди, и не могу. Я пытаюсь звать их на помощь, чувствуя, что мои ноги не просто уже оплетаются жуткой травой, а начинают проваливаться в землю. Каждый следующий шаг мне дается с все большим трудом. И вот у меня уже не хватает сил выдернуть ногу из зыбучей почвы, меня все глубже утягивает под землю, закрывая колени. Я вырываюсь, что есть силы, но каждое мое движение лишь глубже загоняет меня в трясину. Тьма, поглощающая меня, уже подкрадывается к моим бедрам. И вдруг я вспоминаю имя того, кто всегда поможет, кто всегда рядом в трудную минуту, а, если по каким-то причинам его нет поблизости, то скоро объявится и обязательно вытащит из очередной переделки. Я набираю побольше воздуха в легкие, открываю рот и кричу, что есть мочи:
- Деймон!»
Меня вырывает из липкого ужаса твердая мужская рука, трясущая меня за плечо.
- Деймон, я тону, а они не видят и не слышат меня… - все еще находясь на грани сна и яви, всхлипываю я.
- Тшш, дочка, тише. Это просто страшный сон. Очнись!
Я открываю глаза, озираюсь по сторонам, медленно выплывая из трясины кошмара. Машина стоит на обочине шоссе. Мимо пролетают другие автомобили, невидимые в черноте ночи, только раздражающе яркие вспышки фар сообщают об их присутствии. Огни слепят, оставляя долго не проходящие белые круги перед глазами, подчеркивающие угольный мрак окружающего мира.
Некоторое время дальнобойщик бормочет какие-то слова успокоения, а я успокаиваюсь. Наконец, видя, что меня уже не трясет от пережитого кошмара, водитель немного виновато сообщает мне:
- Здесь недалеко есть небольшой городок… Не помню его названия. Не важно это, впрочем. Дело в том, что в ста метрах отсюда, будет развилка дороги, и мне надо будет повернуть в другую от нужной тебе сторону. В городке, наверняка, есть полицейский участок или, по крайней мере, шериф. Я помогу тебе его найти, а потом поеду по своим делам. Сначала я собирался высадить тебя здесь, рядом с развилкой, но потом решил, что бросить тебя посреди ночной трассы не хорошо. Поэтому я подкину тебя до населенного пункта, по моим прикидкам, до него километров десять, а уж там, извини, оставлю одну, – виновато заканчивает он.
- Мне нельзя в полицию, - начинаю импровизировать я, - они меня отправят обратно домой, а у меня там злой… отчим. Он меня бьет, он ко мне пытался приставать.
Лицо водителя вытягивается после моих слов. Чертыхаясь, он заводит трейлер, что-то бормоча о старых козлах, которым не хватает их ровесниц, и, уже обратившись ко мне, твердо произносит:
- Я все равно тебя довезу до этого городка, там может быть есть мотель, где ты сможешь передохнуть. У тебя деньги-то есть?
- Конечно, - как можно более бодро отвечаю я ему. – Но если вы очень спешите, вы можете меня высадить и тут. Дальше я сама.
- Нет уж. У меня тоже есть дети, я переживаю за них и не хочу, чтобы с тобой случилось что-то, принесшее горе твоей матери, ей и без этого тяжело сейчас, я думаю.
Моя мать сейчас уже, вероятно, вернулась к месту моего бывшего заключения и бросается на мои поиски. Интересно, как быстро она поймет, что я поехала обратно в Грин Хейвен, надо опередить ее, чтобы спасти Деймона и вместе с ним придумать выход из сложившейся ситуации.
Дальнобойщик тем временем заводит свою огромную машину. Мотор нехотя кряхтит, постепенно набирая обороты, разогреваясь, выравнивая разрезающий ночную тишину рокот двигателя.
Десять километров пролетают как один миг. Я тепло прощаюсь с моим попутчиком, который сует мне в руку несколько баксов, чем меня жутко смущает, я пытаюсь их вернуть, но он твердо и как-то сурово приказывает оставить их себе. Я вылезаю на пустынную улицу очередного провинциального городка в моей жизни. На въездном плакате начертано его название - Гринбелт. Солнце еще не взошло, но уже проснулось. Небо на горизонте посветлело. Начинается очередной день моей странной новой жизни.

POV Деймона

С размаху захлопываю входную дверь. Дом отвечает обиженным стоном, сопровождающимся сыплющимися мне на голову штукатуркой и сухими листьями.
Я не дам Стефану разрушить мой идеальный план. Вот только спасу Елену из острых коготков Изобель и примусь за моего вдруг погрязшего в воспоминания братца. Я что-нибудь придумаю, чтобы избавить его от этого неудобства. Но сначала Елена.
Пора на встречу с мисс Флемминг. И почему все важные события в моей жизни происходят на погосте?! Я усмехаюсь своим мыслям, вспоминая, как в первый раз увидел Елену, еще ничего не подозревающую о вампирах, о ее испуге, спровоцированном мной. В этом весь я. Не могу как все. А всего-то и нужно было - подойти к девушке и сказать: «Здравствуй, я Деймон, а не хочешь ли пойти в кино… или в кафе…?» Нет, приспичило ее напугать хорошенько. А ведь все могло бы сложиться иначе, если бы тогда я начал с ней флиртовать. Тогда бы я был первым, а не Стефан. И не было бы целого года безответной любви, не надо было бы терпеть эту тупую, не проходящую боль в районе мертвого сердца, не пришлось сожалеть об упущенных возможностях, не понадобилось бы травить полгорода непонятными магическими настойками. Но нет, я в то время был ослеплен своей страстью к Кетрин. Замечая только внешнюю идентичность девушек, убеждал себя в любви к чертовой вампирше. И не мог заставить себя перестать искать эту стерву, плюющую на всех, кроме себя любимой. Для меня ее поиски стали делом чести, как это не смешно звучит, я поклялся своей потерянной человечностью, что спасу ее. В общем, по отношению к Елене был полным засранцем, послушным бурлящим на тот момент эмоциям.
Я никогда не задумываюсь о последствиях своих поступков, вечно ведомый импульсом. Надо учиться жить более размеренно. Пора бы уже. Не мальчик, слава Богу.
Но это лирика, а сейчас в первую очередь надо вытащить мою любимую неугомонную девчонку из очередной переделки, в которую она попала.
Ночь ясная. Луна светит, как прожектор. Я смогу выбрать себе укромное местечко на кладбище и уже там дождаться мамашу с дочкой. Между могил тихо и спокойно. Я устраиваюсь около захоронения четы Гилбертов поудобнее и замираю. Люблю погосты. На них встречаются порой такие милые вдовушки, вот помню в Сан-Франциско… Мои размышления прерывают легкие быстрые шаги, которые затихают недалеко от меня, резкий телефонный звонок и гневный оклик, моментально, как будто испугавшись, что будет услышан, переходящий в рассерженный и встревоженный шепот:
- Как сбежала?! А ты чем занимался, болван? Ты же должен был ее караулить… - голос и шипение принадлежат Изобель, и, судя по подслушанным мной словам, Елене удалось скрыться из плена. Я всегда знал, что девчонка не может покорно и размеренно ждать подарков судьбы, пытаясь копошиться сама. Но разговор продолжается. - И чем она тебя ударила? Жаль, что не убила! Хорош телохранитель, которого молоденькая девчонка смогла провести, да еще вывести из строя. Где ты сейчас? В мотеле? – И опять переходя на злой крик: - В больнице? Отпад, как ты позволил себя увезти в больницу-то? Понятно. Адрес больницы, будь так добр подскажи мне… Нет, я тебя заберу! Полиция уже была? Значит, скоро будет. Постараюсь успеть до ее прибытия, но если не успею, про Елену ни слова! Уснул, очнулся весь в крови, ничего не помню. Адрес больницы! Ричмонд, Медицинский центр, Робиус роад, а номер дома? Парк «Гугенотов»? Забавно. Ладно, скоро буду, жди меня.
Изобель выключает телефон и задумывается о чем-то. Совсем потеряла бдительность, крошка!
Одно мое неуловимое движение и я сжимаю в руке ее нежную шейку:
- Какая у тебя чУдная мягкая кожа, дорогая Изи! Я уже начал забывать свои ощущения от прикосновения к ней.
- Деймон, - хрипит моя визави.
- Что, моя любовь? Тебе больно? Жаль, что я ничем не могу тебе помочь, дорогуша! – еще сильнее стискиваю руку я.
- Деймон, я хотела, как лучше… - через силу сипит она.
Немного ослабляю хватку, чтобы Изобель могла говорить отчетливее, а то сквозь ее хрипы тяжело разобрать слова.
- Верю. Но вот только у нас с тобой разные понятия о лучшем. Я предлагал тебе действовать совместно. Но ты же у нас очень умная. Все знаешь, все умеешь…
- Он все равно тебя найдет, Деймон…
- Кто? Твой недотепа Френк, которого смогла вырубить и обхитрить девчонка?
- Клаус! Он ее ищет. И найдет, а я… Я просто хотела ее спрятать от него.
- Спрятать? Как-то странно ты ее прятала, а может быть ты хотела передать ее прямиком милашке древнему? – она пытается отрицательно мотать головой. - Солнышко, я уже позаботился, чтобы этот маньяк ее не нашел, поверь мне. Теперь мне осталось решить, что делать с тобой. Ума не приложу. Проще всего было бы убить тебя, – при этих словах я сжимаю ее шею посильнее, задумчиво глядя на ужас, заплескавшийся в ее глазах. – Ты ведь до сих пор не верила, что я смогу это сделать? Да? Я бы и не смог, потому что ты - мое детище, вроде как. Мое порождение. Да и из себя - красивая девочка, не хотелось бы лишать мир такого шика, но когда дело касается Елены, я перестаю быть добрым папашей Деймоном. Ради ее безопасности я готов на многое, если не на все. Слишком далеко я уже зашел, чтобы сейчас отступиться от намеченного плана. Слишком много было сделано того, о чем я уже готов жалеть, – тихо произношу, вспоминая несчастные глаза брата. – Слишком многое поставлено на карту, чтобы я мог позволить какой-то не в меру активной вампирше расстроить мои замечательные планы. Так что, прощай, Изи. Или… - задумаюсь я. - Впрочем, о чем это я, у меня же есть чудесное средство избавления от всех наших кошмаров…
- Деймон, не убивай меня, я не выдам тебя и Елену, обещаю. Я уеду и больше не вернусь. Я не буду мешать.
- Не будешь, уж я об этом позабочусь, – подбадриваю я ее иронично. - У меня в машине есть кое-что для воплощения этого. Пройдем со мной, милая моя.
Я впихиваю неудачливую похитительницу на переднее сидение моего автомобиля, чтобы она не сбежала, втыкаю ей в грудь заранее подобранную ветку. Теперь у меня есть немного времени, чтобы влить в ее раскрытый от боли, пронзившей тело, рот несколько капель эликсира беспамятства, поведать ей суть придуманной для нее легенды и отпустить с Богом. А, нет: еще отправить ее куда подальше, может, на Аляску? Френки без нее тут все равно никуда не полезет. А Клаусу понадобится слишком много времени, чтобы найти ее, найти его, провести очные ставки… Капли у нее во рту, инструкции выкладываю прямо в ее застывшие глаза, кол выдергиваю. Адью, еще одна моя бывшая.
Изобель немного остекленевшим взглядом смотрит перед собой, потом, как бы очнувшись, удивленно озирается по сторонам.
- Что я здесь делаю?
- Здесь: это в моей машине или на кладбище? – не могу я не поддеть ее. Но, сжалившись, объясняю: – В моей машине мы с тобой разговариваем, а на кладбище ты заявилась, чтобы проведать могилу дочери. – Я сегодня до жути терпелив.
- Ты знаешь, что Елена – моя дочь? – потрясенно выговаривает Изи.
- Да, я много чего знаю. И мне очень жаль, что она уже не с нами, – грустно воздеваю к небу глаза. – Но, мне пора. Прости, что фактически выгоняю тебя из машины, не могу больше с тобой болтать. Было очень приятно еще раз увидеться. Прощай.
Все еще ошарашенная после потери памяти Изобель послушно вылезает наружу и как-то обреченно бредет к своему огромному черному джипу.
Мне ее даже жаль немного, но я не могу позволить кому-то разрушить мои планы. Чтобы убедиться, что эликсир подействовал, бросаю ей вслед:
- Куда ты теперь направишься?
Она останавливается, надолго задумывается, а потом немного неуверенно доверительно сообщает мне:
- Я еду на Аляску, срочно. У меня там очень важные дела. До встречи, Деймон.
- Ну, так как я на Аляску в ближайшее время не собираюсь - до очень не скорой встречи, Изобель.
Кот все это время тихо сидит на заднем сиденье, но когда машина послушная моей воле трогается с места, бесшумно перепрыгивает на штурманское место.
- Пятый, как жизнь? Проголодался, наверное? Ничего, отъедем немного подальше от этого безумного городка, и я тебе куплю что-нибудь. Гамбургер тебя устроит?
Кот довольно мурчит, то ли понимает мои слова, то ли ему просто нравится путешествовать.
А мне остается только подумать, куда могла рвануть Елена. Она, конечно, та еще зануда, и с нее станет, прикатить сюда и заявиться к Стефану, но так хочется верить, что история с Изобель научила ее хоть чему-нибудь. Мне почему-то кажется, что она поехала обратно, в Грин Хейвен. Можно считать это интуицией. Вот уж не думал, что когда-нибудь буду пользоваться этими женскими словечками.
Значит, вперед, к нашему новому дому.

POV Елены

Мне очень повезло – из Гринбелта, где меня высадил водитель рефрижератора, ходит прямой автобус до Балтимора. С комфортом и напавшей на меня уверенностью, что теперь у меня точно все получится, быстро засыпаю, удобно устроившись на мягком удобном сиденье. Кошмары меня в этот раз не тревожат, и к моменту прибытия автобуса в Балтимор я успеваю прекрасно выспаться.
Балтимор представляет собой огромный современный город. Он оглушает меня звуками, поражает тысячами спешащими куда-то людей, затыкает мои легкие висящим смогом. Я редко выбиралась куда-либо из своего Мистик Фоллса, и Балтимор мне кажется огромным живым организмом, для которого я лишь рудиментарный отросток. У меня мелькает шальная мысль сразу же отправиться на поиски Деймона, которую я тут же отбрасываю, так как не знаю названия гостиницы, в которой он может находиться, а прочесывать все подряд отели громадного города муторно, хлопотно и очень затратно по времени. А еще у меня нет документов. Мало ли что! Не хотела бы я вновь встретиться с представителями полиции. Надо вернуться домой, в Грин Хейвен, привести себя в порядок, нормально поесть, найти в интернете все пятизвездочные отели Балтимора, обзвонить их и потом уже ехать прицельно по найденному адресу. С этими мыслями, немного повеселев оттого, что оптимальное решение найдено, я ловлю такси и еду в мой новый дом.
Он встречает меня звенящей пустотой: Кетти, скорее всего, в школе, миссис Креп, видимо, ушла по делам. Но сейчас мне это на руку, так как совершенно не хочется объясняться с хозяйкой или ее племянницей. Даже котов нет.
Наскоро помывшись, переодевшись, схватив со стола пару булочек и бутылку молока из холодильника, я отправляюсь к себе в комнату.
Список отелей, в которых могла бы остановиться Изобель, получается не маленьким. И это я еще беру в расчет только пафосные, дорогие варианты, а если предположить, что она не планировала свой ход заранее, а поступала спонтанно после звонка Деймона, и специально сняла комнату в недорогом отеле на отшибе, то получается, что количество вариантов неизмеримо возрастет. Но я пытаюсь загнать подальше атакующие меня пессимистичные мысли, загружая работой руки и голову, обзваниваю отели. Когда, наконец, я вычеркиваю последний из составленного списка, понимаю, что просто не знаю, что теперь делать дальше. Поиски Деймона сейчас мне напоминают аналогичную операцию с иголкой в стоге сена. А что, если Изобель зарегистрировалась под вымышленным именем, наверняка, у нее несколько паспортов: вампирам ничего не стоит внушить сделать себе столько документов, сколько нужно, и все будут подлинными. А что, если номер зарегистрирован на имя ее друга Френка? Я так и не узнала его фамилию, да и не очень-то к этому стремилась. А, что, если она мне солгала, Деймон просто убит, а я осталась совсем одна.
Слезы сами текут из глаз солеными ручьями. Я знаю, что отчаиваться нельзя, но мне нужно время, чтобы выплеснуть накопившееся напряжение, осознать все произошедшее со мной и успокоиться. А потом с новыми силами броситься на поиски. Ничего, у меня еще есть возможность лично обойти все отели и расспросить портье и менеджеров, не останавливалась ли у них эффектная молодая черноволосая и черноглазая женщина в сопровождении бульдогоподобного мужчины.
Я уже почти не всхлипываю, как слышу легкие шаги в коридоре. Дверь в мою спальню с протяжным скрипом отворяется, и, повернувшись на звук, я пораженно замираю.

POV Елены

Он жив. Он невредим. Он стоит в дверях такой близкий, такой родной, со странным выражением лица, с горящими сине-серыми глазами. Я до последнего мгновения не верила, что он жив. Я боялась, что Изобель его убила, а мне, чтобы не расстраивать, ничего об этом не сказала. Эмоции переполняют меня, слезы текут по моим щекам. Он молчит, напряженный, безумно красивый и страшно отстраненный. Я бросаюсь к нему, обнимаю, шепчу всякую ерунду:
- Деймон, как же я рада тебя видеть. Я так скучала по тебе, боялась, что больше никогда тебя не увижу, – его лицо так близко, а во взгляде плещется удивление, перерастающее в надежду. Я не перестаю шептать какой-то бред, вызванный радостью от того, что он рядом, чувствуя себя около него удивительно спокойно и комфортно, а он вдруг прерывает мой монолог, нежно прикасаясь к моим губам своими. Он застает меня врасплох внезапным поцелуем, я открываю рот, чтобы возмутиться и попадаю в ловушку: его язык, до этого момента едва касавшийся контура моих губ, быстро и уверенно проникает ко мне в рот. Он вытворяет там невероятные вещи, танцуя и щекоча, дразня и завоевывая пространство. Сознание уплывает от волшебства, охватывающего мое тело. Никто и никогда еще меня так не целовал. Его губы мягкие и требовательные, его язык нежный и страстный, его руки жадные и ласковые. Он целует меня, как испытывающий жажду человек, получивший возможность напиться. Я знаю, что это не правильно, что я люблю другого, а Деймон - всего лишь друг, но у меня не хватает сил разорвать его объятия и прервать поцелуй. Мир вокруг кружится в бешеном танце, летит и кувыркается. Мне все равно. Только его губы, не отрывающиеся от моих, имеют значение. Только его руки, забравшиеся под мою майку и не перестающие гладить мое тело, существуют. Я должна прекратить этот фейерверк чувств, фонтанирующий сейчас во мне, и не могу. Мое тело не слушает кричащего разума, сердце бьется так, что заглушает все звуки вокруг, готовое выпрыгнуть из груди. Его руки все крепче прижимают меня к его твердому торсу, в пах мне упирается его напряженный член, а я все сильнее заливаюсь краской, чувствуя разливающееся внизу живота желание. И делаю слабую попытку вырваться из его цепких объятий. Мое движение не приносит ожидаемого мной результата, наоборот, его поцелуй становится жарче, одна его рука, крепко обхватив мою талию, яростно вжимает меня в его тело, а другая начинает быстро и умело тянуть наверх мою майку, обнажая грудь, где и остается, по-хозяйски ее поглаживая. В этот момент Деймон отрывается от моих губ и наклоняется, чтобы поцеловать сосок. Его язык нежно и возбуждающе описывает влажные круги, вызывая у меня мурашки по всему телу, а я, собрав в кулак всю свою волю, через силу, захлебываясь от волнения и желания, прерывисто шепчу:
- Не надо… Остановись… Прекрати, пожалуйста… Мы потом будем жалеть об этом… Я буду жалеть…
Мне так хочется зарыться пальцами в его блестящих черных волосах и замереть в его успокаивающих объятиях. Он останавливается на мгновение в том положении, в котором его застали мои слова, а потом резко выпрямляется, глядя мне прямо в глаза, замораживая меня полыхающим в них льдом. Резко одергивает мою майку и с легкой усмешкой по-вампирски быстро перемещается в другой конец комнаты, останавливаясь около окна, спиной ко мне.
- Прости, Елена, я не должен был тебя целовать, что-то нахлынуло. Больше не повторится, уверяю тебя, - не поворачивая головы, глухо говорит он.
- Деймон, я… Я не знаю, что сказать, – умоляюще еле шепчу я, зная, что он все равно услышит.
Он поворачивается, на губах играет горькая улыбка, а фразы полны горечи и боли:
- Не надо ничего говорить. Я застал тебя врасплох, неверно истолковав твои слова.
Я молчу, что мне сказать? Я ведь не люблю его? Я люблю Стефана? Целовать сейчас Деймона, не разобравшись в своих чувствах – предавать обоих братьев. Я так не могу.
Он надолго замолкает, внимательно и как-то отрешенно глядя на меня. Я смущаюсь под его взглядом, прячу глаза, полные слез, отворачиваюсь.
Вдруг он начинает говорить, как будто не было этого поцелуя, как будто не слыша мое сбившееся дыхание и частящее сердце. Сообщает мне, как ни в чем не бывало:
- Я пришел бы раньше, да вот только сначала решил забрать твои новые документы. Поздравляю, ты теперь официально и законно - Бетти Хоуп. Держи: паспорт, водительское удостоверение, страховки всякие. Только нет аттестата, но я тут ненароком подумал, что тебе тогда будет, чем занять себя. Будешь ходить в колледж, готовиться к экзаменам, учить уроки, меньше останется времени грустить.
- Деймон, спасибо, - и заглядывая в его глаза, и вдруг добавляю тихо: - Я не могу сейчас развивать с тобой отношения, слишком больно еще… Я до сих пор люблю Стефана, и не знаю, смогу ли разлюбить.
Я вижу, как перекашивается от боли его лицо, как в глазах появляется отчаяние и смятение.
- Я же сказал, не надо об этом! – резко обрывает меня вампир, выплевывая слова, как раскаленное железо, прожигая меня взглядом. – Это была моя ошибка, она больше не повторится, уверяю тебя.
И резко вышагивая, по- человечески медленно выходит из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.
А я бросаюсь на кровать и рыдаю, оплакивая отобранную у меня жизнь, свою глупость и его горечь во взгляде. Мне тоже больно, очень больно.

POV Деймона

Уже неделя прошла с того несчастного поцелуя. Лучше бы я умер, чем снова испытать это дежавю: «Всегда будет только Стефан». И, честно говоря, я не понимаю, чем я хуже. Почему женщины, которых люблю я, выбирают его? Может быть, обратиться к психологу?
«Здравствуйте, господин психолог. У меня есть младший брат. Он жуткий монстр, убивающий людей, как и я, впрочем. Но временами он впадает в фанатичную человечность, сокращая поголовье крупного и мелкого дикого зверья в округе. В такие дни он особенно мрачен и меланхоличен. Он забывает, что все тревоги и проблемы можно встречать с улыбкой, тогда они кажутся меньше и проще. Но дело не в этом, уважаемый психолог, а в том, что этого мрачного типа выбирают те девушки, которые нравятся мне, заражаясь от него пессимистичным взглядом на жизнь. Что во мне не так?» Я хмыкаю, представляя реакцию доктора на мой монолог.
Сейчас наша с Еленой жизнь течет спокойно и размеренно. Она учится. Я работаю ее телохранителем. Она этого не знает и не замечает. Елена устроилась в колледж, чтобы получить аттестат, теперь наверстывает упущенное. Она много пропустила из-за прошедших за этот год событий, поэтому теперь тратит много времени на уроки: ходит в библиотеку, ищет информацию в интернете, читает книги. Я невидимой тенью преследую ее, стараясь не мешать, но и не упускать ее из вида, так как боюсь, что она опять попадет в какую-нибудь передрягу.
Сейчас я смотрю на ее точеный профиль в окно класса, сидя на ветке огромного дерева напротив, и думаю, что не смогу ее оставить. Должен, но не смогу. Она внимательно и усидчиво слушает учителя. Она не знает, что я ее охраняю, думает, что я занят своими очень важными делами, как сообщил ей несколько дней тому назад, ответив на ее вопрос о моем предполагаемом времяпрепровождении. Ее губы слегка шевелятся, повторяя сказанные учителем фразы, а ручка легко и быстро бежит по бумаге, оставляя слова. Иногда, когда преподаватель пускается в пространные объяснения, слабо относящиеся к теме урока, Елена впадает в задумчивость, глядя куда-то перед собой, а ее пальцы неосознанно скользят по бумаге, оставляя мое имя. Я вижу это и понимаю ее смятение: своим поцелуем я вторгся в ее спокойный и честный мир, оставив предательские сомнения в себе и своих чувствах.
Она популярна в школе, как новичок и как красивая девушка. Мальчики ходят за ней толпами, помогая донести сумку, провожая до нужного ей кабинета. Они заигрывают с ней. Дарят ей какие-то скромные подарки: диски, цветы, передают записки, она принимает все эти ухаживания с равнодушной вежливостью, никого из них не выделяя, а я злюсь, глядя на эти сцены со стороны. В этот миг я ненавижу ее за притягивающую красоту, их – за детские попытки флирта, сдерживая свое желание свернуть парочке особо рьяных пацанов шеи, и себя - за мою всепоглощающую ревность и злость, разливающиеся по телу при каждом заинтересованном взгляде на нее.
По вечерам я пытаюсь ее развлечь. Мы ходим в кафе и кино, два раза ездили в Балтимор.
Первый раз на спектакль, который я высидел только благодаря ее присутствию рядом, так как была постановка в современной интерпретации классической поэмы «Ромео и Джульетта», в которой весь спектакль артисты хаотично лежали на спинах по всей сцене и монотонными голосами зачитывали свои монологи. Елена слушала очень внимательно и даже плакала в некоторых сценах. А я смотрел украдкой на нее и ни о чем не мог больше думать. Только о ее губах, близких и таких далеких, о ее глазах, наполненных слезами и одновременно счастливых, о ее руках, судорожно сжимающих сумочку и прекрасных, о ее сердце, бьющемся в рваном и частом ритме.
Потом в машине она рассказывала мне, что ей так понравилось в спектакле, а я просто слушал ее голос, не вдумываясь в слова, отвечая невпопад.
Во второй раз мы ездили на выставку супер-авангардного художника. Сам автор нетленных полотен посетил сие мероприятие, народу была тьма, выпивка лилась рекой, я спорил до хрипоты со всеми подряд о ценности классического подхода в живописи и пророчил быструю и бесславную кончину этой мазне. Елена смеялась, уговаривая меня не приставать к людям. Она была так прекрасна и весела в тот вечер, так беспечна и спокойна, что мне хотелось продолжать мой бессмысленный монолог бесконечно, лишь бы она продолжала улыбаться.
Покинув галерею мы долго и искренне смеялись в машине, обсуждая жуткие картины этого модного художника. Я рассказывал, что мне почудилось на каждом из полотен, а Елена пыталась возражать, цитируя врученный на выставке проспект. И я был счастлив в тот момент бесконечно, вслушиваясь в ее звонкий смех и глядя в ее искрящиеся глаза.
Преследующий ее кошмар ей снился только однажды. Я, напуганный ее криками не меньше, чем она, примчался за долю секунды в ее комнату. Она плакала, бессвязно пытаясь рассказать, что ей привиделось. После чего я долго держал ее в объятиях, укачивая и успокаивая. Ее тело, разгоряченное после сна и такое близкое под тонкой тканью пижамы, вызывало в моем болезненные отклики в виде жгучего, пожирающего меня желания, но я просто гладил ее волосы, нежно придерживая за плечи. Мои руки даже не дрожали почти, а зубы, стиснутые до хруста в челюсти, не могли разжаться, чтобы произнести несколько слов для ее успокоения. Так хотелось ее поцеловать, высушив слезы на ее щеках моими разгоряченными губами. Так хотелось заставить ее забыть о кошмаре, погрузив в пучину удовольствия. Так хотелось остаться потом вдвоем на кровати, крепко ее обняв, поглаживая и целуя ее тонкую шею. Она плакала, не связно бормоча, что и я ее оставлю, и что она этого не переживет. А я молча обнимал ее не в силах обещать ей невыполнимое.
Тот наш первый и последний настоящий поцелуй я уже выкинул из головы, растоптав его как никчемное и опасное воспоминание. Он для меня стал чем-то эфемерным, привидевшемся мне в мечтах о ней. Если до него я еще сомневался, смогу ли уйти после совершеннолетия Елены, то после ее слов о Стефане, твердо решил, что смогу. И теперь меня уже ничто не сможет остановить. Ни ее слезы, ни моя любовь, ничьи слова.
Я уйду, чтобы не мешать жить дальше ни себе, ни ей.
Вот только устрою ей прощальную праздничную вечеринку в честь ее дня рождения, которое будет через неделю. И все.

***
В этот день Стефан занят очень важным делом. Он решает, есть ли ему еще смысл оставаться в Мистик Фоллс, где его на каждом углу преследуют то ли наваждение, то ли тени прошлого, или лучше всего уехать куда-нибудь подальше из этого злополучного городка. Рядом сидит Кетрин, листая модный журнал.
- Ой, Стефан, смотри, тут есть тест на совместимость в постели. Не хочешь проверить наши шансы на бурный секс, дорогой? Тебе надо лишь ответить на десяток вопросов, - лицо девушки искрится лукавством и озорством, она слегка распахивает тонкий кружевной пеньюар на груди, и Стефан, оторвавшись от своих дум, натыкается взглядом на еле прикрытую легкой тканью возбужденную грудь девушки.
- Я не думаю, что это хорошая идея, - с трудом сглотнув, бормочет он в ответ, не в силах оторвать взгляда от полуобнаженных прелестей.
- Ну, же! Стефан, не будь такой букой! – надув ярко-красные губки нарочито куксится девушка. – Мне ужасно скучно в этом паршивом городишке, – сетует она, когда Стефан вновь погружается в свои мысли.
- Здесь нет ни нормальных ресторанов, ни бутиков модной одежды, ни ночных клубов. Моя жизнь стала похожа на прозябание неопрятной толстой провинциальной тетки, – обиженным голосом вещает Кетрин. – Иногда мне кажется, что я начинаю полнеть, Стефан, – добавляет она громким шепотом, округлив от ужаса глаза.
Стефан рыкает и деланно спокойным тоном пытается возразить:
- Это моя родина, Кетрин. И мне хотелось бы побыть тут еще некоторое время, чтобы разобраться с кое-какими возникшими проблемами.
- Это с какими проблемами, дорогой? Уж не связаны ли они с почившей год назад девицей Еленой Гилберт, на могилу которой ты регулярно ходишь? – с ироничной усмешкой спрашивает вампирша.
Стефан удивлен и растерян, он же ей ничего не говорил о своих неясных образах, не рассказывал о постоянно возникающем чувстве дежавю, не делился этим безумием.
- Тебе интересно, откуда я это знаю? – серьезно спрашивает Кетрин. И, дождавшись утвердительного кивка собеседника, рассказывает: - Пару раз я следила за тобой, ты шел так уверенно, не оглядываясь, что это было легко. – И, когда он с облегчением выдыхает, добавляет: - А еще я подслушала ваш разговор с Деймоном неделю назад. Было очень интересно. – Подмигивает вампирша растерянному Стефану.
- И что ты об этом думаешь? – серьезно спрашивает тот, пристально глядя ей в глаза. Не успевает он закончить фразу, как Кетрин начинает хохотать.
- Стефан, ты не подражаем в своих наивности и бессилии! – проговаривает она через силу, отсмеявшись.
- Ты о чем? – зло интересуется вампир.
- Ты меня, подчеркиваю, меня, спрашиваешь, как тебе поступить с твоими мечтами о другой девушке, - и вдруг, совершенно серьезно, резко оборвав веселье, подлетает к нему на вампирской скорости, хватает за горло и твердо сообщает: - Мы завтра же уезжаем из этого поганого городишки, ты выбрасываешь из головы свои предательские мысли об этой Гилберт, а я, так уж и быть, тебя прощаю. – Дождавшись согласия Стефана, выраженного в утвердительном закрытии глаз, отпускает его и, как ни в чем не бывало, садится обратно в кресло.
- А куда ты хотела бы поехать?
- Оу, это уже другой разговор, милый, - ласково воркует девушка, ослабляя железную хватку и усаживаясь опять на кресло. – Пожалуй, можно начать с поездки в Европу. Я тоже давно не была дома, - наигранно печально вещает Кетрин. – Но в Болгарию, так и быть, я тебя не потащу. А вот в Париж я бы смоталась, и в Рим, и в Лондон…
Перечисление желаемых для посещения мест, прерывает громкий стук в дверь.
- Сиди, дорогая, я открою. – срывается с места Стефан, радуясь внезапно пришедшему гостю, прервавшему поток фантазий Кетрин.
Он гостеприимно распахивает дверь и, не успевая заметить, кто там за ней находится, получает укол вербены в шею. Выстрел из арбалета точен и быстр. Второй дротик попадает в руку внезапно побледневшей от ужаса вампирши. Она пытается подняться, несмотря на разливающийся по телу сковывающий мышцы пожар. Третий дротик летит точно ей в шею. Она падает на пол.
В особняк входит высокий стройный светловолосый мужчина лет двадцати пяти. Весь его вид говорит о врожденном аристократизме, одежда небрежно элегантна, запонки на рубашке сверкают алмазными гранями, ботинки, брючный ремень сделаны из дорогой крокодиловой кожи. На его губах играет легкая презрительная улыбка, в руках он держит многозарядный арбалет. Он без натуги подхватывает Стефана, пристраивая его на диван, находящийся посреди комнаты, туда же кладет и Кетрин, ласково поглаживая ее обнажившиеся плечи. Когда оба вампира усажаны рядом, пододвигает кресло, с которого вскочила девушка, ставя его напротив, и удовлетворенно разваливается в нем, поигрывая смертельно-опасной игрушкой в своих холеных руках.
- Я скучал по тебе, милая моя, - спокойно сообщает он Кетрин.
Та, не в силах двигаться, только безумно вращает глазами.
Взор незнакомца обращается ко второму поверженному вампиру:
- А ты, должно быть, Стефан Сальваторе? – и, когда тот утвердительно мычит, не имея возможности говорить и шевелиться, кладет арбалет на пол рядом с собой, по-хозяйски откидывается в кресле и вежливо сообщает: - Кетрин меня узнала. Ну, тогда разреши представиться и тебе, чтобы исключить ненужные вопросы. Меня зовут Клаус.

***
Клаус долго сидит молча, приставив ладони друг к другу у себя перед лицом. Он слегка поигрывает пальцами, внимательно глядя на испуганных Стефана и Кетрин.
- Ты сумела поразить меня, детка, - обращается он, наконец, ласково к вампирше. – В течение полутора века ты вертишься рядом с этим мальчишкой. Изумительно! И непонятно. Его-то я вполне одобряю: ты такая горячая штучка, не чета многим представительницам женского рода-племени. Но вот что ты нашла в этом угрюмом вечно недовольном вегетарианце?
Кетрин подавлено смотрит в пол некоторое время, после чего резко вскидывает взгляд и, глядя прямо в лицо древнему, с вызовом сообщает:
- А я люблю его. Жить без него не могу.
- Ну-ну, - хмыкает гость. И надолго замолкает, внимательно рассматривая обоих: - А, впрочем, я не ждал от тебя другого ответа, дорогая. Только та самая пресловутая любовь толкает самых разумных из нас на всякие безумства. Обидно немного, что после моих объятий тебя потянуло на этого недовампира. Но это не важно, – помолчав еще пару минут, совсем другим голосом, властным и не терпящем возражений, Клаус сообщает: - А теперь займемся тем, ради чего я собственно и прибыл в эту дыру. Где Елена Гилберт?
- Елена Гилберт? – Удивленно переспрашивает Стефан.
- Да, дорогой. Мне нужен двойник нашей уважаемой Кетрин Пирс, которую зовут именно так: Елена Гилберт.
- Но разве вы не знаете? Она погибла вместе с родителями год назад в автокатастрофе.
- Да? – теперь уже, кажется, что изумлению Клауса нет предела. – А у меня другие сведения. Я тут в Палм-Бич встретил одного молодого волчонка, Тайлера Локвуда. Он оказался из странного городка Мистик Фоллс, находящегося в штате Вирджиния. Его родители, сначала отец, теперь мать были мэрами этого прекрасного населенного пункта. А сам милый мальчик после недолгих пыток с использованием аконита вполне охотно поведал невероятно грустную историю одной юной девушки, у которой погибли в аварии родители, и которую, как вы уже догадались, и звали Еленой Гилберт. Эта девушка спустя три месяца после трагедии встретила некоего загадочного семнадцатилетнего мальчика, Стефана Сальваторе, оказавшегося… Ну, угадайте кем? Молчите? Тогда позвольте мне… Вампиром. Совсем вскоре молодые люди понимают, что любят друг друга. Правда, все так мило? – немного презрительно интересуется у застывших и пораженных собеседников. – Но я продолжу. У мальчика оказался старший брат, Деймон Сальваторе, который тоже… Ну, теперь вы просто обязаны угадать, кем был старший Сальваторе… Не хотите? Тогда я сам. Он тоже был вампиром. История завязалась в любовный треугольник. Оба монстра, - при этих словах Клаус брезгливо морщится, - влюбились в Елену. Она отдавала предпочтение младшему, но старший оказался упрямым малым и не отступал. Мальчиков много раз пытались убить люди, возомнившие себя охотниками на вампиров, пока не прибили собственного мэра. А потом в этом прекрасном городке объявились оборотни. Произошла стычка, несколько волков было убито, Тайлер смотался отсюда, почувствовав запах жаренного… Я ничего не упустил из виду? – Интересуется Клаус.
Стефан, вздохнув, тихо сообщает:
- Вы рассказываете какие-то выдуманные Тайлером истории. Он, вероятно, зол на нас с братом из-за убитых оборотней, вот и придумал эту фантазию, чтобы навредить нам. В моей памяти тоже есть все эти события, про которые вы рассказываете, но все они произошли без участия Елены Гилберт, которая погибла год назад…
- А ты, что скажешь, Кетрин? – нетерпеливо перебивает Клаус неторопливого младшего Сальваторе.
- Я тоже знаю, что Елена погибла год назад…
- А вот волчонок утверждал обратное. И, знаете, я склонен доверять ему, как лицу, не так сильно замешанному в этой истории, как вы, - задумчиво тянет Клаус и обращается к Кетрин: - Катерина, милая, я понимаю, что у твоего «возлюбленного», - на этом слове древний снисходительно усмехается, - есть резон скрывать информацию о Елене. Как-никак он любил ее. Но ты… Зачем тебе ставить под угрозу свою жизнь из-за какой-то Гилберт?
В его голосе слышится неприкрытая угроза, и Кетрин вжимается в диван, испуганно хрипло отвечая:
- Я, правда, не могу сообщить тебе ничего нового о ней.
- Ладно! Все. По-хорошему вы, судя по всему, не намерены мне помогать. Будем по-плохому. – Клаус задумывается на мгновение и, повернувшись опять к Стефану, обращается к нему: - А где твой старший брат, кстати? Я бы и ему задал пару-тройку вопросов по интересующей меня теме.
- Он покинул Мистик Фоллс две недели назад. И я не знаю, куда он поехал.
- А звонить ему не пробовал? – смотря на вампира, как на недоразвитого, с участием спрашивает древний.
- Я пытался много раз, но он, видимо, сменил сим-карту, – виновато говорит Стефан.
- Вот тут ты меня огорчил, мальчик. Я думаю, что этот засранец намного больше тебя знает о настоящем местонахождении несравненной Елены.
Стефан и Кетрин синхронно недоверчиво пожимают плечами под пристальным взглядом гостя.
- Но у меня есть вы, - бодро продолжает Клаус спустя пару минут. – Сейчас я накачал вас вербеной, поэтому не могу с вами поговорить, как следует, но в вашем милом фамильном доме такие чУдные подвалы, что грех ими не воспользоваться для вашего недельного отдыха. А я пока что расположусь у вас в особняке, да совершу променад по злачным местам города. Заведу несколько полезных знакомств, порасспрашиваю о нашей пропавшей барышне, наведу справки о твоем брате. В общем, дел не мало. А вы будете отдыхать… Несправедливо, правда, ведь? – Иронично интересуется он у испуганных вампиров, сидящих на диване. Насладившись их страхом, продолжает зловеще: - А вот спустя неделю, когда вся вербена покинет ваши истощившиеся к тому времени организмы, мы поиграем с вами в одну очень забавную игру. Вам понравится. – Заговорщицки подмигивает он, вставая.
Клаус делает короткий звонок по телефону, минут через десять появляются пять человек, облаченных в одежду грузчиков. Они подхватывает сопротивляющихся вампиров и относят их в подвал, где их запирают в соседних комнатах.
Древний тем временем задумчиво прогуливается по особняку, внимательно осматривая книги, блокноты, альбомы.
Когда грузчики поднимаются наверх, четким и твердым голосом, не терпящим возражения, командует:
- Томас, Уильям и Дональд ищут в доме любые следы пребывания Елены Гилберт и Деймона Сальваторе. Бенджамин и Александр идут со мной в город.

***

Чуть опустив голову и внимательно прислушиваясь к шорохам спящего дома, он целенаправленно и уверенно крадется к своей цели. «Вот храпит миссис Креп, хорошая тетка, кормит от пуза, не ругается, хотя, могла бы быть посообразительнее и класть еду сама, а не по просьбе. Вот сопит простуженным носом ее племянница, Кетти, сидевшая позавчера полночи с Тедом за сараем, в который раз пытаясь обзавестись потомством. Неудачник этот Тед, я скажу, у него ничего не получается, судя по всему, пора брать у меня уроки: скоро все мои кошечки принесут мне потомство. Но Кетти - ничего девица, терпеть можно, еще бы не приставала все время со своими слюнявыми ласками, а то ведь так и норовит обнять и поцеловать: тьфу, телячьи нежности. Вот совсем бесшумно спит Елена, мне приходится к ней хорошо относиться, но честное слово, она надоела мне уже: каждую ночь рыдает в подушку. Что ее так сильно тревожит-то? Кормят, поят, постель предоставили, не понимаю… Вот дергает во сне лапами Генрих, ему опять вчера влетело за соседских кур, а нечего было зариться на самую упитанную, надо было хватать ту, что находилась ближе всего ко входу. Ха! Неплохо Стюарта забинтовали! Поделом, нечего таскаться по моим любимым барышням: та последняя цыпочка, которая понравилась мне, прельстилась на его мохнатость и не маленький размер, но я-то никогда не сдаюсь. Уши ему оставил все-таки, хотя был порыв отгрызть их совсем, а вот хвост прокусил так, что миссис Креп долго носилась вокруг него со слезами и криками, что ее убивает подобное варварство, и, что у нее вот-вот случится инфаркт от вида крови на голове Стюарта и его заднице. Ничего, выжила, вон как храпит: себя не слышу…»
И тут рассуждения Пятого вероломно прерываются налетевшим на него со всей вампирской скоростью Деймоном. Вампир падает, кот, обиженно потирая придавленную лапу, отлетает в другой конец коридора, букет, на который всем телом ложится его неудачливый хозяин, уже больше не поражает своей пышностью. Целыми из дюжины роз остаются только две, оберточная бумага представляет собой разодранную тряпку.
- Что б тебя… Да я тебя… - несется вслед ретирующемуся с места события коту, который униженно и послушно поджав уши и хвост, что есть мочи, сметая на своем пути попадающиеся предметы интерьера, из-за чего впадая все в бОльший ужас, пытается скраться от разъяренного хозяина. Ему вслед летит отборная брань, приправленная такими словами, смысл которых Пятому, пожалуй, так и не суждено познать за свою немалую кошачью жизнь.

POV Деймона.

День сегодня не задается еще с ночи. Половину ее я лежу в кровати и слушаю приглушенные подушкой рыдания Елены. Уж не знаю, что она сейчас оплакивает, а во все предыдущие разы, спустя тридцатиминутные отнекивания и мотания головой, мне сообщалось, что я – страшный эгоист, вырвавший ее из родного дома, сгубивший ее любовь, собирающийся бросить ее одну на произвол судьбы. Я ее успокаивал тогда, как мог, гладя по голове и скрежеща зубами в бессильной ярости на себя, Стефана, нее. Меня ее слезы опустошают, лишают воли, в этот миг я готов сделать все, что угодно, чтобы она не плакала. Я готов отступиться от своего идеального плана по ее спасению и вернуть ее в Мистик Фоллс, вручив в руки моего инфантильного братца. Сегодня я не иду к ней, она плачет долго, но потом все же успокаивается, засыпая и всхлипывая сквозь сон. Я устаю за эти две недели рядом с ней, как не уставал за всю свою предыдущую жизнь. Еще никогда во мне не боролись сразу столько противоречивых чувств: всепоглощающая любовь к ней, ненависть к Стефану и всем мужчинам, ее окружавшим и окружающим, тоска, вызванная тем, что я скоро ее оставлю и никогда больше не увижу, радость от каждого мига общения с ней, вожделение ее тела от мимолетных прикосновений. Я бьюсь сам с собой, превозмогая и затыкая свою выращенную эгоистичной за почти два столетия одинокой жизни натуру. Мне больно быть рядом с ней. Мне страшно, что я не смогу жить без нее.
Этот букет роз, который так удачно, совершив диверсию, сломал Пятый, я купил еще вчера вечером, спрятав его в холодной комнате в подвале, чтобы он не завял, и чтобы на него случайно не наткнулась Елена.
Теперь у меня нет букета, поэтому обкостерив кота на чем свет стоит, я иду на кухню, чтобы приготовить ей что-нибудь вкусненькое. Миссис Креп еще не встала, что безмерно радует, а то мне некуда было бы укрыться от ее советов и намеков. Она, похоже, понимает, что я, как последний болван влюблен в Елену. Пардон, в Бетти. И постоянно по-доброму посмеивается надо мной. Я не мудрствую у плиты особо: наша хозяйка закормила нас пирожками, оладушками и прочей выпечкой, просто поджаривая гренки, предварительно намочив их в смеси молока, яиц и сахара. В процессе их приготовления на кухне появляется миссис Креп, которая после не долгих переговоров, забирает процесс готовки на себя. А я тем временем, с ее разрешения, отправляюсь за цветами в сад. Букет получается, конечно, не таким шикарным, как изничтоженные с помощью Пятого, розы. Но тоже ничего, миленький такой. «Для Бетти Хоуп – сойдет!» – хмыкаю я, вспоминая реакцию Елены каждый раз, когда я ее называю этим именем.
Гренки получились ароматными и румяными. Я душевно благодарю миссис Креп, сервирую поднос, не забывая букет и кофе, и иду будить мою девочку, по дороге встречая Кетти, возбужденную с утра предстоящим вечером событием. Она – моя помощница и главная заговорщица в приготовлении тайной от Елены вечеринки, посвященной дню ее рождения. Пошептавшись несколько минут с Кетти, отправляюсь в нужную мне спальню.
Елена спит, подложив руку под щеку, сладко посапывая. Она прекрасна. И осознание близкой ее потери, пронзает мое тело острой болью. Я просто смотрю на нее, не в силах пошевелиться. Впитываю ее запах, запоминаю каждую черточку ее бесконечно дорогого мне лица. В этот миг я безумно счастлив, потому что она рядом. Мне не может помешать никто, даже она сама, наслаждаться этими моментами украденной близости.
Наконец, посмотрев на настенные часы, я понимаю, что из-за моего промедления Елена может опоздать в колледж. Поэтому, поставив со вздохом поднос на прикроватную тумбочку, я аккуратно сажусь рядом со сладко спящей девушкой и нежно целую ее в теплую щеку:
- С днем рождения, Елена, - тихо говорю я, продолжая слегка касаться ее кожи губами.
Она открывает глаза, тянется, поворачивается ко мне лицом, задевая мои губы своими. Это ее жутко смущает, ее щеки краснеют, а она сбивчиво шепчет:
- Деймон, пожалуйста…
Я делаю вид, что мне все равно, безразлично усаживаясь прямо:
- Сегодня у тебя важный праздник, Елена! Сегодня твой восемнадцатый день рождения! Я поздравляю тебя. Подарок – позже, – торжественно говорю я.
Она смотрит на меня очень серьезно, а потом прыскает от смеха. И я, откликаясь на ее заразительное веселье, хохочу вместе с ней.
Отсмеявшись, мы устраиваемся завтракать. Я ставлю поднос между нами, она пьет кофе, заедая их хрустящими ароматными гренками, я тоже жую их, успевая рассказывать анекдоты. Она смеется, брызгая во все стороны кофе, который не успевает проглатывать. И в конце нашей замечательной трапезы, начинает икать от смеха.
Я провожаю ее в колледж. В честь своего дня рождения она одевается в легкое струящееся платье, мальчишки провожают ее откровенными взглядами, а я сегодня даже не ревную, гордясь ее красотой и сиянием счастливого лица.
День пролетает незаметно в вихре забот.
Вечером я встречаю Елену около колледжа, чтобы сходить с ней в единственный в городе супермаркет, там стоит фотоавтомат – цель нашего визита. В кабинке мы долго дурачимся, корча рожи и хохоча друг над другом. После двадцати минут развлечения с больными от смеха животами и с карманами, полными совместных фотографий, мы возвращаемся в дом миссис Креп.
Дом встречает нас подозрительным молчанием. Отворив двери, мы попадаем под дождь из конфетти, глохнем от грохота разрывающихся хлопушек и криков одноклассников Елены. Все сделано так, как задумали мы с Кетти.
Правда, подростки притащили море алкоголя, но я же им не нянька, чтобы контролировать, поэтому пусть веселятся, как могут.
Очень скоро вся эта беснующаяся толпа школьников напивается, и Елена тоже, как ни странно.
Она томно прижимается в танце то к одному, то к другому мальчишке, позволяя их рукам слишком много по моему мнению, время от времени бросая на меня хитрые взгляды. Слегка сбитый с толку ее поведением, я пытаюсь не обращать внимание на вызов, горящий в глазах Елены. В перерывах между танцами она подходит к столам со спиртным и демонстративно наливает себе крепкие напитки. Попытки быть равнодушным ни к чему не приводят: я злюсь, ревную, чтобы досадить самому себе за эти никчемные чувства, не подхожу весь вечер к Елене, танцую со всеми подряд, чаще всего с Кетти, откровенно глажу их хрупкие девичьи тела. Наконец, мое терпение лопается, когда оглянувшись в очередной раз в поисках Елены, я ее не застаю в гостиной, через десять минут я обнаруживаю ее целующейся с каким-то смазливым пацаном, одетым в форму школьной футбольной команды. Отшвырнув недоумка в сторону, я закидываю глупую девчонку на плечо и несу ее в ее спальню. И, конечно же, пропускаю мимо ушей ее: «Наконец-то!».

POV Елены.

Две недели после нашего с Деймоном поцелуя, я уговаривала себя, что поступила тогда правильно, прервав его. Четырнадцать дней я постепенно осознавала, что только рядом со старшим Сальваторе – я живу в полную силу. Если уж смеюсь, - то взахлеб, почти до икоты. Если плачу – то назврыд оттого, что он скоро уйдет. Я сломала его последнюю надежду на ответное чувство, оттолкнув тогда, разбила его мечты. Деймон все время рядом, но какой-то отстраненный, как будто он уже не здесь, далеко. И чем ближе был мой день рождения, тем дальше он от меня отдаляется.
А я, наоборот, до сих пор ощущаю все его прикосновения, они огнем горят на моей коже. Мне хочется почувствовать вкус того сумасшедшего поцелуя. Я не понимаю, что со мной. Но в эти две недели я совсем не думала о Стефане, образ которого заслоним его брат.
Все эти дни Деймон был безукоризненно вежлив, предупредителен, подчеркнуто дружелюбен. Он не предпринимал больше ни одной попытки сблизится или как-то намекнуть о своих чувствах.
В школе на уроках я думаю о нем, пытаясь разобраться, что меня к нему тянет: только дружба или нечто большее?
Ночью, лежа на кровати, я задыхаюь от слез, чувствуя себя одинокой и потерянной. И только в его объятиях нахожу утешение.
В наших поездках, веселясь от его шуток, я понимаю, что живу только рядом с ним.
Это похоже на наваждение.
Я не знаю, как называется то чувство, что я испытываю к нему, но мне плохо без Деймона. Просто физически плохо.
Как будто воздух становится более разреженным, когда он отсутствует. Я пытаюсь надышаться и не могу, как не стараюсь.
Как будто во мне чего-то не хватает, и только, если он рядом, я ощущаю удивительную цельность и легкость.
Вот и сегодня, мы провели чудесный вечер вместе, а теперь он привел меня в дом миссис Креп, полный чужих мне людей, которым нет до меня никакого дела.
Гостиная полна народу. Здесь мои одноклассники, их друзья, друзья их друзей. Толпа незнакомцев, уже сильно пьяных. Зал гудит как улей из-за непрекращающихся разговоров, в которых собеседники пытаются перекричать грохочущую во всю мощь музыку. После громогласного всеобщего: «С днем рождения!», я останавливаюсь в полной прострации, не зная, куда идти, что делать. Понимаю лишь одно: никому я здесь особенно не нужна… Никому? В поисках Деймона оглядываюсь по сторонам, но нигде не вижу его. Пытаясь найти ео пробираюсь через толпу танцующих подростков. Многие из них хватают меня за руки, чтобы, дохнув в лицо перегаром, выкрикнуть пару поздравительных фраз. Видимо, веселье по поводу моего дня рождения идет уже давно, потому что многие из гостей уже явно немало выпили горячительного. Кто-то сует мне в руки стакан, я, не глядя, отпиваю глоток, обжигающего горло напитка. Тепло моментально разливается по телу, подгоняемое бегом крови. Жизнь сразу кажется немного проще, а недостижимые цели - ближе. И тут я вижу Деймона: он танцует с Кетти, положив руки ей на зад, время от времени поглаживая его округлости. Ах, вот ты как?! Любит он меня, значит, а лапает Кетти!
В моей голове тут же зреет план по вызову ответной ревности.
Моему возмущению нет предела, я хватаю под руку первого попавшегося парня. Им оказывается мой одноклассник, Стен. Танцует он неважно, руки у него очень уж наглые, он шарит ими по всему моему телу, но, заметив внимательный и обозленный взгляд Деймона, я терплю пошлые движения Стена. Потом меня приглашает другой парень, я не помню его имени, потом еще, все они позволяют себе очень много по моему мнению, но я, видя все более сверкающие глаза Деймона, им не препятствую. Только совсем уж наглые поползновения мягко отклоняю. Деймон тоже не теряет времени даром: танцует то с одной девчонкой, то с другой, но чаще всего он приглашает Кетти. Шепчет ей на ухо какие-то слова, от которых она краснеет и заливается звонким смехом. Мягко убирает волосы от ее шеи, нежно целуя кожу около уха. Меня пронзает от сквозящей в этой ласке теплоты. Я готова сорваться в свою комнату, чтобы зарыться в подушку и зареветь, но не могу уйти, прикованная к месту предательством Деймона. Мне хочется, чтобы именно меня Деймон так трогал и целовал, мне надо… Тут меня озаряет. Я же жутко ревную моего несносного вампира. Мысли о его поцелуе отдаются тугим комком желания в животе. Я хочу его ласк? Я до дрожи в коленках желаю прижаться к нему? Я его что: люблю? Это открытие так неожиданно накрывает меня, что я пораженно останавливаюсь посреди танцующей толпы. А Деймон смеется, кружа в танце Кетти. Так нельзя! Я его люблю, а он… В это время меня опять подхватывает Стен, вытаскивая в центр пляшущей толпы. Он сильно прижимает меня к себе, я чувствую его напрягшийся член, упершийся в мое тело, а его губы жарко шепчут мне слова, от которых меня бросает в пот: «Пойдем со мной наверх крошка, в твою спальню. Я хочу заняться с тобой сексом». Я уже собираюсь влепить ему пощечину, как замечаю горящие ненавистью ярко-синие глаза Деймона, что тут же порождает дерзкий план: я вызову ревность Деймона, он – импульсивный, взрывной, он не сможет устоять. Поэтому назло Сальваторе и своим только что понятым чувствам извиваюсь в объятиях обалдевшего от сексуальности моего движения Стена. Постояв немного в прострации, он крепко хватает меня за руку и тащит куда-то. Я, не разбирая дороги, молча шагаю за ним, ожидая тут же услышать знакомые шаги. Но их нет. Деймону все равно или он так увлекся Китти, что не может оторваться? А Стен настойчив, он крепко обнимает меня и прижимается губами к моим губам. Мне очень хочется вырваться, но в этот момент я улавливаю движение воздуха, которое обычно сопровождает быстрое перемещение вампиров. Поэтому терплю слюнявые поцелуи футболиста, надеясь на незамедлительную реакцию Деймона. И она не заставляет себя долго ждать: парень отлетает к стене, а меня закидывают на плечо. Я торжествующе улыбаюсь, понимая, что добилась своего. Мне все равно, куда он меня несет, я тихо шепчу его спине: «Наконец-то!»

POV Деймона.

В спальне, уложив ее на кровать, сажусь рядом, чтобы начать процесс воспитания, вспоминая все умные фразы известных людей о вреде алкоголя, решив начать с древних мыслителей:
- Как сказал Софокл: "В опьянении всякий – невольник гнева и беглец ума", - больше не вспомнив ничего из доисторического об этой пагубной привычке, я продолжаю более современными высказываниями: - Или вот еще, что сообщил незабвенный сэр Гладстон: «Алкоголизм делает больше опустошения, чем три исторических бича вместе взятые: голод, чума и война»...
- Не будь занудой, - вполне трезвым голосом просит меня Елена и прижимается своими влажными теплыми губами к моим, руками зарываясь в мои волосы.
В этот миг окружающий мир уплывает вдруг куда-то. И я понимаю, что именно ее манящих и сладких губ мне не хватало все эти две недели. Она сама проникает языком ко мне в рот, безумно сексуально танцуя самым его кончиком, щекоча и поглаживая, прячась от моего языка и властно врываясь обратно. Ее поцелуй вырывает стон из моих губ. Я хочу ее безумно. Я хочу овладеть ее телом, даря ей такое наслаждение, как никто и никогда в ее жизни не давал ей и вряд ли сможет. Я хочу гладить и ласкать ее кожу руками, губами, языком. От моих мыслей желание все больше захлестывает меня, грозя перерасти в неуправляемое.
- Если ты меня сейчас не прогонишь, - говорю я ей некоторое время спустя, с трудом оторвавшись от нее, - я уже не смогу остановиться.
- А я не хочу, чтобы ты останавливался, – неожиданно сообщает мне Елена.
- С чего такие перемены в отношении ко мне? – недоверчиво отстраняясь еще больше от нее, спрашиваю я.
- Ты мне очень дорог, я не хочу, чтобы ты уходил, – взволнованным голосом говорит Елена, снова прижимаясь губами к моему рту, и на выдохе сообщает: - Ты мне очень нравишься. И я не пьяная, я совсем не пила. Я говорю это искренно, от всего сердца…
А я… Я больше не могу сдерживаться, я понимаю, что мы поступаем неправильно, но я очень долго ждал этого волшебного для меня момента. Я опрокидываю ее на спину, впиваясь в губы нетерпеливым поцелуем.

POV Елены.

Его желание опьяняет лучше любого спиртного. Я чувствую, что он не может оторвать рук от моего тела, не прекращая меня целовать. Его язык вычерчивает влажные узоры на моей шее от одного уха до другого, его руки по-хозяйски скользят вверх по ногам, поднимая платье, завоевывая сантиметр за сантиметром моей разгоряченной кожи. Мое тело слушается беспрекословно его прикосновений, поддаваясь в нужную сторону. Застежка расстегивается мучительно медленно, сопровождаемая поцелуем после каждой выскользнувшей из своей ловушки пуговицы. Когда платье стянуто, Деймон немного откидывается назад и с вожделением смотрит на меня. От этого взгляда желание только возрастает, в нем намешан такой коктейль взрывной страсти, пьянящей нежности, поглощающего желания, что у меня перехватывает дыхание, а тугой комок в животе начинает пульсировать сладкой болью.
Я тянусь к нему руками, а он останавливает меня, страстным шепотом сообщая:
- Сегодня моя ночь. Я буду делать с тобой все, что захочу, а ты будешь подчиняться.
Потом, слегка оттягивая кружевную ткань моего самого сексуального бюстгальтера, одетого по случаю дня рождения, оголяет одну грудь, приникая к ней своим разгоряченным ртом. Мой сосок, уже возбужденный, отзывается на его невероятно умелые прикосновения мурашками. Тем временем, его рука ласкает другую мою грудь, проникая под тонкое кружево белья.
Деймон продолжает не спешно исследовать мое тело. Бюстгальтер улетает в угол комнаты, открывая вторую мою грудь для его языка. Поиграв с ней также как с ее близняшкой, он опускается вниз по моему животу, порхая по коже языком, слегка прихватывая ее зубами, сжимая и поглаживая губами. Его тонкие и длинные пальцы, тем временем оттянув ткань трусиков, умело ласкают под ними. Первые волны наслаждения прокатываются по моему телу, заставляя меня выгибаться навстречу моему мужчине. Когда я в изнеможении откидываюсь на кровать, Деймон стягивает остатки моей одежды и начинает вытворять нечто невероятное в самом месте сосредоточения моего удовольствия языком, проникая и шаловливо дрожа в моей плоти.
Мое дыхание становится прерывистым, сладкая дрожь бьет тело. Кажется, что, если он сейчас не овладеет мной, я просто сойду с ума.
Сжав последние остатки воли в кулак, я еле-еле шепчу:
- Пожалуйста… Деймон… Возьми меня… Я больше не могу…
И он внемлет моим словам, моментально скидывая свою одежду, проникая в меня с поглощающей жаждой измученного давним страстным желанием человека, начинает двигаться во мне в рваном сумасшедшем ритме, то замедляясь, то ускоряясь, одновременно яростно и отчаянно целуя меня. Мое тело сотрясают повторяющиеся оргазмы, которые с каждым разом становятся все искристее и ярче.
И тогда, когда мне кажется, что у меня не осталось никаких сил, что лучше быть уже не может, меня пронзает последний самый фееричный и взрывной пик удовольствия. Одновременно со мной кричит Деймон. Придерживаясь на руках, он накрывает мое тело своим.
Я не знаю, сколько длилась эта сладострастная пытка. Пока он пытал меня ласками и поцелуями, время тянулось бесконечно. Когда оргазм взрывной волной распространялся по телу раз за разом, оставалось впечатление, что оно остановилось. Теперь, ощущая тяжесть его тела, все произошедшее кажется дивным сном, что длился только миг.
- Я люблю тебя. Я люблю тебя, – шепчет он беспрестанно, целуя мои припухшие губы.
- Я тоже люблю тебя, - вторю я.
Он замирает на миг, внимательно глядя мне в глаза, а потом скатывается с меня, ложась на кровать с закинутыми за голову руками.
- Повтори, что ты сказала, - глухо просит Деймон.
- Я сказала, что люблю тебя, – спокойно отвечаю я, поворачиваясь набок лицом к нему.
- Как-то это неожиданно, не находишь? – немного язвительно интересуется он.
- Я люблю тебя очень давно, но поняла это совсем недавно, – а потом, делаю самую большую глупость, которую только могу, задаю тот самый вопрос, который меня давно уже мучает: - Ты ведь не оставишь меня одну здесь, в Грин Хейвен?
Моментально заледенев, он быстро одевается, не глядя на меня.
На все мои воззвания: «Деймон, постой! Ты куда, Деймон? Что я не так сделала?..» - он укоризненно смотря мне в глаза спокойно, упрямо молчит.
Уже в дверях, обернувшись, как-то отрешенно сообщает мне:
- Ты могла просто попросить меня остаться, совсем не обязательно было ради этого трахаться со мной! – и уходит, громко хлопнув дверью.
А я вдруг отчетливо понимаю, что теперь он точно уедет. Несмотря на его любовь. Он просто не верит в мою. Уедет, потому что дал когда-то мне слово, потому что ему показалось, что мои чувства – не искренние, потому что ему трудно поверить в несбыточное, потому что проще все отрицать.
Я плохо сплю всю ночь, думая, как мне быть, пока меня не озаряет абсолютно безумная идея, для воплощения которой приходится набросать речь. Прокопавшись со своим вынужденным сочинением минут тридцать, я ставлю будильник на полчаса раньше обычного времени подъема и, наконец, спокойно засыпаю.
Утро встречает меня ярким теплым солнцем, звенящим и пронзительным воздухом, проникающим в комнату из открытого окна, ароматами цветов на клумбе перед домом и оглушительным пением птиц. Мир выглядит спокойным и чистым. Я, борясь с одолевающими меня сомнениями насчет возможности моего плана, тихо спускаюсь на кухню. Миссис Крэп уже ушла на рынок, наготовив оладий. Кетти еще спит, наверное. Деймон пока дома: его куртка висит на вешалке в шкафу. Аккуратно открыв дверцу, стараясь не шуметь, я достаю маленький пузырек из внутреннего кармана кожанки. Внимательно оглядываю находку. Видимо, это то, что мне надо, и неслышно проскальзываю на кухню.
Там, достав любимую чашку Деймона, капаю в нее немного эликсира и сажусь со своей кружкой дымящегося напитка ждать моего несносного вампира.
Его шаги я узнаю из тысячи, поэтому, едва заслышав их, вскакиваю, включаю кофеварку, направив струю в подготовленную чашку. Немного дрожа от нетерпения, зову его, боясь, что он проскочит мимо:
- Деймон, зайди, пожалуйста, на кухню нам надо поговорить.
- Нам не о чем говорить, Елена. И, извини, я опаздываю на самолет, – его голос грустен и спокоен.
- Я стала тебе не нужна после того, как ты добился меня? – говорю я те слова, которые, я знаю, подействуют на него.
Он тут же появляется рядом, внимательно вглядываясь в мое лицо, я молча протягиваю ему кофе, начинаю говорить, чтобы отвлечь его от возможных подозрений и унять мое все увеличивающееся волнение:
- Я тебя люблю, - высказываю я прямо в его недоверчиво сузившиеся глаза. – И только поэтому я… Пристала к тебе. – В полном смущении заканчиваю фразу.
Он берет чашку у меня из рук, стараясь не касаться моих пальцев, и залпом выпивает обжигающий напиток, а я с облегчением замечаю, как стекленеют его глаза, поэтому, боясь не успеть, скороговоркой выпаливаю сочиненные ночью слова:
- Меня зовут Елена Гилберт, сейчас у меня документы на имя Бетти Хоуп, которые ты помог мне сделать. Мы встретились год назад после автокатастрофы, в которой погибли мои родители, и полюбили друг друга…
Далее я кратко пересказываю все наши совместные приключения, не забыв добавить, что теперь Стефан – его лучший друг. Он смотрит на меня стеклянными глазами еще минут пять после окончания моей речи, а я начинаю страшно переживать, что ничего не вышло…

***
Клаус останавливается около огромного окна в гостиной дома Сальваторе. За невидимой прозрачной преградой копошатся людишки, решая свои суетные мелкие дела, шумят деревья, пригибаемые ветрами и земным притяжением, создаются и рушатся цивилизации, послушные бегу времени. Так было всегда, сколько он себя помнил. Все было неизменно в этом мире. Появлялись новые технологии, готовые помочь ему жить более комфортно. Плодился и размножался людской корм, создавая огромные мегаполисы, пропажа в котором даже сотни человек была незаметной для миллионной бездушной массы. Менялся климат, что его не затрагивало никак. Одно оставалось постоянным: его вампирская сущность и поглощающая чернота его души. Только что он смеялся над любовью этих двоих детей, по меркам его жизни, Сальваторе-младшего и Кетрин Пирс, двойника его Софии. Но даже спустя почти две тысячи лет он не в силах сказать, что любит Софию, скорее она проросла в нем подобно растению-паразиту, проникнув во все клетки организма, забросив в него свои щупальца, съедая его изнутри и позволяя ему существовать дальше. Ради нее он затеял возню с разрушением проклятия. Ради ее желаний, давно уже ставших его мечтами. Ради ее тайных мыслей, принявших облик его маниакальной идеи. И вот теперь он стоит посреди особняка в провинциальном городишке, полном неясных ему, но вполне им ощущаемых магических потоков, погрузившись в свои воспоминания. Его подручные переворачивают дом в поисках нужной ему информации, а он перебирает в памяти истоки своего пути.
В тот день Николаус Цисий во главе своего легиона триумфально въезжал в Рим. Ничего не изменилось в Великой столице мира. Город также был прекрасен, как и тогда, когда он покидал его три года назад. Красивые девушки тепло улыбались, приветствуя возвращающегося из дальнего похода статного центуриона на совершенном вороном коне. Он принимал их расположение, как должное, только одна невероятно прекрасная весталка в богатой колеснице, укутанная в белый хитон, встреченная им, казалось осталась равнодушной к его внешнему виду. Зато он был покорен ее темно-каштановыми волосами, выбивающимися из-под белого покрывала, и необыкновенными огромными карими глазами, теплыми и ясными. Потом он узнал, что девушку звали Луция Марция Филиппа. И что у нее есть сестра-близнец – София Марция Филиппа.
Они были прекрасны, юные София и Луция, - дочери Луция Марция Филиппа. Идентичные обликом, разные по характеру, как день и ночь. София всегда отличалась живым, веселым, оптимистичным нравом. Луция же находилась постоянно в печали и меланхолии. Он был поражен, когда узнал, что такая красота существует в двойном экземпляре. В то время ему было около двадцати пяти лет. Его легион только прибыл из победного похода на Восток, в честь чего его отцом, могущественным и знатным сенатором Рима, был устроен праздничный вечер. Остальное войско под командованием Помпея оставалось в Сирии. Армия там расположилась на передышку, собирая силы перед дальнейшим продвижением на Восток, а его с солдатами призвали в Рим. Он, как самый дерзкий и талантливый центурион, нужен был в столице: слишком неспокойно там стало. Цезарь опасался переворота знати, стягивая верные ему войска в столицу, заодно надеясь остановить тайные проповеди поборников новой веры, призывающих молиться всех единственному истинному Богу, и подавить постоянно вспыхивающие мятежи рабов. На той памятной ему оргии было много вина, женщин-аристократок и рабынь, танцоров, музыкантов. Однако все они сливались для него в мелькающий радужный калейдоскоп картинок, радующий глаз, но не затрагивающий сердце. И, только когда в зал вошли она, София Марция, облаченная в великолепные праздничные одежды, подчеркивающие все ее достоинства, в сопровождении отца, богатого и знатного патриция Луция Морация Филиппа, ее мачехи Атии Бальбы Цезонии (мать близняшек, гречанка, умерла при тяжелых двойных родах), ее детей и толпы слуг, Николаус понял, что мир обрел объем. Каждая улыбка девушки, вспыхивающая на их ярко-красных манящих губах, впечатывалась в его сердце. Каждое ее движение, грациозное и плавное, порождало благоговейный отклик в его душе. Каскад ее струящихся каштановых волос, прихваченных рубиновой диадемой у Софии, завораживал его. Впрочем, она вызвала множество восхищенных взглядов практически всех мужчин, собравшихся в зале. Не успев войти, девушка была окружена поклонниками и друзьями. Ее отец гордился красотой и успехом дочери, собираясь как можно выгоднее выдать Софию замуж, а будущее Луции он видел в служении богине Весте и не сомневался, что однажды его дочь станет верховной жрицей. Их мачеха завидовала вызванному Софией успеху, что можно было прочесть в постоянно недовольном взгляде, бросаемом на падчерицу.
Представившись женщинам из рода Марциев и их отцу, Клаус произвел на них впечатление своей внешностью и выправкой военного, юмором и общительным нравом. Он не бросался к ногам девушки, как остальные почитатели, он разговаривал с нею на равных, за что, несомненно, и был приглашен в дом Марция. Клаус стал у них частым гостем, флиртовал с Софией, но не смел предлагать ей замужества: впервые в жизни он боялся, что ему откажут. Луция была в храме, он быстро забыл о ней, не видя ее после памятного дня прибытия. А она его несколько раз видела издалека. Два месяца прошло в бесконечных праздниках, дружеских попойках и разврате, пока однажды ночью к нему не пришла… Луция.
Он сам не ожидал, а девушка поведала ему о тайной любви к нему, разгоревшейся в ее сердце со дня их знакомства. В ту ночь они упоенно любили друг друга, только Клаус представлял на ее месте другую сестру. Их страсть привлекала его своей сладкой запретностью и острой опасностью, ведь в случае ее обнаружения, их обоих не пощадили бы. С той ночи постоянно стала приходить к нему Луция, выскальзывая из храма. После чего каждый день он, как ни в чем не бывало, шел в дом Марциев и встречался там с другой сестрой. И вот София весело и шутливо как-то сказала, что никогда не поверит, что ее любят, если в это время спят с другой. Николаус, решив, что она ему слишком дорога, чтобы рисковать ее расположением, поэтому следующей ночью, насладившись в последний раз странно располневшим телом Луции, вежливо попросил несчастную больше не являться к нему, так как он в скором времени намерен жениться на ее сестре, и ему не хотелось бы лишних проблем.
А проблемы уже были: девушка была беременна, а ведь она была весталкой. Но она от всего сердца любила и предавшего ее Николауса, и свою, ничего не подозревающую сестру. Верховная жрица храма, Талия, рассвирепела, узнав, что одна из младших жриц понесла. Девушку было решено казнить, закопав заживо, но она ждала ребенка, а убийство младенца никто не хотел на себя брать. Так же предать публичной казни полагалось отца ребенка, но Луция не хотела признаваться, кто это. Верховная жрица кричала на нее, пугала, что казнит ее тут же, не дожидаясь разрешения ее от бремени, что своим упрямством несчастная станет убийцей, нечаянно послужив смертельным орудием для своего малыша, но девушка была неумолима. Луция просто молчала. Даже не плакала. Остыв, Талия, являющаяся дальней родственницей провинившейся, решила помочь девушке скрыть ее ошибку. Она задумала отправить беременную в дальнюю провинцию рожать ребенка, надеясь замять это дело. После чего запланировала вернуть назад, объяснив ее долгое отсутствие неким серьезным поручением, связанным со служением богине Весте.
Когда Луция отбыла в дальнее селение, Николаус обрадовался, что все его проблемы так легко решились, что она не выдала его несмотря на оказанное на нее давление, так как слухи о скандале ходили по всему Риму. Горожане за спиной Марциев шептались о весталке, не сохранившей девственность, но так и не предавшей виновника. Путь к сердцу и руке Софии был теперь открыт и свободен. Утром следующего дня, чуть свет, он начал многомесячную осаду девушки, прислав ей дорогой подарок, доставшийся ему в виде трофея после покорения одного славного арабского города, сопроводив драгоценность запиской со словами восхищения прекрасной Софией. Каждый день он слал ей подарки, пока, наконец, ее отец не явился знакомиться с ним в фамильное поместье. Как и надеялся Клаус, а тогда его звали Николаус, Луций Марций Филипп сам предложил взять ему в жены его дочь. Но Клаусу так хотелось вызвать в ней ответное чувство, а не брать ее силой. В его биографии было много женщин, подневольно оказавших ему сексуальные утехи: такова привилегия победителей, они получают все лучшее, в том числе и самых красивых женщин захваченных населенных пунктов, не спрашивая их воли и желания. Но он не хотел, чтобы София испытывала те же чувства, что и несчастные, прошедшие невольницами через его постель: стыд, злобу, ненависть. Он хотел ее ответной любви, поэтому ударив по рукам с ее отцом, он начал осаду красавицы. Она долго играла его чувствами, будь на ее месте другая девушка, он бросил бы все попытки, плюнув. Мало что ли на свете красивых аристократок? Но проводя вдали от нее хотя бы день, он возвращался к ней, чувствуя себя побитой собакой, ластящейся у ног суровой хозяйки.
Она тоже или полюбила его, или привыкла к его постоянному присутствию, поэтому, когда в сенате объявили ему, что его легиону следует возвратиться в место дислокации войск в виду достигнутого затишья в столице, она, прознав об этом, сама пришла к нему. Той ночью он познал рай, сжимая ее тело в объятиях, поражаясь тому, как она отличалась от сестры, получая удовольствие в том, что для Луции было лишь способом удовлетворить его страсть. Он восхищался ее невинностью и искушенностью. Девочек в то время с детства учили искусству обольщения и удовлетворения мужских потребностей. Он сделал ей предложение на утренней заре, багряным пожаром полыхавшей в небе. Они оба вымотались за ночь любви, бессчетное количество раз обладая друг другом, но были счастливы, как никогда. Свадьбу решили устроить в ближайшем будущем, так как через месяц планировалось отбытие Клауса обратно в Сирию.
Начались насыщенные дни подготовки к торжеству: закупались продукты, шились праздничные наряды, готовилось убранство дома Марциев.
То маленькое происшествие казалось пустяком на фоне активной подготовки. Подумаешь, мальчишка - бедный родственник - своровал первый подарок Клауса: золотой браслет с громадными изумрудами, присланный им после его решения жениться на ней. Пропажу искали недолго, все нити привели к незадачливому парнишке, заходившему в покои девушки для смены букетов в ее комнатах. Мальчик был умственно отсталым и взял безделицу, чтобы любоваться красотой игры ее камней и изумительной тонкой работой ювелиров Востока. София не была злопамятной или жестокой в то время, поэтому она, решив, что наказание все-таки должно быть в любом случае, на домашнем суде приказала выдать десять плетей виновному. Клаус, разгневанный, что покусились на его подарок, тоже захотел проучить юношу, чтобы тому в будущем не захотелось повторить свой проступок, вследствие чего от себя добавил еще пять плетей. Он уже считался своим в доме Марциев и мог наказывать виновных наравне с хозяевами, что говорило об особом отношении их к нему.
Никто не заметил, что чуть видным жестом, глядя на происходящее из окна своего кабинета, Луций Марций Филипп приказал удвоить наказание, так как терпеть не мог малейшие непослушания и провинности слуг.
Палач был искусным. Мальчишка умер после семнадцатого удара. Его мать, старая травница, занимающая в домашней иерархии бедных родственников-приживалок особое место из-за своего близкого родства с главной жрицей храма Весты, Талии, а также из-за своего умения готовить лекарственные и косметические снадобья, наделяя их поистине волшебными свойствами, не простила тех, кто, по ее мнению, убил ее ребенка. Она обратилась к сестре, умоляя помочь ей наказать виновных в смерти сына. Талии эта просьба была на руку, так как она, прослышав о слухах, ходящих по городу, уже жалела о своем решении скрыть беременность несчастной, и подумывала все-таки казнить девушку.
Талия была тайной поклонницей культа богини Триодитис**, и хотела попробовать испытать ее мощь, казнив девушку согласно страшному жертвенному обряду, посвященный темной богине, и опираясь на просьбу об отмщении своей сестры, тем самым убивая сразу двух зайцев. Талия смогла уверить Луцию, к тому времени удачно разрешившуюся девочкой, в том, что сестра и ее жених – жуткие предатели, спровоцировавшие ее позор, которым грозит вечная кара после смерти, и чтобы очистить их от скверны, девушка де должна пожертвовать собой, отдав всю свою кровь. Несчастная, забытая родными, как не оправдавшая их надежд, проклинаемая всеми, оставленная любимым, поверила ей, добровольно пойдя на жертву ради блага любимых ею людей.
Тогда жрица совершила страшный ритуал, щедро полив земляной холм, под которым покоился убитый мальчик, кровью несчастной. Все до последней капли отдала девушка обратно природе. Ведьма сопровождала жертвоприношение зловещими словами, смысл которых упомянутые в них люди поняли лишь на следующее утро:
- Именем крови заблудшей Луции Марции Филиппы проклинаю Николауса Цисия и Софию Марцию Филиппу, и родителей, братьев и сестер их! Отныне они перейдут на темную сторону жизни, отдав на заклание, как мой мальчик, свои души в ад. И не будет им покоя на земле. И будет их мучить непреходящая жажда крови. И не смогут они иметь детей. Пока не объявится девушка с чистой душой, сердцем ангела и ликом дочерей Марция, чтобы добровольно принести себя в жертву. Тогда разрушится мое слово, напоенное ее жизненной силой!
На следующее утро влюбленные проснулись в объятиях друг друга, чувствуя страшную боль на дымящейся коже. Те места, куда попал солнечный свет, горели настоящим огнем. Горло саднило от беснующейся внутри него жажды. Все, как сказала ведьма. После ее смерти остались какие-то книги, которые Клаус забрал в надежде вернуть себе привычный образ жизни. Дом Марциев и его собственный дворец быстро опустели, новорожденные вампиры не могли контролировать свою силу и потребности. То, что им нужна кровь, было обнаружено случайно, когда вечером того же дня в наглухо закрытую комнату от солнца, в которой сидели Николаус и София, пришла рабыня с напитками и едой. Она случайно поскользнулась, выронила кувшин, который разбился у ее ног, поранив пальцы. Все остальное в памяти Клауса не сохранилось. Он помнил лишь, что в богатом и полном народу доме не осталось никого живого, только София, ее мать, отец и он сам, Клаус, ходили тенями. Вскоре такому количеству вампиров стало тесно в Риме. А по городу поползли страшные слухи из-за количества жертв то ли из-за эпидемии, то ли из-за нашествия невидимых убийц. Но их уже это ничего не волновали, только всепоглощающая жажда имела значение. София плакала иногда украдкой, но он даже не пытался ее успокоить, понимая, что ему нечего сказать. Да, они стали кровавыми монстрами, боящимися солнечного света, но было и преимущество: их сила возросла во много раз, их выносливость увеличилась многократно, их скорость движения стала запредельной. Поэтому он не видел особого повода страдать. Только спустя много лет, прячась от солнца, он начал скучать по обычной жизни. Особенно, когда понял, что у них не может быть детей, про своего ублюдка он к тому времени уже благополучно забыл. Однако их мистическая жизнь со временем наладилась. Они все научились творить себе подобных. Они привыкли прятаться днем и активно существовать ночью, благо видели в темноте прекрасно. Они поняли, что могут внушать своим жертвам что угодно, но не могут входить в дома людей без приглашения. И только дети остались для них навсегда запретной темой. София страдала, он видел это, но ничем не мог ей помочь. Книги ведьмы путешествовали с ним повсюду, так как Клаус надеялся однажды найти того, кто сможет им помочь прочесть то проклятие.
Когда вы обладаете почти равной силой с кем-то, рано или поздно происходят стычки за власть. Клаус не зря считался хорошим стратегом, он умел интриговать, наносить превентивные удары. Он быстро понял, что либо он, либо его, поэтому вскоре не осталось соперников на земле аналогичной силы и мощи. Клаус лично выводил из строя своих родственников и родных Софии. Нет, благодаря проклятию ведьмы, согласно которому они должны были жить вечно, он не мог их убить, но со временем он научился их обезвреживать, превращая в живые мумии со специальными деревянными кинжалами в груди. Он не знал, почему только дерево серебристого клена, росшего на могиле того самого засеченного плетьми мальчика, стало тем самым грозным оружием для первородных вампиров, тогда как произведенных ими монстров можно было убить намного проще: обычным деревянным колом, либо вырвав сердце из груди, либо оставляя в огне или на солнце. Но это знание помогло ему расправиться со всеми потенциальными врагами. Редкостные свойства могильного клена Николаус обнаружил случайно, подравшись около него с Луцием Марцием Филиппом: ветка дерева, вошедшая в грудь вампира, как в масло, превратило его в серую мумию. Правда, ожившую, после того, как палку извлекли из трупа. Больше таких промашек Клаус не допускал: количество первородных быстро и неуклонно уменьшалось. В живых он оставил своего брата Элайджу, не чающего без Клауса своей жизни, и Софию. Он уже не знал, любил ли он ее, жениться они так тогда не стали, оставшись равными партнерами в жизни. Но без ее присутствия он начинал грустить, впадать в неоправданную жестокость, убивая людей десятками. А с ней не мог долго находиться рядом, чувствуя разъедающую тоску и меланхолию. С тех пор они жили то страстно наслаждаясь друг другом по несколько лет подряд, то расставались на многие годы. Но он знал одно: если он придет к ней, она будет принадлежать только ему, откинув остальных любовников как хлам. Если она придет к нему, он не посмотрит рядом с ней ни на одну женщину.
С Элайджей же Николауса с самого раннего детства связывали крепкие братские чувства. Они, сколько себя помнили, всегда и во всем поддерживали друг друга: и в играх, и в проказах, и на войне, и в мирное время. Со временем Клаус занял лидирующие позиции в их тандеме, а брат стал серым кардиналом при нем, умным и сильным, преданным и заботливым. Без помощи Элайджи Клаус бы давно бы отчаялся в своих поисках, но тот умел находить нужные слова, чтобы смягчить его бешеную натуру, нужные действия, чтобы отвлечь, нужных людей, чтобы облегчить поиски.
Спустя несколько десятилетий после проклятия они вдвоем случайно нашли лояльную к ним очень сильную ведьму: голодную и гонимую людьми молодую женщину, которая не только расшифровала им проклятие, но облегчила жизнь, подарив им возможность, как первородным, быть на солнце не испытывая никакого дискомфорта. По словам той ведьмы, Клаус должен был искать двойника его возлюбленной, чтобы принести его в жертву, полностью обескровив на могиле мальчишки. С тех пор Клаус всегда старался иметь под рукой ведьму, чтобы быть готовым к решительным действиям в любой момент.
Первым двойником, появившимся через пятьсот лет, стала рабыня знатного патриция, подарившая своему хозяину трех детей, выкупленная у того Клаусом за бешеные деньги. Она была полностью идентичной внешне, но зашуганной обстоятельствами и плетью, поэтому ее сходство скрадывалось немного. Скорее она напоминала ему Луцию, которую он никогда не любил. София застала ее в его кровати. Клаус ничего до этого не рассказывал возлюбленной о способе снятия проклятия, поэтому сердце девушки, еще бьющееся в руке первородной, стало для него неприятным сюрпризом.
Второй двойник появился еще спустя пятьсот лет. Клаус выкупил ее за баснословные деньги через подставных лиц из гарема одного восточного шейха. Девушка смогла удивить первородного своим сходством: лицо, фигура, голос, манера поведения. Он испытывал восхищение, приправленное странным чувством, что сжимая в руках тело любимой, он изменяет ей. В то время они были с его подругой в очередной размолвке, поэтому он не видел ничего предосудительного, чтобы перед убийством малышки немного с ней поразвлечься. Он творил с ней такие вещи, которые не мог позволить себе с Софией, раз за разом насилуя тело и выворачивая душу. Он легко открылся ей, не скрывая клыки и сеточку вен вокруг глаз. Откуда ему было знать, что ей так претит секс с монстром? Решив, что после этого она все равно продала душу дьяволу, девушка покончила с собой у него на глазах, моментально вонзив нож для фруктов, лежащий на сервированном для нее столе, себе прямо в грудь. Он понял, что не успеет ее спасти, поэтому даже не дернулся с кровати, с презрением глядя, как она истекает кровью, смотря ему прямо в глаза.
Третьим двойником, спустя еще пятьсот лет, стала Кетрин, Катерина Петрова. Но ей удалось сбежать от него, подслушав его разговор с Элайджей о готовящемся жертвоприношении.
Теперь та самая Кетрин, дерзнувшая ослушаться его, находится у него в руках. Он приложит все усилия, чтобы отомстить ей, посмевшей пойти на открытое неповиновение. Она стала вампиром, а, значит, перестала быть чистой душой. Она не нужна ему в качестве жертвы, но он никогда никому ничего не прощает.
Сейчас, спустя опять пятьсот лет, он случайно обнаружил, что появился еще один двойник сестер Марций, когда пойманный волчонок признал в его спутнице Елену Гилберт, и так до конца не поверил ему, что это была не она. Клаус примчался в Мистик Фоллс в надежде на скорую встречу с девчонкой, а эти двое вампиров уверяют, что двойник его Софии, так необходимый ему, погиб в автокатастрофе. Но он просто так не поверит. Он перевернет этот затхлый городишко в ее поисках, вскроет могилу, будет пытать всех ее родных и друзей, он добьется своего, чтобы увидеть, наконец, счастье в глазах той, с которой все началось и для которой все делается. Она так хочет детей, что убивает уже тысячу лет исключительно малышей, мстя природе за отобранную у нее возможность. Иногда ему кажется, что она давно уже сошла с ума, но он не сможет жить без нее, как бы не старался доказать иное. И для нее он последняя надежда, поэтому они все равно сойдутся не раз, чтобы понять не единожды, как им тяжело в вечности жить друг без друга. И как невозможно коротать бесконечность вдвоем.
- Господин, мы нашли только вот это, - робко прерывает долгое молчание первородного затюканный парень лет двадцати, протягивая Клауса стопку открыток.
Клаус мельком просматривая содержимое, комментирует увиденное на штемпелях вслух:
- Так, наш задумчивый Стефан оказался весьма сентиментальным мальчиком, что нам весьма на руку, господа. Мы имеем на руках практически полный отчет о путешествиях старшего Сальваторе по просторам земного шара. «Братишка, ты славно развлекся в Чикаго. Я в восхищении» из Сан-Франциско, «Я еще жив, несмотря на все твои молитвы» из Китая, «Будешь в Австралии, забеги поболтать о нашей общей любви к Кетрин», «Я бы не промахнулся, смею тебя уверить» из Рима, «Нет, я не приеду в Мистик Фоллс. Что я забыл в этой дыре?», «Райское место у меня здесь, приезжай капать мне на мозги, а то я чувствую себя слишком счастливым», «Твоя беличья диета давит на твой разум возбужденный» три последние из Грин Хейвена, США, посланные с промежутком примерно в пять лет, последнее за десятилетие от наших событий. И много других. Но мы, пожалуй, остановимся для начала на Грин Хейвене. Видимо, у старшего Сальваторе там тоже постоянное жилье, слишком большой временной промежуток она там провел. Чем черт не шутит? У братьев прямо-таки тяга к скучной жизни в забытых Богу местах. – Голос Клауса становится отрывистым и не терпящим возражений: - Ну, что же. В течение недели мы опрашиваем местное население этого мерзкого городка, заканчиваем дела здесь фееричной очной ставкой Стефана, Кетрин и Тайлера. Я думаю, им есть, что сообщить друг другу. А потом отправляемся на поиски следов Деймона Сальваторе в эту дыру. Стартовать надо откуда-то, почему не оттуда?
Клаус опять собран, деловит и немного вальяжен. Прошлое надо оставлять прошлому. Он идет всегда только вперед, не считаясь с затратами, не брезгуя жертвами, по головам, напролом.

POV Елены.

Глаза Деймона оживают, в них появляется осмысленность и какая-то тревога. Внимательно оглянувшись по сторонам, взгляд вампира утыкается в стоящую перед ним и дрожащую от волнения девушку, отчего безбрежную синеву его глаз заливает нежность и любовь.
- Елена, - чуть слышно выдыхает он. – Я уже говорил сегодня, что люблю тебя?
Я только отрицательно машу головой, не в силах произнести и пары слов от страха, что он сейчас все вспомнит, резко развернется и уйдет навсегда, как только что хотел.
Тогда он подходит ко мне с так восхищающей меня ленивой грацией хищника, обнимает меня за талию, крепко прижимая к себе, и шепчет прямо в губы:
- Что с тобой, малыш? Почему ты так огорчена?
Я, наконец, справившись со своим волнением, говорю через силу:
- Я очень боялась, что ты сегодня уедешь.
- Почему? – удивляется он, мгновенно насторожившись, и, как мне кажется, что-то стараясь вспомнить.
- Просто вчера мне исполнилось восемнадцать, а ты когда-то пообещал…
- Черт! – ударяет себя по лбу Деймон. – Черт-черт-черт! Я совсем забыл вчера вручить тебе подарок! Постой пару секунд, я мигом!
Пока я перевариваю произошедшее, еще мгновение назад испугавшись, что он неожиданно все вспомнил, и медленно отходя от накрывшего меня из-за этого страха, Деймон опять вырастает прямо передо мной, держа в руке бархатную коробочку.
- Елена, я купил этот подарок уже давно. Им я хотел показать тебе всю силу своей любви. Примерь его, – вампир открывает протянутую мне коробочку, на черном бархате которой лежит изящный золотой браслет. В самом центре великолепнейшего украшения переплетаются, как бы прорастая друг в друге, два сердца: одно из которых усыпано светлыми сверкающими камешками, второе – темными. – Эти два сердца символизируют нас с тобой, как свет и тьму, ангела и демона. Прими его от меня.
Я, покоренная красотой вещицы, жутко волнуясь из-за событий утра, поэтому могу только молча протянуть руку Деймону, на которой тот ловко застегивает браслет.
- Деймон, он такой красивый… Спасибо тебе за него. – Я приподнимаюсь на цыпочки, мягко касаясь губами его губ.
Из его рта тут же слетает стон. Ненужная больше коробочка отбрасывается в угол кухни, он крепко сжимает меня в своих твердых и властных объятиях, углубляя поцелуй, заставляя мои руки взлететь ему на шею, чтобы прижать еще плотнее его лицо и зарыться в его мягких черных волосах.
Его руки тоже не стоят на месте, залезая под мою тонкую маечку, поглаживая кожу на спине, которая от каждого его прикосновения покрывается мурашками. Его язык умело и страстно хозяйничает у меня во рту. Мы растворяемся друг в друге, теряя связь с окружающим, ничего не слыша и не видя.
- Кхм! – раздается около нас, вырывая из кокона удовольствия. Рядом с нами стоит чем-то недовольная Кетти, с неприязнью глядящая на меня и Деймона, продолжающего сжимать меня в своих объятиях.
- Кетти, детка, ты уже проснулась? Не сваришь нам кофе, а то нам некогда? – весело интересуется вампир, снова приникая к моим губам.
Кетти шипит что-то злое, пулей вылетая из кухни, хлопая дверью так, что сыпется штукатурка.
- Ого, какой огненный темперамент! Что это она так взъелась? – удивленно оглядывается по сторонам старший Сальваторе.
- Может быть, она заревновала, увидев нас с тобой? – осторожно спрашиваю я.
- С чего это? Мы же приехали сюда как пара, не скрываясь. С чего ей ревновать и злиться? – продолжает недоумевать Деймон, а я понимаю, что мне теперь надо быть очень осторожной, так как вампир находится в твердой уверенности, что мы давно любим друг друга, тогда как окружающие знают, что это не так. Надо поговорить с Кетти, прикрыв новую реальность какой-нибудь правдоподобной ложью. И с миссис Крэп тоже.
Нехотя отпустив меня, Сальваторе молча указывает на часы, висящие на стене напротив. Я еще не опаздываю, но близка к этому. Поэтому я, извинившись, убегаю наверх одеваться, оставив его на кухне.
Вернувшись, я застаю умильную картину, от которой у меня наворачиваются предательские слезы: Деймон умело и сноровисто хозяйничает у плиты, готовя завтрак и напевая какой-то незатейливый мотив.
- Я никогда не слышала, чтобы ты пел… - улыбаюсь я, пряча слезы за выдуманным весельем.
- У меня еще много от тебя тайн, но ты вполне можешь начать познавать их вечером, когда вернешься после колледжа. А теперь быстренько усаживайся за стол. И поторопись, а то опоздаешь на занятия.
Он садится рядом со мной, глядя на меня и улыбаясь. Его улыбка такая искренняя, счастливая и настоящая, что мне становится не по себе из-за того, что я с ним сделала, стерев ему память, вторгшись в его волю, заставив его поступить так, как мне захотелось. Даже трудно представить, что будет, когда он узнает всю правду. И думать не хочу об этом!
Мысль о Кетти не дает мне покоя, поэтому после третьего урока, заметив ее около автомата с кофе, я подхожу к ней, чтобы поговорить. Заметив меня, девушка со вздохом вздевает к потолку взгляд.
- Кетти, мне надо объяснить тебе тот поцелуй… - начинаю я.
- Тебе нечего мне объяснять, Бетти! – раздраженно отвечает она, схватив стакан с кофе. – Я итак все поняла! Ты видела, что он мне нравится, но решила доказать, что ты круче…
- Все не так, Кетти, - пытаюсь вставить пару слов я.
Но она, не слыша меня, продолжает:
- Не старайся, я знаю, что ты можешь сказать: «неземная любовь», «вдруг вспыхнувшие чувства», – презрительно выдает мне она. - Да только, я хочу сказать, что таким, как Деймон, никто не нужен! Вчера он целовал меня, сегодня – тебя, а завтра найдет себе еще какую-нибудь дурочку! У нас с тобой разница только в том, что я это понимаю, а ты – нет! – Гневно завершает она, делая шаг в сторону от меня.
Я пытаюсь остановить ее, чтобы сказать ей, что мы с Деймоном давно уже любим друг друга, но она, не слушая, шипит в ответ:
- Пусти меня! Это ты можешь жить за счет мужчины, с которым спишь, шлюха, а мне надо зарабатывать деньги самой, – и, гордо натянув на голову бейсболку с логотипом самого крупного супермаркета Грин Хейвена, она быстро уходит прочь от меня. А я стою, как оплеванная, понимая правдивость последних ее слов. Ничего, я тоже найду себе работу, чтобы никто, в том числе и я сама, не могли меня осуждать, что я живу за чей-то счет.

_________________________
* Весталки (лат. virgo vestalis) — жрицы богини Весты в Древнем Риме, пользовавшиеся большим уважением и почётом. Их особа была неприкосновенной (поэтому многие отдавали им на хранение свои завещания и другие документы). Весталки освобождались от отцовской власти, имели право владеть собственностью и распоряжаться ею по своему усмотрению. Оскорбивший каким-либо образом весталку, например, попытавшийся проскользнуть под её носилками, карался смертью. Впереди весталки шёл ликтор, при опредёленных условиях весталки имели право выезжать в колесницах. Если им встречался на пути ведомый на казнь преступник, они имели право помиловать его, при условии, если весталка клялась, что встреча эта произошла случайно и с её стороны непреднамеренно.
**Триадитис (Тривия) - в греческой мифологии Геката - богиня смерти и печали, в христианстве образ Триадитис трансформировался в Лилит, которая по легенде считается прародительницей вампиров, так как именно она создала первого вампира – Каина