POV Елена

Косые капли дождя безжалостно бьют в закрытые окна, медленно скатываясь по стеклу, словно соревнуясь с другими на перегонки, кто же быстрее достигнет финиша. Подушечка моего указательного пальчика медленно соприкасается с холодным стеклом, изображая всевозможные незамысловатые узоры. Сама природа плачет, а я отказываюсь из-за своей проклятой гордости.

Глаза щипало от накопившихся слез отчаяния, но я была непоколебима. Стянув губы в прямую полоску, я спрятала всю свою невыплаканную боль за очередной маской. Мне хотелось улыбнуться и долго-долго смеяться смехом, который скорее бы походил на истерическое ржание раненой коньячки. Все эмоции смешались, и я готова была взвыть сию секунду от медленно разъедающей меня изнутри боли. Вместо этого я просто смирно сидела, спрятав голову в каштановых волосах и бездумно вглядываясь в экран мобильного телефона, который всё ещё держала в руках.

Это не достойно моих слез! Плачут слабые... А я не такая...

До слуха доносился сдержанный голос преподавателя истории, который занимательно рассказывал о жизни во времена шестнадцатого столетия, но вникнуть мне так и не удалось. Тщетные попытки изобразить примерную студентку, которая с величайшим интересом слушает лекцию, обошлись неудачей.

От чего же мне так сложно? Другая бы давно повесила нос, нажаловалась своим подругам, и ее за это ещё погладили бы по головке. Почему же я так не могу? Почему мне надо спрятать все чувства? Почему нужно не показывать свою боль, когда так сильно хочется отодрать с лица эту чертову маску «я-в-порядке-большое-спасибо» и прокричать всему миру о своих бедах. Но чем тяжелее мне, тем сильнее липнет ко мне моя маска, напрочь не желая сходить с лица, оголяя душевные шрамы и побои.

Я просто не из тех...

Сморщившись, я склоняю голову и нажимаю пальцем на дисплей мобильного телефона, вроде как, чтобы посмотреть который сейчас час. Но разве это сейчас действительно важно? Нет. Мне нужно убедиться, что то чертово сообщение было не от него. Что это не он отправил, а кто-то другой специально взял его телефон и отправил смс с его номера, чтобы нас поссорить. У меня не укладывалось в голове, что Стефан мог такое написать. Три года совместной дружбы, взаимопонимания и прекрасных отношений. От одной только мысли, что от той идиллии, взаимной любви, остался лишь потухший пепел, наворачивались слезы.

Ну не могло, не могло вот так все закончиться.

Но текст проклятого, разрушившего все напрочь одного единственного сообщения никуда не девался:
«Елена, родная, прости, если сможешь! Кому мне, как не тебе рассказывать, что значат человеческие чувства и как страшен грех, терзающий меня, - обман. Я хочу быть честен с тобой до последнего, поэтому и прошу: пойми, так будет правильно.
Я больше не люблю тебя. Я люблю другую.
Для меня ты всегда будешь как младшая сестренка, и воспоминания о наших теплых отношениях я никогда не смогу забыть. Но все кончено. Я не могу врать тебе, поэтому счел нужным сказать правду. Прости, что таким образом, но я не смог бы видеть твои слезы.
Стефан»

А ты и не увидишь их! Я не буду плакать. Не буду.

Но, как на зло, перед глазами все равно стояла пелена горьких слез, как бы я ни старалась их подавить, размывая перед собой четкие образы. Наружу рвались безудержные горестные рыдания, а к горлу подступил комок отчаяния. И я не знала, как совладать с этим чувством.

Когда становится совсем невыносимо, я опрокидываю голову назад и до боли сжимаю кулаки, впиваясь острыми ноготками в мягкую кожу ладошек. Физическая боль помогает отвлечься от душевной, пусть и ненадолго.

— Мисс Гилберт, вы с нами? – послышался, будто из далека, строгий голос преподавателя.
Аларик Зольцман приостановил лекцию, заострив все свое внимание на мне, тем самым заставляя всех окружающих зевак, вопросительно обернуться.

«Господи Елена, держи себя в руках!» – стонет разум, но тело отказывается. И, когда я чувствую, что больше нет сил сдерживать рвущиеся наружу рыдания, я просто встаю со своего места, забираю все свои вещи в охапку и, не проронив более и слова, покидаю аудиторию.

Нет! Я сильная. Я не могла так быстро проиграть.

Но горечь была сильнее. Внутренние раны кровоточили так, что я больше была не в силах держать все в себе.
Прикоснувшись к холодной стене спиной, я медленно сползла вниз, обнимая согнутые в коленях ноги руками. Спрятав голову в распущенных шоколадных пядях, я дала волю слезам, проклиная свою слабость. Все мои страдания шли коту под хвост. С каждой каплей, отчаянно бьющейся по крыше помещения и стекающей по моей соленой щеке, смывались такие понятия, как «Стефан» и наши с ним отношения, которые остались в далеком прошлом.

И так бы продолжалось бесконечно. Бесконечно я бы отмывала себя от воспоминаний прошлой жизни, если бы не тот, кто перевернул мою жизнь верх дном, заставляя, стремится к чему-то новому, надеясь на прекрасное будущее. Ведь за черными полосами в жизни, всегда следуют светлые.

Мужская рука бережно коснулась моего плеча, разгоняя тепло от точки соприкосновения наших тел по всему моему естеству. Испуганно вздрогнув, я подняла заплаканные карие очи, утонув в бездне голубых омутов.
Не может быть, сам Деймон Сальваторе.

Главный красавчик университета, по которому сохнет буквально каждая девушка, сейчас сидит на коленях передо мной, стараясь утешить. И кого? Простую пустышку, которую все взяли и бросили.
Нужно было бежать, а я сидела.

Нужно было вытереть слезы и потекшую тушь, а я не могла.

Нужно было попросить его уйти и оставить меня в покое, сняв с него честное слово, что он никому не расскажет о слабостях Елены Гилберт, а я молчала.

И вот эти «сидела», «не могла» и «молчала» выиграли из-за одного лишь его взгляда. Я сдалась и перестала прятаться.

— Что с тобой? – спросил мелодичный мягкий голос, способный усмирить своей интонацией мое бешено колотящееся в груди сердечко.

— Ничего, – поспешно отвечаю я, безудержно мотая головой.

Крепкие ладони обхватывают мое заплаканное лицо, поглаживая указательным пальцем нежную кожу моей розоватой щечки.

Его указательный палец приподнял мой подбородок, насильно заставляя посмотреть на него.

— Кому-кому, а мне не нужно врать. – спокойным ровным голосом заверил меня парень. — Вечно скрываться за маской - не есть правильный вариант. Я делал и делаю так уже очень давно. Но от этого не легче.

Я удивленно разинула рот, поймав языком соленую каплю, щекотливо скатывающую по щеке.

«Откуда он знает?» - лишь один вопрос не давал мне покоя. Ответом мне послужил всё тот же спокойный и ровный голос:
— Поверь, уж я-то знаю.

Вот так, во время сильнейшего духовного шторма, нашли друг друга две брошенные чайки и продолжили свой тяжелый жизненный путь уже вдвоем, попутно преодолевая жизненные трудности.

POV Деймон

Вот уже более пяти минут мы сидим в мертвой тишине, не решаясь сказать еще хоть слово.

Я не должен был оставаться с ней. Не должен был что-либо спрашивать. Не должен был...

Черт, прекрати, Деймон! Тебя так сильно беспокоит, поползут ли слухи о том, что ты прогуливаешь пару с первокурсницей мисс Гилберт?

Что за бред! Это меня никогда не волновало. Мнение окружающих - это всего лишь очередные сплетни. Если в них верить, можно сойти с ума, постоянно ломая себе голову вопросом, а правдивы ли они на этот раз?

Бездонные темно-карие омуты, в которых по-прежнему блестели не выплаканные горькие слезы, заставляли меня все так же оставаться на своем месте. Какой-то секрет они в себе таили... И, может, это и не мое дело, но пока я не разгадаю его, я не смогу уйти.

Что-то задерживало меня здесь. Рядом с ней. Не разрешало бросить ее одну в трудную минуту. Это чувство было сильнее меня.

И тогда я решил задать самый что ни на есть банальный вопрос, первый пришедший в голову:
— Бросил парень? - только произнеся эти слова, я понял, как глупо они прозвучали.

Наверное, это была самая актуальная тема девушек, из-за которых они могут распускать сопли. Но я даже не думал, что попал в самое яблочко.

— Откуда ты знаешь? – подозрительно посмотрела на меня Елена из-под неестественно длинных намокших ресниц.
Не выдержав более её пронзительного взгляда, я облокотился на холодную стенку, оказавшись совсем близко к ней.

— Было не трудно догадаться, – усмехнулся я своим мыслям, повернув к ней голову, и осознал, что от ее чар, мне больше негде укрыться.

Столь нежные черты белоснежного заплаканного личика, розоватые щечки, на которых застыли дорожки соленых слез, поникшие карие глазки, обрамленные черной рассекшей тушью - она была невероятно красива, дажи будучи заплаканной маленькой девочкой, ищущей поддержки в первом встречном. И, не понятно почему, мне хотелось её ей дать...

Кто же посмел обидеть столь невинное создание? Видимо, парень, осмелившийся бросить ее, был самым настоящим глупцом. Кто бы мог отказаться от настоящей чистой любви с её стороны? Если же этот придурок так поступил с ней, значит, он просто не заслуживает такой девушки, как она. Но разве я... Я заслуживаю?

Этот вопрос повис в воздухе и, искривившись от легкой боли, кольнувшей мое часто бьющееся сердечко, я отвел взгляд, без всякого энтузиазма обведя взглядом пустующий коридор.

— Это не так легко, как могло казаться. Мне нелегко... – тяжело выдыхает Елена, спрятав голову между коленями. — Я любила его. Мы встречались три года...

Ее голос был прерывистым. Руки покрывала мелкая дрожь. Спина содрогалась в приступах рыдания, и она сама задыхалась от собственных слёз.

— Три года взаимной и чистой любви. Без всякой лжи. По крайней мере, с моей стороны... Все было так... Правильно... – издает истерический смешок, эхом отдающийся в стенах протяжного коридора. — У нас были совместные планы на будущее... Мы уже даже назначили день нашей свадьбы. Решили, куда поедем на медовый месяц, сколько у нас будет детей...

Я знал, как тяжело ей сейчас говорить. Хотелось обнять, приголубить и обещать, что ей больше никогда не придется страдать. Это всего лишь черная полоса, нужно ее пережить. Вместо этого я просто сидел рядом, тяжело вздыхая и внимательно слушая. Наверное, если бы Елена только подняла взгляд, то поняла бы, что мне далеко не все равно.

— А что теперь? – я готов поспорить, что вопрос был адресован мне. Но где вот только искать на него ответ?

Неожиданно оторвав взор от пола, карие омуты поймали мой взгляд, читая там большее, чем она ожидала увидеть. Не презрение, не привычное наигранное фырканье, не сарказм и даже не насмешку, а понимание. Этого Елена точно не ожидала увидеть, но никак не показала своего замешательства. Ей хотелось высказаться, но она и подумать не могла, что эгоист-циник Деймон Сальваторе окажется тем, кто не только выслушает, но ещё и поймет.

— Такая любовь не умирает. Никогда не думала, что Стефан мог так со мной поступить.

Выразительно фыркая, Елена внезапно резко отвернулась, вновь спрятав заплаканное личико в каштановых волосах. Ей было неприятно говорить на эту тему, но я так же знал, что девушке как никогда нужно выговориться. Обо всем, что накипело за все это время. Обо всем, что бедная Гилберт тягала на своих хрупких плечиках из года в год. Ведь я уверен, разрыв с каким-то Стефаном, не достойным и волоска на ее голове, не является самой важной проблемой для девушки.
Иногда вам будут нужны люди, перед которыми не нужно будет надевать маски, скрывая свою истинную искалеченную душу. И я готов быть тем, кто всегда выслушает и поддержит, потому что это необходимо. Иначе никак.

Поняв, что продолжения ее печального рассказа больше не будет, я решил хоть немного поднять ей настроение. Этот падший с небес ангел, просто обязан быть счастлив. И я сделаю все, чтобы вернуть в ее жизнь заливистый, словно звон колокольчика, смех, искрение улыбки и азартный блеск в шоколаде чарующий омутов.

— Думаю, Стефан еще успеет пожалеть о своем необдуманном поступке и поспешно принятых решениях. Все еще будет хорошо. Эй... Верь мне, все образуется.

— Нет, не образуется! – внезапно строго оборвала девушка мои тщетные попытки все исправить. — Я больше не хочу. Так дальше продолжаться не может... Если даже и будут какие-либо попытки наладить отношения с его стороны, я не дам зеленый свет. Больше нет... Никогда.

— Предал однажды - предаст и дважды, – с видом знатока, я подтвердил её мысли, покосившись в ее сторону. — Это еще одно мое правило, с которым я брожу по жизни.

Елена нахмурила брови:
— Вот так просто? Никому больше не доверяешь?

— Ну почему же, – возмутился я. — Есть единицы. Но люди всяческий раз не упускают возможности доказать, что с каждым годом меньше и меньше становится тех, кому действительно можно доверить какие-либо секреты. Поэтому мы и закрываемся от повседневного мира, пряча истинные чувства за масками. Если окружающие увидят наши слабые места, душевные раны, именно туда и будут целиться. А я больше не хочу, чтобы меня ранили.

— Это точно, – вдумчиво ответила она.

Призраки прошлого настигли нас обоих, погружая в какие-то определенные моменты уже прошедших дней.

— Но не только по этому нужны маски, – неожиданно добавила она, возвращая меня в реальность. — Ты им открываешь душу, а они втайне смеются над твоими проблемами.

Я усмехнулся ходу ее мыслей. А ведь все именно так и происходит. Интересно даже, кто же лучше сумел познать этот жестокий мир, я или она?

— Даже если это твой друг. Думаешь, кому-то нужны чужие проблемы? Кто-то будет слушать действительно потому, что ему не все равно?

— Не будет, – поспешно отвечаю я в пустоту, облокачиваясь подзатыльником о холодную стенку, изучая невидящем взглядом потолок здания. Так, словно его и вовсе не существует. — Всем плевать.

Кожей чувствую, как Елена одобрительно кивает на мой правильный по её мнению, ответ и, повторяя за мной, тоже устремляет потерянный взгляд вверх. Наши руки едва ощутимо касаются друг друга и эта близость сводит меня сума. Хочется взять ее утонченную ладошку в свою и переплести пальцы, будто показывая, что она не одна.

Вот и нашли себя две потерянные особи, бесконечно блуждающие по обжигающему полушарию планеты Земля, с каждым разом все больнее и больнее обжигаясь.