В его ушах звенела ночь, отдаваясь шумом ветра в сердце, а душу переполнял восторг полета. Плавно следуя за темной машиной по пустынному шоссе, он обдумывал секунды их новой встречи. Он сделал это: нашел, выследил и был уверен, что сможет застать врасплох. На поиски он потратил 17 лет – ничтожный срок по меркам Ада и Рая, но огромная пропасть для человека.
Демон усмехнулся. Джон Гилберт всегда был занозой в заднице, и, наконец, он сможет покончить с ним навечно.



Машина медленно погружалась в мутную воду. Джон лежал у края берега и из последних сил пытался добраться до автомобиля: захлебываясь, ощущая на зубах ил, он упорно полз вперед, желая вытащить свою девочку из этого кромешного ада. Елена задыхалась. Она там, под водой, сейчас билась ладонями в стекло, пытаясь открыть дверь, и лихорадочно дергала ремень безопасности, надеясь сделать хоть что-нибудь, чтобы выбраться из этой чертовой машины. Его бедная девочка, он не мог позволить ей чувствовать себя преданной, не видя отца рядом с собой. Не мог допустить, чтобы Елена осталась один на один со смертью.

Джон не понимал, что происходит. Он чувствовал, что потерял ее, но не осознавал, как сам смог очутиться на берегу. В его голове звоном отдавалась одна единственная мысль: спасти Елену, спасти любой ценой!

Остановившись, мужчина закричал в темноту:

- Появись, ублюдок! Я знаю, что это твоих рук дело! Это ты, ты убил ее, сволочь! Я знаю, что ты здесь!

Но все вокруг было заполнено тишиной. Гилберт словно тонул в этом молчании, будто внезапно оглох, не слыша ни звука в ответ.

- Ублюдок! – снова выкрикнул Джон и обессилено упал в воду, сотрясаясь от рыданий.

Внезапно он почувствовал давление на горле и полностью погрузился в озеро, придавленный тяжестью чьего-то веса. Джону казалось, что он провел под водой вечность, но, когда сознание начало меркнуть, его вырвали из воды и швырнули на берег.

Джон с трудом моргнул, пытаясь сфокусировать взгляд на существе, стоящем у его безвольного тела. Он бы никогда не спутал его с человеком: демона выдавал цвет глаз, особенно яркий - такой не встретишь ни у одного обычного смертного, - кошачья гибкость, плавность движений. Обычно демоны могли затеряться среди людей, но этот даже не думал о маскировке. Он возвышался над Джоном, словно исполин, и изучающе рассматривал его, скривив в ухмылке тонкие губы.

- Кажется, ты звал меня, Джон Гилберт? – в его голосе сквозили холод, безразличие, присущие только стражам тьмы, и мощь, от которой мужчина вздрогнул. – И вот я здесь.

Он был могущественным, словно ураган, и в каждом его действии ощущалась сверхъестественная сила, способная разрушить все мироздание. Джон понимал: его отыскали и почти уничтожили. Но существо медлило, наслаждаясь его терзаниями.

- Чего ты хочешь? – выплюнул мужчина, пытаясь подняться с холодной земли. – Душу? Я отдам тебе ее, тварь, но она снова вознесется на небеса, рано или поздно. Жизнь – жизнь ничего не стоит, но об этом ты и сам прекрасно знаешь.

Демон усмехнулся, и во тьме его глаза блеснули глубокой синевой с золотом. Так выглядел аквамарин в свете ярких лучей заката, и, видимо, такой облик приняла смерть.

- Зачем мне твоя душа? Ты можешь подохнуть вместе с ней, - демон пнул почти поднявшегося мужчину, и тот снова упал на колени.

- Ты будешь жить еще долго, а я буду наблюдать за тобой. Я приду взглянуть, как ты склонишься над ее могилой, Джон Гилберт. Я приду смотреть, как ты будешь раздавлен, - медленно наклонившись прямо к его лицу, демон шепнул в ухо: - И я не позволю тебе сдохнуть.

- Спаси ее, - прошептал мужчина. За эти короткие мгновения он словно постарел на двадцать лет. – Я знаю, ты можешь спасти ее, Деймон.

- Могу, - согласился демон и, так по-людски закинув выбившуюся темную прядь назад, продолжил: - Но что взамен мне будет дано?

Плечи Джона тряслись от душивших его рыданий. Дрожащими руками мужчина тянулся вверх, словно взывая к небесам, но они молчали. Джон Гилберт, самый известный охотник на чудовищ и не только, стоял перед демоном на коленях и плакал.

- Она так молода и красива. – Демон присел рядом с Гилбертом на корточки и заглянул ему в глаза. – Родителей не выбирают, не так ли?

- Спаси ее, черт бы тебя побрал! Она же там задыхается!

- Думаю, ты переоцениваешь ее. Твоя дочурка давно мертва, и утекают те прекрасные мгновенья, которые можно потратить на возвращение ее к жизни.

- Почему ты вытащил меня? Почему не дал умереть вместе с ней? Почему ты оставил ее одну, она ведь совсем ребенок…

- Я могу позволить ей выжить, - выдохнул Деймон ему в лицо, опаляя кожу жарким дыханьем, - но боюсь, что цена будет слишком велика даже для тебя.

- Я сделаю все, что ты скажешь! За нее мне не жалко отдать ничего!

Демон мерил широкими шагами пространство, словно раздумывая над предложением.

- Я уважаю тебя, Джон Гилберт. Ты – великий человек. Но даже такие великие люди, как ты, имеют слабости. Я позволю ей жить, но в обмен заберу у тебя все, даже ее любовь.

Джон снова вздрогнул, но поднял голову и встретился взглядом с существом. Ноги кровоточили, а из груди вырывались хрипы, но мужчина словно был пригвожден темной силой ада к земле.

- Ты убьешь себя сам, Джон Гилберт. И начертишь пентаграмму собственной кровью, вручая душу твою силам тьмы навечно. Ты перестанешь существовать и больше никогда не возродишься, Джон. Согласен ли ты продать свою душу, жизнь и вечность в обмен на девушку, которая даже не является твоей дочерью?

- Все, что угодно, лишь бы она жила, - покорно произнес отец, и вместе с последним произнесенным звуком будто бы разверзлась сама земля.

За спиной архидемона воздух словно зарябил, сгущаясь и уплотняясь. Материализовались огромные огненные крылья, осветившие беспросветную лесную глушь. Волосы бессмертного существа развевались в порывах ветра, создаваемого взмахами крыльев, красных, словно кровь, опаляющих жаром, как адское пламя. Казалось, они прожигают его душу, теперь принадлежащую тьме, дотла вырывая с корнями все, что до этого принадлежало ему. Каждая светлая эмоция была обуглена этим священным пламенем глубин Тартара.

Демон вознес руки к небу, словно обращаясь за благословением, и среди звезд вспыхнула молния, разделяя на две части мир. В шуме завывающего ветра демон выкрикивал слова заклинания, и воды озера расступались, образуя глубокую воронку. Внезапно существо вспыхнуло, словно искра, и через секунду, будто феникс, он восстал из пепла, держа в руках дочь Ловца.

Джон, собрав остатки сил, бросился к дочери. Бледная, мокрая, она не подавала никаких признаков жизни. Деймон повернулся к охотнику лицом.

- В знак своего уважения я позволю вам попрощаться. Я даю тебе сутки. Если к завтрашней ночи ты не прервешь свою жизнь, я заберу ее у твоей дочери.

- Пусть будет так и поныне, - хором произнесли создание ада и человек, и в воздухе возникла раскаленная цепь, обернувшаяся вокруг их рук. Сделка свершилась.

Демон опустил девушку на землю и, не дав отцу приблизиться, что-то зашептал. Его глаза снова вспыхнули синим, а изо рта появилось кроваво-алое свечение.

- Надеюсь, ты не имеешь ничего против целомудренных поцелуев с утопленницами, - ухмыльнулся демон и коснулся своими губами ее потрескавшейся кожи. Целуя ее, глубоко, страстно, он вдыхал жизнь в мертвое тело, и кожа Елены розовела. Услышав нечеткий удар сердца, Деймон прервал поцелуй.

Когда девушка, закашлявшись, распахнула глаза, рядом с ней, положив ее голову на колени и баюкая, словно младенца, сидел только отец. Он, тихо шепча нежности ей на ухо, беззвучно плакал, а она ощущала на губах привкус смородины и мяты.

Она только что вырвалась из лап смерти, познав на прощание ее вкус, - это отец и сам понимал, а в голове его звучал голос демона: «Она моя!».

Единственное, на что мог надеяться отец, – это на то, что его дочь сможет защитить себя сама, ведь уже через двадцать четыре часа его не окажется рядом. Оставалось веровать только в Божественное благословение, однако Джон Гилберт как никто другой знал: Небесам плевать на дела земные, и Елена сможет рассчитывать только на себя саму.



Деймон летел к Переходу в Чистилище, делая широкие взмахи огненными крыльями. Конечно, он мог просто переместиться к Воротам, но полеты доставляли ему особое удовольствие. Ощущая порывы ветра на холодной коже, демон представлял, будто он живой, и эта часть его – единственная, что он смог сохранить, не разрушив. Словно укус ядовитой змеи, на губах Сальваторе пылал поцелуй, взывая к той части его души, что он потерял семнадцать лет назад. Демон тянулся к воспоминаниям, но замок, заперший его сознание тогда, был недвижим, сохраняя мрачную тайну его существования и появления на земле. В мыслях возникал образ Елены, и Деймон понимал: он сможет получить ответы на вопросы позже. Он всегда отличался терпением, и теперь, когда до смерти его главного врага остались считанные часы, Сальваторе знал: ждать осталось недолго.

Светало. Джон перебирал между пальцами волосы Елены, задумчиво вглядываясь в рассеивающуюся темноту за окном. Голова дочери покоилась на его коленях. Она так и уснула вчера, изнеможенная и до сих пор не оправившаяся от аварии, а отец не посмел ее тревожить и просидел всю ночь, баюкая, как маленькую.

Это был последний день Джона Гилберта, и он не знал, как провести истекающие часы своей жизни. Мужчина жалел о том многом, чего не сделал: он не дал дочери той жизни, которой она заслуживала. Частые переезды с места на место были частью судьбы ловца демонов, о которой Елена так и не узнала и, как надеялся отец, и не узнает никогда. Они меняли штат за штатом, поэтому Елена так и не смогла обзавестись друзьями. Теперь ей придется со всем справляться самостоятельно.

Джон был совершенно уверен, что не станет рассказывать дочери о другой стороне жизни: для этого осталось слишком мало времени, и он лелеял надежду, что Елене никогда не придется встретиться с ужасными существами, населяющими этот мир.

Елена перевернулась на другой бок, что-то тихо пробормотав себе под нос, и Гилберт печально улыбнулся. Джон решил: он посвятит этот день Елене, чтобы она запомнила его любящим и веселым, и чтобы память о нем согревала ее сердце в трудные минуты, а когда приблизится время прощанья, сделает все, чтобы дочери не оказалось рядом.

Девушка снова пошевелилась и с трудом открыла глаза, отец, широко улыбнувшись, притянул дочь к себе в объятия. Он не позволит ей грустить сейчас. У них впереди еще один замечательный день, и Джон сделает все для того, чтобы дочь сегодня была счастлива.



Елена сидела с отцом на веранде их съемного дома, находящегося на окраине маленького городка штата Луизианы, укутавшись в тонкий плед. С крыши струйками стекали дождевые потоки, а в небе изредка мелькали разряды молний, но Елена, облокотившись на мужское плечо, не боялась. Она любила грозу, и сейчас, находясь рядом с отцом, ощущала себя по-настоящему счастливой. Этот день впервые за много месяцев они полностью провели вместе. Несмотря на вчерашнюю аварию, которая чуть не унесла ее жизнь, девушка чувствовала себя защищенной в объятиях самого близкого человека.

Джон взглянул на часы и тяжело вздохнул. Девушка повернулась к нему лицом, собираясь задать вопрос, но он крепко прижал ее к себе и поцеловал в висок. Отстранившись от дочери, Джон окинул ее взглядом, словно стараясь запомнить каждую черту лица, и заговорил:

- Ты уже взрослая, Елена, и я должен рассказать что-то очень важное.

Девушка вздрогнула от звука грома и поежилась. Она знала: когда отец начинал говорить с такой интонацией, покусывая нижнюю губу, - разговор давался ему с трудом. Елена глубоко вдохнула и сжала руку отца в своей ладони.

Джон продолжил:

- Я понимаю, что слишком долго скрывал от тебя это, и, возможно, ты меня никогда не сможешь простить, но ты – не моя дочь, Елена. Не моя родная дочь. Я растил тебя всю твою жизнь и всегда любил сильнее всего на свете, но биологически мы не родственники.

Елена не понимала, как такое возможно: у них с отцом никогда никого не было, кроме их двоих. Они часто переезжали, и девушка никогда не задавала вопросов о том, куда они отправляются, желая просто быть рядом с папой. Отец никогда не возил ее к родственникам на праздники, не знакомил с друзьями, и Елена всегда была уверена, что мать оставила их, когда дочери исполнился год. Джон Гилберт заменил ей всех родных, и она никогда не жалела об этом, но сейчас… Елена была растеряна и подавлена.

- Но… как такое может быть? – Елена пристально вглядывалась в выражение лица отца, надеясь заметить игривую улыбку или хотя бы один намек на то, что это просто глупый розыгрыш, но Джон оставался серьезен.

- Я не помню ни дня до твоего рождения, Елена. Мое первое воспоминание – это ночь и трасса, и я бегу вдоль дороги, мокрый и грязный, а на моих руках – ты. Я никогда не сомневался в том, что ты – моя, но когда ты попала в больницу и тебе потребовалось переливание крови, выяснилось, что я не могу стать донором из-за моей редкой группы крови*. И после некоторых анализов врачи выяснили, что мы с тобой не родственники.

Елена не могла поверить своим ушам:

- Так ты врал мне всю мою жизнь? Ты делал анализы на отцовство? И молчал целых десять лет?

Джон попытался удержать дочь, но Елена вырвала ладонь из его руки и выскочила под дождь.

- Мне нужно побыть одной… Джон. Если ты меня действительно любишь, дай мне смириться с этим.

И девушка побежала по дороге, не оборачиваясь. Джон тяжело вздохнул и прошептал:

- Ты даже не представляешь, насколько сильно я тебя люблю…



«Скажи "спокойной ночи", не бойся,
Называй моё имя, обнимай меня, пока погружаешься в темноту»… **

В баре Шривпорта было очень людно, и Елена, сев за самый дальний стол, закрыв глаза, подпевала музыке. Поддельные права, которые ей удалось раздобыть по случаю у теперешних одноклассников (и отец, к счастью, не знал об этом), позволили купить выпивку. Сделав очередной глоток пива, девушка едва не поперхнулась: за ее столом, будто материализовавшись из воздуха, оказался привлекательный мужчина.

Жестом, словно приглашая выпить за ее здоровье, незнакомец характерно двинул рукой и, запрокинув голову, сделал большой глоток из своего стакана.

- Надеюсь, я не напугал тебя, - произнес он доброжелательно, и Елена помотала головой.

- Меня зовут Деймон, - мужчина снова наполнил стакан из рядом стоящей бутылки, - и я тоже люблю эту песню. У исполнительницы очень хорошо получается передавать голосом мысли о темной стороне жизни.

Залпом осушив стакан, Деймон на секунду задумался и повернулся к собеседнице:

- А что привело в этот бар тебя, такую юную и прекрасную?

Елена старалась сфокусировать взгляд на своей бутылке пива и перестать пялиться на незнакомца. Безусловно, он был очень хорош собой: темноволосый, отлично сложен, лет двадцати двух, с голубыми глазами, участливо заглядывающими в самое сердце, - он не мог не знать, какое впечатление производит на представительниц противоположного пола.

«Да и плевать! – пронеслось в мыслях девушки. - Сегодняшний день был слишком трудным, чтобы задумываться над такими мелочами».

- Райские наслаждения и вся моя жизнь - все это закончилось сегодня***... – в тон ему пробормотала Елена.

- Что может быть лучше глотка прохладного пива после трудного дня в приятной компании? – ухмыльнулся собеседник. – Могу я своим присутствием помочь залечить твои душевные раны?

- Сомневаюсь, - Елена вздохнула. – Знаешь, этот день не самый лучший: около двух часов назад я узнала, что мой отец – вовсе мне не отец, что он врал всю мою жизнь, и, наверное, я никогда не узнаю правды о себе.

- А имеет ли значение эта правда? – Деймон, казалось, был заинтересован. – Мне думается, просто нужно вспомнить все хорошие моменты, связанные с отцом, и решить – так ли важно для тебя то, что он скрывал истину?

Внезапно музыка затихла, и свет выключился. На несколько секунд в баре воцарилась полная тишина, в этой атмосфере слишком зловеще прозвучали последние слова Деймона:

- Нужно наслаждаться каждым моментом, проведенным с любимым, потому что, когда опомнишься, может статься, что ты окажешься на перроне, провожающей уходящий вдаль поезд.

Когда внезапно свет погас, Елене показалось, что в глазах незнакомца она заметила неестественный блеск. Его глаза на секунду приобрели глубокий синий цвет, а потом, полыхнув, как кошачьи, вновь стали светло-голубыми. Возможно, это лишь игра света и теней, но Елене перестало быть комфортно рядом с новым знакомым.

Девушка, судорожно сжимая в руках мобильный, набрала номер отца, но никто не взял трубку. В душе Елены зародилось волнение, с каждой секундой превращавшееся в панику.

- Похоже, мне срочно пора возвращаться, - надеясь, что ее голос звучит спокойно, произнесла Елена.

- Может, тебя подкинуть до дома? – поинтересовался мужчина, но теперь в его взгляде, движениях, позе дочь Джона замечала что-то такое, от чего ее бросало в дрожь. Ей совершенно не хотелось, чтобы этот странный человек, безусловно, очень привлекательный, но от этого не кажущийся менее опасным, знал, где она живет.

- Спасибо за компанию, правда, - Елена старалась говорить непринужденно и вежливо. – Ты скрасил мой одинокий, полный сопливых страданий о себе, вечер, но мне хочется побыть одной на пути домой. Возможно, мы еще когда-нибудь встретимся, – она натянуто улыбнулась и поднялась из-за стола.

- Как знать, быть может, я найду тебя еще раньше, чем ты думаешь, - произнес Деймон ей вслед, и девушка, вздрогнув, решительно начала пробираться в сторону выхода.

* - можно исключить отцовство, если у ребенка I группа крови, а у отца IV. Ссылка на статью: гено-код.ком
** - «Say goodnight - don't be afraid
Calling me holding me as you fade to black» - цитата из песни Evanescence «My Last Breath»
*** - «Sweet rapture and life It ends here tonight» - - цитата из песни Evanescence «My Last Breath».

Джон сидел в мягком глубоком кресле, держа в руках граненый стакан с виски, и завороженно смотрел в окно, наблюдая за темнеющим небосклоном. На столе рядом лежал мобильный телефон, раз в десять минут почти разрывающийся от вибрации настойчивых звонков его дочери.

Гилберт не собирался брать трубку: услышав голос Елены, он мог передумать и утратить решимость, что было совершенно недопустимо. Его судьба была предрешена: демоны всегда брали свое, и если он не выполнит часть договора, станет только хуже. Хуже и для него, и для его дочери.

Джон дрожащей рукой притянул к себе чистый лист бумаги: он не мог просто так уйти от Елены, не попытавшись объяснить хотя бы малую часть того, что должен был бы рассказать без утайки уже много лет назад. Сделав глубокий вдох и залпом допив оставшийся в стакане виски, Джон собрался начать писать.

- Поступаешь, как законченный самоубийца, - раздался насмешливый голос из противоположного конца комнаты. – Прощальные записки – не твой конек, Джон. Я бы на твоем месте ушел, не прощаясь.

- Какого черта ты здесь делаешь, Деймон? – не оборачиваясь, спросил Гилберт. Он был уверен, что чертов демон не оставит его в покое даже в последние минуты перед неизбежной смертью. – Не хочу, чтобы именно твоя рожа была последним, что я увижу перед тем, как отойду в долбанный Ад к вам в распоряжение!

- Ты прекрасно знаешь, Джон Гилберт, что мы всегда были друг у друга. С самого начала нашего появления в этом мире. Именно я был первым, кого ты увидел в этой новой жизни, я и стану знаковым окончанием твоей судьбы.

Как ни странно, после этих слов Джону стало легче; его словно покинули все эмоции, терзавшие душу: ненависть и отвращение к демонам, любовь к дочери, желание жить – все его оставило, кроме ужасной усталости.

- Ты предал меня, Деймон. Предал! Я помню тот день, когда мы появились здесь. Помню темноту, лес, яркую вспышку перед тем, как ты словно из воздуха возник в этом измерении. Я помню, как сильно хлестал дождь, и не могу забыть твой отчаянный крик, когда и ты осознал, что забыл все, связанное с прошлой жизнью. Как ни странно, у нас были представления об этом мире, и мы знали, что делать и как себя вести, чтобы не сгинуть среди людей. И я решил, что ты – мой друг, который бросился следом, чтобы не дать мне погибнуть. Как же я тогда ошибался!

Деймон взял со стола полупустую бутылку и, откупорив ее, допил оставшееся содержимое.

- Прошло семнадцать лет, и вот он я – все тот же Деймон, не постаревший, не изменившийся. А что стало с тобой, Джон? Во что превратился ты?

- Я превратился в ловца таких мерзких тварей, как ты, мистер Нестареющее совершенство, и рад осознавать, что за эти годы весьма преуспел на этом поприще. Но я хочу знать ответ на последний свой вопрос перед смертью: почему ты оставил меня? Что Они тебе такого сказали, что ты решил предать меня и мою дочь?

- Они обещали мне свободу. Обещали вернуть нас в Наш мир. Стоило пожертвовать одним маленьким ребенком, и мы бы снова вернулись домой. Нужно было провести лишь один несчастный ритуал, и мы бы были снова в безопасности!

- Ты хотел убить мою дочь, Деймон! Ты хотел принести в жертву мою Елену! – на лице Джона заиграли желваки, а руки с побелевшими костяшками намертво вцепились в столешницу. – Я никогда бы тебе не позволил погубить мою дочь!

- Они обещали, что она останется жить! – взревел демон, взмахом руки сметая все, что лежало на столе. – А ты, чертов упрямец, убил всех жрецов, не дав мне даже шанса узнать, что делать дальше! Ты украл у нас единственную возможность вернуться обратно, и я тебя никогда, слышишь, никогда не прощу этого! Ты обрек меня на вечные скитания, вечное одиночество и вечную, никому не нужную жизнь!

Глаза демона сверкали голубым светом, а черты лица словно застыли. Теперь в нем невозможно было узнать человека, живого и дышащего.

- Впрочем, живя в их Соборе, я смог узнать много интересного из свитков. И о тебе, и о себе. Ты был ублюдком в прошлой жизни, Джон, и, наверное, Они вышвырнули тебя именно за это.

Гилберт хрипло рассмеялся:

- А ты им и остался, Деймон! Хватит, пора приступать к новой части этого вечера. Я устал от тебя и нашего обмена любезностями. Побудь хотя бы единственный раз человеком: уйди и дождись, пока я закончу.

Деймон смешно отсалютовал рукой и добавил:

- Последнее желание приговоренного - закон для меня, - и растворился в воздухе, словно его и не было.

Отец Елены хотел сохранить свою честь и умереть с достоинством, чего бы ему это ни стоило. Он еще раз взглянул в окно и, взяв серебряный нож, резко разрезал запястье. С руки закапала алая кровь, и он подставил древнюю чашу под тонкую красную струйку.

В голове ловца зазвучал чужой голос: «Есть ли смысл осторожничать, Джон? Режь вены вдоль, так это будет быстрее».

Гилберт проигнорировал бесцеремонное вмешательство Деймона в свои мысли и, отставив чашу в сторону, положил на столешницу белый лист, исписанный с двух сторон. Елена должна прочитать все, что он ей оставил после себя. Отец надеялся, что дочь сможет когда-нибудь его простить.

Обмакнув два пальца в собственную кровь, Джон начал чертить у камина пятиконечную звезду, но руки дрожали, и символ расплывался, лужей расползаясь по паркету. Джон чертыхнулся и, пробормотав несколько слов, удовлетворенно выдохнул: окруженная неясным свечением, на полу была изображена ровная пентаграмма, словно въевшаяся в покрытие пола.

Гилберт глубоко вдохнул, собираясь с силами: он никогда не боялся смерти, но страшила неизвестность, что ему была уготована. Опасался он и за Елену, такую беззащитную и несчастную. Джон знал, как неожиданно и неприятно было ей узнать правду о том, что они - не кровные родственники, но был уверен, что это – единственный способ заставить ее уйти и оградить от чудовищного ритуала, который он собирался провести.

В его голове снова раздался чужой шепот: «Поторопись, Джон. Время на исходе, - невидимый собеседник издевательски хмыкнул, видимо, подавив улыбку, добавил: - Она вышла из бара и уже на всех парах мчится сюда».

Не выдержав, Джон прокричал в пустоту:

- Оставь в покое мою дочь, чертово отребье! Я достану тебя из-под земли - ты слышишь? - если с ней что-то случится!

Но ответом ему была лишь звенящая тишина. Демон затаился, выжидая где-то в тени.

Джон понял: еще секунда промедления, и он попросту не сможет совершить предначертанное. Закрыв глаза, он мысленно представлял Елену: ее карие глаза, всегда лучащиеся сопереживанием и заботой, касания теплых рук, нежные и робкие, тихий смех, - и, перехватив серебряный нож, всадил его себе прямо в сердце, без колебаний.

Открыв глаза, он заметил, что комната будто расплывается, а в сердце заползает холод. Перед глазами сгущалась тьма, в которую он проваливался, дышать становилось все сложнее.

«Не забудь сказать главные слова, Джон Гилберт», - послышалось в тускнеющем сознании. собрав в себе последние силы, умирающий хрипло прошептал:

- Передаю свою душу мраку в уплату долга, и пусть эта сделка свершится.

Вновь появившаяся в воздухе мерцающая цепь пульсировала и извивалась, а через несколько секунд осыпалась мерцающими песчинками на кровавую печать. Джон Гилберт был мертв.

Показавшийся из тени Деймон подошел к телу покойного противника и, наклонившись, бережно закрыл ему глаза.

- Прощай, Джон, - произнес он в темноту и, щелкнув пальцами, заставил его исчезнуть, оставив в комнате лишь металлический запах крови. Ловец на демонов исчез, испарилась и пентаграмма. Осторожно подняв со стола записку, демон положил ее во внутренний карман кожаной куртки и, опустившись в кресло у камина, стал ждать появления Елены.

Через несколько секунд дверь резко отворилась, и на пороге показалась девушка, растрепанная и раскрасневшаяся от бега. Заметив Деймона в отцовском кресле, Елена замерла от неожиданности. Глядя на этого странного человека, даже не зная его сути, она боялась пошевелиться: ей чудилось нечто нечеловеческое в пристальном взгляде голубых глаз; неестественная для простого смертного величественная поза, словно застывшее изваяние, вселяла в нее непреодолимый ужас.

Мысли лихорадочной вереницей путались в голове Елены, и она, не в силах сосредоточиться на чем-то одном, оперлась о дверной косяк. Ее взгляд прояснился.

- Деймон… Тебя, кажется, зовут Деймон.

Незваный гость, легко наклонив голову на бок, заинтересованно разглядывал вошедшую.

- Где мой отец? – Елена двинулась вглубь дома, переходя от шага к бегу. Влетев в гостиную и резко остановившись прямо напротив демона, она продолжила: - Что ты сделал с моим отцом?

Тот пожал плечами:

- Не знаю, о ком ты толкуешь. Кажется, несколькими часами ранее ты утверждала, что не знаешь, кто твои родители.

Елена вспыхнула, стараясь сдержать начинающуюся истерику:

- Джон Гилберт, где он? Я не знаю и не хочу знать, что ты делаешь в нашем доме, ответь мне лишь на один вопрос: куда пропал мой отец?

На губах у собеседника заиграла лукавая улыбка. Он, наклонившись вперед к Елене, почти шепотом спросил:

- А что ты готова мне дать за ответ?

Елена, желающая узнать, куда пропал единственный дорогой ее сердцу человек, шепнула:

- Все что угодно, черт возьми! Только ответь мне, что случилось с моим отцом? Почему его здесь нет? Где он? Как же я устала от недомолвок и лжи! Я просто хочу быть рядом с своим отцом!

Внезапно, хрипло рассмеявшись, Деймон произнес:

- Я принимаю эту сделку! - Елена едва ли осознавала, что совершила самую страшную ошибку в своей жизни.

Дом закачался, словно его сотрясал дикий ураган, со стола полетели на пол тарелки и пустая бутылка любимого виски отца, камин потух, на прощанье полыхнув пламенем. В доме воцарилась необычайная тишина.

Зажмурившая от ужаса глаза Елена услышала звуки движения и обернулась: Деймон возвышался над ней в полный рост, великий и словно горящий в ночи своей нечеловеческой красотой: его глаза были ярко-голубыми, светящимися в темноте, с золотыми крапинками вокруг радужки. В комнате стоял запах дикой смородины, а существо, осклабившись, протянуло к ней руки.

Елена попятилась, желая скрыться, но в ее ушах зазвучал голос, принадлежавший Деймону, но изменившийся в интонациях - теперь в нем не было ничего человеческого, лишь леденящий холод: «Не убегай, теперь пути назад нет. Просто подай мне руку, и все прекратится. Ты же хочешь узнать, куда пропал твой отец?»

Елена решительно шагнула вперед и сжала протянутую руку своей ладонью. Вспыхнувшая в воздухе алая цепь обвила рукопожатие и словно прожгла Елену насквозь. Затем все прекратилось.

Елена, снова отступив, решилась заглянуть в глаза существу.

- Что ты? - едва слышно прошептала она.

И демон начал рассказ, ценой которого была свобода и душа Елены Гилберт.