Все еще яркий свет заходящего солнца настойчиво пробивалось сквозь лобовое стекло мчавшегося по десятому шоссе BMW X5. С устрашающей скоростью пролетали деревья — очередные несколько километров преодолевалась в считанные секунды. Быстрая езда, она, как правило, успокаивает: мысли отключаются, все тело работает на автомате, и лишь одна цель — разогнаться до еще одной отметки на спидометре. И уже ничто не важно, и уже ничто не имеет значения.

В пропахнувшем виски и марихуаной салоне, на почетном месте «пилота» восседал главный регулировщик этой скорости и безумия — статный черноволосый мужчина. Делая очередную никотиновую затяжку, свободной рукой он резко прокрутил руль вправо — дрифт получился знатный. Жаль, никто не оценит.

Взгляд мужчины упал на букет роскошных гортензий нежных теплых оттенков, красовавшийся на соседнем пассажирском сидении на пару с большой коробкой капкейков с шоколадным кремом — все исключительно то, что она очень сильно любила. А еще два билета в Рим в качестве особенного сюрприза.

Она хотела всего этого прямо сейчас. Поэтому он спешил.

За несколько часов до этого

Уже не молодая дубовая лестница скрипнула — кто-то посмел потревожить ее сон своими шагами. Медленно и определенно сонно по ступенькам передвигались женские ножки, украшенные свеженьким педикюром. Вскоре у подножия показалась вся фигура, принадлежащая зрелой женщине, которой, несмотря на пролетевшие 35 лет, удалось сохранить молодость и красоту. Хотя и достигала она этого благодаря регулярному посещению салонов красоты и фитнес-залов. Она зевнула и, поправив длинные каштановые волосы, которые наглым образом лезли ей в глаза, продолжила свой путь. Пунктом назначения по-прежнему оставалась кухня.

Очутившись в просторном помещении, выполненном в роскошном классическом стиле, только что проснувшаяся девушка первым делом направилась к холодильнику. Последний представлял собой огромнейшее трехкамерное чудо техники высотой в пару метров нейтрального серого цвета. С некоторым усилием открыв верхнюю дверцу, шатенка, даже не глядя, извлекла из холодильника пак грейпфрутового сока и вернула ранее упомянутый агрегат в прежнее закрытое состояние. Открыв напиток, она сделала пару глотков и, удовлетворенно улыбнувшись, плавно повернулась на 180 градусов. Открывшаяся перед ней картина застала девушку врасплох.

— Оу, — она неловко вытерла немного запачкавшиеся губы внешней стороной запястья. — Я не слышала, как ты вошел. Доброе утро.

Стоявший в нескольких метрах от нее брюнет окинул девушку едва уловимым оценивающим взглядом и, лишь слабо кивнув, прошел дальше, по направлению к ней, но, как оказалось, тоже к холодильнику.

— Может, подвинешься немного? — бесцветным голосом вопросил мужчина, заглянув девушке в глаза и, казалось бы, прямо в сердце. Так было всегда: равнодушным был его тон, но никак не взгляд. Уж ей ли не знать об этом.

Девушка молча выполнила его просьбу. Она ловко забралась на высокий барный стул, решив допить сок прямо здесь и в таком положении — сложа ноги по-турецки.
Не обращая на собеседницу никакого внимания, черноволосый мужчина извлек из холодильника бутылку минералки и лимон — обычный набор по утрам для тех, кто старается поддерживать свой желудок в нормальном состоянии. Следующим этапом было приготовление мини-коктейля. И все так же молча и равнодушно, будто он был один на всем белом свете.

— Как работа? — девушка решила прибавить к списку причин разрушения тишины, в котором уже находились звуки наливающейся в стакан воды и разрежающегося ножом лимона, еще и свой голос.

— Хорошо, — таков был предельно короткий и ясный ответ ее собеседника, который все еще был увлечен приготовлением себе утреннего напитка.

— Выполнил план? — девушка не отступала. Она уже отставила пустой пакет из-под сока и переключила все свое внимание на мужчину. Она знала, что это опасно, что этого нельзя делать. Но сейчас почему-то была полна решимости.

— Да, — и вновь лаконично, но уже с едва уловимой ноткой раздражения. Лед тронулся.

— А я полночи не спала, — продолжала свой практически монолог девушка. — Сны какие-то непонятные снились. Как будто ты мне изменил, представляешь? — она немножко рассмеялась, прикрыв глаза, как всегда это делала. Поэтому ей и не удалось увидеть, как по спине мужчины, стоящего напротив, прошла дрожь. Он, собрав в кулак все свое самообладание, медленно повернулся и внимательно посмотрел на девушку.

— Но ничего, — девушка тем временем продолжала, стараясь не ежиться от его почему-то холодного взгляда, которому особое очарование придавал голубовато-зеленый оттенок глаз. Она поймала себя на мысли, что считает его прекрасным в любом настроении. — Сегодня дел не так уж и много, поэтому лягу спать пораньше. Ты успеешь к ужину?

Несколько секунд мужчина молчал, будто размышляя над крайне важным вопросом. Взгляд его голубых глаз по-прежнему был устремлен на шатенку, но словно проходил сквозь нее — так часто бывало, когда он был чем-то озабочен.

— Нет, — таков был его ответ. Ничего не изменилось — максимум беспристрастия. На лице девушки отразилось не столько разочарование, сколько непонимание.

— Но почему? Ты же выполнил план. Неужели у тебя настолько много работы, что ты даже не сможешь приехать домой на ужин? — в голосе слышалась обида. И ее волна была настолько резкой, что она не смогла совладать с нею. А потому не успела понять, что совершила ошибку.

— Хватит задавать мне одни и те же вопросы! — крик, сопровождающийся звонким ударом наполненного водой с соком лимона стакана о столешницу, прозвучал будто бы в ее голове. Затем злостный взгляд чуть потемневших глаз. Она снова это сделала — она заставила его себя ненавидеть.

— Неужели так сложно понять, что я работаю? Работаю не просто так, а обеспечиваю тебя, детей, этот дом и еще несколько других по всему миру! Сколько мне еще раз повторить, чтобы ты поняла это?

Девушка непроизвольно съежилась и едва не потеряла равновесие. Она уже успела покрыть себя последними матерными словами за эту промашку. Она только-только начала привыкать к нему новому — молчаливому, холодному, равнодушному, а главное, поздно возвращающемуся домой — а тут так проколоться. Ведь он просил не задавать лишних вопросов. Все предельно просто. А она не смогла справиться и с этим.

— Прости, пожалуйста, — тихо пролепетала девушка, потупив взгляд. — Я… Я не хотела заставлять тебя нервничать. Прости…

И совершенно лишним было бы объяснять ему о том, что все эти вопросы совершенно не были лишними, а напротив — абсолютно справедливыми. Как и то, что она беспокоится и любит его. Что очень сильно скучает, но едва ли сильнее детей — десятилетней принцессы-доченьки и семилетнего хулигана-сыночка. Он не понимал, что нужен им. Не понимал, что все те деньги, которыми он ежедневно пополнял их личные банковские счета, не играют для них особой роли. Все, чего им хотелось, — это чтобы он был рядом. Богатый или бедный, бодрый или уставший — не имеет значения. Лишь бы рядом.

Мужчина сделал глубокий вдох, успокаиваясь. Больше, чем исчезнуть из этого места, ему сейчас хотелось покурить. Но прежде надо было завершить некоторые дела, которые и привели его сюда. Если бы не они, ноги бы его здесь не было, вместо этого — лишь равнодушное сообщение на автоответчике.

— Я сегодня улетаю в Рим, — тоном на порядок ниже известил брюнет, делая спасительный глоток прохладного напитка. — Прежде чем ты спросила: на сколько — не знаю, вещи соберу сейчас, вылет через пару часов. Вечером заедет Ричард — отдашь ему сумку, которую я оставлю в спальне. Во всем остальном ты знаешь, что делать.

Все эту инструкцию он проговорил словно робот, совершенно не обращая внимания или же просто не желая этого делать на капающие со щек девушки слезы. Ему уже давно стало плевать. Давно… Но конкретного момента он вспомнить не мог. Просто в какой-то миг он поймал себя на мысли, что его больше не тянет к ней. Сначала прошла страсть, на замену ей встала привычка, а затем пришло раздражение. Она вся была для него сплошным, огромным комком раздражения.

Поставив на стол пустой стакан, мужчина направился к выходу из кухни, пытаясь заглушить тихие всхлипывания жены звуками шаркающих по полу ботинок. До высокой ажурной арки, которая разделяла кухню с остальной частью дома на первом этаже, оставалось всего пару шагов, и он планировал преодолеть их как можно скорее. Как будто, перейдя в другую комнату, в которой нет ее, станет легче.

Девушка долго боролась с желанием броситься за ним и, упав на колени, умолять не оставлять ее снова. Она понимала, что из-за этого только больше станет ему противна, если хуже еще могло быть. Но и оставлять все вот так она не хотела. Девушка не помнила, когда все это началось — неделю или месяц тому назад. Она лишь помнила те ощущения, когда он перестал целовать ее на ночь и перед уходом на работу, когда прекратил дарить цветы и делать комплименты, выступать инициатором похода всей семьей в кино или на аттракционы. Она помнила тот ужас, который испытала, когда он впервые не приехал домой ночевать. И как практически каждый день стал задерживаться на работе. Отговорка всегда была одна и та же — много работы. Слишком много работы. Такое ощущение, будто он дышал работой — настолько по его рассказам ее было много. Действительно ли это так или же причина в другой женщине — с уверенностью она сказать не могла. Спросить напрямую девушка так и не решилась, скорее всего, по той причине, что боялась услышать подтверждение своих опасений. Она предпочла терзаться в сомнениях, чем страдать от конкретного понимания того, что ее муж полюбил другую женщину. И зачастую это доходило до абсурда, ведь, будучи не дурой, она знала, что так и есть, но продолжала умело играть. Таким образом пыталась обмануть в первую очередь себя — будто то, от чего она испытывает дикий ужас, может произойти лишь во сне.

Наверное, его надо было отпустить. Больше не задавать вопросов, не раздражать, буквально не дышать — она была ему слишком преданна, чтобы вспомнить о своей гордости или об элементарном уважении к себе. Но слова сорвались с ее губ будто сами собой, она даже не успела понять их смысл, не успела лишить их тех чувств, которые сейчас испытывала. Боль обиженной женщины стоит многих мировых бед.

— Что с тобой стало? — вопрос прозвучал так тихо, что он не должен был услышать. Но мужчина услышал, словно его и ждал. Словно у него был заранее уготовлен ответ. Только вот через пару секунд девушка решила узнать другое: — Что с нами стало, Деймон?

Будто по мановению волшебной палочки Деймон остановился и, развернувшись, встретился взглядом с женой. Он бы так многое мог ей рассказать, так во многом ее обвинить: сумасшедшая любовь к детям, из-за чего она перестала быть для него женой, затянувшаяся послеродовая депрессия — дважды, отказ от всех друзей и хобби ради семьи, что превратило ее в среднестатистическую домохозяйку. Она перестала быть ему интересна. Он перестал ее хотеть — во всех смыслах. Это уже была совершенно не та женщина, которую он полюбил: яркая, смелая, искренняя и отчаянная школьница, которую он на протяжении более пяти лет пытался отбить у собственного брата, за которую не раз шел на верную смерть, которую спасал из разнообразных передряг около сотни раз, ради которой отказался от великолепной, такой любимой вампирской жизни. Он думал, что она — та самая, единственная, с кем он проведет остаток человеческой жизни, которая стала для него желанной только из-за нее. Но оказалось, что десять лет были потрачены впустую. И раньше его бы это мало беспокоило — действительно, ведь в запасе была целая вечность. Но его биологические часы вновь начали отсчет, и каждый день приближал его к смерти. И с этим уже ничего нельзя было поделать — выбор сделан. Их любовь была поистине безумная и страстная, но брак быстро испепелил все это. Да… Именно испепелил.

— Не знаю, Елена, — так же тихо промолвил бывший вампир, не миг задумался, опустив глаза и сжав губы, а потом продолжил: — Наверное, мы просто погасли…

Его слова ранили ее прямо в сердце. Елена непроизвольно вздрогнула, вместе с тем ощущая, как коленки подкашиваются, а к горлу подкатывает ком боли и слез. Он, наконец, сказал это, что должен был сделать уже давно. Глубоко внутри они оба понимали все, что происходит, но Деймон не мог подобрать нужных слов для обозначения, а Елена надеялась, что со временем все наладится. Теперь же надежда разрушена, как и все то, к чему они так долго шли вместе. И разве можно было с уверенностью дать ответ, кто из них двоих виноват в этом? Она, которая так отчаянно желала снова быть человеком, или он, который желал этого только ради нее? Несомненно, невероятно великим поступком является отказ от чего-либо, что очень нравится, ради любви. Но многие, наивно полагая, что готовы к такому, тем самым просто обрекают себя на страдания. Деймон думал, что сможет. Но у него не вышло. У них обоих не вышло.

Говорить больше было нечего. Точнее, слов существовало много, как и воспоминаний, обещаний, но разве был в этом смысл, если он уже принял решение? Елена понимала, что нет. Знала, что сейчас придется его отпустить, и это уже будет навсегда. Навсегда… То слово, которое они использовали в совершенно другом значении. Когда клялись в любви и верности, когда после очередного «на волосок от смерти» искали успокоение и тепло в объятиях друг друга. От непонимания того, почему их чувства не стали исключением из правила «ничто не вечно», было больно.

Ей так многое хотелось ему сказать, так во многом его обвинить: постоянная работа, вечная занятость, предпочтение делиться переживаниями с бутылкой виски, чем с ней, отсутствие желания или же возможности, в чем она так и не разобралась, понять ее, ее мысли и чувства, то, как ей сложно. Она так его любила, что упустила тот момент, когда он это делать перестал. А потом появились дети — совершенно другие заботы и ее новое утешение, благодаря которому она пыталась жить уже практически без него. Ведь по сути его уже не было в ее жизни.

И нельзя сказать, что они не пытались. Нет, каждый из них предпринимал попытки борьбы за те чувства, которые были у них раньше. Но то ли это было не так искренне, то ли другой просто не замечал этих стараний, исход один: от пламя их любви — яркого, необузданного, всеразрушающего — остался один только пепел и кое-где слабо тлеющие угольки.

— Обещай мне, что это навсегда!
— Обещаю…

Сказанное раньше потеряло значение. Каждый из них не раз прокручивал в голове этот момент — их личное, сокровенное, теплое — и сердце сжималось от чувства предательства. Они предали друг друга. Каждый по-своему. Она — когда нашла утешение в детях, забыв о своей главной роли любимой и желанной жены. Он — когда нашел утешение в другой женщине, за которую не пришлось бороться столь долго и дико, но которая смогла прочно засесть в его мыслях. Их история любви заслуживала мирового признания, имела все права на восхваления веками, могла стать примером для подражания!.. Вот только они не уберегли ее. Уж слишком сильно в нее поверили и решили, что уже ничего не случится. Так глупо… Глупо потерять то, чего многие даже не испытывают за всю свою жизнь. Так безответственно — отказаться от того, за что раньше приходилось умирать. Слабо… Они оказались слабыми.

*****

Деймон ушел. Сделал все так, как и сказал: быстро собрал все необходимые вещи и, поцеловав все еще спящих детей, тихо покинул дом. Елена даже не видела этого. Она забилась в уголок в дальней гостевой комнате и дырявила взглядом размещающуюся напротив стену в мягких зеленых тонах. Она не хотела видеть, как он уходит. Иначе могла бы не сдержаться. Лучше и дальше убеждать себя, что это не насовсем. Ей так было проще.

Позже, когда после пробуждения детей пришлось идти в спальню переодеваться, Елена обнаружила там то, из-за чего уже больше никогда не смогла бы врать самой себе. Поблескивая в лучах летнего солнца, на прикроватной тумбочке одиноко лежало его обручальное кольцо. Она не посмела к нему притронуться. Будто боялась обжечься. Будто именно оно было последней связующей ниткой реальности и ее выдуманного мира. И, поняв его реальность, она уже никогда не смогла бы быть счастливой. Рядом лежала записка, которую девушка все же решилась прочесть. Слова были выведены предельное аккуратно — видимо, он никуда не спешил и раздумывал буквально над каждой буквой. Слезы, которые она так отчаянно пыталась сдерживать, уже вот-вот должны были вырваться наружу. Последняя нить разорвана. Ее мир рухнул.

«Прости меня, Елена. Я ошибся. Это не навсегда.
Мне очень жаль.
Береги себя и детей. Их я ни за что не брошу»

*****

BMW X5 кроваво-красного цвета — как последнее напоминание о прошлой жизни — уверенно мчалось по десятому шоссе. Одни из последних пунктов из списка дел на сегодня выполнены — цветы куплены, пирожные забраны, а прошлая жизнь разрушена. Но от чего же на душе было так тошно? Почему сделанные несколько глотков виски и выкуренный косячок были не как празднование, а словно… похороны?

Взгляд Деймона переместился на пассажирское сидение, где красовались все подарки и судьбоносные авиабилеты, с помощью которых уже через несколько часов он должен был оказаться в удивительной стране, где планировал начать новую жизнь. И его спутницей будет потрясающе красивая женщина, и их ждет море удовольствия, он был уверен в этом.

На погасшем костре ему предстояло разжечь новый, более яркий и горячий; тот, за которым будет следить. Ни на минуту не отходить, никому не доверять присматривать за ним, подбрасывать угольки и помешивать каждый день. Но он не был уверен, что это получится. Хотя и боялся признаться в этом. Ведь в прошлый раз почему-то не вышло.

Свою любовь, которую он считал последней, которую боготворил, он не сберег.

Его мир рухнул.

Его чувства погасли.