Ночь постепенно отвоевала свои права, нежно заключив уютный город в свои темные холодные объятья. Горячая оранжевая звезда давно спряталась за небосвод, оставляя себе на смену белоснежную подругу. Приглушенный свет от настенной лампочки освещал детскую комнату и два силуэта, склонившихся над кроваткой.
- Как думаешь, на кого она больше похожа? – робко прошептав, я взглянула на маленькую Анну, мирно посапывающую на подушке в форме маленького бегемотика.
- Хм, сейчас на бедного кенгуренка, нарядившего в этот нелепый розовый костюм. Мне он совсем не нравится, - серьезным тоном произнес Деймон, но, увидев мое удивленное лицо, продолжил. - Ладно, ладно, я же пошутил.
Слегка прищурившись и склонившись ближе к малышу, он нежно провел ладонью по щеке и выдохнул:
- Знаешь, временами мне кажется, что ты и Анна, словно близнецы, до безумия похожи.
- Но у нее такие же глаза, как у тебя. Светло-голубые и добрые, отражающие все эмоции, в точности, как это делают твои, - я поднимаю взгляд и, как всегда, утопаю в его омутах. Наверное, это уже стало привычкой.
Легкий звук таймера отвлек меня, и, поспешив на кухню, я оставила двоих наедине.


- Нет, ну это просто издевательство над маленькими людьми. Эти колючие оборки и такой противный алый цвет. Мы немедленно от этого избавимся!
Услышав родной голос, я поднялась наверх. Зайдя в комнату, я оперлась на дверной косяк, ноги почему-то просто не стали слушаться меня.
- Думаю, что нагишом ты еще прелестней, - Анна уже давно проснулась и после нехитрых манипуляций Деймона она впервые заливисто засмеялась. Деймон был таким интересным и смешным, что уснули мы все очень не скоро. Сальваторе был замечательным отцом, способным рассмешить ее в любую минуту, а это пока не удавалось никому.
***
Утро. Начало нового радостного дня, вкусный кофе и двое самых родных людей на земле провожают меня на работу.
Господи, какое это неимоверное счастье - проснуться от раннего ауканья своей дочери или от ароматного запаха приготовленного завтрака.
Как обычно, целую своих принцесс на прощание, задержавшись на младшенькой немного дольше. Елена, как всегда, напоминает, что мне пора, и я направляюсь к машине. Взгляд в зеркало заднего вида, и я выезжаю на главную улицу, ведущую к городу.
Но на работу мне так и не суждено было добраться . Черное Пежо на скорости выезжает из-за поворота, не успевая остановиться. Словно сумасшедший, он летит, а я наблюдаю, автоматически осознавая свою чертову участь и не имея возможности ничего предпринять. В последний раз бросаю взгляд к небу, до боли напоминающий пронизывающий взгляд самого родного человека – моей дочери.

Как порой жестока и несправедлива эта жизнь. Судьба забирает любимых, уносит их, не спросив разрешения. Это хуже пытки - чувствовать в себе ноющую дыру, вырванную изнутри, и не иметь возможности что-либо изменить. Мы готовы причинить себе умышленную физическую боль, лишь бы заглушить нутро, которое печет, словно соль на окровавленных ранах. Сколько раз мы порывались забыться? Глупцы, если думали, что время лечит. Оно лишь притупляет боль, дает возможность свыкнуться с чувством пустоты, и нам даже кажется, что мы научились жить с этим. Но одно единственное воспоминание - случайно попавшая под руку фотография, и ты снова эмоционально побитый до крови, возможно, до смерти.
***
Легкое покачивание листьев, витающий в воздухе запах распаленного воска и суровые надгробия. Кладбище «Мистик Фоллc» сегодня как-то по-особому преподносило себя. Робко ступая по гравированной плите, выложенной замысловатыми узорами, я подумывала о серых памятниках, проходя мимо могил. Десятки, сотни людей, которые раньше жили спокойной жизнью, воспитывали внуков, творили, изобретали, липкой хваткой захватила в свои объятья смерть, и сейчас лежат под мраморной доской, не сумевшей даже отличиться от тысячи других.
Здесь я не впервые, по хорошо вытоптанной тропинке иду вдоль, отыскивая нужное надгробие. Разрыхленная черная земля, скупые растения и пара искусственных цветов - хочется сжечь их прямо сейчас.
- Здравствуй. Как поживаешь, пап? – я нежно прикладываю ладонь к пожелтевшей фотографии, ставлю букет живых ромашек - знаю, ты всегда дарил их моей маме. Не поверишь, но до сих пор каждое воскресенье она покупает их себе, вдыхая аромат цветов, который ей всегда почему-то напоминает тебя. На мгновение затихаю, ощущаю чью-то невесомую улыбку, но тишина слишком угнетает. - Мама всегда говорила, что ты был человеком слова и в тот роковой день обещал вернуться… Она до сих пор тебя ждет, как всегда, на крыльце вечером, покорно смирившись, что уже не дождется. С каждым годом менялось только одно – я росла. А вместе с этим в моем сердце росло чувство черной пустоты и надобности в тебе, отец, - на миг я задумалась, вспоминая, как каждый вечер мама с одной единственной слезой, катившейся по щеке, возвращалась домой. С годами я привыкла к этому, временами мне даже казалось, что эта капля горя не утирается все эти годы, а словно приросшая с корнем, находится на лице всегда, пожизненно.
- Я не помню, как ты выглядел, только мама иногда заглядывает в мои глаза, до боли напоминающие ей тебя. Как бы мне хотелось услышать снова твои веселые истории на ночь, давно уже ушедшие в небытие. Но, увы, единственное, что мне остается, это довольствоваться одной твоей фотографией - бумагой, жертвой времени. Ты здесь такой искренний и веселый, - смотрю на небо, солнце медленно подходит к горизонту, поднимается ветерок, колыхая травы мяты неподалеку.
Я беззвучно поднимаюсь и снова иду по тропе, ведущей назад, к выходу. Не прощаюсь, так легче, создается иллюзия, что скоро вновь увидимся.
- Идем, Деймон, твой отец нас уже заждался, - легкое прикосновение к маленькой выпуклости внизу живота и очередной взгляд в небо. - Надеюсь, ты не против, папа..