***********************************************************

Во сне Елена видит себя мотыльком, угодившим в стеклянную банку. Крышка плотно прилегает, закрывает импровизированную ловушку – кто-то постарался запереть бедняжку
Она бьётся о стенки, почти ломая хрупкие крылышки с каждым ударом о толстое стекло.
Язычок пламени на фитильке свечи рядом с банкой манит мотылька.
Огонь – несбыточная мечта. Умереть, не поняв, каково это прилететь к свету. Упасть уже обожжённой. Не повезло. Близко подлетела. Но это только мечта маленького мотылька. Может, эта смерть лучше, гуманнее: смерть взаперти. А мотылёк борется, пока одно из хрупких крылышек не рассыпается на чешуйки, похожие на пепел.
Ещё двое мотыльков с опалёнными крыльями безнадёжно бьются о стекло с другой стороны…


Когда Елена просыпается, у неё дрожат пальцы, а горло сводит от сухости. Сердце заходится, как сумасшедшее.
Она зажигает настольную лампу и невольно вздрагивает, вспоминая неукротимое желание, что было во сне: подлететь к свету.
Она понимает значение своего сна. Выбор. Он так и навис над ней дамокловым мечом, который, кажется, поразит её, стоит только смириться с положением вещей.
Восстановив сбившееся дыхание, Елена выпивает воды и долго пишет в дневнике о своих снах.
Она устала рассыпаться в прах от неопределённости…

***********************************************************

Елена больше не устраивает истерик после смерти Джереми. Дэймону удаётся отвлекать её, успокаивать своими методами.
Иногда Стэфану кажется, что всё слишком просто. Что, кажется, он мог бы уехать из города, оставив Елену с тем, кого она предпочла…
Но всё не так просто. Когда Елена видит Стэфана с дорожной сумкой на плече, то сильно хмурится. Её тревога нарастает, когда Дэймон скупо прощается с братом, обнимает его на прощание.
Слегка прищурившись, она задаёт несколько простых вопросов, на которые братья не могут дать ответ. Её интересует, куда направляется Стэфан, сколько пробудет там, и почему никто ничего не говорит ей.
Спустя полчаса Елена безумно напивается к Грилль-баре.
Дэймон отчитывает её за то, что она едва не убила бармена.
Елене всё равно. Стэфан остаётся в Мистик-Фоллс…


***********************************************************

Она хотела поехать в Италию с самого детства. Стэфан знает и сообщает об этом брату, когда уже не находит способа помочь Елене справиться с потерей Джереми.
Сейчас, когда у неё никого не осталось, Дэймону кажется, что пришло время развеяться и хоть немного позабыть обо всей боли. Он любит исполнять желания девушки, которая не похожа на других. Даже если она никогда не делилась с ним своими мечтами, не говорила, чего хочет от этого мира. Дэймон сам знал, чего ей не хватает. Жизни. Она ещё не научилась принимать себя такой, монстром. Голод, который обжигает её горло – худшая жажда на свете. С этим она тоже не умеет бороться. Здесь поможет только время. Притупится боль от потерь близких, и Елена снова будет улыбаться и получать удовольствие от жизни.
Дэймон саркастично ухмыляется, когда Стэфан говорит о том, что прежняя мисс Гилберт вернётся. Что всё будет по-прежнему. Они долго спорят о том, что будет лучше для Елены.

Когда часы бьют полночь, Дэймон спускается в гостиную, чтобы поговорить с братом.
Стэфан уже здесь, в задумчивости листает какую-то книгу, рядом стоит стакан с виски. Дэймон давно не видел брата столь умиротворённым. Его беспокойство об эмоциональном фоне Елены перерастало в паранойю в последнее время. Дэймон знает, что это затишье перед бурей.
- Чего ты хочешь от меня, Стэфан?
- Сделай так, чтобы она ничего не чувствовала.
- Иди к чёрту, - вызверился Дэймон, отодвигаясь от брата на приличное расстояние.
Господи, а он-то наивно полагал, что с Еленой уже всё решено: выждать время, дать ей привыкнуть к новой сущности и выбрать свою дорогу самой. Так нет, Стэфана исправит только могила. Упс, уже не исправит.
- Ты точно уверен, что Елена не натворит глупостей? Напрасно ты позволил ей ночевать в домике у озера, - качает головой Стэфан и залпом выпивает виски. Дэймон внимательно наблюдает за ним и молчит. Младшему Сальваторе прекрасно известно, что его брат играет чёртова равнодушного ублюдка. Но если дело коснётся его немногочисленных близких… Стэфан заранее не завидует этому смельчаку.
- Елена не одна, - наконец, признаётся Дэймон. – Но тебе это не понравится.
- Дэймон, - Стэфан устало смотрит. – С кем ты отправил её туда?
Дэймон ухмыляется, наливает себе виски, краем глаза наблюдает за реакцией брата. И когда тот уже готов просто-напросто выплеснуть нетерпение ударом кулака, приходится признаваться:
- Ладно. Я уговорил Ребекку побыть нянькой.
- Что?! Ты в своём уме?!
- Я же говорил, что тебе не понравится, - Дэймон слегка наклоняется в сторону брата и забирает его бутылку виски. Отхлёбывает из горла, не утруждая себя переливанием обжигающей жидкости в стакан. На мгновение утоляемая жажда привычно покалывает горло. Дэймон знает, чего хотел бы от этого вечера, но сам расставил роли по-другому: Елена далеко, в относительной безопасности, Стэфан здесь, под его присмотром. Больше некого контролировать.
- Ты слышал, что Елена говорила о смерти? И ты додумался отправить её с Ребеккой далеко от нас? Дэймон, ты опять не подумал о последствиях?
- Раньше с тобой было веселее, брат, - Дэймон лениво тянет гласные в словах. Помнится, когда-то Стэфана раздражала эта манера говорить. – Ты не думал о великих последствиях. Кстати, я готов был уехать, чтобы позволить вам с Еленой жить, долго, долго и снова долго и счастливо.
- Наслаждайся, пока она твоя, - Стэфан говорит это равнодушно, что снова вызывает ухмылку Дэймона.
- Я только и занимаюсь этим. Знаешь, лучше уж пускай так проводит ночи. Мне спокойнее. Тем более, если ты разработал систему защиты от её слёз и криков о боли, поделись. И я, может быть, прекращу.
Стэфан резко подрывается с места. У Дэймона отменная реакция. Стоят друг напротив друга.
- И что теперь? Ударишь? Прочитаешь проповедь? – щурит глаза, дерзко ухмыляется. – Забыл, как это, жить в последний раз? Дай Елене почувствовать, как хорошо быть вампиром. Как сладка кровь. И насколько становится плевать на здравый смысл, когда секс, перемешанный с алкоголем, чертовски хорош.
Реальность мрачная, всеподавляющая, ограниченная жёсткими рамками желаний, которые нельзя не утолить: быть вампиром – значит получать удовольствия. Стэфан помнит, каким был его брат давно, в 1862-ом, будучи молодым кадетом. Порывистый, настоящий и живой. Елена не знает его таким. Никто не знает.
Стэфан уверен, что Дэймон всё равно выберет для Елены тот путь, который ему самому приглянётся. Он умело подсунет понравившийся вариант ей. И она не сможет отказаться – Дэймон обладает даром убеждения. В её случае, всё ещё подкреплено связью, которую Стэфан проклял уже тысячу раз.
И Дэймон, наконец, говорит о том, ради чего они и собрались поговорить:
- Ну хорошо. Я уговорю её поехать со мной в Италию. И что нам там делать? – двусмысленно вскидывает брови.
Стэфан пожимает плечами и отмечает:
- Ну, расскажи ей какую-нибудь легенду. Она любит это.
- Стэфан. С тобой. Она. Это. Любит, - раздельно произнёс Дэймон, бестолково разглядывая блики огня, играющие на гранях стакана, преломляясь о жидкость бурбона. – Со мной она другая.
- Не думаю. Попробуй.
- Хорошо. Я расскажу ей сказку о флорентийских ирисах. Могу даже сделать экскурс в парфюмерное искусство. Ты счастлив?..
- Я знал, что ты согласишься, - отвечает Стэфан.
- Вот только давай без этих грустных улыбок а-ля «покинутый всеми и никому не нужный щеночек», - кривится Дэймон, хлопая брата по плечу. Ему уже заранее осточертела роль романтика, в которую его пытался впихнуть Стэфан.
Дэймон равнодушно смотрит на брата, но лихорадочные мысли о том, чтобы сорваться с места, не дают покоя. Хочется выть на луну, как чёртовы оборотни, бежать в образе монстра по городу, скрестись в двери – как некогда волки пытались пробраться в дома крестьян…
- Стэфан, ты когда-нибудь представлял, как я люблю её?
- Что?..
- Знаешь, каково было смотреть, с каким мстительным удовольствием Елена целует тебя на моих глазах? А теперь она со мной… И знаешь, никогда не целует меня при тебе. И вот теперь вопрос: кто из нас нужен ей больше?
Стэфан молчит. А потом подходит к брату и, взяв его за плечо, с сожалением проговаривает:
- Жаль, что ты не видишь, что она искренне любит только тебя.
- Почему не тебя? Ведь она так боролась за вашу великую любовь... Почему я? – не может успокоиться Дэймон. Ему кажется странным, что впервые он может быть счастливее, чем брат. На том конце радуги нет места для плохого Сальваторе.
- Потому что уважения и нежности порой бывает недостаточно. Она поздно поняла это. Нам придётся принять то, что она что-то чувствует и ко мне. Но это совсем не то, что… - договаривает Стэфан, но останавливается, когда Дэймон просит об этом жестом руки.
Он долго хмурится и смотрит куда-то в полыхающий огонь камина.
- Она любит нас обоих. Смешно, - без улыбки произносит Дэймон голосом человека, который не оценил шутки.
Они расходятся по своим комнатам. Бессонница завладевает братьями, как много лет назад, когда они ссорились. Кажется, что утро никогда не настанет. Когда Дэймон засыпает, ему грезится Елена. Она мило улыбается ему и обнимает за плечи… за талию её прижимает к себе Стэфан…

Дэймон пьёт виски. А Елена любит текилу. Ей просто нравится, когда Дэймон слизывает соль с её губ и запястий, если они оба достаточно пьяны. На языке остаётся привкус лимона. Елена пьяно смеётся, ей щекотно.

Она знает, что братья улыбаются фальшиво. Близкие… родные… Но их слишком мало, чтобы обмануться. Боль потерь нисколько не притупилась. Надежды на счастье нет.
Она быстро соглашается на предложение Дэймона отправиться в путешествие по Италии. Воспоминания о человеческом царапают сердце, но Елена улыбается. У неё получается лучше, чем у Стэфана и Дэймона.
Пока братья прощаются, Елена пытается не думать о том, что оставлять Стэфана в Мистик-Фоллс, где может появиться Сайлас – чистейшее безумие. Ей просто надоело резаться об углы чёртова треугольника, в который угодила.
У Дэймона хорошо получается внушать.

Перелёт длится чуть больше шести часов. Елена слушает музыку на плеере, иногда целует Дэймона, когда не хочет отвечать на очередной ничего не значащий вопрос.
Когда самолёт садится, она не чувствует дискомфорта от перелёта, как все остальные. Ей хочется плакать, кричать, рвать глотки всех, кого она видит, и наслаждаться человеческим страхом, выпивать с очередным глотком крови последний вздох жертвы. А сердце почти не бьётся. В висках стучит кровь. Это сводит Елену с ума. Она хватает Дэймона за руку и крепко стискивает в пальцах.
- Уведи меня отсюда, - успевает прохрипеть и прикрыть рот ладонью – клыки царапают губы. Привкус собственной крови на языке одуряет.
Дэймон понимающе смотрит на неё и уверенно идёт по мощёным мостовым извилистых улочек. Наконец, Елена перестаёт слышать шум толпы и почти не чувствует запаха людей. Дэймон привёл её в какой-то дворик-колодец, по центру которого стоит большой действующий фонтан. На широком бортике которого, они и усаживаются, чтобы отдохнуть. Елена опускает руку в ледяную воду, проводит пальцами по лицу, смывая с кожи пыль, пытаясь успокоить нервы холодом. Раньше помогало. Постепенно аромат крови перестаёт забивать её рецепторы.
Она чувствует только безумный, сводящий с ума запах каких-то цветов и ночи, опустившейся на город. Оглушительно стрекочут цикады. Монотонно и тихо течёт вода совсем рядом…
Одно из окон загорается тёплым приглушённым светом, что ложится на клумбу с ирисами. Дэймон быстро достаёт из сумки пакет с кровью. Он знает, что это совсем не то, чего Елена сейчас хочет.

Эта кровь не насытила её в полной мере, потому что не была горячей, не била прямо из вены, не обогащалась эмоциями ужаса и боли… Но Елена уже почти сумела загнать хищника как можно глубже.
- Где мы? – первые её слова за последние десять минут кажутся слишком громкими и неестественными.
- Флоренция, «цветок Тосканы», - тихо отвечает Дэймон, допивая кровь из ещё одного пакета.
- Ты говорил о моём превращении со Стэфаном. Как я справляюсь? – спрашивает его, зная как это необходимо сейчас. Как некогда воздух.
- Неплохо.
- С натяжкой, - поправляет Елена, услышав интонацию Дэймона.
И он срывается впервые за долгое время.
- А ты что, ожидала, что мы с братом дадим тебе умереть? – щурит глаза и, взъерошив волосы, пытается внутренне сосредоточиться. – Я был против этой задумки. Но Стэфану захотелось, чтобы я показал тебе мир. Хотя бы одну его часть.
- Почему же тогда он сам не поехал со мной?
- Собирать за вами двоими трупы по всей Италии – не предел моих мечтаний, - огрызается Дэймон. Он чётко видит каждую черту в неполной темноте. Глаза Елены кажутся нереальными и практически чёрными. Ему не хочется говорить. Только целовать, почти кусая в кровь нежные губы, пока кто-нибудь из них не сорвётся на нечто большее. В горле закипает обида на непонимание Еленой всей ситуации.
Внешне она совсем другая. Незнакомая и родная. Те, кто видит её, тонут в лучистых улыбках. Елена умеет ободрить любого, но только не себя. Она может помочь запутавшейся подруге понять, кого та действительно любит. А сама теряется в незримом клубке нитей, что связывают её со Стэфаном и Дэймоном. И никого из них она не могла бы отпустить. Даже если бы захотела. А ведь она этого никогда не пожелает.
- Хочешь, я сделаю тебя невосприимчивой к боли? – предлагает ей, когда понимает, что не сдержится. Рядом с ней он такой безвольный. А она молчит и смотрит на тёмную мерцающую воду, в которой отражается полная луна.
- Не надо внушать. Это сделает меня несчастной.
- Тебе больно, - констатирует факт. И словно вспышка, её улыбка совсем близко от его лица.
- Тебе тоже, - выдыхает эти слова рядом с его губами. Он ловит её дыхание. Хочет ощутить солоноватый от выпитой крови привкус губ на языке.
В этот момент Дэймон хочет быть нежным и правильным, совсем как его брат в последнее время. Но он не любит показывать свои слабости. Он демон с серыми глазами и дьявольской ухмылкой на губах.
Вдалеке набатом бьёт колокол какой-то церкви. Полночь.
- Это старая традиция, ещё со Средневековья, - слышит Елена отстранённый голос Дэймона. – Сегодня Королевская ночь. – Он обещал брату, развлечь Елену сказками о том, чего нет. Для Дэймона это проверка, насколько сильно нужна романтика девушке, что сейчас сидит рядом с ним.
- Что это значит? – спрашивает, как бы невзначай переплетая пальцы их рук.
- Ты любишь глупые легенды? – слегка усмехается он.
- Угадал, - безошибочно ловит его настроение и смеётся легко и непринуждённо, оживляя свою человечность, мимолётно выискивая «плюсы» вампиризма хотя бы в блаженстве ощущений. Его рука в её руке.
И Дэймон начинает говорить. История достаточно короткая, и Елена ловит себя на том, что не особенно задумывается над содержанием сказанного. Она слушает его голос.
Дэймону нравится, что она рядом, нуждается в нём.
Подобно бутону, который, распуская свои лепестки, источает каскад цветочных нот и оттенки аромата фруктов, разворачивается повествование о былых временах, когда Флоренция только и была военным городом, едва обретала свой герб – красная лилия на белом фоне. Ренессанс, век королей, как покровителей искусства, а не его попирателей… Не совсем похоже на старшего Сальваторе, но Елене нравится.
Она отмечает, что от Дэймона пахнет чем-то мятным и чувственным, похожим на холодный ментол и экзотический сандал. Она хотела бы знать, что это за аромат, и где его можно купить. Холод и пламень – так похоже на Дэймона…
Он говорит о флорентийских ирисах и дорогих духах, которые изготовляют по сей день, выделяя ароматические эссенции из корней этого растения, с добавлением возбуждающего мускуса и редкой белой амбры.

Потом они идут в маленькое кафе «Mar adentro*» на Сен-Мартен. Елене кажется, что такая же улица есть в Венеции и одноимённый канал в Париже.
Дэймон заказывает глиссе и мороженое для Елены. Она смеётся, сидит с липкими от сладостей ладонями. И Дэймон невольно перестаёт хмуриться.
Это их игра в человеческое.

Ночь длится долго. Дэймон не хочет помнить о времени и о том, что всё хорошее имеет свойство заканчиваться. Завтра будет новый день. И не факт, что лучше.
- Я уже говорил тебе, что ты не худшая компания? – спрашивает Дэймон, когда, переместившись в бар, они пили текилу.
- Если ты вкладываешь в эти слова тот же подтекст, что в Джорджии, то я должна презрительно фыркнуть? – вскидывает брови, удивляясь вопросу.
Полутёмный бар, флюоресцирующие лампы, яркие вспышки, пятна света от дискотечного шара.
Ей хочется целовать изогнутые в привычной усмешке губы, жадно, иступлено двигаться с ним в одном ритме. Она не любит притворяться друзьями с Дэймоном. Плохо получается.
Дэймон пожимает плечами, но замечает напряжение Елены. Пытается прятать ироничную ухмылку, опрокидывая стопку текилы.
Свет вспыхивает в другом конце зала, Елена сжимает запястье Дэймона в темноте. Ведь никто не увидит.
Она знает, что имеет право прикасаться к Дэймону, целовать его… Он, видимо, заразил её дурацким ощущением, отвоёвывать то, что и так безраздельно принадлежит ему… Ей нравится бороться с собой. Иногда это доставляет куда большее удовольствие…

Музыка тихая, ненавязчивая – так всегда бывает под утро, когда диджей засыпает за микшерной консолью, а в зале остаётся только сигаретный дым, от которого слезятся глаза, и несколько посетителей, которых одолело спиртное.

Они сидят слишком близко друг к другу. Почти соприкасаются губами. Не хотят сорваться. Не за этим они сюда приехали. Или за этим?..
- Дэймон, а в чём суть Королевской ночи? – когда она говорит это, он чувствует запах цитруса.
- В том, что по преданию, в полночь, - шепчет, едва не срываясь на то, чтобы закончить к чёрту все разговоры, - раз в двести лет, расцветает красный ирис. Это та же лилия, что на гербе... – уже закрывает глаза, вцепляясь в её плечи, только бы чувствовать рядом. - Этот цветок обладает волшебными свойствами: делать людей счастливыми. Сказка для наивных дураков, - заканчивает он, с жадностью приникая к губам Елены.

Это теперь не совсем любовь или зависимость. Это уже мечта, воплотившаяся, замерцавшая на ладони утренним лучом света. Елена сберегает это чувство, хранит возле своего небьющегося сердца. Вместо утерянной души.
А Дэймону это ощущение тает в кровь, заставляет чувствовать себя живым. Он отдал бы всё, чтобы чувствовать это вечно.
Это всё не просто так… Знать бы, что это значит.

***********************************************************

Дэймон хотел бы остановиться, понимая, что Елена ещё не определилась. Пускай она сказала, что любит. И совсем не важно, что сейчас её жаркий шёпот – это только его имя. Ничто не важно, если Елена любит Стэфана по-прежнему. Так самоотверженно, как умеет любить только она. И он хотел бы остановить это мгновение. Он мог бы раствориться в нём...**

***********************************************************

В закрытой стеклянной банке кружились три мотылька. Бились о прозрачные стенки своей тюрьмы. И не было возможности вырваться оттуда, если чья-то душа не сжалится и не снимет марлевую крышку, скрывающую путь на свободу.
В закрытой стеклянной банке кружились три мотылька.

----------------------------------------------------------------------------------
* "Mar adentro" (исп.) - "море внутри".

** «Он мог бы раствориться в ней» – перефразировала эту цитату из перевода Prue Stevens («Across Unhallowed Ground»)
----------------------------------------------------------------------------------

Дорогие читатели! Понимаю, что мы, авторы, достаём вас просьбами оставлять комменты и нажимать на «сердечки». Но для меня важно ваше мнение, поскольку, я должна понимать, есть интерес к моему творчеству, или нет. Поэтому очень прошу, если вас зацепила моя точка зрения или понравилась моя манера изложения мыслей, оставляйте комментарии – вам не сложно, а мне приятно.

Убедительно прошу обращаться ко мне на "ты".

Дата первой публикации фанфика: 24 марта 2013 года