Сегодня я напишу последнее письмо, но тебе совсем не обязательно знать об этом. Я хочу остаться в твоей памяти как взбалмошный и беззаботный вампир.
В доме тихо, и лишь одинокая свеча, иногда танцуя от моего дыхания, тусклым желтоватым светом освещает белоснежный лист бумаги, что лежит передо мной на письменном столе. Я смотрю на игривое пламя и думаю, думаю о тебе. Ты везде и всюду в моем сердце, в моих мыслях. Ты стала, словно моей составляющей, и я не вижу жизни без тебя. Прости, не спросил разрешения.
«Моя жизнь… хотя нет, не так, мое существование - сплошной мрак. Жажда у меня в крови, и я почти не вижу света, и речь не идет об искусственном, а о пламени душевном. У меня складывается ощущение, что когда-то давно, шествуя по дороге жизни, я растерял все цветные краски и теперь все, что могу, так это ставить на всем, чего касаюсь, свои черные отметины, кляксы. Ты бы могла отсыпать мне немного этого живительного цвета из своих запасов, но, увы, ты бережешь их не для меня.
Я устал, честно устал, быть тебе никем, а вернее не быть тем, кем хочу. Это невыносимо больно, мучительно и трудно искать в твоих глазах себя, смотреть, вглядываться в шоколадное зазеркалье и понимать, что там, как и прежде, он, он и только он, тот, кому ты отдала свое маленькое сердечко, робкий бой которого ловко рушит стены моей темной души. Я ненавижу в себе эту слабость - отзываться на каждый сердечный удар, на вздох. Биться до изнеможения за один лишь ласковый взгляд и сходить с ума от счастья, ловя милую, добрую и скоротечную улыбку на чудном красоты лике.
Бывают времена, что я готов верить, что когда-нибудь, ты приоткроешь дверь своего сердца и впустишь хотя бы на порог, а иногда, мне не понятно вовсе, что со мной твориться. Я зол на весь мир. Одиночество давит на меня так, что не продохнуть. Становится не важно: кто я, где я, рассвет за окном или закат, крутится еще этот голубой, погруженный во тьму шарик или же уже сошел с орбиты, и мир катится в никуда. Все становится неважным. Я понимаю, что все твои улыбки не что иное, как дружественные жесты, а огонь, что иногда вижу в твоих глазах, восстание моего собственного разума, желающего и видящего то, чего нет. Хрупкая иллюзия, летящая в тартарары при ближайшем рассмотрении, при появлении на горизонте любимого парня, Стефана.
Я никогда не увижу восторга в твоих глазах, обращенного ко мне. Я плохиш, временно пытающийся исправиться до первого "Это всегда будет Стефан". Черт подери, это больно, очень больно.
Знаю, многие хотели бы повернуть время вспять, но я не желаю этого, не хочу менять прошлое. Если бы мне пришлось выбирать, я бы выбрал снова, в очередной раз, возможность полюбить тебя. Потому, как ты, отдавая украдкой мне свои улыбки, позволяешь ощутить хоть редкие крупицы счастья и душевного, вспыхивающего, как вспышка фотоаппарата, просветления, оттого они становятся все более бесценными и нужными.
Глупо, конечно, тешить себя напрасными надеждами и пытаться причалить у твоего берега, неправильно позволять иллюзиям забираться себе за шиворот, но что я могу против этих карих глаз, чувственных розовых губ и светлой души. Я смотрю в твой шоколадный омут и понимаю, что пропал, давно пропал. Ты разрываешь сердце, а я люблю, делаешь невыносимо больно, а я люблю... Идиот? Нет, скорее всего, вампир, жаждущий душевного тепла, ловко словивший вирус помешательства рассудка. Ты заставляешь меня ненавидеть тебя, и порой я ненавижу всеми фибрами души, до дрожи, до потери контроля над собой и все потому, что ты заставляешь чувствовать, а чувствовать, что тебя не любят, больно. И все равно люблю, черт подери, так как никогда и никого.
Сколько раз, сжимая тебя в дружеских объятиях, я мысленно кричал: «Впусти меня в свое сердце, возьми мое, хочешь, я отдам все, что у меня есть до последней капли, только не прогоняй, только дай мне столь необходимого тепла, согрей меня своим светом, научи быть счастливым, я хочу, остро нуждаюсь в этом»... Люби!
Молчишь? С печалью смотришь в глаза, но не зовешь, потому как любишь другого, а я не в силах отпустить, сжимаю в кольцо своих рук, вбираю тебя в себя и живу... Вот так рядом, просто...»
Глубокий и тяжелый вздох вырывается из груди, а следом ровная вязь чернил ложится на приготовленный мной лист бумаги.
"Елена, сегодня ночью я решил уехать... уехать навсегда. Я прошу вас со Стефаном, берегите друг друга, ведь счастье не всем дается, а вы его нашли, нашли друг в друге.
Что касается меня, то мое... оно еще ждет меня, где-то там, за извилистым поворотом и, думаю, я найду его. Деймон"
Рука дрожит и так просится написать совсем иное... «милая Елена, я люблю тебя и больше не могу быть рядом. Я больше не желаю, не могу видеть, как он целует тебя, обнимает, держит в своих руках, вдыхает запах твоих волос, слушает музыку твоего сердца и ты… ты счастлива. Это ужасно видеть и понимать, что он может сделать тебя счастливой, а я нет».
Задыхаюсь от нахлынувших чувств, вбираю в себя до конца терпкую боль и, черт возьми, плачу, потому как понимаю, что ничего не могу изменить.
Резко поднимаюсь из-за стола и веду мрак, что за моей спиной, в твою комнату. Глотаю ком, нахмурив брови, и нервно сжимаю лист, который ты заметишь утром.
В твоей спальне как всегда пахнет нотками жасмина, я вижу тебя в своем сознании счастливой, и это невольно заставляет улыбнуться.
Спишь. Раскинула локоны по подушке и даже не подозреваешь, что стою у твоей кровати. Эта наша последняя встреча, и я вбираю всю тебя в себя до последней крупицы. Ты должна быть счастлива.
Пальцы как можно нежнее скользят по бархатной щеке. Одно мгновение, как же это волнительно. Ну почему, Боги, почему она не моя. Веер сонных ресниц замер и не желает шевелиться. Не надо. Прощаясь, я поедаю взглядом все, что попадает под него, и внезапно мой сонный ангел, словно зная, что конец мой близок, дарит мне улыбку... такую долгую, как никогда.
Никто, никто не умеет улыбаться так, как ты, настолько нежно, что даже у такого демона, как я, щемит в груди. Недолго думая, порывом душевным направляемый, я склонился и припал нежным, словно застывшем во времени поцелуем к розовым устам. Вечность моя остановилась в своем полете, и лишь сердца стук отсчитывал последние прощальные секунды. Еще пару ударов и я резко отстранился, оставил на прикроватной тумбочке письмо и исчез в темноте сонной улицы.
Не видя пути, я рванул вперед. Все, что мне нужно - это кол в сердце. Я несся, как ветер, сметал все на своем пути, как ураган. Это было нечто, что называется последним танцем у смертного одра. Я целенаправленно нападал на таких, как я, убивал, ненавидя их и свою сущность, наслаждался действом, а потом... гордо подставил спину под остро заточенный деревянный брусок...
Карие омуты шоколадных глаз, розовые до боли любимые уста, запах волос, теплота рук, биение сердца, и слова, сорванные с губ на прощание: «Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!»