Девушка закрыла за собой дверь на замок. Она скинула с ног туфли, швырнула пиджак на комод и осела на пол, откинув голову на стену. Она широко улыбнулась, мышцы лица уже сводило от таких лживых улыбок, что приходилось бросать направо и налево. Но Елена проделала это насилие над своими губами еще раз и еще, а затем стены пустого дома вздрогнули от нервного смеха, что перешел в истерику. Девушка, обхватив руками колени, опустила голову и позволила волосам оградить ее от всего внешнего мира.

Успокоившись, Елена прошла в кухню, достала из бара бутылку виски и, откупорив ее зубами, сделала несколько обжигающих глотков прямо из горла. Взглянув на этикетку «Джека», девушка слабо усмехнулась – одним уголком губ -, но тут же скривилась от спазма, скрутившего все внутренности. Было тяжело дышать, казалось, будто ее сейчас вырвет, но это были ложные ощущения. Такие же ложные, как и все вокруг. Такие же ложные, как и она сама.

Девушка переоделась в простую черную футболку, старые потертые джинсы - тоже черные. Затем она накинула слишком большую для нее кожаную куртку, в которую теперь куталась, прижимая все еще хранящую запахи ткань ближе к телу, и вновь покинула свой дом.

Ветер спутывал ее волосы, мешая ясно видеть дорогу, но ноги сами несли Елену по уже привычной тропе. Найдя то самое место, Елена села на траву и окинула взором прекрасный вид: густая листва деревьев едва пропускала уходящие лучи солнца, позволяя им греть холодные обтесанные временем и дождями камни. Кое-где среди ветвей суетились птицы, что невозмутимо воспроизводили жизнерадостную трель. Елена подняла к ним глаза и улыбнулась – теперь искренне. Внезапно раздался протяжный грубый крик ворона, чье оперение выигрывало, будто оникс, в оранжевых лучах садящегося солнца. Он вальяжно взмахнул крыльями и сел на нижнюю из ветвей, разглядывая сидящую внизу девушку блестящими глазами.

- Привет, странная птица, — произнесла Елена.

Ворон вновь крикнул, будто кланяясь ей, хотя, возможно, внимание птицы просто привлекло блестящее кольцо с лазуритом, служившее девушке кулоном.

- Ты снова явился послушать, как прошел мой день? — ворон каркнул. Елена покопалась в сумке и достала оттуда пакетик с орешками. Она оставила горсть лакомства на огромном гранитном камне и села на место. Ворон, взмахнув большими крыльями, спустился вниз и снова каркнув, клюнул несколько орешков. — Что же, слушай, раз хочешь. — Елена устроилась поудобнее, а птица вновь стала разглядывать ее, или же ее кольцо-кулон. — Я по-прежнему хожу на работу, хотя ненавижу ее. Я стараюсь быть приветливой со своими сотрудниками и клиентами, и мне, кажется, удается. У меня появились новые друзья, вернее, знакомые. Один парень, его зовут Джеф, пригласил меня на свидание. Я обещала подумать, но я не могу себя пересилить. Я не хочу идти с ним. Не хочу его.

Елена подняла ворот куртки, защищаясь от потока ветра, что внезапно укутал ее леденящей вуалью воздуха. Ее нос уловил терпкий запах парфюма, и глаза зажгло от подступающих слез.

- Никто из них понятия не имеет, кто я такая. Никого не интересует, что происходит у меня внутри. Им достаточно оболочки – милой, вечно улыбающейся. Но эта оболочка скрывает бездонную пропасть, в которую я упала. Внутри я кричу. Я совсем одна, — Елена смахнула с лица слезу. Ворон доел орешки, каркнул и, расправив свои большие крылья, размял их и вновь сложил. — Каждый вечер я прихожу домой, ем, принимаю ванную, смотрю какой-то фильм, а затем ложусь в кровать. Я не могу уснуть почти до рассвета. Я прислушиваюсь – вдруг скрипнет половица, или пустая сторона постели примнется под весом, или я услышу, как откупоривается бутылка бурбона. Все что угодно, лишь бы понять, что все произошедшее было лишь сном. Кошмаром.

Елена вздрогнула, когда черная птица взмыла ввысь, оставляя ее совершенно одну ежится от осеннего холода. Елена сделала глоток виски и поставила полупустую бутылку на камень – надгробок. Девушка облокотилась спиной о выгравированные на граните имя и фамилию. Казалось, будто слова выжигали на ее спине раны. Елена закрыла глаза.

- Я так давно не ощущала этого. Твоего присутствия. Но сегодня ты здесь. Ты всегда рядом. Только ты видишь всю ту боль, которую в упор не замечают остальные. Ты всегда видел. Только ты понимаешь, почему я смеюсь. Только ты свидетель того, как я ломаюсь каждую ночь, а наутро склеиваю свои останки заново. Музыка больше не затрагивает нот моей души, алкоголь не пьянит, а связи с мужчинами не удовлетворяют даже физического желания, — Елена громко засмеялась, глотая слезы. — Я все еще хочу тебя. Тебя, Деймон Сальваторе, — Она резко выглянула из-за надгробка, ведомая безумной мыслью, что он будет сидеть по другую сторону, с полуулыбкой слушая ее сокрушения. Но его там не было. Где-то сверху донеслось карканье ворона. Елена подняла взгляд кверху и увидела, как птица кружит над ней, словно стервятник над мертвецом.

Она и вправду чувствовала себя мертвой. В тот момент, когда его тело иссохло, а удивительные голубые глаза закрылись навеки, Елена пережила тысячу смертей. Два голоса кричали в ее голове: один твердил «Все кончено», а другой – «Этого не может быть». Девушка кричала на него, молила, просила… Она одновременно полюбила его сильнее, чем когда-либо и возненавидела так, как не ненавидела еще ни одну живую душу в целом мире.

Вместе с телом Деймона под тремя метрами земли захоронили и саму Елену. День за днем, она горела в своем персональном аду. Время не лечило, а лишь еще больше разрывало рану в ее груди. Время шло, а Елена все глубже уходила к истокам своей боли, оставляя снаружи функционировать лишь свою оболочку.

- Я так давно кричу. И никто, кроме тебя, не слышит, — Елена шмыгнула носом. — Я не знаю, здесь ли ты, Сальваторе, но мне нравится думать, что ты наблюдаешь за тем, как я сплю. Я должна хотеть, чтобы ты получил покой, но я не могу… остаться одна. Даже когда ты был черт-знает-где, даже когда ты был вдребезги пьян, ты всегда был рядом. Я всегда знала, что, в конечном счете, ты явишься на пороге моего дома, расслабленно опираясь плечом о косяк двери, скажешь глупую фразу, осмотришь меня с ног до головы и войдешь, криво ухмыляясь.
Знаешь, ворону хорошо – он расправил крылья и взлетел в небо. Он ощутил свободу, он ощутил, что оказался дома а я… — Елена прервалась на плачь. Она дрожащими руками стирала со своего лица слезы вновь и вновь, но продолжила так и не успокоившись, запинаясь и срываясь. — Мои крылья сломаны и мне никогда не добраться до дома. Моими крыльями все это время был ты. А теперь от меня осталась общипанная подбитая куропатка.

Девушка представила, как мужчина усмехнулся, услышав такое сравнение.

Ворон сел на нижние ветки дерева, привлекая внимание девушки своим хриплым голосом.

- У тебя ведь когда-то был ворон. Ты его, кажется, съел, — Елена негромко рассмеялась. — Ты ведь говорил, что любишь этих птиц. Может… — девушка неуверенно встала на ноги, немного пошатываясь от опьянения, что уже пронзило ее кровь. Она внимательно посмотрела на птицу. — Деймон?

Ворон наклонился к ней и каркнул. Елена выдохнула, не имея слов, чтобы произнести еще что-то. Она несколько минут неотрывно разглядывала птицу, но затем вновь опустилась к камню. Это не может быть душа Сальваторе. Вампиры застревают на той стороне и в полном одиночестве наблюдают за теми, кого оставили в мире живых. Реинкарнация – слишком щедрый подарок для проклятой души создания ночи. Но девушке было куда приятнее думать, что он получил право на вторую жизнь, даже в теле птицы. Хотя, если верить всему, что она знала, Деймон сейчас стоял рядом с ней, возможно, что-то говорил ей, а возможно, просто молча наблюдал за ее непрерывным падением в пустоту.

Елена почувствовала, как ледяной холод проникает от гранита сквозь куртку в ее спину. Возможно, она заболеет. И, если повезет, даже умрет. А там… Она сделает все возможное и невозможное, чтобы найти его во мраке, на который обречены грешные души. От этой мысли стало теплее – слеза затекла в складочку, которую образовала появившаяся на лице девушки улыбка.

Ворон взмыл ввысь, и через секунду она осталась совершенно одна среди сумерек, опустившихся на кладбище. Хотя правдой было бы и то, что Елена осталась одна уже слишком давно, и ни присутствие этой странной птицы, ни другого существа, не приносило и толики света в непроглядную ночь ее души. Одиночество. Это было то, на что она когда-то обрекла Деймона и на что она теперь обрекала себя. И, возможно, не нужно было ничего терять. Каков срок человеческой жизни? В сравнении с вечностью, это ничтожное мгновение. Всего каких-то 50-60 лет, и ее могила будет справа от могилы Деймона. И, возможно, тогда душа вампира, наконец, сможет отправиться дальше, обретет заслуженный покой. Если Деймон еще не покоится с миром, или если он – не тот ворон.

- Я люблю тебя, Деймон, — прошептала Елена.

- Я люблю тебя, Елена, — ответил Деймон, что сидел, опершись спиной о свой надгробок по другую сторону от девушки.

Когда усопший произнес это, где-то вдали послышался протяжный голос ворона. Деймон усмехнулся и в очередной раз попытался нащупать руку Елены – безрезультатно. Призраки не могут прикасаться к живым.

Деймон мог бы разговаривать с Еленой через Джереми, но какой смысл тянуть ее вслед за своим потусторонним одиночеством? Больше всего мужчина желал ей новой, счастливой жизни. Пусть его принцесса думает, что он обрел покой, или даже стал тем странным вороном. Эта мысль со временем поселиться в ее сознании, когда она устанет скорбеть по нему. Он будет наблюдать за ней, слушать, когда не слышит и не слушает никто, и наблюдать, как она спит. А в момент, когда она сделает последний вдох, в окружении детей и внуков, Деймон сможет двинуться дальше.

На тот свет, что маячит где-то вдалеке, но который меркнет всякий раз, когда вампир обращает свой взор к той, с которой не в силах разлучить даже смерть.