Я обречённо вздохнула и плюхнулась на стул, испепеляя взглядом белоснежный самолёт за огромным окном аэропорта. С каждой минутой идея переезда казалась всё глупее, потому что все «против» выплывали наружу, подогревали тревогу. Почему я не подумала о родителях, которые и так слишком редко видят меня после замужества? И как же все мои друзья? Или тот факт, что испанский был успешно забыт практически сразу после выпуска из школы?

Ну, сколько можно ждать объявления этой проклятой посадки!

Разумеется, мне было трудно успокоиться: я не могла так долго ничего не делать, потому что приходилось оставаться наедине с собой, со своими мыслями, тревогами, переживаниями. Всё это терзало сердце, подкармливало страхи. Сложно было не вскочить и не закричать: «Хватит!», ведь противный голос сомнений пищал в голове. Осознание собственной беспомощности и ненужности едва ли не заставляло взвыть от боли, а слова доктора уже который месяц звучали в ушах, мешали жить, как раньше.

Вы не можете иметь детей, миссис Майклсон. Рекомендую вам дважды в месяц посещать врача и сменить обстановку…

Я вздрогнула, почувствовав, как рука мужа ободряюще сжала мою. Конечно, он знал, что меня мучило. Иногда пугало, насколько легко Элайдже удаётся видеть меня насквозь; в его присутствии я думала слишком громко.

Внимательные карие глаза смотрели тепло, но с тревогой и волнением. Он беспокоился. Эта мысль согревала.

Он меня любит.

Элайджа нежно поцеловал меня в лоб и заверил, что всё будет хорошо. Я ему верила: он никогда не ошибался. Мягко улыбнувшись, нырнула в раскрытые объятия мужа, вдыхая запах его тела. Уютно. С ним всегда уютно, а ещё – надёжно. И я любила его. Это никогда не вызывало сомнений.

— Объявляется посадка на рейс Лос-Анджелес — Мадрид…

— Елена, подойди сюда, — донёсся до моих ушей приятный и мягкий голос мужа. Я обернулась к нему, улыбаясь.

Наш дом, находившийся в Финистерре, — небольшом посёлке в провинции Ла-Корунья, — был чудесен. Я бы даже сказала восхитителен. Конечно, пришлось продать личный самолёт, но, тем не менее, ни я, ни Элайджа не пожалели. С восточной части коттеджа, которая почти полностью была застеклена, открывался изумительный вид на Атлантический океан. Уже этого было достаточно.

На пороге стояла экономка, милая седая старушка по имени Мария. Я лениво подошла к Элайдже, равнодушно наблюдая за тем, как молодой загорелый парень забирает один-единственный чемодан из такси. Там было немного вещей, остальные доставил грузовой самолёт компании, в которой работал Эл. Не раз радовалась тому, как нам повезло: главный офис находился в Мадриде, владелец компании Альберто Ривас помог с доставкой багажа.

Обняла Элайджу за талию, позволяя себе расслабиться. Он ласково гладил меня по голове, а затем подхватил на руки, мягко улыбнувшись.

— Как после свадьбы, помнишь? — прошептал он. Конечно, я помнила. Губы изогнулись в улыбке.

Мария весело что-то щебетала, а я почти засыпала: как назло, в самолёте то и дело ёрзала на кресле, возмущаясь внезапно нахлынувшей бессоннице. А теперь я почувствовала, насколько устала. Последнее, что запомнила, — прикосновение головы к прохладной подушке и горячие губы на лбу.


Просыпаться не хотелось. Конечно, можно было полежать ещё, но сегодня важный день: Элайджа улетал в Мадрид. Я была расстроена. Во-первых, мне предстояло снова остаться одной, наедине с мыслями, и муж не смог бы снова отвлечь. Во-вторых — это было сложно. Он же совсем недавно покинул трап самолёта! А в-третьих — он уезжал из Финистерре на целых две недели. К сожалению, обсуждать поездку никто даже и не думал: насколько нужно быть глупым, чтобы отказать Ривасу после всей его помощи? Я это понимала. Понимала и молчала, только тихо вздыхала иногда.

Осторожно выбравшись из объятий Эла, чтобы ненароком не разбудить, взглянула на него и улыбнулась: во сне он необычайно милый и беззащитный. И только днём он превращался в умного и рассудительного бизнесмена. Такой контраст. Было сложно сдержаться и не поправить прядь тёмных волос, упавшую на глаза. Как можно его не любить?

Я тихо встала и принялась собирать чемодан (снова!), чтобы он мог подольше поспать. Заслужил. Так хотелось сделать ему приятное! Где-то внутри мерзкий голос нашептывал: моя забота — лишь искупление вины за то, что не смогу родить ему детей. Я задумалась: неужели до этого ужасного известия за мной не было никаких проявлений заботы? Расслабилась: были. Это слегка успокаивало.

Закончив с вещами, повернулась к кровати и снова умилилась. Неужели мне не доведётся увидеть детишек с его чертами лица? Я бы хотела сына с такими же непослушными волосами и невинной, немного смущённой улыбкой. Или дочь — грациозную, любезную, ласковую и мягкую.

Неужели не заслужила?

Сколько можно думать об этом? Я-то рассчитывала, доктор окажется права: на новом месте станет легче. Надеялась, что отвлекусь. Наивная.

Почему-то задумалась о том, что же такое любовь. За что можно любить меня? Я казалась себе самым ужасным человеком, совсем недостойным светлых чувств. Мои капризы, нервные срывы после новости о бесплодии… Стало жутко стыдно. Закрыла лицо руками и сильно прикусила губу. Хотелось убежать от себя самой, забиться в угол и плакать, плакать!.. Но стало бы лучше? Побег от проблем ещё никого не спасал. Да я перебралась из Лос-Анджелеса, ну куда бежать дальше?!

— Нет, господи, Елена!

Сонный и беспокойный голос мужа показался самым родным на свете. Он отвлекал от мыслей.

На секунду представила, что Элайджа только притворяется и на самом деле уже ненавидит меня, но быстро взяла себя в руки и мысленно отругала: он никогда бы не стал играть с моими чувствами. Он слишком хорош для меня.

— Не говори мне, что ты снова винишь себя во всём, — прошептал он, держа меня за плечи, и слегка встряхнул, когда я виновато опустила глаза.

Постаралась улыбнуться, ведь в следующую секунду солнечные лучи осветили лицо, согревая и заставляя зажмуриться. Элайджа потрепал меня по волосам, а я прижалась к нему и поцеловала в плечо. Несколько минут пробыв в его объятиях, отстранилась.

— Я люблю тебя, — прошептала я, глядя ему в глаза.

Смущённо улыбнувшись, он пробормотал то же самое в ответ и нежно поцеловал.

Вот и всё. Все страхи улетучились. Как жаль, что не навсегда.

— Я собрала тебе чемодан, — тихо сказала я.

Он усмехнулся, помогая мне встать, а затем, обняв за талию, проводил на кухню.

— Что бы я без тебя делал?

Его слова вызвали во мне новую волну благодарности, любви и смущения. А ещё – рой бабочек в животе.


— Я позвоню, как только приземлюсь, — заверил меня Эл, чмокнув на прощание.

— Ладно. Пока, — я натянуто улыбнулась и отошла от такси.

До моих ушей донеслось: «Не шали!», и я искренне усмехнулась.

Вот и всё. Он уехал.

Мария была решительно настроена поговорить, а вот в моей голове крутилась тысяча предлогов поскорее уйти. Не то чтобы меня отталкивало её общество, нет. Мне просто нужно было немного подумать, выплакаться, пострадать. «Может, просто привыкнуть к одиночеству?» — ехидно подсказал внутренний голос. Может…


Мне удалось рвануть на пляж под предлогом осмотра местности. Было довольно многолюдно. Туда-сюда сновали люди в ярких купальниках, а до моих ушей доносилась речь на самых разных языках. Многие улыбались. Я подумала, что эти приезжие оставили свои проблемы дома, а здесь просто были счастливы. Вообще, так делали все. Некоторые — даже не осознавая этого. Люди так похожи!..

Нашла укромное местечко в тени за тремя пальмами. Здесь я могла видеть всё происходящее, а вот меня мало кто заметил бы, так все были поглощены водой и солнцем.

Я наблюдала за людьми, их поведением, а в альбоме, который прихватила с собой, почти сами собой появлялись некоторые наброски. Выводя на бумаге штрихи, думала о себе. О том, насколько бесполезна и ничтожна. А оснований думать, что это не так, конечно же, не было. Я — обуза, не заслуживающая любви. Как же все истерики и капризы? То, что я совсем ничего не умею? Не могу. Разве человек не существует для того, чтобы продолжать род, обучать новое поколение? На душе скребли кошки. Едва справившись со слезами и подкатившей тошнотой, горько вздохнула, борясь с желанием ударить себя. Меня переполняли эмоции, от которых хотелось разреветься.

Плачь, дурочка, кричи, да хоть до крови рви свою душу!.. Кому какая разница?

Из горестных мыслей вырвал неожиданно появившийся в поле зрения мужчина, бегущий вдоль берега. Внешность у него была запоминающаяся, необычная. Но не это выделяло его среди остальных. И даже не то, что для пробежки уже было слишком жарко. Выражение его лица было грустное, немного отрешённое. Может, он бегал с самого утра, а за своими мыслями и не понял, что пора прекратить? Или физическая нагрузка, наоборот, отвлекала его? В любом случае, он привлекал внимание, а когда остановился, то я смогла рассмотреть его лучше. Чёрные волосы вполне могли выдать испанца, вот только кожа и глаза были светлые, а черты лица совсем не средиземноморские, скорее, немного резковатые. Он не был отсюда.

Незнакомец настолько меня заинтересовал, что с рисунка пляжа переключилась на красивое лицо. У него хорошо развита мимика. Немного морщился, словно от отвращения, часто дышал, а глаза смотрели в одну точку. Вдруг мужчина неожиданно дёрнулся в сторону пляжа — я даже подпрыгнула — и, скинув одежду, зашёл в воду. Когда он вышел, оделся и побежал дальше, я даже немного расстроилась. На пляже оставаться больше не хотелось. Решив разобрать коробки, отправилась домой.


Шли дни. Время от времени я созванивалась с мужем, но большую часть дня проводила на пляже с альбомом в руках. Незнакомец появлялся ежедневно, что меня радовало. С каждой «встречей» всё больше хотелось узнать его историю. И с каждым днём я постепенно забывала свою.

Набросков было уже около двадцати и все разные, несмотря на однообразное настроение моего вдохновителя. К концу первой недели боли на его лице поубавилось. Стало больше смирения. Иногда меня подталкивало подойти к мужчине и спросить, что же его тревожило. Но я так сильно боялась быть отвергнутой, так сильно переживала, что буду ненужной и навязчивой, что едва ли не начинала плакать. А потом злилась на себя, свою слабость и постоянный поток слёз. Могла ли я позволить жалость к своей проблеме?

Нет. Не заслужила. Не могла.

Ненависть и отвращение к самой себе, казалось, стали отдельной личностью, которая ходила за мной по пятам и раздавала подзатыльники за малейшее проявление каких-нибудь светлых чувств к себе. Неприятно. Пропала вера. Пропала надежда. Оставалась только безграничная любовь ко всему, что не было связано со мной. На ней я и жила. Ей и дышала.

Я стала очень много думать. Даже не сразу поняла, что почти перестала общаться с людьми. Отделывалась лишь парой фраз перед Марией и Элом. А те были так заняты, что ничего не замечали. Я тоже не замечала. Хотя бы потому, что верила в собственное «Всё хорошо». Проблема была в том, что мне уже было сложно понять, что означало это «хорошо». Но, несмотря на это, одиночество выедало изнутри.

Медицинские процедуры почти не приносили результатов. Точнее, их не было вообще. Записываться к психологу я категорически отказалась: не хотела, чтобы посторонний человек копался в моем мозгу.

Иногда думала, что схожу с ума. Слышался скрип открывающейся двери, и я бежала вниз. Но дверь была заперта, и я не видела раскрытые руки, ласковый взгляд любимых глаз.

Этого просто не было.

Чего-то ждала. Не совсем понятно, чего именно: приезда мужа, хороших новостей от врача или каких-то новых действий от незнакомца. Или чего-то ещё?.. В общем, подрывалась с места от любого шороха и звука, а потом вместе с осознанием к горлу подкатывало разочарование, усталость и даже раздражение.

Я сидела на пляже, лениво наблюдала за пробежкой брюнета и выводила непонятные круги карандашом. Было безумно жарко, только спасал прохладный ветерок. Я задумалась и буквально через несколько минут была уже в другой вселенной. Вокруг что-то происходило, а я не обращала внимания, пока звонок телефона не заставил подпрыгнуть от неожиданности. Взглянув на имя абонента, я подняла трубку, удивлённо хлопая глазами: раньше Элайджа никогда не звонил так рано.

— Привет, — тихо прошелестела я, не скрывая улыбку, и встала с песка.

— Привет, — голос мужа, спокойный, но не лишённый какого-то сомнения, отрезвил. Это не могло предвещать что-то хорошее. — У меня новости.

Нервно сглотнула, старательно избегая плохих мыслей. Но ничего не выходило.

— Я остаюсь в Мадриде ещё на месяц.

Ощущение, что меня облили холодной водой, было настолько чётким, что кожа покрылась мурашками. На месяц? В Мадриде?! И… без меня?

Избегает тебя, солнышко.

Голос подсознания, ехидный, притворно нежный, добил меня. Нет, он не избегал меня! У этого решения должны были быть причины. Да, должны.

Ну боже, кого же ты обманываешь?

— Ривас скоро оставит тебя жить там, — проворчала я, ожидая услышать тёплый смешок Эла и заверения, что месяц пролетит незаметно.

Не услышала.

— Это было моё решение.

Сердце пропустило удар. Что? Мне послышалось? Он и правда не хочет меня видеть? Я растерялась. Совсем не знала, что ответить или спросить. Даже не подумала о том, как, должно быть, сейчас выгляжу: испуганная, с огромными от удивления глазами, открытым ртом… Какая мука! Неужели все плохие догадки оказались верны? Я была раздавлена, смешана с грязью. Но злость, накопившаяся за всё время, не была готова смириться с этим.

— Послушай, ты же знаешь, что после покупки дома мы в непростой ситуации…

Нет, не послушай. Я его совсем не слышала. Он врал мне всё время? Врал, когда говорил, что любит? Что я ему нужна? Но зачем? Я была совсем одна против своей же проблемы. Мне так нужна была любовь и поддержка, и Элайджа знал! Знал и так поступил! Проклятье, я действительно не заслужила даже немного любви?! Я чувствовала себя униженной. Такая наивная. Как я могла подумать, даже предположить и допустить, что меня могут полюбить? Я вызывала только жалость. Никогда не любила жалость. А теперь… Слепая и глупая! Идиотка! Ненависть к себе становилась всё сильнее, я уже не могла сдерживать слезы.

Через динамик слышался голос мужа, немного обеспокоенный и извиняющийся, но я положила трубку. Может, хватит уже лжи?

Жалкая.

— Я не жалкая! — выкрикнула это так громко, что люди с пляжа начали оборачиваться. Плевать! Было совсем неважно, что они подумают.

Сняла с пальца обручальное кольцо и бросила куда-то подальше.

А зачем? Почему я злюсь на Элайджу? На человека, который до последнего был добр, ласков и нежен. Он сделал для меня так много! И заслужил не просто уважения. Он заслуживал только самого лучшего, а меня в этом списке не было. Нужно было срочно извиниться перед ним, а затем убраться, чтобы он не вспоминал. Чтобы не чувствовал угрызения совести из-за какой-то… Я не находила слов. Как я могла себя обозвать? Все слова были слишком… слишком… не те.

Я и не заметила, что искала кольцо в воде, громко рыдая, стуча по ней руками, бормоча ругательства в свой адрес. А когда силы иссякли, закрыла лицо руками, шепча извинения. Ужасное ощущение. Безысходность, ярость и что-то ещё. Страх?

Кто-то дёргал за плечо. Осознавала я это, наверное, около минуты. Повернула голову, увидела обеспокоенное лицо мужчины, а в руках у него что-то блестело… Кольцо! Моё кольцо!

Узнала «своего» незнакомца, за которым наблюдала всё время. Вот только сейчас, когда поняла, что не любима человеком, на которого так уповала последние пару лет, ушло всё очарование этого незнакомого мужчины, Атлантического океана, белого песка, Испании… В душе остались злость и отвращение. И всё. Я была опустошена.

— Ты в порядке?

Его голос был похож на голос Майклсона. Но было там что-то ещё… И об этом «ещё» не было сил думать.

— Это моё, — пробормотала я, протянула руку к кольцу и поднялась из воды.

Мужчина улыбнулся.

И эта улыбка в тот момент была настолько важной, настолько необходимой, что я поражённо разинула рот, едва ли не кинувшись на шею брюнету. Злость медленно угасала, а я вытирала слёзы и откровенно пялилась в лицо спасителя. Он лишь терпеливо чего-то ждал. А вот мне уже, казалось, ждать было нечего… Или я снова ошиблась?

Когда я, придя в себя, выбралась из воды и плюхнулась на горячий песок, мужчина сел рядом. Без лишних слов и вопросов. От его беспокойства не осталось и следа; он смотрел куда-то за горизонт, а я размышляла, почему у него так резко изменилось настроение, что творится в его голове… Наверное, с его стороны было бы правильно ещё сотню раз спросить, в порядке ли я, а затем просто уйти. Но он не захотел. И, как ни неприятно было это осознавать, причина явно была не во мне: по его выражению лица было понятно, что о свихнувшейся незнакомке он думал в последнюю очередь. Это и радовало, и огорчало. В конце концов, мне не нужны были расспросы и косые взгляды. Хотелось тишины. И в то же время — немного заботы. Хотя, честно говоря, я едва ли понимала, чего на самом деле хотела.

Я хотела детей, хотела, чтобы мой муж был счастлив, хотела перестать считать себя убогой инвалидкой. Ещё я хотела немного внимания к себе, искреннего участия и поддержки, а не жалостливой подачки в виде пары нелепых, кособоких фраз.

Хотела почувствовать себя нормальной.

А может, особенной?

Фыркнула: понятия не имею, чего желаю больше всего.

Мужчина как будто находился в другом месте, совершенно ничего не замечал вокруг, поэтому я позволила себе разглядеть его получше. Вблизи он казался ещё красивее; пусть его лицо ничего не выражало, но зато в глазах было что-то такое, что не давало мне отвернуться. Словно он разгадывал какую-то загадку вселенной или задумался о невероятно важной вещи, но взгляд его был серьёзным и немного отрешённым.

— О чём ты думаешь?

Вопрос, произнесённый громко, но спокойно, заставил меня подпрыгнуть. А он непредсказуемый.

— О многом, — тихо ответила я. В горле немного першило; наверное, всё-таки хлебнула воды.

Он усмехнулся, но промолчал. Всё происходящее казалось странным сном. Мне уже стало понятно, что мужчина был незаурядной личностью. Но кем? Не решилась у него спросить, боясь, что испорчу момент. Вместо этого исподлобья наблюдала за эмоциями на его лице, силясь понять, что же всё-таки занимает его мысли. Да, немного выводило из себя то, что у меня ничего не получалось. Может, он вспоминал нечто неприятное и анализировал это?..

Раньше я тешила себя надеждой, что после «болезни» научилась разгадывать, о чём человек думает и какие эмоции испытывает. В большинстве случаев мне удавалось безошибочно это определить, и, надо сказать, такое умение несколько раз помогло мне в трудных ситуациях. Например, не раз встречала шарлатанов, которые обещали, что после некоего нового проверенного метода я смогу иметь столько детей, что позавидует каждый. То ли это природный дар, то ли что-то ещё, но Элайджа всегда был готов отдать любую сумму денег им, лишь бы вылечить… меня.

После этой мысли в груди неприятно кольнуло.

Мерзкая, отвратительная, неблагодарная женщина!

Зато я спасла наше состояние… немного.

А теперь передо мной сидел обычный человек, и я не могла сказать ничего, кроме того, что он явно пережил что-то важное и очень грустное.

И где моё умение, когда оно так нужно?

— Ты похожа на мою жену, — резко выпалил мужчина он и посмотрел на меня так, будто я разбудила его ранним утром.

Нахмурилась.

— Мы с вами, — сделала ударение на официальном обращении, — даже не знакомы.

Он снова усмехнулся.

— Я Деймон.

Что ж, Деймон, надеюсь, ты не убежишь с воплями, когда поймёшь всю степень моих странностей, отчуждения и иррациональной веры в чудеса.

— Внешне. Вы похожи внешне, — продолжил он, будто и не было этого отступления в виде знакомства.

— О…

Ну, это многое поясняло. Он, вероятно, поспешил помочь только из-за этого глупого сходства. Я грустно улыбнулась. А чего ещё можно было ожидать? Вот тебе и протянутая рука помощи не как недоженщине, а как размытому образу жены. Отмахнувшись от этих мыслей, предположила, что они не вместе. Этим объяснялось и разочарование, и грусть, и постоянное погружение в себя. Деймон, вероятно, переживал или её смерть, или их разрыв.

— Вы несчастны, — констатировала я, тайно радуясь, что моя временная вспышка ярости не стала главной причиной разговора, если это перекидывание словами и можно так назвать.

— Какая догадливость! Ты не из «Секретных материалов»? — огрызнулся он. Лицо его приняло такой раздражённо-обидчивый вид, что я рассмеялась. Деймон внимательно посмотрел на меня, а затем отвернулся и пробормотал: — Надо же.

Я икнула и попыталась успокоиться, когда поняла, что мой беззаботный смех почти без причины начал превращаться в истерику. Нужно было держать себя в руках, а не отпугивать единственного человека, который решился подойти ближе.

— Что? Что такое?

Я заёрзала, не совсем понимая смысл последней реплики Деймона.

— Ты же ещё совсем ребёнок, — пояснил он, — хочешь радоваться жизни, смеяться, а тебе уже больно. Пытаешься казаться взрослой.

Мне стало ещё смешнее. Только что казался таким серьёзным и задумчивым, а теперь выпустил иголки из-за моей неудачной попытки покопаться в его душе. И кто ещё тут ребёнок?

Я ухмыльнулась, на самом деле опешив от его наглости. Мне никогда не говорили такое напрямую. Не знаю, чего боялись люди, но Деймону, казалось, было всё равно. Вот тебе на! Мечтаешь забыть о лживости, а когда правда пулей врезается в лоб, то начинаешь злиться.

— Вы меня задеть пытались?

— И в мыслях не было!

Я замолчала. Хотелось и злиться, и радоваться, потому что этот бессмысленный разговор действительно отвлекал. Всё казалось такой мелочью! Мысль о том, что по приходу домой нужно срочно позвонить Элу и извиниться, вызвала волну облегчения. Почему? Возможно, стало понятно, что муж действительно не хотел от меня избавиться. Какое-то сомнение выплывало наружу, желая разрушить эту иллюзию идеальности, но я отправила его обратно. Зачем? Зачем насильно терзать себя сейчас?

Деймон молча встал, стряхнул с себя песок и ушёл, оставляя меня одну. Это заставило удивлённо похлопать глазами, оглянуться по сторонам и последовать его примеру. Смеркалось. Сколько мы так просидели? И почему? Это казалось чем-то очень личным, как, например, сжать руку в знак поддержки или дружески похлопать по плечу. А он даже имени моего не спросил. Тогда почему же так вышло?

Мне было известно только одно: он помог мне. Помог просто отвлечься, подумать о чём-то, не касающемся моей болезни или всеобъемлющей ненависти к себе. Это было странно. Я размышляла о возможных причинах и поняла, что это всё из-за того, что он не испытывал ко мне жалости. Ему было всё равно. Ну, стало после того момента, когда он осознал, что я не имею никакого отношения к его жене. Он был занят собой и своими мыслями, не пытался утешить. Вёл себя так, будто ничего и не было. А для меня это, как глоток свежего воздуха, как кислородная маска, как… как что-то очень необходимое. Вот тогда я поняла, чего действительно хотела. Я хотела просто забыть. Забыть, что случилось! Забыть это чувство, когда тебя холят и лелеют, словно ты фарфоровая ваза. Мне хотелось той жизни, которая была раньше. И всё.

И больше ничего.


— Прости меня. Я не имела права срываться на тебя. Я… я просто очень устала быть одна. Мне грустно без тебя, Элайджа. — Я закусила губу, пытаясь не разреветься. Этот эмоциональность, как у шестнадцатилетней девушки-подростка, раздражала. — В последнее время я сама не своя, и ты знаешь это лучше, чем кто-либо другой. Я чуть не сошла с ума, когда поняла, что наговорила тебе! Прости меня. Прости, прости, прости! — Снова замолчала, всхлипнув и закрыв рукой динамик, чтобы Эл не услышал. — Перезвони мне. Я люблю тебя.

Бросила телефон на кровать и шлепнулась следом за ним, подтянула к себе ноги и, свернувшись калачиком, стала ждать телефонного звонка.

Эл ведь просто на очередном собрании, да?

А если нет, то прослушает сообщение и простит меня. Всегда же прощал.

Я не имела права набрасываться на него и в чём-то обвинять. Наше финансовое положение действительно было нестабильным, учитывая переезд, но тогда я не могла рассуждать так же здраво. Вероятно, мне просто нужно было перебеситься: в последнее время уж слишком часто я уходила в себя, старалась быть менее плаксивой… И вот такие последствия.

Наверное, надо завести себе рыбок. Буду кричать на них время от времени.

Звонка я так и не дождалась. Уснула одетая и в обнимку с телефонной трубкой. Похоже, я сделала всё, что могла для примирения. Разве что оставалось самой вылететь в Мадрид.


Утром из-за неудобной позы болела затёкшая шея и спина. Проснувшись и похлопав глазами, я попыталась вспомнить, почему заснула так, а когда мне это всё-таки удалось, подскочила и схватила трубку. Прежде чем проверила все входящие, выронила её дважды. Что это за ранний тремор рук?

В телефоне было пусто.

Я бросилась к мобильному и, схватив его с полки, облегчённо выдохнула: два пропущенных и одно сообщение. Надо напомнить себе, звонить теперь только с мобильного.

Наверное, я очень раздражительная и липкая. Щенок такой. Бегает вокруг, мешается, а когда ему дают пинка, то начинает облизывать ботинок. Да. Было ощущение, что мне дали пинка. Вызовы были от доктора Фэй, а сообщение, присланное от абонента «Элайджа», гласило: «Не забивай голову такой мелочью, Елена. Поговорим позже. Я позвоню».


Бедная Мария плясала передо мной весь день.

На ломаном английском она пыталась объяснить, что мне необходимо перезвонить доктору Фэй, а я молилась, чтобы эта противная ирландская Луиза Фэй-О’Нил забыла номер Майклсонов навсегда. Это была консервативная строгая женщина, которая заставляла меня ходить на встречи к таким же «несчастным женщинам», как я. Она невзлюбила меня после того, как я, после всех тщетных попыток забеременеть, предложила найти суррогатную мать. И ещё мне казалось, что именно из-за неё Элайджа отказался от этой идеи.

В отчаянии я была готова пойти на крайние меры.

А ещё она любила называть меня «несчастным дитём». Как после такого не чувствовать себя убогой?

Отделаться от Марии удалось только обещанием перезвонить доктору Фэй.

Нет, Мария была приятной, доброй и очень, очень милой, но её компания сразу напоминала мне о чём-то неприятном, а о чём именно я вспомнить не могла. Мне совершенно не хотелось расстраивать её и оставлять в одиночестве, но я знала, что если останусь, то или взбешусь от постоянного воркования, или буду так упорно молчать, что бедняга начнёт обходить меня стороной.

Я не всегда была такой недружелюбной. И сейчас была вполне… доброжелательной, если не чувствовала к себе липкой, выстраданной жалости.

Я была жалкой.

Я знала это, но не могла принять. Душевные терзания, казалось, высасывали из меня то хорошее, что раньше я хранила в себе. Милая, приветливая девочка по соседству. Приятная, весёлая, даже харизматичная. А сейчас? Блеклая копия той популярной счастливой девушки.

Истерзанная совестью женщина.

Как иронично. Кто бы мог подумать, что я вырасту настолько ущербной и неспособной на что-либо стоящее?

Не захлебнуться бы в сарказме.


Было пасмурно, но я всё равно сидела на своём месте на пляже, вглядываясь в горизонт. Люди собирали шезлонги и зонты, сворачивали полотенца, кричали на детей, которые не хотели выходить из воды. Всем им была свойственна какая-то суетливость. Неужели боялись промокнуть под дождём? Нелогично, они ведь только что вышли из воды…

Я вздрогнула, почувствовав на плече чью-то руку. Медленно повернувшись, увидела Деймона. Он не смотрел на меня, его взгляд был направлен на тех же людей. Затем он опустил голову и внимательно посмотрел на меня, ухмыльнулся.

— Пошли, — приказал, даже не предложил он, — покажу тебе одно место.

Я помедлила. Идти за ним? А если он маньяк? Или грабитель? Серийный убийца или просто сумасшедший?

От этих мыслей меня пробрала дрожь, и я нервно захихикала.

— Чего ты смеёшься? — спросил Деймон, но улыбнулся. Я встала, опираясь на его руку.

Не ответила ему, только загадочно улыбнулась. Странный он всё-таки. Не хуже меня.


Место, в которое он привёл меня, было какой-то горкой или холмиком, но оно казалось чудесным. Капал маленький дождик, но холодно не было. Только ветер трепал волосы и лёгкую блузку.

— Я прихожу сюда часто. Отсюда видно корабли.— Он указал пальцем куда-то за горизонт. — Не сейчас только.

Я дважды кивнула.

— О чём ты думаешь? — спросил Деймон, и я сразу же вспомнила вчерашний день.

Почему его это интересовало? Почему он привёл меня сюда? Зачем я вообще нахожусь здесь? А не лучше ли развернуться и уйти?

А не лучше ли ему вообще не знать, о чём я думаю?

Но я не развернулась. Было в Деймоне что-то такое, из-за чего хотелось остаться. Он будто бросал вызов, а отказаться было… было равносильно поражению. В последнее время я и так много проигрываю. Так почему бы не отказать себе в удовольствии?

Мне не нравилось, что он пытался копаться во мне. Будто врачей недостаточно.

— О многом, — уклончиво ответила я, как и в прошлый раз.

Деймон хмыкнул. В тот же момент почуяла неладное.

Он толкнул меня, и я с громким вскриком и бранными словами пролетела холмик и угодила в воду. Она не была холодной. Или, может, это всё из-за элемента неожиданности?

Я вынырнула, пытаясь отдышаться и убирая прилипшие к лицу волосы. Когда меня окатило водой, я снова вскрикнула и, повернув голову, увидела Деймона. Он хохотал.

— Ты… ты сумасшедший! Психопат!

Кровь отхлынула от моего лица. Я поплыла в сторону берега, бормоча под нос ругательства. Видел бы меня сейчас Элайджа!

Да уж, хороша. Чего можно было ожидать от приятной прогулки?

Дождь усилился.

— Быстро же ты перешла на личности! — воскликнул Деймон и засмеялся.

Я закусила губу. Пока летела вниз, так испугалась, что даже доктора Фэй не побоялась бы назвать престарелой кочергой, что там о нём говорить!

Выходя на берег, я огляделась, чтобы проверить, не было ли свидетелей у нашего маленького, кхм, полёта. С лица Деймона не сходила улыбка. Он казался счастливым ребёнком, которому подарили щенка.

Доверчивого щенка, которого можно пнуть, да?

— Деймон… — начала я, закипая от гнева.

— Я знаю, что ты скажешь, можешь не утруждать себя: что я псих, кретин или сумасшедший, что мы едва знакомы, что ты могла утонуть, если бы не умела плавать… Только вот ты не утонула. Готов поспорить, что так много впечатлений и эмоций ты не испытывала очень давно.

Я отвернулась, не желая смотреть на этого нахала. Он был прав. Сердце стучало, руки дрожали, ноги подкашивались. Это было весело? Может быть. Да, скорее всего. Наверное, прежняя «я» долго бы смеялась. А может, захотела бы спрыгнуть ещё раз. К тому же там совсем не высоко.

Я хихикнула.

— Я Елена.

Деймон усмехнулся.

— Ты ребёнок. Стоило только показать тебе, что конфетка вкусная, как ты сразу её приняла.

Поджала губы. Занимательное сравнение. Прыжок с холмика показался горькой конфеткой — ребёнок недоволен. Но на самом деле прыжок был сладким. Ребёнок доволен. Ребёнок забрал конфетку.

— Я не ребёнок.

— Тебя это оскорбляет?

Неопределённо передёрнула плечами.

— Это не совсем правильное сравнение, — рассеянно ответила я. — В следующий раз, перед тем, как что-нибудь выкинуть, предупреждай меня.

Прикусила язык. «В следующий раз»? А вдруг он больше не захочет видеться с этой скучной Еленой? С этой букой?

— Так совсем неинтересно, — отмахнулся Деймон. И я мысленно с ним согласилась.