Девушка вышла из ванной, собирая влажные волосы в небрежный пучок на затылке. Тепло после горячего душа, смешиваясь со сладким запахом абрикосового шампуня, волнами разливалось вокруг неё. Зайдя в свою комнату, она бросила взгляд в зеркало и улыбнулась отражению – Елена показалась самой себе такой расслабленной и спокойной, какой не была уже давно. Это чувство растекалось по телу приятной истомой, хотелось улыбаться без причины, валяться на кровати с плеером в ушах и подпевать любимым мелодиям, беззвучно шевеля губами. Девушка легла на покрывало и сладко потянулась. Потом, не глядя, нащупала рукой на прикроватном столике толстенькую тетрадь в кожаном переплёте, и, прикусив ручку, на секунду задумалась.

Когда в твоей жизни события кипят, сменяясь бешеным калейдоскопом кислотных оттенков, когда утром не знаешь, где окажешься вечером, а вечером гадаешь, будешь ли жива следующим утром, когда жизнь твоих близких висит на волоске, и причиной тому ты сама и есть, когда уже перестаёшь понимать, где заканчиваются кошмары и начинается реальность… в общем, да, когда живёшь так, как жила Елена Гилберт последний год, не нужно особо задумываться о том, что писать в дневник. Но жизнь делает новый виток, и в какой-то момент ты понимаешь, что самой большой заботой становится то, что писать больше нечего. И это к лучшему.

С тех пор, как всё изменилось раз и навсегда прошло уже несколько месяцев. И теперь о тех событиях напоминают лишь пара шрамов, оставшихся на коленках, и клетчатые странички, густо исписанные аккуратным почерком.
Что произошло? Елена сама толком не знала. С того дня, как она заключила договор с Элайджей, всё вышло из-под её контроля. А она просто решила плыть по течению, другого ей всё равно никто бы не позволил. Братья Сальваторе были в бешенстве, узнав о соглашении, но и им пришлось принять это, как данность. И, как оказалось, это было самым верным решением.

Девушка знала, что встреча с Клаусом состоялась. Знала, что битва была тяжёлой и продолжительной. И поняла это задолго до того, как всё было окончено.
Она почувствовала, что что-то не так, когда вдруг, ни с того ни с сего, вокруг неё образовался своего рода вакуум. Близкие люди на несколько дней пропали из поля её зрения – Стефан с Деймоном, Керолайн, Бонни, Аларик, Джереми… Несколько долгих дней Елена мерила комнату шагами, то начиная плакать от бессилия, то пытаясь хоть на что-то ещё надеяться и молиться, сама не зная, о чём… Считала шаги, удары сердца, тиканье секундной стрелки. В исступлении бросала что-нибудь на пол. И снова плакала, соскальзывая вниз по стене и обхватывая голову руками. Потом забывалась беспокойным сном, чтобы среди ночи вскочить в постели, давясь собственными криками. Но вдруг всё просто закончилось, словно развернувшаяся под ногами девушки пропасть отчаяния вдруг резко сомкнулась с глухим щелчком. Без долгих объяснений, без красивых сцен и нелепо-возвышенных монологов благодарности и радости, без триумфального возвращения героев. Просто вечером Джереми открыл входную дверь. Устало опустившись на диван в гостиной и закрыв глаза, он сказал:

- Вот и всё, Елена. Вот и всё…

Так началась её новая жизнь. С обычной фразы, сказанной шёпотом, утонувшем в её нервных всхлипах, когда она прижимала брата к себе, будто боялась хоть на секунду оторваться от него и перестать чувствовать его дыхание и биение сердца.

Керолайн пришла на следующий день. Такая же измождённая, говорившая тихо и неуверенно. Как будто в ту ночь из неё ушла вся жизнь. Как будто часть её осталась навсегда там, где велась последняя схватка.
Бонни пролежала в больнице ещё неделю. Истощённая, с тёмными кругами под глазами и спутанными волосами, она всё время облизывала губы и затравленно смотрела в окно, словно опасалась того, что пережитое вновь вернётся к ней, и тогда уже она не сможет справиться. Елена держала её за руку, шептала что-то на ухо, гладила по голове и обещала, что всё теперь будет хорошо.

Братья Сальваторе не вернулись. Елена пыталась спросить Аларика, но его взгляд был красноречивей любых слов. Больше говорить об этом она не стала. Как и ни о чём, что произошло тогда, в тот страшный вечер, от которого в их жизни пошёл новый отсчёт времени. Не сговариваясь, все просто делали вид, что ничего не было. И со временем это даже начало получаться. И пусть эта реальность была выдуманной и хлипкой, как карточный домик, но лишь держась за неё, получалось как-то справиться, как-то заставить себя идти дальше.

А сейчас всё и правда становилось лучше. Потихоньку, неуверенно, маленькими шажками девушка двигалась к будущему, ещё призрачному и кажущемуся более нереальным, чем жизнь среди оборотней и вампиров. Она подала документы в колледж, и уже готовилась к отъезду. В глубине души Елена знала, что должна уехать отсюда как можно скорее. Убежать, не оглядываясь, и никогда не возвращаться.

Открыв тетрадку, она вывела синими чернилами:

«Дорогой дневник! Сегодня у меня всё хорошо. Снова.»

***

За окном занимался рассвет. Сквозь приоткрытые створки в спальню врывался прохладный ветерок – это уже осень начинала вступать в свои права. На подоконнике неподвижно сидела фигура, облачённая во всё чёрное. Кулаки мужчины были сжаты до боли, так что костяшки пальцев побелели. Он боролся с собой. Боролся с безумным желанием подойти и вновь прикоснуться к её лицу, как делал однажды, настолько давно, что и это уже начинало казаться сном. На мгновение его лицо озарила тёплая улыбка, коснувшись уголков губ и исчезнув, будто её и не было вовсе. Он сделал глубокий вдох, вбирая в себя её нежный запах, чтобы запомнить его навсегда и унести с собой так далеко, как сможет, и выпорхнул в окно, метнувшись чёрной птицей между голых веток.

Разве имел он право вернуться один? Он знал ответ. И этот ответ он тоже унесёт с собой. Хватило бы сил.