Катерина, которую он любил, погибла в пожаре. И его жизнь уже тогда обратилась в пепел…
Созерцание огня приносит ни с чем не сравнимое блаженство. Чувство торжества. Ощущение познания сути мироздания.
Дэймон был бы полон сарказма, доказывая, что всё это чушь. Если бы не почувствовал сам. Если бы прочёл об этом в книге.
Но нет. С каждым годом приходит осознание вечности. Понемногу. Словно год – капля крови в море его бесконечной жизни. Да, и его существование можно прервать. Это будет весьма печальный конец. Ведь Дэймон умеет жить и заражать желанием не умирать тех, кто его окружает.
Когда у него не было смысла существовать, когда наступало время затишья в жизни… он начинал делать что-то выходящее за рамки собственных правил, приоритетов, менял их на строго противоположные. Хотел уметь жить по-разному. Приспосабливался. В результате, совершая ошибки, он всегда прибегал к одному способу решения проблем – огонь. Здесь Дэймон уверен, что, стерев из материального мира кого-то необходимого или что-то важное, можно позабыть это. И отсутствие напоминаний залечит раны. Время не поможет, если не воздействовать на действительность какими-то определёнными факторами. И самыми яркими из них являются разрушение и созидание.
Дэймон предпочитает первый способ.
Сжечь до основания, не оставить в памяти. Убрать. Не видеть. Не знать.
Раньше он думал, что так поступают только слабаки, не имеющие выдержки. Прожив около двух столетий, Дэймон судит уже иначе. Это очевидно.
Хорошо просыпаться, зная, что горе сгорело. Что его нет больше. Только вот не верится. Вся боль скапливается внутри. Жжёт, словно яд. И медленно убивает всё достойное и хорошее. Но что-то в самой глубине сознания верит, что придёт время, когда свет станет важным и неотделимым от сердца. Что когда-нибудь он, Дэймон, снова сможет познать, каково это, дышать полной грудью, а не страдать от чудовищной жажды крови. А лучше – родиться заново. Не знать горестей и лишений. А просто встать, разогнуться и глядеть на яркое солнце. И просто жить.
А пока что в его мире тьма. И сердце ожесточено. Человечность отключена, и ему ровным счётом всё равно, что происходит на свете. Главное: кровь, наслаждение и чужой страх перед ним… Более ничто не имеет значения. Только то, что приносит удовольствие. То, что не будет ухудшать положения. Дэймон знает, что когда-нибудь, на месте выжженной пустоты в его памяти, будет нечто такое, что заполнит всю жизнь и станет дыханием.
Единственное, что сложно забыть – это год службы в войсках во время гражданской войны. Адское пекло. Десятый круг Ада. Скопище смертей. Такие воспоминания не развеешь по ветру.
Наверняка, до содрогания здорово слушать рассказы о баталиях. Но не столь приятно самому видеть смерть, боль и кровь. Дэймон быстро понял, что на войне нет ни победителей, ни проигравших. Есть только короткая жизнь, которую могут оборвать в один миг. Дома говорили, что ему повезло остаться в живых. А Дэймон с улыбкой вспоминает своего младшего брата, что так рвался на службу. Смешной, ещё не доросший до битв, заверял, что хочет защищать родину и свою честь.
А потом появилась любовь. Такая, что Дэймону долгое время казалось, что вся его кровь пролита во имя дикой страсти и нежности. Прошёл век с того момента, как они с братом приняли смерть за познание дьявольской сущности любимой женщины, которую по приказу городского совета сожгли в церкви.
Любовь. Безумное, горячее и очень яркое чувство. Так поражает в самое сердце коварный кинжал. Любовь принижает в человеке всё высокое. Она распластывает под своей тяжестью, становится бременем. И всё же она прекрасна.
Действительность горит весело. Как объятый пламенем, сворачивается лист бумаги, словно крылья чёрной бабочки… и обращается в шелковистый пепел. Развеять по ветру и не помнить…
Дэймон сжигает дом своего отца, когда в Мистик-Фоллс становится спокойно. Это было что-то около 1906 года. Старинный особняк быстро сгорает. Дэймон полон гордости, сил и необъяснимой свободы. Он молод и довольно улыбается, когда наблюдает, как рушатся стены и крыша… В этом городе у него было всё, а потом не осталось ничего. Дэймон ненавидит и Мистик-Фоллс, и дом, в котором даже скрип половиц напоминает о ней, Катерине. О её осторожных шагах. И сразу же воспоминания о мягких губах, изогнутых в усмешке. Нет, она не его презирала. А весь мир.
Дэймон хмурится. Определённо, этот дом давно стоило сжечь. Отстроить на его месте новое поместье, которое будет общим для братьев Сальваторе. И всё станет как прежде.
Без Кэтрин.
Дэймон зарекается, что в новый дом не ступит ни одна женщина-предательница. Но внутренний голос спокойно замечает, что Катерины уже нет. Погибла в пламени. Более подлой натуры не отыскать*…
В пожаре гибнет несколько слуг и сгорает десяток трупов, от которых нужно было избавиться.
У Дэймона нет привычки интересоваться именами своих жертв. Когда нет эмоций, значение словосочетания «всё равно» приобретает свой прямой смысл.
Дэймон пробует разную жизнь. Но всегда предпочитает разгул и саботаж. Только оставаясь в одиночестве, самому себе, он скажет, что на самом деле хотел бы остаться человеком. Быть любящим мужем и отцом. Оберегать кого-то, кто любил бы его.
У него же нет ничего, кроме вечной жажды, которая преследует изо дня в день, из столетия в столетие.
Он любит поиграть со своей жертвой, как кошка с мышкой. Безымянные, безликие существа с эмоциями – так он видел людей добрую половину столетия, как только обратился в чудовище.
А потом появилась она. Другая. Озадачившая его своей решимостью исправить того, кого нельзя починить – вампира. И непростого. Дэймона.
Это Елена. Да. Она красива, молода и целеустремлённа. А ещё наполнена эмоциями, как электротоком. Даже когда ей больно, она улыбается. Всегда помогает тем, кто попал в беду.
Первое время Дэймон видит в ней девчонку, которой нужно открыть глаза на мир, что далеко не так лучезарен, как её улыбка.
Увидев в ней тень сгоревшей любви, Дэймон старается жить самообманом. Но Елена совсем другая. Она не похожа на Кэтрин, которую он любил так же сильно, как и ненавидел. Словно специально было так задумано, чтобы две девушки обнаруживали между собой сходство… Не потому ли, что их различие слишком велико?.. Чтобы Дэймон посмотрел в суть.
Но пока что, думая о Елене, он не может не сравнивать. В его голове всё туманится, когда она оказывается близко… настолько, что он мог бы сделать с ней всё, что пожелает. Показать ей, что значит, быть любимой. Каково это, забывать, как дышать… Но то, что Елена не Кэтрин – и причиняет боль, и в то же время носит в себе какую-то толику радости. Может быть, на этот раз братья Сальваторе не возненавидят друг друга за любовь к одной девушке?..
Однажды Дэймон видит, как Елена плачет. Навзрыд, горько так. И, как назло, рядом только он, бесчувственный грубиян, ублюдок, ни в грош не ставящий человеческую жизнь – Дэймону уже надоедает претворяться таким.
Она прижимается к его плечу.
- Ты портишь футболку от Джона Варватоса, - замечает он равнодушно.
А она поднимает голову. Глаза покраснели от слёз.
- Ты ведь на самом деле лучше, чем хочешь казаться, - проговаривает она припухшими губами.
- Ты слишком плохо знаешь меня и жизнь, - отрицательно качает головой и мыслями находится где-то далеко.
- Так расскажи. Я попытаюсь понять.
- Это Стэфан любит мемуаристку собственной жизни. Я предпочитаю оставлять свои грязные дела за кадром. Елена, зачем тебе знать мои секреты?
- Чтобы понимать тебя. Твои поступки.
- Ты не моя. К чему выворачивать душу наизнанку? – когда эти слова сказаны, он понимает, что обидел Елену. Ему уже почти не всё равно.
Лекси была бы счастлива. Её методом возвращения человечности пользуются. Только вернуть к спокойному существованию того, кто сжигает свои воспоминания, когда его жизнь – один только пепел и нет ни чистых страниц, ни исписанных… почти невозможно.
Но Дэймон уже начинает признавать, что чувствует. И потому больше ничего не говорит. Только позволяет Елене плакать у него на плече…
Он уходит, только когда она засыпает.
У Стэфана много вопросов, относительно того, почему брат не отвечал на звонки, и вся его одежда пропитана запахом Елены.
- Не будь таким мнительным, - развязно ухмыляясь, произносит Дэймон.
Ему плевать на волнение брата. Отбирая у Стэфана стакан, он лихо опрокидывает добрую порцию виски. Всю ночь он думает о том, какие, должно быть, у Елены мягкие губы. Только теперь в его воображении они навсегда солёные от слёз…
Он не видит её всего несколько часов, но уже чувствует приятное волнение. Дэймон отмечает про себя, что давно не ощущал столько всего и сразу. Ему хочется быть вежливым и грубым, нежным и яростным. С Еленой. Человечность возвращается стремительными скачками, туманя разум. Дэймон одёргивает себя: Стэфан первым украл сердце Елены. Старший Сальваторе внутренне отмечает: любовь к Катерине была слишком долгой, чтобы отказаться от затеи вызволить мисс Пирс из склепа. Ведь забыть эту часть прошлого не получилось.
Влечение к Елене моментально списывается на ту невыносимую ностальгию о прошлом. О его человеческом существовании. И эмоции, враз захлестнувшие мысли и желания, спутались в тугой клубок неопределённости. Любовь – давно утраченное и абсолютно бесполезное чувство, делающее из людей идиотов, которые гордятся своей влюблённостью.
Ненавидит ли он Кэтрин?.. Любит ли её? Теперь ему уже безразлично. Елена со своей преувеличенной человечностью стала слишком большим интересом.
Покорить ли Елену? Оставить ли её брату? Дэймон пока не хочет думать о новой вражде с единственным родным человеком. Может, есть другой выход исправить всё?.. И Дэймон видит своё успокоение в той, которая обратила его в чудовище. Узнал Елену, нашёл сведения о Кэтрин… Может, неслучайно? И ненависть не бывает вечной. Спустя десятилетия, Дэймон понял, что стал вампиром по своей воле. Безрассудно надеясь на вечность рядом с теми, кто ему действительно дорог. В итоге не получил любимую женщину и почти потерял брата, который прежде занимал немаленькое место в жизни.
Вскоре он вряд ли найдёт время для воспоминаний о прошлых предательствах и кошмарных снах… Теперь у него есть цель, которой он жаждет добиться. И эта цель – Кэтрин.
Дэймон предпочитает самовнушение в вопросах, касающихся эмоций. Слегка прищурившись, он мысленно называет Елену двойником… Словно это что-то изменит или избавит от эмоциий. Всю ночь мечтал о девушке своего брата, а теперь забивает голову рыцарскими набегами на склеп. Дэймон мысленно смеётся над собой: повторение истории и тщетные попытки стать счастливым – слишком жалко это выглядит.
Он бы, вероятно, мог наплевать и на нервную Кэт, и на милашку Елену. Если бы ему не осточертело быть одному.
Дэймону кажется, что существование на свете точной копии той, кто превратил его жизнь в страдания – невозможно. Но ещё вчера самообман, грёза, что она, Елена, почти Кэтрин… так близко! Её сострадание, желание помочь избавиться от боли. Это не Катерина. И близко нет. Это что-то другое. И Дэймону это нравится.
Лекси пыталась понять его суть, выспрашивая, какой была мисс Пирс. Елене же достаточно посмотреться в зеркало и придумать красивую сказку о братьях Сальваторе, которые наивно полюбили вампирскую шлюху с видом невинного ангелочка. Всё просто.
Дэймон даже не знает, что больше хочет сделать с Катериной, когда, наконец, увидит её вновь. Наверное, ему хотелось бы знать, что она всегда любила его… Потому и мечты о Елене оказываются списанными на давнюю, нерастраченную нежность, которую мужчина берёг для той, которую следует называть единственной.
Чтобы вызволить Кэтрин, следует отыскать сговорчивую ведьму. А последней нужно определённое заклятие и, вероятнее всего, жертва. В поисках ответов на свои молитвы, Дэймон часами просиживает в городской библиотеке. На третьи сутки, так и не обнаружив ничего занятного в архиве Мистик-Фоллс, ему пришло в голову порыться в вещах Стэфана. Наудачу заглянув в комнату брата и не обнаружив его там, Дэймон начал внимательно осматривать каждую книгу, пока не увидел на столе пачку писем, перевязанных суровой нитью…
***********************************************************
1864 г. Холодная, твёрдая земля под его недвижимым телом. Трава вся красная от вязкой крови попадает в поле зрения. Хочется зажмуриться. Но такое ощущение, что все мышцы одеревенели. И не шевельнуться…
В самом уголке растрескавшихся губ запеклась кровь. Тело невыносимо болело. Единственным желанием было двигаться – иначе никак не спастись. Сколько он здесь?.. Час?.. День?.. Когда всё закончилось?..
Дэймон лежит на боку. У него онемела правая рука от плеча и до самой кисти. Чувствовалась сильная боль, импульсами вспыхивающая в теле. Пошевелить повреждённой рукой не удавалось, как он не пытался. Дэймон Сальваторе выжил в кровавой резне только благодаря тому, что потерял сознание от ослепляющей боли в плече. Когда было уже четверть часа от начала боя, полк защитников Юга изрядно поредел под ударами воинствующих северян. Отступать – значит потерять честь. Этот приоритет значим. Умереть на поле боя – достойная смерть для бойца. Награда и наказание за смелость. Да, отец был бы доволен, что его старший сын пал, как герой, защищая Юг. Но Дэймон получил только ранение. А встать по-прежнему не мог. Оглушённый тишиной, царящей вокруг, он боялся. На войне, страх – нормальное чувство.
Осталось только ожидание смерти и никаких стремлений, кроме одного, безнадёжного: продолжать дышать. Даже этим воздухом, переполненным запахом пороха и металла.
Кровавые массы мёртвых тел… Он почти представляет масштабы урона, причинённые полку.
Эмоции притупляет почти полное отсутствие каких-либо сил и желаний.
… Кто-нибудь ещё выжил?!
Но тяга к возможности существовать ещё теплится в израненном теле. И как никогда хочется жить.
Боль скручивает живот при одном только воспоминании о прощании с братом… Чёрт. Похоже, это действительно был последний раз, когда они виделись… сколько прошло недель с того дня?..
Холод сжимает единственное живое сердце на несколько миль окрест: возможно, он единственный, кто ещё не мёртв… Но ненадолго.
Дышать становится тяжелее. Дэймон чувствует, как кровь бешено стучит в висках. Он не желает смотреть на свою правую руку. Не чувствуя её, уже не хочет помнить себя искорёженным огнём бойни. Раньше был азарт. Да такой, что, отправляясь в бой, хотелось побеждать. Да, именно так. Не убивать. А выигрывать. Пешки войны – простые солдаты. Их жизнь не ценится. Но Дэймон знает, если сам себя не покажешь, никто и не заметит.
Совсем недавно сутью жизни не была Кэтрин. И это было ощущение свободы. И для него, и для брата.
Катерина, чёрт её дери! Что она сделала с ним? Почему он жалеет, что ушёл на войну, оставляя возлюбленную брату?
Женщина или честь – должно быть, сложный выбор. Но Дэймон всегда выбирает то, что считает нужным. И на этот раз вместо объятий любви он принимает холодное дыхание смерти. До ужаса хочется иронично скривиться. Только бы показать, насколько он презирает самого себя за жалость.
Кэтрин – не такая уж и большая потеря. Дэймон смотрит на ситуацию холодно. Хотя, мыслить можно было бы и о более приятном. Кажется, что Смерть присела рядом и спокойно ждёт, когда последняя мысль пропадёт из головы окровавленного солдата конфедерации. Силы кончатся очень скоро – Дэймон в этом уверен. Даже выжить уже не хочется. Только сожаление, что мучается без возможности увидеться с братом…
Он думает о матери, об отце, о Стэфане и даже о мисс Кэтрин. Совсем недавно он целовал её. Потом она смеялась, чем сильно задевала самолюбие Дэймона. И сердце колотилось во всю от одного только прикосновения её холодных пальцев к его запястью…
Зажмурившись, Дэймон судорожно вспоминает самые радужные моменты своей жизни, прогоняя Кэтрин из последних мечтаний. Всё кажется не важным. Кроме семьи, которую он больше не увидит. Не подшутит над братом. Не будет смеяться вместе с ним, не сыграет в новую игру и не вспомнит старую. И больше не сможет поучать Стэфана на правах старшего Сальваторе… Не останется воспоминаний о детстве и глупых письмах с войны – Стэфан бывал впечатлён записями брата, что тот отправлял с фронта. Джузеппе Сальваторе бормотал ругательства и сжигал послания, в которых ни слова не говорилось о нём, отце семейства. Дэймон продолжал писать, как и прежде. Где-то с третьего письма, Стэфан перестал носить измятые конверты от брата отцу. Слуги отдавали почту лично в руки младшему хозяину.
Узнав о переписке братьев, Кэтрин с усмешкой на губах отодвигает ящик стола в комнате Стэфана и достаёт пачку конвертов из дешёвой бумаги, перетянутые вдоль и поперёк суровой нитью, которую не так просто развязать. С первых строк Кэт хмурится. Откинув в сторону одно письмо, она берётся за другое, лихорадочно роется в кипе листов, пытаясь найти хоть одно упоминание о себе. И ни слова о мисс Кэтрин. Не на шутку разозлившись, вампирша слишком осторожно складывает листочки, исписанные почерками её любимых мальчиков. Связывает ниткой так, как было. Укладывает в ящик стола.
Она согласна с тем, что эти глупые разговоры нужно сжигать. Пожалуй, сегодня нужно будет внимательнее посмотреть в глаза Стэфану и убедить его в том, что отвечать на письма брата как минимум глупо и не интересно. Ей это не нужно. Потому она и сделает так, что переписка, так увлёкшая единственного, оставшегося с ней Сальваторе, вдруг перестанет быть необходимой. Ей не хотелось находиться в одиночестве в этом скучном провинциальном городке, где из всех достопримечательностей только Стэфан и Дэймон.
Она думает о младшем из братьев и пытается не начать разговор со слов: «На черта тебе эти письма?!». Кэтрин внутренне успокаивается, приводит мысли в порядок, мило улыбается и выходит из комнаты. Спустившись в гостиную, она начинает вести светскую беседу с отцом мальчишек Сальваторе. Джузеппе рад ей. Кажется, он уже второй раз за вечер говорит, что нашёл в ней родственную душу. Она мысленно закатывает глаза, а в реальности делает вид, что смущена и сообщает, что должна отойти в свою комнату. Преимущество женщин этой эпохи – можно претвориться больной или беззащитной. Мужчины сделают всё. Особенно, если ты красива. Или хотя бы обладаешь даром убеждения.
А тем временем, пока Катерина Петрова не находит себе места в комнате, отведённой ей в особняке Сальваторе, Дэймон, с трудом перевернувшись на спину, смотрит в сырую темноту ночи. Сияют звёзды, глядя на которые, он мечтает о том, что, выбравшись отсюда, вернётся в родной город, обнимет брата и скажет ему, что всё хорошо.
Перед самым отъездом, Катерина открыла Дэймону свою сущность, которую он воспринял вполне спокойно. Ведь он был влюблён в неё. Но не замечать взгляды Стэфана в сторону любимой женщины тоже не мог. А позволять ей становиться между самыми дорогими друг другу людьми… Наверное, Дэймону кажется, что это абсурд. И потому он думает о Кэтрин не как о монстре, коим она оказалась. А как о той самой девушке, в которую он влюбился. Которую придумал. И в его сердце живёт уверенность, что когда-нибудь, если удастся выжить, найдётся девушка, которая будет такой милой, что невозможно будет не влюбиться. И Дэймон будет ценить её, боготворить и никогда не сможет забыть о ней. Но, к сожалению, раз полюбив, придумав самый желанный образ, наградив качествами, которые сама Катерина уже не знала много десятков лет, он видит свою любовь под видом мисс Пирс. Вероятно, её будут звать совсем другим именем. Может быть, даже внешний вид будет отличен. Если огонь боли окончится и останутся силы подняться и пойти, появится шанс на жизнь. Там, в нескольких милях отсюда, должна быть деревня. Если её не разорили северяне, то есть шанс на спасение. Только бы прошла боль и появилась возможность шевелиться.
Кровь, боль, холодная ночь. И тишина. И ни звука, ни человека, ни дуновения ветра. Смерть не желает облегчить его страдания. Кажется, рана загноилась. Его лихорадит. Глаза слипаются, в горле сухо настолько, что, ощутив металлический привкус крови на языке, Дэймон не удивляется. Кожу лица невыносимо стягивает – вероятно, запёкшаяся кровь. Сиплое дыхание здесь, среди мертвецов… С криком ужаса на губах, Дэймон просыпается полностью одетый в спальне брата. Хватается за правую руку. Он уже и забыл обо всём этом. Погребённые под тяжестью лет, воспоминаниея не из весёлых. Его бредовые домыслы о Кэтрин на тот момент ещё ярко проносились в памяти. И рассказы Стэфана о том, как проходили дни в ожидании хоть какой-то весточки с войны… А теперь полутора вековая вражда держит братьев вдалеке друг от друга. И Елена. Чёрт возьми. Те мысли, что посещали его, когда он был человеком, оказались слишком реальны. Знать бы тогда о двойниках… И спокойно ждать новую девушку, копию любимой, чтобы увидеть в ней тень сгоревшего на костре боли образа. И воссоздать свою собственную сказку. И любить эту девушку, как никто прежде не пытался.
… Елена… Забыться бы с этим именем на губах!
Проваливаясь в сон, Дэймон зовёт сквозь темноту то Кэтрин, то Елену, путая их. Одна из девушек – на расстоянии десятка шагов, а другая – в его объятиях. И Дэймон не знает, кто нужен ему больше. Та, что рядом. Или та, что далеко. И самое ужасное, что не понятно, кто из них кто. Обе напуганы и замерли в ужасе, не могут вымолвить ни слова.
Ночная мгла тает, но кошмары не уходят с приходом утра. Тени становятся короче, прячут свои плащи в небытие. Остаётся реальность, в которой маски вымышленных эмоций ценятся выше правды. А ложь правит балом. И этот мир нельзя изменить…
Дэймон так и не нашёл ни одного ответа на свои молитвы.
***********************************************************
Дни сменяются днями. Дэймон разрабатывает план. Ему необходимо вызволить Катерину из склепа. Она долгое время была любовью всей его жизни.
Его настигает разочарование, когда приходит понимание бессмысленности надежд. Кэтрин никогда не любила его, и её не было в склепе. Она играла с ним и не умирала. Вместо Катерины жизнь положили они со Стэфаном. Теперь хорошо бы поквитаться с ней за многолетнюю боль и существование в неопределённости.
Иногда Дэймон думает о конце своей жизненной истории. Он словно наяву видит тёмный сад, которого нет уже с 1906-го года, вспоминает последние недели своего человеческого существования. Весна. Как раз неделя, как прелестная девушка остановилась в поместье Сальваторе… Цветёт шальная вишня, аромат цветов которой кружит голову. Тихий шёпот возле самого уха: «Влюблён?..». Катерина. Он и не слышал, как она подошла совсем близко. Дэймон молчит, не в силах оторвать глаз от слишком заманчивой девушки, что отступила на шаг и, заливисто засмеявшись, побежала по тропинке в глубину сада. Провокация с её стороны и слепое желание – с его. Прижав Кэтрин к стене, Дэймон замирает, чувствуя незнакомую пьянящую дрожь.
Сейчас он с удовольствием всадил бы кол в сердце этой кареглазой твари. Но тогда, обезумев, целовал её… А потом наступило лето и зацвели гигантские красные розы… И он рвал их для неё… приносил на пепелище, где раньше была церковь…
Он найдёт Катерину. Обязательно. Будет мучить очень долго. Заставит её молить о смерти, прощении. Принизит достоинство этой самолюбивой социопатки. А потом выбросит её полуживую на солнечный свет без защитного браслета…
Да. Дэймону казалось выходом сделать с Кэтрин то, чего она смогла избежать – огня.
Мгновения отрешённости в объятиях красавиц на одну ночь. Компания дорогих алкогольных напитков. Всё это всего лишь способ попытаться забыться. На такое существование его обрекла всего одна женщина. Похоже, действительно придётся найти Катерину и удовлетворить животное желание порвать её, эгоистичную сучку, на куски.
Но Дэймон уже немало прожил на этом свете. И ему прекрасно известна быстротечность удовольствия, каким бы образом оно не было доставлено. Острая вспышка наслаждения. Удовлетворение. Вот, что ему было надо. Но беснующуюся в сердце боль не могли утолить ни алкоголь, ни шлюхи…
Выхода нет. И неизвестно, был ли он вообще…
----------------------------------------------------------------------------------
* Безразлично и холодно Дэймон думал о Кэтрин только в то время, когда был безэмоционален. Когда вернулись чувства, то и воспоминания не заставили себя долго ждать…
----------------------------------------------------------------------------------
1 2 3 4 5 6
