Своей оживленностью Нью-Йорк обязан, главным образом, Уолл-стрит – небольшой узкой улочке – историческому финансовому кварталу Нью-Йорка, который буквально кишел вечно торопящимися людьми. Деймон Сальваторе, поправив ворот своего черного пальто, медленно сошел со ступенек здания Нью-Йоркской фондовой биржи и влился в поток людей. Крупные хлопья февральского снега срывались с неба, засыпая собой мегаполис, однако ни какое погодное явление не могло заставить мистера Сальваторе изменить планы на вечер. Пройдя несколько кварталов, Деймон наконец добрался до ночного клуба, в котором его с нетерпением ждала специальная группа, состоящая из трех человек – кассир, дилер и смазливая официанточка из коктейль-бара, едва прикрытая своей униформой, - которые тщательно готовились к предстоящей карточной игре. Ричард Хардер – старый друг Деймона (по совместительству еще и хозяин заведения), держа в руке стакан виски «Jim Beam Black label», полулежал на кожаном диване и с интересом наблюдал за приготовлениями для игры в Блэкджек.

- По тебе хоть часы сверять, - сказал Ричард, нарочито медленно ворочая языком, когда в дверном проеме появилась статная фигура Сальваторе. – Ну что, приятель, готов сыграть со мной против этих сволочей? Ты же у нас везучий, гад, не так ли? Да мы в два счета разденем их догола!

Деймон присел на корточки подле своего друга.

- Я-то сыграю, а вот ты… Как себя чувствуешь, дружище? До стола хоть дойти сможешь?

- Я чувствую себя просто великолепно! – Хардер соскочил с места, как ошпаренный, но тут же выронил из рук стакан и рухнул обратно на диван, схватившись за голову. - Не, приятель, сыграй партию без меня. Я вот полежу лучше, силенки поберегу, – мужчина усмехнулся. – К полуночи девчонки сюда подтянутся, так что сам понимаешь, а после, даст бог, опять в картишки перекинемся. Представь себе, я на пятьдесят кусков обставил заведение, а потом поздно понял, что обставил сам себя.

Шутка была на редкость нелепой, однако у присутствующих в зале эта глупость вызвала улыбку.

- Да ты у нас парень не промах, - отсмеявшись, Сальваторе прибавил. – Ладно, давай лежи и размышляй о бесконечности вселенной.

- Да ну тебя, - Ричард пренебрежительно махнул рукой, - скучный ты человек, Сальваторе, ой какой скучный. Ну, иди уже, партийку-две сыграй.

Поднявшись, Сальваторе твердым и уверенным шагом направился к столу. Крупье уже был наготове, кассир наблюдательно расположился за широкой спиной Деймона. Напротив села официантка, которая с вожделением наблюдала за каждым движением парня. Сальваторе постучал по зеленому столу костяшками своих пальцев, затем покрутил фамильный перстень.

- Фишки, - властно скомандовал он, и перепуганный кассир судорожно достал из кармана фирменный бланк, что-то написал в нем и протянул его Деймону.

- Прошу вас, мистер Сальваторе, десять тысяч, как обычно.

Парень нацарапал еле пишущей авторучкой свою подпись и протянул бланк кассиру. Тот, в свою очередь, дал знак дилеру принести фишки.

Уже через пару мгновений невероятно ловкие банкометовы пальцы раскладывали перед Деймоном стопки черных с золотом стодолларовых фишек. Не прошло и десяти секунд, как перед Сальваторе выстроились в ряд десять ровных стопок по десять фишек в каждой. Покрутив пару штук в руках, парень полез в карман своего пиджака и извлек оттуда пачку хрустящих новеньких банкнот. Напротив него, на зеленой ткани стола были вытравлены шесть белых квадратов (чуть больше чем игральная карта). Сальваторе выдвинул по три фишки на три квадрата и поставил три раза по триста долларов. Крупье неспешно стал раскрывать карты. Шестерка, открытая им, была проигрышной и банкомет проиграл.

- А вечер начинается более чем хорошо, - радостно сказал Деймон, сгребая к себе выигрыш.

Ричард ответил ему добродушной улыбкой и, потянувшись за бутылкой, плеснул себе еще виски. А мистер Сальваторе, тем временем, все продолжал и продолжал выигрывать. После седьмой сдачи, парень обратил свой взгляд на официантку и где-то с минуту разглядывал ее. Затем резко встрепенувшись, поднял палец, давая знак, что желает выпить. Официантка встала и, покачивая бедрами, направилась в сторону барной стойки, после чего принесла ему, как обычно, его любимый виски. Деймон взял стакан с янтарной жидкостью и предложил девушке присесть рядом с ним. Официантка была очень красивая, однако, на взгляд Сальваторе неинтересная, несмотря на все усилия и стремление выставить себя напоказ. Ее механизм обольщения работал в полную силу: призывный блеск в глазах, полуоткрытые рот, готовый сию секунду впиться в манящие губы мужчины.

«Тьфу ты, еще одна, - подумал Деймон, собирая фишки со стола и украдкой поглядывая на сидящую рядом девушку. – Ни дать ни взять – самка в период течки».

Сальваторе не раз сталкивался с подобным: полный набор приемов, завлекающих мужчину в постель. Такой номер прокатывал с ним только тогда, когда он был очень пьян, а сейчас он пьян не был. Однако это был хороший повод повеселиться. Стараясь не рассмеяться, Деймон пригубил виски и одарил официантку своей фирменной улыбкой.

- Mi piaci tantо!

Глаза, прикованные к Сальваторе, затуманились от услышанных слов, все тело девушки от стройных ног до бурно вздымающейся груди замерло, все больше и больше напрягаясь, точно струна мандолины – и спустя секунду расслабилось, словно испытывая разливающееся по жилам блаженство.

«Прямо-таки оргазм девчушка испытала», - пронеслось у Сальваторе в голове, однако он знал по своему личному опыту, что подобный метод, к которому часто прибегают особи противоположного пола, означает лишь одно – в постели такой девице грош цена.

Деймон дал знак кассиру, чтобы тот подсчитал его фишки, а сам тем временем начал собираться.

- Сколько? – сонным голосом спросил Ричард, лежащий на диване в позе эмбриона.

- Почти три тысячи выиграл, - ответил кассир, делая отметки в своем бланке и протягивая Сальваторе его выигрыш.

- Везучий, сукин сын, - сказала Хардер, и снова провалился в сон.

Деймон хотел было что-то сказать в ответ, но громкий храп товарища напомнил ему, что говори не говори – все равно не услышит. Тепло распрощавшись со всеми, парень надел свое черное, как смоль, пальто и, положив во внутренний карман деньги, вышел на улицу. Следом за ним выбежала официантка.

- Ты куда? – в ее голосе слышалось разочарование.

- Прости, крошка, не сегодня.




Огромный фешенебельный особняк возвышался над парковой зоной в Энглвуд-Клифс, округ Берген, штат Нью-Джерси. Античный стиль в архитектуре дома характеризовался гармонией пропорций, правильностью, лаконичностью и четкостью. Могучий, непреступный, особняк Сальваторе тонул в ночи, слабо освещаемый полной луной и неяркими звездами. В самой дальней угловой комнате, что служила кабинетом, Джузеппе Сальваторе мирно покуривал сигару, сидя у камина, и ожидал своих сыновей. Спокойный и уравновешенный, padre размышлял о будущем. Годы не щадили его, он становился стар и слаб, однако единственной надеждой оставались его figli. Конечно, в каждом из сыновей своих, Сальваторе души не чаял, любил их и оберегал. Джузеппе знал, в каких отношениях были между собой молодые люди, знал их слабости, знал их недостатки. Знал об их рвении перегрызть кому-нибудь глотку. Похвально, хоть и бессмысленно.

«Импульсивность, - всегда твердил дон Сальваторе. – Никогда не позволяй эмоциям брать над тобой вверх! Это мешает трезво мыслить и искать выход из ситуации. Это, в конце-то концов, тебя и погубит».

Искусству вести переговоры и общаться с людьми юным братьям только предстояло научиться. А ведь Джузеппе им с самого детства говорил, что нельзя никогда сердиться, нельзя угрожать. Нужно заставить человека здраво мыслить, соображать и рассуждать. Но кто бы знал, как трудно это давалось отцу. О, если бы кто-то знал. Отвлекшись от размышлений, дон взглянул на часы и нахмурился. Ну конечно, дети просто наплевали на его просьбу быть дома в девять вечера на семейном собрании. Ну конечно! А ведь omerta гласит: «Члены организации подчиняются главе организации беспрекословно». Джузеппе тяжко вздохнул и налил себе в стакан анисовой настойки*. Пригубив божественный напиток, Сальваторе размеренной поступью вышел из кабинета и направился в сторону столовой. С кухни тянулся аромат жарящегося перца и Джузеппе невольно улыбнулся. Его жена – Виолани – вступила на американскую землю в шестнадцать лет и почти сразу же они с Джузеппе поженились. Юная и робкая, Виола отличалась скромностью и милосердием, а так же беззаветной любовью к своему мужу и детям. Часто критикуемая надменными американками, Виолани лишь добродушно улыбалась и дальше занималась своими обязанностями. Иногда, в шутку, Сальваторе говорил, что женился на Виоле только из-за ее умения вести хозяйство, привычки не соваться в чужие дела и отменно стряпать. Пройдя в светлую и просторную столовую, Джузеппе на минуту застыл от умиления: его старший сын за милую душу уплетал спагетти, собирая с тарелки томатный соус ломтем домашнего хлеба – довольно занятное зрелище.

- Вижу, что с аппетитом ешь, - обратился Джузеппе к сыну. - А будь дома во время, пообедали бы всей семьей, по-людски. Кстати, где все остальные? Я, кажется, просил вас быть дома во время.

- Прости, отец, - Деймон промокнул губы салфеткой. – Я был занят.

- Для тебя не должно быть ничего важнее семьи! – вспылил старший Сальваторе.

Из кухни выглянула перепуганная мать. Быстро оценив накаляющуюся обстановку, женщина поспешила подойти к сыну и положить ему на плечо руку.

- Non urlare, - сказала Виола по-итальянски и нахмурилась.

Смягчившись, Джузеппе присел рядом с сыном и, положив ему руку на колено, сказал:

- Деймон, ты моя единственная надежда. Я скоро отойду от дел, а тебе суждено будет стать новым доном. На Стефана я не могу рассчитывать – слишком молод и любит пороть горячку.

- Pardon, padre, - Деймон учтиво извинился перед отцом.

Джузеппе погладил сына по взъерошенным волосам, как делал это, когда Деймон был совсем еще маленьким. Довольная мать поспешила обратно к плите, на которой жарился перец, а отец знаком приказал сыну следовать за ним.



Сидя на огромном подоконнике в просторной светлой квартире, что на Мичиган Авеню, Елена Гилберт, прижавшись головой к толстому стеклу, наблюдала за оживленной улицей и вырисовывала замысловатые узоры на запотевшем от перепада температур окне. Густая темень за окном разбавлялась ярким свечением миллионов зажженных фонарей города, сигналами торопящихся машин, заливистым смехом детей, играющих в снежки, и толпами людей, снующих по улице.

«Не хуже Бродвея, - пронеслось в голове Гилберт, и девушка нахмурилась. – Нет! Определенно лучше!»

К большому сожалению Елены, люди, в последнее время, стали отдавать предпочтение таким мегаполисам как Вашингтон, Лос-Анджелес, Лас-Вегас, Нью-Йорк и совершенно престали посещать ее родной Чикаго. При мысли о ненавистном Нью-Йорке, девушка сильно-сильно сжала в руках чашку горячего черного чая.

- О, треклятый город! – Гилберт, скрипя зубами, обратила свой взор на восток. – Как можно променять природные красоты Мичигана и архитектурные творения Чикаго на типичные американские стеклянно-бетонные даунтауны? На эти чертовы улицы!? На чертовы семьи и все, что с ними связано?!

Со стороны могло бы показаться странным такое отношение юной красавицы к чужому городу, в котором она ни разу даже не была. Тогда откуда же неприязнь? Ответ на этот сложный вопрос знал, пожалуй, лишь Джонатан Гилберт, но тщательно скрывая правду, он растил своих детей в ненависти ко всем криминальным организациям, а в особенности к Нью-Йоркскому преступному синдикату. Мать Елены – Сандра Виотти – была крайне обеспокоена, что ее любимая дочь и не менее любимый сын растут в таких условиях. Она наперед знала, что все это обязательно скажется на их будущем и последствия будут весьма плачевными. Но разве Джон ее слушал?

- Ciao, bella mia, – Сандра негромко поздоровалась с дочерью.

- Mamma!- девушка соскочила с подоконника и подбежала к женщине. - Buona sera. Come sta?

Сандра широко улыбнулась, ее дочь делала невероятные успехи в итальянском языке. Буквально хватала все налету, в то время как она, уже двадцать лет живя в штатах, не может выучить английский язык.

- У твоего отца появились неотложные дела, - отчеканивая каждое слово, медленно с грубым итальянским акцентом выговаривала синьора Виотти. – Так что ужинать мы будем в горьком одиночестве, а после, когда Джон вернется, у него к тебе будет серьезный разговор.

Спустя полтора часа, квартиру заполонил божественный аромат лазании. Синьора Виотти поставила перед дочкой огромную тарелку с аппетитным яством, однако есть Елене совершенно не хотелось. Лениво ковыряя в тарелке, девушка сосредоточенно думала о предстоящем разговоре с отцом. Стукнув вилкой по посудине, Гилберт отодвинула ее от себя.

- Это невыносимо! – жалобно вскрикнула она.

- Что такое, милая, - обеспокоено спросила Сандра. – Лазанья подгорела, а может я недосолила?

- Мам, - Елена укоризненно взглянула на мать. – Причем тут еда? Я о предстоящем разговоре думаю.

- Дорогая, - женщина подсела к дочке, - даже в голову не бери! Тебе понравиться тема разговора, уж поверь.

- Ты, правда, так думаешь? – спросила Елена, приподняв одну бровь.

- Я уверенна.



Джузеппе зашел в кабинет вслед за сыном и закрыл за собой резную дубовую дверь. Деймон, тем временем, налил себе и отцу виски, после чего по-хозяйски расположился в кожаном кресле. В огромном кабинете стоял приятный запах яблоневых дров, а их забавный треск и завывание вьюги в трубе аккомпанировали громкому скрипу придавленных снегом сосен в парке. Блики огня играли на красивом лице Деймона и словно сквозь призму отражались в стакане с янтарной, обжигающей горло жидкостью. Каждый был погружен в свои мысли.

- Деймон, - Сальваторе нарушил тишину и его голос был как никогда холодным. – У нашей семьи возникли проблемы. И ты, как будущий дон, должен будешь их решить. Не без моего руководства, разумеется.

- А в чем собственно проблема?

- Сын, тебе ведь известна семья Гилбертов? – последние два слова Джузеппе произнес крайне пренебрежительно.

- Знаю только, padre, что вы оба помешаны на вендетте, - иронично ответил парень.

- Этот мерзавец Джонатан решил протянуть сюда свои грязные ручонки! Cafone! – гневно процедил Сальваторе. – Снюхался с Капоне – этой паршивой овцой, и решил до нас добраться! Ну уж нет! Не выйдет.

- А что у них за бизнес? – тактично спросил Деймон.

- Наркотики, - не скрывая своего отвращения, ответил Джузеппе. – Сынок, ты же знаешь, что мне все равно, как человек зарабатывает себе на хлеб, если это не мешает мне и моему бизнесу, но терпеть этих оголтелых изуверов в моем городе я не собираюсь.

- И что ты предлагаешь? – сын Джузеппе усмехнулся. – Сдать их властям?

- Хм, - Сальваторе на минуту задумался. - Устроить им святое причастие*…

Mi piaci tanto (итал.) - Ты мне очень нравишься.
Non urlare (итал.) – Не кричи.
Cafone!(итал.) – дословно переводиться как «мужлан», «бездарь», «дурачина», «оболтус».
Святое причастие* - (амер.) Communion – способ убрать кого-нибудь по-тихому, без свидетелей.

«Есть две мирные формы насилия: закон и приличия» И.Ф. Гете

- Ты действительно хочешь убрать их, отец? – Деймон удивленно уставился на дона.

- Только в случае крайней необходимости, - тихо ответил Джузеппе. - Сынок, мы, в конце концов, не убийцы – что бы там люди ни говорили. Я не из тех, кто сходит сума, лишь почувствовав запах крови, ты ведь знаешь.

- Конечно, padre, - парень залпом осушил содержимое стакана. – А что на счет Рика?

- Завтра он возвращается с новостями от моего старого друга Карло Андолини, - Джузеппе выдержал паузу. – Как думаешь, figlio, получится из него хороший consigliere*?

- Думаю, что да, - Деймон покрутил кольцо на пальце. – Рик толковый парень и, несмотря на то, что он наполовину немец, должность consigliere ему отлично подойдет.

- Но мы нарушаем традиции, - подметил дон, шумно выпустив сигаретный дым.

- Я думаю, что здесь можно сделать исключение. Мы знаем Зальцмана уже не первый год и ни разу он нас не подвел.

- Хорошо, - старый дон протянул руку и в знак одобрения, похлопал сына по плечу. - Считай, что убедил.

- Так во сколько мне забрать завтра этого «неверного» из аэропорта?

- В десять утра, - Джузеппе убрал с лица сына выбившуюся прядь волос. – А сейчас, Деймон, иди отоспись – ты на черта похож. Пожалей себя и свое здоровье. Не век тебе таким молодым ходить.

- Bene, - ободренный проявлением заботы со стороны отца, Деймон искренне улыбнулся и покинул кабинет.



Тем временем, в Лас-Вегасе - городе с двадцати тысячным населением, затерянном в бесплодных горах и погрязшем в жарких песках пустыни Мохаве*, - Мэйсон Локвуд глушил виски, как самый заурядный пьянчуга в штате. Развалившись в кресле, он припал губами к горлышку бутылки, попутно развязывая бежевый галстук. Часы показывали шесть часов утра и пьяное воображение мужчины, словно издеваясь над безутешным, вновь и вновь рисовало картину событий прошлого вечера, когда он застал возлюбленную извивающейся под швейцаром гостиничного комплекса «Flamingo»*, как раз за день до их помолвки.

- Тварь, - Локвуд схватил пригоршню кубиков льда из хрустального ведерка и швырнул их в сторону входной двери. – Сволочь! Продажная сука! Мразь! Ненавижу!

Мужчина вновь припал к бутылке и услышал, наконец, как поворачивается ключ в двери. Зажмурив глаза, Локвуд не отрывался от горлышка, покуда в нос не ударил сладкий аромат французских духов и Кэтрин Сальваторе, собственной персоной не предстала перед ним. Мэйсон поставил пустую бутылку на пол и окинул грозным взглядом вошедшую девушку. Такая нежная и красивая, с ангельским личиком, обрамленным крупными локонами, томными золотисто-карими глазами, пухлыми губами, тоненькая, изящная, хрупкая, с точеной фигуркой. Все мужчины влюблялись в ее безупречное лицо и преклонялись перед ней.

- Ну, что? Где сейчас шлялась? – гневно бросил Локвуд, расстегнув верхнюю пуговицу рубашки.

- А ты как думаешь? – елейным голосом спросила Кэтрин. – Как и обычно, трахалась в подворотне, пока ты заливал свое безутешное горе бурбоном. Бедняжка, наверно очень обидно, когда тебя обманывают и долго не дают?

Эти слова произвели на Мэйсона отрезвляющий эффект, а лукавая улыбка привела в бешенство. Со всей силы отпихнув журнальный столик, мужчина схватил девушку за волосы и притянул к себе.

- Слушай сюда, стерва, - ярость кипела в нем и Локвуд, злобно отчеканивая каждое слово, обдал Кэтрин облаком мельчайших капелек слюны. Сальваторе посмотрела на Мэйсона молящими глазами, когда тот занес увесистую ладонь, чтобы дать ей хорошую затрещину, но когда ее лицо приблизилось к нему, а неповторимые глаза стали молить о пощаде, вся злость Локвуда испарилась, и он размяк. Девушка насмешливо скривила губы в пренебрежительной ухмылке, и тут произошло то, чего она никак не ожидала: осатаневший мужчина стукнул Кэтрин по солнечному сплетению; она осела на паркет и Локвуд, плюхнувшись сверху, принялся бить ее по бокам, животу и бедрам. Кэтрин задорно смеялась, ее шелковое синее платье задралось выше пояса, а на сливочной коже, после ударов кулаками, стали проявляться красные пятна, но девушка, словно не замечая этого, продолжала открыто куражиться над мужчиной.

- Ну же, Локвуд, - взвизгнула Сальваторе, раздвигая ноги, - загони шар в лузу. Я ведь знаю, ты хочешь.

И все это сквозь истерический смех.

Мэйсон перекатился на спину, левой рукой шаря в поисках пустой бутылки из-под виски. Кэтрин надула губки и прыжком встала на ноги. Отряхнув подол платья, девушка подмигнула все еще лежащему на полу мужчине и скрылась за дверью спальни. Тогда, со всей своей лютой ненавистью, Локвуд кинул пустую бутылку в закрытую дверь и та, с громким звоном, разбилась. Послышался злорадный смешок и звук защелкивающегося замка.

Мэйсон обхватил голову руками. После огромного количества выпитого алкоголя, она гудела, словно улей, а к горлу от обиды и отчаяния подступил комок.

- Что же делать? – еле слышно прошептал Локвуд. – Что же мне теперь делать?

И словно из глубины сознания, звонкий, чистый и ясный голос отца ответил: «Ищи помощи и покровительства у своего padrone – Великого Аля Капоне…»



В тусклом свете уличных фонарей, по засыпанной снегом улице, младший и самый любимый сын дона, Стефан Сальваторе шел домой, еле-еле переставляя ноги от усталости. Порывистый ветер сдувал с его головы нахлобученную шляпу и развивал полы теплого синего пальто. Почтительный, терпеливый, младший Сальваторе никогда не грубил и не перечил своему родителю. Этот хмурый молчун был истинной опорой и поддержкой отца и никогда не досаждал ему скандальными похождениями с женщинами. Но при всех его достоинствах (а был он чадом, о котором любой итальянец может только молить Бога), Стефан, увы, был способен на весьма поспешные и опрометчивые суждения. Именно поэтому Джузеппе и не прочил его в свои приемники. Вразумив эту простую истину, Стефан, не спросив ни у кого совета, поступил на юридическое отделение в нью-гэмпширском университете, где стал учиться на юриста и, в скором времени, стал весьма успешным адвокатом. Тем временем обстановка в Штатах накалялась до предела, начиная с краха Уолл-стрит и до сегодняшнего дня. Острая нехватка денежной массы отразилась на предприятиях: многократно возросло количество валовых и ассортиментных товаров, однако, неподкрепленные золотым запасом, банкноты теряли свою ценность, в результате чего возникла дефляция - падение цен, которое вызвало финансовую нестабильность, банкротство многих предприятий по производству автомобилей, самолетов и радио, невозврат кредитов. Вследствие принятия так называемого тарифа Смута — Хоули, вводящего 40процентную пошлину на импорт в целях защиты внутреннего рынка, Европа погрузилась в кризис, ибо сбыт продукции европейских производителей в США был затруднён. В конце 1930-го, вкладчики банков стали изымать вклады, что привело к волне банкротства банков. Тысячи тысяч людей оставались безработными и бездомными и, если Стефана волновало текущее положение дел, то Джузеппе лишь пренебрежительно хмыкал и приговаривал, что проблемы янки никоим образом его не касаются. Соединенные Штаты Америки погрязли в бедности. Тем не менее, криминальные организации возрождались и процветали, не обращая внимания на мировой экономический кризис. И мафия потихоньку начинала перенимать в свои руки бразды правления, ибо ее хватка была столь же смертельна, как и хватка любого корпоративного общества, а методы так же жестоки, как и сама святая инквизиция. Вечером, из окон своей конторы Стефан наблюдал за съездом мафиози. Они прибыли с одной единственной целью – оказать давление на нужных людей и заручиться их «поддержкой». Мафия, под благодатным правлением американской демократии, оплетала своими паучьими сетями отвоеванную территорию и творила бесчинство, как некогда делала это на кровавом острове Сицилия.

Сальваторе заметил трех rigeme*, бродивших по улице и этажам здания, в поисках своих жертв. В парадных костюмах и со злобным оскалом на лице, они наносили больше ужаса и страха, чем в своей обыденной одежде с перекинутым через плечо Томпсоном. Один capo* как раз шел по направлению к кабинету Стефана, неся в руках бутылку «Grappa»*. Парень натянул улыбку и приготовился к встрече с «Другом». Стефан знал этого человека - его звали Сильвио Монтанари и он был на службе у семейства Луккезе. Сильвио был невысокого роста, с огромным животом и маленькими ножками. Для его описания больше всего подходило слово «приземистый».

- Мое почтение, мистер Сальваторе, - Монтанари сходу протянул бутылку. – Я вот подумал: угощу-ка в знак уважения друга бутылочкой, оно и ладно будет.

Стефан учтиво принял подарок и предложил Монтанари сесть напротив него. Сильвио был очень любезным и великодушный, но Сальваторе знал, что эта любезность в один момент может превратиться в угрозу. Caporigeme тяжело вздохнул.

- Эх, мистер Сальваторе, вы не представляете, как трудно честному человеку жить в наше суровое время. Некого даже попросить о помощи. Вы знаете, мое несчастье заключается в том, что я готов сделать все для человека, попросившего у меня помощи, если тот будет в чем-то нуждаться.

Стефана скривил рот в пренебрежительной ухмылке.

- Воистину, вы очень добрый человек, - ответил он. – Да и вообще, мы, итальянцы, народ очень великодушный. Вот почему нас так нахально используют в своих целях недалекие американцы.

Монтенари пристально посмотрел на юношу. Да, он слышал от своего дона Луккезе, что Стефан Сальваторе один из «Друзей». Но теперь, смерив юношу пронзительными черными глазами, Сильвио понял, что перед ним стоит человек, понимающий, в каком мире он живет и что этот мир с прежними его порядками катиться в тартарары.

- Я хочу попросить вас об одолжении, – Монтенари расплылся в улыбке. – Моя жена будет очень вам благодарна, если вы поможете освободить одного человека.

- Я весь во внимании, - Стефан поудобнее расположился на стуле.

- Дело в том, что племянник моей жены попал в гости к правительству* по вине вашего отца. Супруга моя проклинала все на свете, а когда я услышал из ее паршивых уст ваше имя и имя вашего padre, то сказал ей: «Кто? Дон Сальваторе? Нет уж, он и его сыновья самые порядочные люди, которых я знаю! У сыновей Джузеппе добрейшие в мире сердца. И ни они, ни их отец никогда бы не сделали ничего подобного. Никогда». Мы ведь с вами сможем во всем спокойно разобраться?

Изысканная вежливость каждого слова была фальшью, и Стефан это отчетливо понимал. Но отказ грозил смертным приговором для Сальваторе. «Сейчас главное быть рассудительным, как отец», - повторял Стефан вновь и вновь, тем самым заглушая чувство страха.

- О, конечно же, нельзя портить отношения таким образом, – вслух произнес он. – Как, кстати, зовут парнишку?

Когда Сильвио назвал имя, Сальваторе извлек увесистую папку из своего портфеля и аккуратно положил ее на стол. Демонстративно пролистнул парочку страниц, хотя знал, конечно, о ком идет речь. Родственник, окутанный заботой Монтенари, был на самом деле неотесанным и нахальным сопляком из «адской кухни»* трущобного Нью-Йорка, обленившимся бабником, пустопорожним хвастуном, а вдобавок еще и стукачом. Джузеппе был снисходителен и поэтому попросту упрятал его за решетку, а не убил по закону чести. Но, не смотря на все это, Стефан с полным удивлением ответил:

- Ах, да, я припоминаю этого милейшего человека! У него были проблемы с законом, но вы не волнуйтесь, синьор, мы в два счета разрешим эту задачу. Дело-то пустяковое, но необходимо время.

- О, небеса! Джузеппе, должно быть, самый счастливый отец! – воскликнул довольный Монтенари

- Не стоит, - прищурившись, ответил парень.

- Grazie! – воскликнул Сильвио и, уходя, сердечно пожал руку Стефана.

Парень шумно выдохнул и промокнул платком лоб. «Интересно, - подумал он, - зачем пытаться освободить этого олуха? Не мы, так другие семейства начнут за ним охоту. Нарушив закон omerta, он навлек на себя погибель. Так зачем же все это?»

Телефонный звонок прервал его размышления, и парень подскочил на месте от неожиданности. Стефан снял трубку, но ответа не последовало. Через полминуты опять послышался звонок, потом пауза и еще пять отрывистых звонков. Вспылив, Сальваторе сорвал трубку и громко рявкнул: «Pronto!» К несчастью, с того конца послышался дрожащий от страха голос начальника и парень в который раз пожалел о своей неосмотрительности и опрометчивости. Слава Всевышнему, что начальник был крайне расстроен и не услышал угрозу в голосе Стефана.

- Мой юный друг, - голос у мужчины дрожал, - могу ли я попросить вас о помощи? Перед нашей конторой предстала серьезная проблема. И я думаю, что только вы, синьор Сальваторе, в праве ее разрешить.

- Говорите, что случилось? – Стефан сжал кулак, и костяшки его пальцев побелели.

- Ах, мой друг, «Друзья» набирают в свои ряды Giovane D`Onore*! Сейчас одного из наших лучших юристов пытаются «приобщить к делу». Самым нижайшим способом его просят принять предложения, но нет же! Он ни в какую!

- Что это за дурак? – Стефан удивился. – Глупец, разве он не понимает, с кем имеет дело?

- О, это мистер Смит – адвокат от Бога, знаток своего дела, но слегка не от мира сего, - ответил начальник. – Так что, синьор Сальваторе, вы мне поможете его вразумить? Только у вас чудесные отношения с «Друзьями», они вас уважают и не трогают.
Парень скривил лицо от этих слов. Да, его отец слыл великим человеком, да, его брат пользовался уважением Пяти семейств, но только не он! На лбу у Стефана было написано, что он не рожден править и стоять во главе семьи. В глазах мудрых мафиози, борющихся за уважение и власть, он был недотепой и слыл под прозвищем «Белый воротничок». Весьма обидно, попрошу заметить.

- Ну, так что, синьор? – голос начальника надломился. – Поможете?

- Я буду у вас через три минуты, - ответил Стефан и положил трубку.

Подхватив кожаный портфель и перекинув через руку пальто, Стефан быстро зашагал по коридорам и извилистым лестницам к кабинету начальника. Он размышлял над внезапно навалившимся на него грузом и думал, что же предпринять в данной ситуации. Сложность заключалась не в грозных мафиози, ибо он всегда шел с ними на компромисс. Сложность в молодом и достаточно успешном юристе с режущим слух именем: Итане Смите. Сальваторе отлично знал его. Прекрасный специалист, добрый человек – его смерть определенно станет потерей для Америки, а увольнение – потерей для конторы. Однако Итан был настоящим напыщенным занудой, человеком со стальными принципами, неподкупной правильностью и честностью. И все-таки, Стефан считал, что элемент здравого смысла в его гениальном мозгу должен был потеснить все остальные качества и непрерывно посылать сигналы об опасности. Ведь даже самый недалекий американец знал о влиянии мафии, о ее могуществе и мерах наказания…

Кабинет начальника чем-то отдаленно напоминал школьную библиотеку. Вдоль стен стояли огромные стеллажи с книгами, посередине большой стол, пара стульев и массивный диван, обитый бархатом. В огромном кресле сидел один из «Друзей» и попивал ароматный кофе. Рядом, белый, словно полотно, сидел начальник, рядом его жена, а напротив Итан Смит. Стефан Сальваторе учтиво склонил голову перед мафиози, позволяя начальнику представить его. Конечно же, надобности в этом не было – сидящий в сером костюме человек знал Стефана лично.

- Мое почтение, дон Лучано.

- Стефан Сальваторе, - произнес дон, смакуя каждую букву. – Очень рад нашему знакомству.

Это был фарс, но начальник и мистер Смит приняли все за чистую монету.

- У меня тут разногласие с этим замечательным синьором, - Чарли Лучано пальцем указал на юриста. – Этот любезный человек, к сожалению, отклоняет мою просьбу…

- Может быть вы, любезный друг, вразумите его, - встревает начальник, но под пристальным ледяным взглядом карих глаз дона умолкает.

- Сам-то я человек недалекий во всех этих юридических делах, - дон драматично всплеснул руками, - но этот замечательный и талантливый юноша, – мистер Смит, – мог бы помочь мне уладить мои дела и преуспеть в деловом мире.

«Еще бы, - подумал Стефан, - человеку, который может подкупать министров, судей, организовывать убийства, заниматься бутлегерством и террором, совершенно и не нужно знать всю тонкость юриспруденции».

- Прошу вас, мистер Смит, - «Лаки» обратился к неподвижному, словно статуя, юристу, - помогите мне.

Итан Смит с полным отсутствием чутья, характерным для благоразумных и мудрых людей, изрек:

- Свои позиции я менять не намерен!

Дон Лучано тяжело вздохнул, а его и без того изуродованное годами и драками лицо исказилось. Печальные карие глаза посмотрели на начальника, его жену, на Стефана и на Смита, дон скрестил пальцы рук и покорно произнес:

- Что плохого я вам сделал? Я ведь всегда выполняю ваши просьбы, я многое делаю, чтобы жители Нью-Йорка могли спать спокойно. За что же вы так неблагодарны мне?

Мягкость и покорность дона Лучано насторожила Сальваторе. Это был условный сигнал – последнее предупреждение.

- Итан, - Стефан укоризненно взглянул на коллегу, - пожалуй, тебе стоит согласиться.

«Это для твоего же блага, дурак!» - мысленно добавил он.

- Ну уж нет, - Смит подскочил с места и гневно прошипел. – Этот болван хочет, чтобы я заметал его темные дела!

«Иисусе, Иосиф, Дева Мария, Святой Спиридон, - подумал Сальваторе. – Тут дело совсем плохо».

Воспользовавшись замешательством коллег, парень продолжил, обращаясь к Лучано:

- Вы и ваш чертов бизнес! Вы грабите и мучаете мирный народ! А я свободолюбивый и гордый американец! Я против деспотии и тирании, а вы… вы просто жалкий и ничтожный человек, бегущий от правосудия. Мой ответ – «нет»!

«A trippa di zianata!* - подумал Стефан, подкатывая глаза. – Ну, идиот, ей Богу!»

- Дон Лучано, - Сальваторе обратился к невозмутимому мафиози, пристально рассматривавшему обидчика, - прошу простить этого cafone за его грубость. Я предлагаю вам компромисс. Мистер Смит с удовольствием поможет вам с вашими делами, но приобщаться к организации он не будет. Ведь он патриот своей страны и своего народа. Вспомните, дон Лучано, ведь мы тоже были против порабощения Италии норманнами! Мы боролись, мы сопротивлялись. Разве не в этом заключен смысл нашей жизни – разве не в свободе?

Итан Смит недовольно пробурчал что-то себе под нос. И тут змееподобные глаза «Лаки» Лучано полыхнули огнем, он широко улыбнулся.

- Вы победили меня своей проницательностью, синьор, - сказал он Стефану. – Что же! Так тому и быть. Я согласен, черт бы вас побрал!

Довольный, дон Лучано поспешил распрощаться со всеми: цель его была достигнута, просьба выполнена, на большее он и не рассчитывал. Краем глаза Сальваторе заметил, как тот внимательно и изучающе взглянул на Итана, словно запоминая каждую деталь, каждую черточку наглеца, осмелившегося отказать ему.

Вот он покинул кабинет, спустился по лестнице, сел в машину и уехал. Стефан яростно процедил:

- Думаю, коллега, вам придется во всем потакать прихотям дона, а потом, по завершению дел, бежать прочь из Соединенных Штатов!

- О чем вы? – Итан недоуменно уставился на парня.

- Вы только что сказали «нет» дону, - огрызнулся Сальваторе. – Вы – человек меченный и отныне Америка маловата для вас двоих. Делайте, что он скажет, а по завершению дел, мой вам совет, - бегите.

- Неужели все так плохо? – с ужасом спросил юрист.

- Если на этот раз вы послушаетесь, то возможно останетесь в живых. А теперь, если позволите, я отправлюсь домой. День и без вас был через чур насыщенным…

Стефан поднялся по ступенькам и открыл своим ключом дверь дома. Стянув ботинки и повесив пальто, он поставил портфель на журнальный столик, бесшумно направившись на кухню. Мать будить не хотелось, поэтому осмотревшись по сторонам, парень схватил ломоть домашнего хлеба, сверху положил кусок ветчины и сыра «Моззарелла», а затем отправил это громоздкое подобие бутерброда себе в рот.

- Не поздновато ли для мучного? – послышался насмешливый голос сзади.

- Привет, Деймон, - Стефан проглотил последний кусок и повернулся лицом к брату.

Сальваторе притянул его к себе и обнял.

- Я думал, что ты пропал, - чуть отстранившись, сказал Деймон. – С утра решил звонить в полицию, чтобы тебя разыскивали. Раньше, увы, не мог – только по прошествии суток можно подавать в розыск, - на губах расцвела улыбка.

- Я не пропадал, а работал, - серьезно ответил Стефан.

- Ты мой труженик.

- Я серьезно! – парень хмуро глянул на брата.

- Я тоже не шучу, - Деймон наполнил два стакана виски и кивнул головой в сторону гостиной. – Просто отец про тебя спрашивал.

- Кстати, где он?

- Спит, как и все нормальные люди, - Сальваторе сел на диван и протянул стакан виски брату.

- Это хорошо, - Стефан сделал глоток. – Мне нужно поговорить с тобой.

- Я весь во внимании.

- Брат, - парень тяжело вздохнул, - у меня есть план.

- И какой же? – Деймон скептически изогнул бровь.

- Я хочу убить человека…

На минуту в комнате воцарилась гробовая тишина. Стефан бесстрастно смотрел на брата, в то время как красивое лицо Деймона стало весело подрагивать – внезапно он расхохотался во все горло. Смеялся долго, от души. Давясь, он взглянул на брата и сквозь смех проговорил:

- Прости, что?

- Я хочу убить человека, - холодно бросил Стефан.

- Эге, наш интеллигент с пергаментным листочком вдруг решил пуститься во все тяжкие! Ну и ну, не ожидал я от тебя такого, пай-мальчик. Хотя, чем черт не шутит! Что же, стало быть – труха это твое невмешательство в семейный бизнес?

Младший Сальваторе побагровел. Его рот беззвучно открывался и закрывался от обиды и возмущения.

- Выслушай! – скрипя зубами, рявкнул он.

- Я же сказал, что слушаю.

- Сегодня ко мне в контору приходил Сильвио с просьбой освободить его родственничка. Того самого парнишку, который нарушил священный закон omerta и слил всю информацию властям. Я согласился его вытащить, но у меня есть другой план: мы убьем предателя.

- Наполеоновские у тебя планы, мой милый, - усмехнувшись, добавил Деймон. – Но я-то знаю твою хитрую натуру – хочешь подмазаться в любимчики к отцу.

- Деймон! – Стефан укоризненно взглянул на брата.

- А ты возрази и скажи, что это не так, - Сальваторе сделал глоток виски. – Хотя, если честно это даже к лучшему: ты станешь доном, а от меня, наконец-то, отстанут.

- Неужели все так плохо?

Деймон встал:

- Ты даже не представляешь насколько.

- Так я могу на тебя рассчитывать? – с опаской спросил Стефан.

- Нет, - холодно бросил Деймон. – Ни ты, ни я, ни кто-то еще не будет никого убивать, понятно?

- Не тебе решать…

- Мой милый, а ты в курсе, что за подобное деяние медаль за отвагу не дают, а сажают на электрический стул и поджаривают? - рявкнул Сальваторе. - Ты что же, гад, решил с жизнью расстаться?

Перемены, произошедшие с ним за долю секунды, поразили Стефана. Задорную улыбку с тонко очерченного лица Деймона, словно ветром сдуло. Высокий ростом, стройный телом, старший брат источал некую зловещую силу духа и ярость; казалось, что он готов был накинуться на Стефана и перегрызть тому глотку.

- Иди отоспись, у тебя был тяжелый день, - сурово произнес Деймон, прежде чем скрыться за дверью.

Ошарашенный Стефан остолбенел. Он только что увидел совершенно другую сторону своего брата: злую, темную.

«Хах, - послышался насмешливый голос из подсознания, - тебе никогда не быть доном, Стефан, смирись…»

Consigliere* - советник.
Мохаве*- (англ.) Mojave Desert – пустыня на юго-западе Соединённых Штатов Америки, занимающая значительную часть южной Калифорнии, юго-запад Юты, юг Невады и северо-запад Аризоны.
«Flamingo»* (прим. автора) – автор чуть исказил историю, ибо этот отель (а по совместительству еще и казино) был построен знаменитым нью-йоркским гангстером Багси Сигалом лишь в 1946 году.
Caporigeme/capo* (итал.) - капитана «людей чести», солдат мафии. Как правило, в подчинении Капо находится от 5 до 20 «солдат».
Rigeme* (итал.) – «Люди чести» или «солдаты» мафии, начальная ступень в мафиозной карьере.
«Grappa»* - итальянский виноградный алкогольный напиток крепостью от 40 % до 50 %
Адская кухня* (англ.) Hell’s Kitchen — район Манхэттена, также известный как Клинтон. Своё название район получил из-за высокого уровня преступности, делавшей Адскую кухню одним из криминальных центров Нью-Йорка с середины 1800-х до конца 1980-х годов.
Гость правительства или гость государства*- (англ.) Guests of the state или Guests of the government - направляться в тюрьму, отбывать срок.
Giovane D`Onore* (в переводе с итальянского) – «Юноши чести», – друзья и сторонники мафии, как правило, не итальянских кровей. В это обширную группу входят коррумпированные чиновники, полиция, юристы, банкиры мафии, и все те люди, которые помогают семье функционировать.
«A trippa di zianata»* - бранное выражение, которое передает нарочито грубые, сельские, животные ассоциации.