Голубоглазый мальчишка лет шести стоял около елки, стараясь понять, какой из шаров к ней подойдет больше: синий или красный. Нахмуренно сдвинув брови, он закачал головой и с воодушевлением полез в расположенную рядом коробку с игрушками.

Подготовка к Рождеству являлась его любимым занятием. В Нью-Йорке Дэвид часто помогал маме: с ужином и накрыванием стола; уборкой снега, сопровождавшейся громким смехом и игрой в снежки; походами по магазинам и покупкой подарков. В такие моменты ему перепадал лишний презент, будь то видеоигра или набор салютов. Елена легко поддавалась на уловки, которыми маленький сорванец пользовался без зазрения совести.

Первое совместное торжество обязано было стать запоминающимся. По крайней мере, так казалось до сегодняшнего обеда, пока отец, громко хлопнув дверью, не покинул родовой особняк, а мама, пробурчав что-то вслед, не зашагала в сторону кухни. И ни один из них не обратил внимания на оставшегося посреди гостиной ребенка, с трудом сдерживающего слезы. Нет, он не привык плакать, еще до знакомства с папой считая себя единственным защитником семьи. Просто стало невыносимо обидно от осознания того, что родители своим упрямством рушили зарождавшуюся атмосферу волшебства.
Ругались они с завидным постоянством. Били посуду, как подростки, обвиняли друг друга в ошибках прошлого, а наутро мирились, вызывая искреннее недоумение сына. Логика взрослых была малопонятной: по его собственному размышлению прожить счастливо можно и без криков.


Нацепив на ветку последний шарик со снежинками, Дэвид облегченно вздохнул: наконец-то все готово к приему гостей.
Из коридора уже пахло индейкой и традиционным картофельным пирогом с сыром, но чего-то не хватало, вернее кого-то – Деймона. Его непринужденных шуток, комплиментов, от которых на лице мамы играл румянец, подвижных игр. Кумиром ребенка и образцом для подражания были не супергерои из современных мультиков, а отец. Родной, близкий, понимающий.

В гостиной неожиданно зазвонил телефон. Схватив трубку еще на первых гудках, мальчишка услышал на том конце провода знакомый мужской голос:
- О-хо-хо, с Рождеством, Сальваторе. Кто у аппарата?
- Дэвид, дядя Зальцман, - обреченно вздохнув, он уселся на диван.
Грустная интонация не укрылась от друга семьи, и тот, уже подозревая в чем дело, рассержено поинтересовался:
- Опять родители поругались?
- Ага. И папа ушел.
Несколько минут Рик молчал, явно переваривая полученную информацию. Нужно было что-то предпринимать, иначе малыш останется на Рождество один.
Внезапно его осенило.
- Стоп, у меня есть идея. Поможешь воплотить в жизнь? С тебя потребуется отправить маму на улицу к качелям в назначенное время.
Дэвид тут же обрадовано подскочил с места, улыбаясь:
- Конечно, дядя Аларик. С радостью.

*****
Переступив с ноги на ногу, Елена выдохнула клубы пара и поежилась: мороз на улице крепчал. Снег уже успел запорошить оголенную землю, и в Мистик Фоллс наконец-то наступило Рождество. Это ощущалось по летающей в воздухе атмосфере, по всему, что можно было увидеть вокруг: гирляндам на домах дружелюбных соседей, наряженной молодежи, смеху ребятни, бегущей с санками на ближайшую горку и аппетитному запаху индейки, доносящемуся из каждого близлежащего здания. Люди собирались большими семьями и компаниями, делили хлопоты между собой, шутили и веселились. В этот день каждый находил в себе силы сказать заветное «прости», так много значащее для близкого человека.

И сейчас молодая мама направлялась к тому, кто с особой настойчивостью требовал встречи на качелях за домом. К самому желанному и упертому мужчине во Вселенной – супругу.
Деймон Сальваторе всегда отличался от окружающих своей незаурядностью: настойчив, целеустремлен, умен, заботлив, но вспыльчив; удивительно сочетая в себе разнообразные черты характера, он подавал достойный пример маленькому сыну.
Совместная жизнь Деймона и Елены никогда не была похожа на сказку, особенно учитывая тот факт, что на протяжении пяти лет они считали друг друга погибшими от несчастного случая. А потом проживали месяц в одном городе на расстоянии нескольких кварталов.
Судьба порой бывает ироничной. Чуть ли не лбами сталкивала влюбленных, оставляя между ними лишь маленькую преграду в виде улицы, больничного коридора или двери кабинета.
Сейчас, спустя почти полгода, они ругались сильнее, чем в дни знакомства: будто выплескивали наружу копившуюся ранее ложь и боль.
И только этим вечером, увидев опечаленные глаза Дэвида, Елена поняла, что пора завязывать с размолвками. Нужно поговорить и перестать трепать нервы собственному ребенку.
Выйдя из особняка и обогнув образовавшиеся за день сугробы, девушка остановилась около назначенного места, с улыбкой наблюдая за любимым: он сидел на качелях, стряхивая перчаткой снег с поперечной балки. По его задумчивому выражению было сложно что-то сказать, впрочем, как и всегда. Умение скрывать истинные эмоции он унаследовал от отца: строгий и компетентный кардиолог Джузеппе Сальваторе ни одной мышцей лица не выдавал своих внутренних переживаний в сложный для пациентов и семьи период.
- Деймон...
Мужчина мгновенно обернулся на её голос, с затаенным интересом и чрезмерным вниманием оглядывая с головы до ног. Потом вдруг отчего-то недовольно поднял брови и проговорил:
- Зачем ты вышла на улицу без шапки? Не хватало заболеть в праздники. И для кого ты так нарядилась?
Елена звонко рассмеялась: ни шагу без надзора. Ей порой казалось, что он готов приревновать её даже к фонарному столбу. Может, сказывалась продолжительная разлука, а может, он в действительности был жутким собственником. Скорее второе, чем первое.
- Я бы на твоем месте подумала, кто станет приносить мне горячим чай с медом, пока я буду валяться с температурой в кровати. Супруг-то ушел.
Опустив голову вниз, Сальваторе тяжко вздохнул. Мысленно он уже успел обозвать себя всеми нецензурными словами, которые удалось вспомнить. Только полный кретин мог ругаться с такой потрясающей женщиной.
- Я осел, недостойный даже твоей улыбки.
- Точно, - супруга обрадовано щелкнула пальцами. – Осел. А я-то думаю, кого ты мне напоминаешь.
Он лишь насупился, кивая через какое-то время в знак согласия. Был ли у него шанс искупить вину?
- Знаешь, мы с тобой заигрались в обиженных. Там, в доме, сидит Дэвид. Как думаешь, чего он ждет больше всего?
- Эм-м... Подарков? – невинно предположил Деймон, заставив улыбнуться любимую еще шире.
- Помирившихся родителей, балбес, - она шутливо толкнула его локтем в бок и в следующую секунду, не успев ничего сообразить, оказалась поваленной в снег. Заверещав, попыталась отбиться, но в итоге была плотно прижата к земле. Деймон навис на ней, оперевшись на локти, и, осторожно проведя ладонью по её щеке, проговорил:
- Прости. Я больше не буду вести себя как законченный эгоист. Если не веришь, поклянусь на пальчиках.
Он ухмыльнулся, захватывая теплую ладошку ненаглядной миссис Сальваторе. А затем, приложив её к губам, поцеловал и каждый пальчик в отдельности. Галантность всегда была его коньком.
Уединение, однако, не продлилось долго, и где-то поблизости взорвались первые петарды. Одновременно подняв головы, влюбленные узрели вытанцовывающих на лужайке друзей. Руководил огромной компаний Аларик, нахлобучивший на голову шапку Санта Клауса.
Сальваторе зарылся носом в волосы возлюбленной и, рассмеявшись, произнес:
- По-моему, нам от них не скрыться.

А где-то в доме, прижавшись носом к окну, стоял маленький виновник родительского перемирия. Наблюдая за россыпью фейерверков в вечернем небе, он понял одно: в его доме больше никто и никогда не будет ругаться. Он не позволит.