Пролог[/b]]1680 год
Будь проклят Деймон Сальваторе! Вот теперь-то она его ненавидела всем своим существом, готовым порвать на мелкие кусочки, но разве у нее был выбор? Однажды она пообещала, что всегда и во всем будет повиноваться отцу и на этот раз сдержит свое обещание.
- За что ты меня так ненавидишь? За что мне такое наказание? - возведя руки к Господу, спрашивала мадемуазель Елена. Ясное дело, что ей никто не ответил и тут же обессилено закончила: - Что ж, будь по-вашему. Я выйду за него замуж.
Через минуту встав с колен, Гилберт легла на свою широкую постель и позволила себе в очередной раз предаться воспоминаниям и понять, наконец, почему это могло произойти с ней - Еленой Гилберт де Фаруа.

лава 1. Повествование о жизни Елены Гилберт де Фаруа[/b]]Память... Память - это то, что в некотором роде связывает нас с прошлым. Она заставляет нас бояться, любить, ненавидеть. Конечно, со временем многое забывается, но бывает в сердце отдает импульс, от которого вся жизнь бежит перед глазами и странная сила сковывает сердце, заставляя его выть, кричать от боли. Такие же боль и страх с некоторых пор поселились в сердце еще совсем юной, но уже вполне познавшей горести жизни, восемнадцатилетней мисс Елены Гилберт. Дочери английского графа, которого Король Карл II в 1672 году отправил во Францию в качестве посла к великому Королю Франции Людовику XIV. К счастью, Грейсон Гилберт пришелся по душе «королю-солнцу» и тот даровал ему вполне внушительное поместье в пределах Версаля. Зная, что королю отказывать нельзя, Гилберт принял королевский дар от Людовика и с тех пор практически не покидал «двора» и пределов Парижа. За то время, что Грейсон пребывал во Франции, он сумел занять не последнее место среди помощников и советников Короля. Особенно после инцидента, произошедшего во время одного из приемов, когда на жизнь Луи XIV было совершено покушение с попыткой отравить. Но, к счастью, неуклюжий Гилберт перевернул золотой кубок с вином короля, тот пролился и выжег огромную дыру в персидском ковре. После этого граф не раз доказывал свою верность, ведь английские законы ему порядком надоели, и он нашел себе нового суверена. Спустя три года Людовик даровал ему титул герцога де Фаруа.
У нового герцога было трое детей. Старший сын Джеремия, которому только-только исполнилось шестнадцать лет, следующая тринадцатилетняя и любимая дочь Елена, и совсем еще маленькая трехлетняя дочь Франсуаза, которая родилась уже по прибытии во Францию. Не считая дочерей, самой большой его гордостью была горячо любимая жена Миранда, что в те времена считалось большой дикостью, которая была эталоном благородной красоты и нежности.
Закрыв глаза, Елена вспоминала, как впервые очутилась в этой на первый взгляд чудесной стране, где всегда солнце, люди очень приветливы и главное, она чувствовала себя как дома. Помнила, как ночами слыша прекрасные звуки музыкальных инструментов доносившихся из резиденции короля, ее молодое сердце рвалось на бал, чтобы кружиться и кружиться под эту захватывающую музыку. Но матушка всегда имела ответ на все просьбы дочери, которые касались высшего общества: «Юной леди из благородной семьи не следует посещать светские рауты, а уж тем более балы, пока ей не исполнится шестнадцать лет». Это, пожалуй, одно из немногих правил, которые сохранила новоиспеченная герцогиня. Единственное, что малышке позволялось, это лишь играть днем с другими детьми, тоесть короля и придворных, но не более, и это удручало юное сердце маленькой красавицы.
Единственной подругой малышки стала белокурый ангелочек Керолин, дочь графа Тулузского, с которой у Елены было много общего. Они часто проводили время вместе, гуляли, и еще больше их сближало то, что еще три года им обоим не позволяли явиться ко двору.
Девушка вспоминала с улыбкой те времена, когда они с Керолин наряжались в пестрые материнские платья, кружили в танце по залу и мечтали быть представленными королю. Это был их предел мечтаний, пока родители весело проводили время на светских раутах, малышкам только и оставалось, что сидеть дома и ждать. Ждать своего звездного часа.
Конечно, по французским законам высшего общества было позволено представлять королевский двор и с четырнадцати лет, но родители девочек уж слишком переживали за юные неискушенные сердца, ведь им было хорошо известно о разврате, таившемся под маской благородства.
Лежа на своей просторной постели, Елена продолжала вспоминать о том, что всегда грело ей душу, о своем детстве, чтобы хоть на минуту забыть обо всем окружающем и несправедливом мире.
И вот, когда настал тот час, и не было преград быть представленной ко двору, Елену мучило приятное волнение. Малышке всего два месяца назад исполнилось шестнадцать, и с ожиданием наконец-то было покончено. Был прием в честь окончания Голландской войны, на котором присутствовало, по меньшей мере, пятьсот человек - самый подходящий момент занять завидное место при дворе и, быть может, стать фрейлиной королевы. От этой мысли сердце Гилберт начинало биться в груди с удвоенной силой.
Туалетом герцогской дочери занималось большое количество людей, ведь это был ее дебют. Юную девушку искупали, используя всякие ароматические средства, цирюльник сделал самую модную и красивую прическу, которая представляла собой большое количество каштановых завитков и локонов и очень ей шла. Потом пришло время платья, сначала легкого нижнего из кремового атласа с золотой вышивкой на груди, рукавах и подоле. Потом верхнего и самого тяжелого из темно-зеленой тафты с не очень глубоким вырезом, полностью обшитого золотой нитью, с небольшими изумрудами. На шее красовалось небольшое колье, так же из маленьких зеленых сапфиров.
На ногах туфельки из зеленого атласа, с большими бриллиантами. Ресницы слегка подкрашены, лицо без пудры в знак своей молодости и невинности.
Когда со сборами было покончено, мадемуазель Елена подошла к большому золотому зеркалу, которое стояло в ее комнате, и просто обомлела. На нее смотрела совершенно незнакомая красавица, с темно-каштановыми волосами, живыми шоколадными глазами, маленьким носиком, алыми губками, белоснежной кожей и точеной фигурой, в красивейшем придворном платье. Ведь это было ее первое уже почти женское платье. В глазах глупышки появились слезы счастья, что вот он, тот день, который она так долго ждала.
Завороженная Гилберт продолжала смотреть в зеркало и не заметила, как ее матушка подошла к ней.
- Ты просто красавица, дочка!
Быстро обняв мать, Елена переспросила:
- Вы правда так считаете?
Миранда добродушно улыбнулась, обнимая дочь и вспоминая свой первый выход в свет, когда она так же обнимала мать и радовалась столь долгожданному событию. На матери же Елены было надето бордовое бархатное платье с глубоким вырезом, который считался признаком только замужних женщин. Шею украшала бриллиантовая подвеска. На пальце несколько рубиновых перстней. Темно-каштановые волосы, как и у старшей дочери, собраны в изысканную прическу, присыпанную легким слоем пудры с небольшой диадемой. Герцогиня снисходительно вытерла слезинку, скатившуюся с лица дочери, и ответила:
- Конечно, милая моя. Не волнуйся, я уверена, что ты затмишь всех девушек на сегодняшнем балу.
Беря матушку под руку, они покинули апартаменты юной мадемуазель Гилберт де Фаруа. Спускаясь по огромной позолоченной лестнице, дамы увидели, что их снизу уже поджидают молодой брат Елены и любимый отец. Брат был всего на два года старше сестренки, но выглядел почти как ее двойник, разве что намного выше ростом. Елена и брат были точной копией отца, вот только цвет волос, белоснежность кожи и миниатюрность фигуры досталась им от матери, а все остальное - глаза, губы, характер и даже предпочтения были точно отцовскими. Только маленькая шестилетняя Франсуаза полностью пошла в мать с теми же волосами, ярко-зелеными глазами, которая по молодости лет должна была оставаться дома.
Отец и сын были облачены практически идентично. В белоснежную рубашку с круженным жабо, на котором в обязательном порядке размещался большой алмаз, черных камзолах и бриджах, вышитых золотой и серебряной нитью. Только у отца пуговицы и рукоять шпаги были из чистого золота, а у Джеремии - из серебра. На ногах белые чулки и черные туфли на небольших каблуках, по центру которых красовались у Грейсона большие бриллианты, а у сына небольшие рубины. Так же на пальцах отца имелось большое количество перстней. А на головах, конечно же, огромные черные шляпы с длинными белыми перьями, украшенные так же маленькими сапфирами.
Обе пары отвесили друг другу легкие поклоны, герцог заговорил первым не без тени восхищения:
- Сударыня, - обратился он к жене. - Теперь у нас на одну жемчужину больше. - тут же беря дочь за руки, и поцеловав в лобик, продолжил: - Вы прекрасно выглядите, дитя мое. Наконец настал день, которого вы так долго ждали. И не забудьте то, чему мы вас учили, милая. Король всегда говорит первым.
Юная девушка радостно улыбнулась, обнажая ряд белоснежных зубов, и очень мягко ответила:
- Благодарю отец, я все очень хорошо помню.
Брат так же похвалил вид сестренки, ведь, как не крути, сегодня ему предстояло сопровождать Елену на первый поклон королю.
- Прекрасно, - промолвил отец. - А теперь поторопимся, если не хотим пропустить начало торжества.
И взяв жену под руку, повел ее к карете. Тоже самое проделали юные брат и сестра.
Опустившись на сидение, девушка никак не могла найти себе места. Пытаясь хоть немного успокоить трепещущее сердце, она закрыла глаза и инстинктивно взяла матушку за руку, которая в свою очередь нежно сжимала ладонь дочери вплоть до самого Лувра. Путь предстоял недолгий, около сорока минут, потому Елена успела слегка задремать, но когда отовсюду начали доноситься голоса и музыка, карета с герцогским гербом остановилась прямо возле входа в Лувр.
Она никогда не забудет когда увидела его в первый раз. Свечение, исходившее от здания, просто слепило, миллионы свечей, или точнее глаз, окружали новоиспеченную придворную даму. По начищенным до блеска ступеням замка Елена ступала с легким придыханием. Многие обращали свои взоры на только что вышедшую в свет молодую дочь герцога де Фаруа. Последний же, зардевшись, уже подумывал о том, какое количество придворных уже через неделю прибежит к нему просить руки его любимой дочери.
Внутри же замок отдавал напыщенной роскошью, от чего Елена сразу почувствовала себя как дома и немного расслабилась. Но, когда дело дошло до поклона королю, мир как-то перестал существовать, она больше не видела никого и ничего, только Людовика XIV, королеву и королевскую семью.
Скорее всего, все девушки страшатся первый раз быть представленными королю, и мадемуазель Елена тоже не была исключением.
Это был уже немолодой низенький мужчина, с каштановой гривой, уложенной рядами красивых кудрей, маленькими усиками и весьма высокомерным взглядом. Одетый в золотой с белым камзол и бриджи, туфли на достаточно высоком каблуке. Казалось, нет части тела, на которой бы не красовалась алмазы, сапфиры и бриллианты.
Почти подойдя к трону, герцогская чета низко поклонилась государю.
Герцог Фаруа обратился к королю:
- Сир, поздравляю с такой долгожданной и заслуженной победой. Наконец-то война окончена и заключен мир. Теперь мы можем спать спокойно.
Луи победоносно улыбнулся и поспешил ответить:
- Благодарю, друг мой, вы всегда можете подобрать подходящие слова, - начал, было, Людовик, тут же переводя заинтересованный взгляд на двух склоненных в реверансе женщин. – Что ж, наконец, вы решились представить свою дражайшую дочь ко двору.
Людовик оценивающе посмотрел на Елену и тут же обратился к остальным:
- Прошу вас встаньте. А вы, дитя мое, вам нравится Лувр? - обратился он к девушке.
В растерянности оглядываясь по сторонам, Елена с трудом собралась с силами и постаралась грамотно ответить:
- Ваше величество, возможно, я посчитала бы его превосходным, если бы у меня было больше времени на то, чтобы по достоинству оценить его величие.
Король, привыкший к лести, особенно из уст таких юных особ как Елена, был приятно удивлен ее прямоте, минуту назад слегка хмурый, отчего все члены семьи де Фаруа успели заметно побледнеть, сейчас снисходительно улыбнулся и ответил уже отцу малышки:
- Буду рад предоставить вашей прямолинейной дочери такую возможность, если она согласится стать фрейлиной моей дражайшей королевы.
Тут же бросая нежный взгляд на немолодую королеву Марию-Терезию, и давая знак, что аудиенция окончена.
Все члены семьи герцога выдохнули с облегчением. Елена же очень гордилась собой и новая должность в стократ увеличила положение при дворе не только ее, но и родных. После торжественного ужина Гилберт просто не знала покоя, кружась в танцах, знакомясь все с новыми и новыми людьми. И хоть в конце торжества у малышки заметно кружилась голова, она была счастлива, ведь то, чего она так долго ждала и желала, теперь является неотъемлемой частью ее жизни.
Герцогская семья совсем не ожидала, что их дочь с такой легкостью и быстротой поднимется на одну из высших ступеней придворной жизни. Тогда началась новая эра молоденькой фрейлины королевы Марии-Терезии. Все было еще лучше, чем представляла себе юная мадемуазель Елена. Теперь это была уже не жизнь, а сущий праздник - постоянные балы, приемы, развлечения и игры. Хотя королева никогда этого не говорила, но бедняжка прониклась к ней истинной симпатией, потому что Гилберт возвращала ее истерзанное Людовиком сердце, к жизни. И хоть по рождению Елена была англичанкой, в ней да и в ее родных не чувствовалось той английской чопорности, замкнутости и молчаливости, что непременно радовало не только ее, но и окружающих.
За прекрасной герцогской дочерью бегал, по меньшей мере, полк придворных с предложениями руки и сердца, но ни одному из них строптивица не ответила согласием, но и не отказала окончательно, и лишь самым настойчивым удавалось сорвать мимолетный поцелуй из уст юной особы.
Гилберт жила как в сказке, держась подальше от придворных интриг, хоть никто и никогда об этом не говорил, зато всем было известно, чем это может закончиться.
К примеру, ее любимая подруга Керолин, которая прибыла ко двору чуть позже Елены. А все из-за того, что граф боялся за свою ветреную дочь и сразу после выхода в свет выдал ее замуж за маркиза де Валье, который был на десять лет старше свое молоденькой жены, но все еще считался вполне молодым мужчиной. После замужества Керолин преобразилась до неузнаваемости, она хоть и в детстве была похожа на ангела, но сейчас мадам маркиза стала бриллиантом чистой воды. На что сорокалетний Людовик просто не мог не обратить внимание. Это конечно кому-то очень не понравилось, была совершена попытка отравить юную маркизу, после чего последняя стала очень сдержано относиться к государю и больше никогда не оставалась ночевать во дворце.
Однажды, после зимних праздников, когда Елене уже исполнилось семнадцать, отец сообщил ей на первый взгляд очень хорошую новость о том, что через два месяца они всей семьей отправляются к тетушке, по отцовской линии, графине Нейж в Англию, на празднование ее пятидесятилетия. Тогда мысль о поездке на родину очень обрадовала мадемуазель Елену, ведь когда они покинули страну, ей было всего десять, да и вообще ей хотелось увидеть что-нибудь новое и необычное.
И вот когда до отъезда оставалось около двух недель, Гилберт оставалось самое трудное - сказать об этом королеве и Керолин. Мария-Терезия с трудом сдерживала слезы, ведь с приходом в ее жизнь дочери герцога де Фаруа, королева снова почувствовала себя по-настоящему живой и кому-то нужной, полюбив Елену как собственную дочь. А что на счет маркизы де Валье, то тут и говорить нечего, бедняжка рыдала как дитя, ведь последние семь лет девочки были неразлучны, а расставание с подругой даже на несколько месяцев было просто не выносимым. Тем более, что Керолин ждала с маркизом их первого ребенка, который должен был родиться примерно через три месяца, как раз к приезду Елены из Англии. Подумав об этом, маркиза немного успокоилась, все еще всхлипывая на плече подруги.
Даже сам Людовик за несколько дней до отъезда герцогской четы с грустью заметил:
- Двору будет не хватать вас и вашей семьи, дорогой друг. Надеемся на ваше скорое возвращение. И, конечно же, мы будем с нетерпением ждать одних из самых прекраснейших цветов Версаля - указал головой на Елену и Миранду де Фаруа Луи. Все низко поклонились, выражая свое почтение и признательность королю.
День отплытия был назначен на начало весны, с зимней стужей было покончено, но временами, когда задувал сильный ветер, холод пробирал до мозга кости. А учитывая то, что ехать им нужно было через море, да и в Англии в это время все еще держатся морозы, то решили не брать много легкой одежды, а побольше теплой и плотной ткани. Плыть им было около двух недель, поэтому семья запаслась всем необходимым для развлечения в дороге, и, что главное, книгами. Грейсон де Фаруа считал, что книга - лучшее лекарство от всего - скуки, одиночества и даже болезни. И чтобы с толком убить время, каждый взял себе по томику каких-нибудь рассказов, романов, сказок.
И вот настал долгожданный день отправления. С самого утра в доме был настоящий погром, слуги бегали туда-сюда, делая последние приготовления, упаковывая чемоданы, готовя завтрак, одевая и причесывая своих господ.
Примерно к десяти утра герцогская семья уже садилась на огромный двух ярусный корабль под названием «Жемчужина Версаля». Это было действительно произведением искусства, корабль воистину был величественным. Выструганный из лучшего в мире красного дерева, покрытого золотым лаком, вокруг же были вытесаны из дерева маленькие ангелы, скульптуры богов, очень подобных тем, что юная мадемуазель столько раз видела в Лувре. Огромные белоснежные паруса с французским флагом впечатляюще развивались на ветру. Герцогской семье отвели лучшую каюту на корабле. Так как с ними упросилась ехать и маленькая Француаза, то к ней приставили нянюшку.
Путешествие проходило спокойно и даже очень. Дни тянулись за днями, большую часть дня семья проводила на палубе, дыша морем, а по вечерам за чтением взятых с собой книг. Спустя неделю Джеремию охватила морская болезнь, из-за которой бедняга провалялся в постели весь оставшийся путь. Родные как могли, пытались хоть как-то облегчить его страдания, чтением книг, разговорами об Англии, дворе и т.д.
И вот когда эта ужасная пытка была кончена, они бросили якорь в порту Англии и сошли с корабля. Лондон. Да, он был таким же, каким его помнила Елена - большим, хмурым и дождливым. Ступая по дорожке к только что приехавшей карете с графским гербом Нейжей, девушка поймала себя на мысли, что она не испытывает того, что должна бы испытывать. Некого трепета, или хотя бы какого-то волнения. И Гилберт подумала: «Быть может, я зря приехала? Эта земля уже не кажется такой родной, она скорее давно чужая мне».
С каждой минутой старшая дочь герцога де Фаруа становилась все мрачнее и мрачнее, ведь это уже не был ее любимый, красочный и радужный Париж, от одной мысли о котором хочется жить. От одного вида Лондона хотелось забиться в четырех стенах, никого не видеть и не слышать или же тихо скулить в сторонке. От последней мысли уголки губ Елены поплыли вверх.
Около двух часов продлилась эта ужасная тряска, но когда они прибыли, чета де Фаруа была приятно удивлена. Дом тетушки не был таким угрюмым и неприветливым, как остальные. Это был относительно новый дом, построенный в 1672 году, как раз в тот год, когда семья Гилбертов покидала страну. Это было строение в стиле Ренессанса, светлое, уютное и, конечно же, очень большое. Тетушка Дженна приветствовала их чуть ли не с порога. Добродушная пожилая женщина была родной сестрой отца, которая была старше всего на пять лет, но выглядела много старше Грейсона. И хоть тетушка оставила семью в возрасте шестнадцати лет, выскочив замуж за старшего за себя на пятнадцать лет графа Саймона Нейжа, но в тете все еще сохранилась отличительная черта всех Гилбертов. Глаза. А самое главное - их цвет. Темный, горький шоколад вперемешку с глазурью, просто непередаваемый цвет. К сожалению, граф скончался три года назад, оставив все наследство жене и троим сыновьям.
Елена же практически не помнила старушку, ведь это было так давно, да и когда они жили здесь, то им и так редко доводилось видеться.
До торжества оставалось два дня и герцог де Фаруа, как мог так помогал сестре, похоже, что только он и маленькая Француаза искренне были рады приезду. Даже мать, которая большую часть жизни прожила в Англии, по приезду была так же хмура и неприветлива, как погода.
Мадемуазель Елена до сих пор вспоминала этот день с содроганием в сердце. День Рождение тетушки Дженны, на котором собрались все сливки общества. И хоть в минуту поздравления графини все пытались искренне улыбаться, но было видно, что это им не так уж и легко дается. Каждому не терпелось просто посидеть и поперемывать друг другу косточки. Конечно, графиня Нейж не скупилась на торжество. Лучшие закуски, дорогие вина, музыканты и актеры. Ведь она знала, чем может закончиться экономия хоть на чем-то.
Тетя Дженна попросила принимать гостей вместе ней, и новоприбывшие, видя герцогскую семью, пытались как можно ниже кланяться. Иногда это было даже забавным. Какой-нибудь чопорный петух, увидев Грейсона, пытался неуклюже кланяться, переваливаясь с ноги на ногу, от чего никто не смог сдержать улыбки, а Елена даже легкого смеха.
К сожалению, юной девушке не объяснили, как бывает в английском высшем обществе - на бедняжку объявили охоту самые закоренелые ловеласы. И как любая из представительниц прекрасного пола, Гилберт клюнула на миловидную внешность и красивые речи некого виконта Меттью Перкиша.
Золотистые волосы, незабудковый цвет глаз, ровный прямой нос, хорошо очерченные губы. Плюс статен и богат. Казалось, что еще нужно.
К сожалению, глупышка поняла это слишком поздно. Целую неделю Метт приходил к дому тетушки с большим букетом ромашек, а Елена, окрыленная, как ей тогда казалось, глубоким чувством влюбленности, летела навстречу человеку, который посмел так бессовестно «почти» сломать ее жизнь.
Это произошло через две недели после Дня Рождения. Был устроен прием в честь приезда герцога с семьей на родину.
Само буйство праздника просто слепило, все самое лучшее и необычное присутствовало на торжестве. Дикие животные, танцовщицы в прозрачных газовых накидках, заморские сладости, лучшие вина. Грейсон искренне улыбался, когда видел, с каким восторгом гости оглядываются по сторонам, добродушно потирая усы в стиле Людовика XIV.
Только прекрасная герцогская дочь с грустью забилась в уголок, выглядывая в окошко. И так почти целый вечер. Сидеть и ждать, что вот-вот и он появится, тот, для кого предназначено ее сердце.
К концу вчера Елена, попросив у отца разрешения подняться в свою комнату, покинула этот душный прием и через мгновение добравшись до своей комнаты, со вздохом плюхнулась на постель. Потянувшись на просторной кровати, мадемуазель Елена почувствовала, что задела что-то ладонью. Быстро запалив свечу, она громко охнула - на постели девушки лежал полностью обнаженный Метт.

Глава 2. Опрометчивый поступок или шаг в бездну[/b]]
До сих пор бедняжка вспоминает тот день с содроганием, а по нежной девичьей щеке скатывается горькая слеза. Ведь у Елены больше не было сил плакать, она была опустошена. Казалось, ее сердце умерло навсегда и никто и ничто не способно возродить его к жизни и так не хотелось все это помнить, но она твердо решила выяснить, когда она совершила промах.
Закрыв покрасневшие от слез глаза, девушка продолжала вспоминать того распутника - Метта Перкиша, развалившегося на ее постели и слегка прикрывавшего рукой свое мужское яство, который улыбался словно сам дьявол. Было видно, что выражение лица Гилберт его, откровенно говоря, забавляло. Первое что хотела сделать Елена - это громко закричать, но Метт быстро опрокинул потерпевшую на постель, накрывая ее своим телом и затыкая рот рукой.
- Тише, милая, все хорошо, только не кричи. Ты скучала по мне? - спросил мужчина, слегка ослабляя хватку. Наивная девушка замотала головой, негодяй продолжил: - Отлично. Знаешь почему я здесь в таком виде? - Елена отрицательно покачала. – А для того, чтобы моя «будущая жена» доказала мне свою преданность. Ты же хочешь доказать это, верно? - Гилберт сделала неопределенный знак головой, ведь она толком не знала, что происходит у женщины с мужчиной, когда они уединяются в спальне.
Метт принял этот знак за приглашение, тут же осыпая тело малышки поцелуями и не особо церемонясь с платьем, разрывая его на кусочки. Шаря грязными руками по молодому девичьему телу, он исследовал каждый его уголок. И хотя прелюдия была не долгой, но Елене все хотелось узнать, что, же будет потом. И как только Перкиш собирался вонзиться в хрупкую, влажную плоть в комнату зашел герцог де Фаруа, который собирался пожелать любимой дочери сладких снов. Картина, которая предстала перед ним, заставила Грейсона на мгновение замереть, а через секунду покраснеть от злости. Прямо перед ним на большой кровати лежала его дражайшая дочь в разодранном платье, а над ней нависал полностью голый виконт Перкиш.
Герцог сразу подумал о самом ужасном, быстро подбежав к постели, он схватил обидчика за глотку и начал и кричать:
- Ты, подонок, что ты сделал с моей дочерью? Как ты посмел? - Глаза герцога налились кровью.
Метт из последних сил полушепотом кричал:
- Ведь это была всего лишь шутка, да и вообще, откуда вам знать, что она все еще непорочна?
Маленькое глупое создание старалось защитить Перкиша:
- Отец, отец, прошу тебя, он обещал жениться на мне...
- Неужели ты поверила, дуреха, - Гилберт взревел от злости,
тут же сжимая горло злодея с новой силой, и задавая вопрос, на который он в принципе знал ответ: - Это правда?
- Нет, милорд, она врет, ваша дочь все придумала, она сама соблазнила меня!
За такую дерзость де Фаруа был готов убить его на месте, еще мгновение и виконта Перекиша больше не было бы в живых:
- Ах... ты щенок, да я сгною тебя и всю твою семью, лжец, подлая душонка, да как ты можешь клеветать мою дочь прямо у меня на глазах? И если кто-нибудь узнает о сегодняшнем инциденте, то я пришлю твою голову в мешке своему королю в виде трофея. - Немного придя в себя, герцог ослабил хватку и переспросил: - Надеюсь, я ясно выразился?
Виконт изобразил страдальческое выражение лица, так как знал, что с герцогом лучше не спорить, и, упав на колени, голосом кающегося грешника ответил:
- Клянусь, сударь, клянусь...
Грейсон все еще еле сдерживался, чтобы не прикончить его на глазах дочери:
- Что ж, надеюсь. А теперь убирайся, пока я не передумал!
Виконту Перкишу не нужно было повторять дважды, он быстро подхватил с пола свои вещи и проскользнул в маленькую дверь.
Гилберт не мог смотреть на свою дочь, глупышка чуть не опозорила себя и честь семьи.

Все это время Елена беззвучно рыдала в подушку, отец тем временем сел на краешек кровати и нежно погладил несчастную по голове, и когда рыдания почти прекратились, герцог грозно спросил:
- Дочь моя, надеюсь, он не... - Грейсон не знал, как закончить, точнее не знал, как сказать поделикатнее но, к счастью, девушка поняла намек и, повернув заплаканное лицо к взволнованному родителю, уверенно сказала:
- Нет, отец, он не успел. - Герцог выдохнул с облегчением, Елена продолжила: - Он обещал, что женится на мне, а таким способом я должна была доказать ему... О, Боже, какая я глупая! - Слезы полились градом из глаз Елены.
- Какое ты еще наивное дитя. - Отец продолжил гладить дочку по волосам. - Конечно, мы не можем рассказать обо всем матери и остальным, но я просто обязан наказать тебя и поэтому я отдам тебя в жены первому, кому посчитаю нужным и не собираюсь церемониться с... вашими желаниями.
Мадемуазель громко всхлипнула и самоотрешенно ответила, заставив герцога вздрогнуть:
- Хорошо, отец, мне уже все равно. Мое сердце умерло для любви.
Грейсон постарался подбодрить дочь:
- Не ставьте на себе крест, моя дорогая, быть может, вам в браке повезет так же, как и нам с вашей матерью.
Но Елена больше не слушала отца, повернувшись к нему лицом, девушка мертвым голосом протянула:
- Отец, клянусь, отныне я во всем и вся буду повиноваться вам. А теперь прошу, посидите со мной пока я не усну.
Гилберт натянуто улыбнулся, давая понять, что инцидент исчерпан.
В тот вечер малышка заснула на удивление быстро, но отныне мадемуазель Елена спала с закрытой дверью и в компании служанки. Оставшиеся две недели перед отъездом юная особа держалась отстраненно от родных, и при упоминании имени Метта ели заметно вздрагивала, объясняя свое поведение тем, что она очень соскучилась по Франции, а виконт ей отныне более не интересен, так как он обманул ее и «не явился» на торжество. Окружающие только пожимали плечами, оправдывая поведение девушки молодой ветреностью.
Вскоре герцогская чета покинула Англию, все вздохнули с облегчением, даже маленькая Француаза признала, что Англия точно не место для развлечений.
Путь домой обошелся без приключений, что не могло не радовать Джеремию, который на сей раз старался не кушать лишний раз.
На пятый день путешествия Джеремия решился спросить у сестры о том, почему Елена не улыбается, ни с кем не разговаривает, и вообще сидит, забившись в уголок, глядя на море, как говорится ни живая не мертвая.
С закрытыми глазами юная мадемуазель стояла на корме величественного корабля, одетая в серое атласное платье и завернутая в теплую шаль. Волны браво ударялись о борта, а прохладные капельки воды попадали на кожу, вызывая приятные ощущения.
Юноша подкрался сзади к сестре и положил ей руки на плечи, от чего Елена в страхе подскочила и резко обернувшись, дала нахалу громкую пощечину, но увидев, кто это, глаза девушки расширилась от испуга и она прижала руки ко рту.
Дрежемия потер раскрасневшуюся щеку и с обидой произнес:
- Ай! Вот так вот вы поступаете с родным братом. Но за что? - Спросил несчастный.
Гилберт не знала, что сказать, хоть они и были с братом очень близки и могли поделиться всем на свете, но отныне страх ходил за бедняжкой по пятам, юная особа не могла спокойно спать по ночам, боявшись каждого шороха и звука.
Елена попыталась отшутиться, слегка улыбнувшись:
- Ой, прости! Ты меня ужасно напугал. Просто ты так неожиданно подкрался.
На сей раз парень действительно заволновался, это была уже не его храбрая сестренка, которую было просто невозможно напугать или удивить. Джеремия вдруг стал серьезным и, взяв сестру за руки, требовательно спросил:
- Что с тобой, Елена, в последнее время ты сама не своя, скажи мне, что случилось? - Но Елена молчала опустив голову. Немного помедлив, парень с прищуром спросил, заставив девушку ели заметно вздрогнуть: - Неужели тебя кто-то обидел?
Девушка всегда удивлялась проницательности брата, он всегда мог понять о чем она думает, что на душе. Но раньше все было иначе, едва ли Елена сможет скрывать от него свою тайну, ведь брат всегда понимал ее, иногда даже лучше, чем Керолин.
- Джер! Что ты, со мной все хорошо. Я просто очень истосковалась по Парижу, ведь ты и сам знаешь, какой Лондон хмурый город, да и вообще я просто соскучилась по всем при дворе, вот и все, тебе не о чем волноваться.
Во время рассказа сестры парень скрестил руки на груди, делая вид, что он внимательно слушает, но когда она закончила эту драму, он, зааплодировав, с улыбкой сказал:
- Что ж, дорогая моя, не быть тебе актрисой в пьесах Мольера. Ты же знаешь, тебе не обмануть меня. Не знай я вас, маленькая обманщица, с пеленок, то быть может и поверил бы, - начал шутя Джеремия, но тут же серьезно закончил: - Довольно комедий, выкладывай!
«Что ж... - подумала Елена, - стоило попытаться. Я больше не могу скрывать это от брата. Он единственный, с кем я могу поделиться».
- Ладно. Только поклянись, что это останется только между нами!
Джер кивнул. Громко вздохнув, Елена начала нелегкий рассказ о своей несчастной доле.
На моменте когда сестра рассказывала о выражении лица отца в тот момент, когда он зашел в комнату и принялся душить виконта, Джеремия еле слышно хихикнул. Но тут же с горечью осознал, что там, на кровати, была его сестра, которая чуть было не запятнала честь семьи.
Сначала парень ужасно покраснел, к концу же рассказа девушки побледнел словно полотно.
- Пожалуй, это все. - Констатировала Елена, - Я знаю, что поступила неверно и не ищу себе оправдания, но надеюсь, что хоть ты меня поймешь.
Но юноша молчал, он пребывал в неком шоке, ему не верилось, что его маленькая сестренка способна на такое и то, что она так долго скрывала от него свои печали, а ведь раньше они знали друг о друге все. Этот факт больно задел его самолюбие, и отныне он не мог полностью доверять сестре, пока она не осознает свою ошибку. Но сейчас он постарался поддержать ее и нежно обняв юную мадемуазель, помягче ответил:
- Да уж, дорогая сестра, ты меня огорчаешь. Жаль, что ты не сказала мне об этом раньше, уж я бы точно не побоялся вызвать подлеца на дуэль. Я знал, что этому лису нельзя доверять. - Елена тихо заплакала. - Ну-ну, не нужно, все уже позади и вообще, если матушка увидит, что ты плачешь, точно не отстанет, пока не выведает причину, а нам этого точно не нужно. Ведь так?
Девушка слегка успокоилась и, подняв на брата заплаканные глаза, извиняющимся голосом протянула:
- Надеюсь, ты не злишься на меня за то, что я так долго молчала?
Джеремия не мог ответить, хоть он был и обижен, но он точно не хотел видеть новый поток слез и с горькой улыбкой ответил:
- Ммм... нет, конечно. А теперь успокойся и приведи себя в порядок, скоро ужин.
Дальнейший путь домой обошелся без приключений. Елена старалась как можно меньше думать о своих проблемах и брат с отцом тоже не напоминали ей об этом, но и их печальные взгляды не давали расслабиться.
Все искренне обрадовались возвращению домой, не только само семейство де Фаруа, но и двор.
По приезду многие не узнали вечно смеющуюся и флиртующую сразу с толпой ухажеров фрейлину королевы, Елену де Фаруа. Не то что бы она не участвовала во всех играх и приемах двора, или стала плохо выполнять свою работу фрейлины. Просто теперь мадемуазель Елена не подпускала к себе мужчин на пушечный выстрел. Старалась не оставаться с ними наедине, а если такое и происходило, то была холодна как лед, что наоборот заставляло их еще сильнее воспламеняться и интересоваться юной особой. Но для себя она решила, что ее бремя это брак без любви, быть может, даже симпатии, ведь в ее искалеченном сердце больше нет места такому ложному чувству, как любовь.
Королева была больше всех рада этой неожиданной перемене, так как теперь у мадемуазель Елены было еще больше свободного времени и они стали практически неразлучны. Только одну Керолин де Валье это не радовало, и она всеми возможными способами пыталась разузнать о том, что такого произошло, что ее подруга стала более уравновешенной и спокойной, но ее происки не увенчались успехом.
Вскоре все уже привыкли к новому амплуа Елены и стали считать ее поведение новой формой флирта, что у нее неплохо удавалось.
Примерно через неделю у маркизы де Валье родился сын - голубоглазый пухленький малыш, с черным пушком на голове, которого окрестили Луи-Филипп де Валье де Самон. И крестными, конечно же, стали Елена и лучший друг маркиза, Стефан де Леро.
Граф Стефан де Леро - красивый молодой человек, который редко бывал при дворе, изредка Елена мельком замечала его в Лувре. Что-то было в этом красавце... женственного? Но юная мадемуазель точно не могла понять, чего именно. Это был высокий, хорошо сложенный мужчина двадцати трех лет, с белокурой гривой, зелеными глазами, хорошо отчерченными губами с маленькими усиками. Сам он был на половину французом, мать уроженка Испании, так же у графа был двоюродный брат герцог Сальваторе по материнской линии, который жил в Испании. С крестин маленького Луи-Филиппа они стали практически неразлучны, он так много знал о женщинах, что порой Гилберт ловила себя на мысли, что она разговаривает с ним как, к примеру, с Керолин. Вскоре она узнала от брата, почему же так? То, что она услышала, в действительности повергло Елену в шок. Оказалось Стефану были более по душе красивые юноши.
Грейсон де Фаруа никогда ничего не имел против их дружбы, что казалось очень странным мадемуазель Елене. Быть может отец и делает вид, что все забыл, но она-то никогда не забудет.
Последние несколько месяцев Гилберт ничего не снилось, но однажды, в последний день осени, девушке приснился странный сон. Ее окружали зеленые цветочные луга. Она бежит по ним в легком голубом платье, длинные каштановые волосы развеваются на ветру, а за руку ее держит маленький темноволосый малыш. Они бегут неизвестно куда, но оба счастливы и громко смеются. И вот из-за горизонта к ним на встречу выезжает на огромном вороном коне очень красивый мужчина. У него были черные волосы, завораживающие ярко-серые глаза, сильный подбородок и статная фигура.
Одет он был так же во все черное, а лицо его озаряла радостная белозубая улыбка. И тут он резко соскочил с лошади, порывисто обнял ее и малыша, который все время зовет его «Отцом». Елену же горячо целует в губы, говорит, что очень скучал по ним обоим, она же с благоговейным трепетом отвечает:
- Мы тоже скучали по тебе, любовь моя...
От этого она резко проснулась посреди ночи, в холодном поту, но больше этот мужчина не снился ей, отчего она вскоре позабыла об этом странном сновидении и больше никогда не вспоминала.
Во время одной из зимних прогулок королевской свиты, Людовик XIV обратился к герцогу де Фаруа и так, как он был большим сводником, то просто не смог упустить момента устроить чью-либо свадьбу:
- Сударь, я король и всегда пекусь о своих поданных, и просто не могу не заметить тот факт, что вашей дочери почти восемнадцать, а она до сих пор не замужем, а ведь многие девушки ее возраста уже имеют детей. Неужели вы хотите, что бы ваша красавица дочь осталась старой девой?
- Конечно же нет, ваше величество. Просто невыносимо сложно отпускать детей из-под отцовского крыла. - По выражению лица Людовика было понятно, что он не очень-то доволен таким ответом, поэтому Грейсон решил не лишать государя шанса поучаствовать в женитьбе дочери. - Честно говоря, сир, я даже не знаю, кто подойдет на эту роль?
Глаза Луи загорелись азартным огнем, но он постарался сочувствующе ответить:
- Понимаю, понимаю... друг мой. - Король сделал задумчивый вид но спустя минуту предложил. - А почему бы не отдать вашу дочь за графа Стефана де Леро? Они бы были красивой парой, к тому же я часто видел их вместе.
- Сир, я не уверен что... - герцог не успел договорить, как грозный голос короля перебил все его мысли.
- Де Фаруа, такова воля вашего короля или вы посмеете ослушаться?
Гилберт понял намек и поспешил оправдаться:
- Нет, конечно нет, милорд, уверен, моя дочь будет рада этой новости.

И вот примерно через месяц после ее восемнадцатилетия отец позвал Елену в свой кабинет и сообщил головокружительную новость:
- В начале осени вы выходите замуж, дитя мое. - Заявил герцог. Но девушка молчала, она и так давно готовилась к этому дню и поэтому эта новость не произвела должного впечатления. Грейсон продолжил: - А имя вашего будущего супруга - Стефан де Леро.
Вот теперь Гилберт действительно растерялась, она ожидала кого угодно, но не Стефана и даже если они поженятся, то она никогда не сможет во всех смыслах стать его женой и подарить ему наследника.
- Но, отец...
- Я думал, что вы с ним симпатизируете друг - другу? У него незаурядная внешность, он молод и с приличным состоянием и не забывайте милая, ваше мнение никто не спрашивал, я просто ставлю вас перед фактом.
- Это верно, отец, мы очень близки, но как друзья. Но ведь... ведь, я девушка, - выдавила из себя Елена, она просто не могла сказать «это» отцу.
Грейсон насупил брови, но через минуту с улыбкой ответил:
- Ах... вот в чем дело. Не волнуйтесь, дорогая, ему нравятся так же и девушки, конечно у вас не будет так много детей, как хотелось бы... Главное - это наследник, а после того как у графа появится сын, вы будете свободны и сможете жить в свое удовольствие. Что вы об этом думаете?
Юная особа была на распутье. Безусловно, ей повезло, что до свадьбы она успела хорошо узнать своего жениха, и он знал о ней многое. Конечно, у Гилберт не будет полноценной супружеской жизни, но Стефан - это лучшее, на что девушка даже надеяться могла. Ведь после того, как она подарит ему наследника, они смогут как и раньше быть просто хорошими друзьями. Так что Елена считала, что ей крупно повезло.
- Я подчиняюсь, отец, будь по-вашему. Граф, это лучшее что можно было ожидать. А теперь прошу меня простить, но мне пора, королева ждет.
К счастью, до свадьбы оставалось еще около полугода для того чтобы свыкнутся с мыслью, что вскоре она покинет отчий дом и многие девичьи развлечения будут более не доступны, зато много других дверей будут открыты перед мадам графиней.
Вскоре публично была объявлена помолвка между мадемуазель Еленой де Фаруа и графом Стефаном де Леро. Двор ликовал, желая долгой и счастливой жизни будущим графу и графине.
К величайшему удивлению Елены ее жених выглядел действительно счастливым, хотя чему бы удивляться, ведь когда ему сообщили о том, что король сам благословил их союз и пообещал быть крестным отцом их первенца, то грех ходить с кислой миной.
К началу весны в Лувре был устроен бал-маскарад. Это был самый любимый день в году девушки, так как она очень любила угадывать того, кто скрывает свое лицо под маской, и конечно не было ограничений в выборе цветов наряда.
В этом году Гилберт решила выбрать образ эдакой жеманной кошечки.
Платье было достаточно откровенным, но так как до ее свадьбы оставалось всего несколько месяцев, то родные сделали вид, что ничего не заметили.
Нижнее платье было нежного кремового цвета, вышитое золотыми нитями, верхнее из черной парчи с очень глубоким вырезом, украшенное сотнями маленьких алмазов. На шее и руках украшения из черных бриллиантов.
Волосы собраны причудливую прическу в виде кошачьих ушек, на глазах черная бархатная маска с вуалью, а губы накрашены красной губной помадой.
Прибыв с семьей в Лувр, Елена была очарована разнообразием образов «незнакомых» особ. В танце она начала усердно угадывать окружающих и танцующих с ней людей.
Конечно, не составило особого труда узнать короля в костюме золотого льва, но все старались подыграть государю, делая вид, что не узнают его. Так же легко было узнать Керолин в образе Венеры, с ее чудными золотыми волосами. Перед тем, как начать игры, все с громким смехом сняли свои маски и запустили в воздух - такова была традиция.
Не многим было известно о придворных развлечениях, которым они предавались под покровом ночи, но все просто обожали забаву всего двора - cache-cache (прятки)*. Ведущему завязывали на глазах темную атласную повязку, и когда он(а) словит одного из участников, требовалось угадать, кто стоит перед тобой. Если же не угадаешь, то обязан выполнить условия игры при проигрыше, тоесть поцеловать. Конечно, придворные юноши чаще всего старались проиграть, чтобы сорвать поцелуй с уст юной девы.
В тот раз ведущей была Елена, ее раскружили настолько сильно, что она едва ли могла, стоять, не то что ловить кого-то. Немого придя в себя, девушка постаралась идти на голоса смеющихся, это было очень не просто, но вскоре ей удалось поймать кого-то за кружевной воротничок. Когда же она начала руками ощупывать мужчину, вокруг раздался громкий взрыв смеха, Елена тоже не смогла сдержаться и заливисто рассмеялась. Не желая долго думать, мадемуазель сказала первое попавшееся имя - Жан де Ленсье. Но вдруг громкие голоса и смех стихли. Гилберт не собиралась больше ждать и, резко сорвав повязку, увидела, что перед ней стоит совершенно незнакомый высокий мужчина в богатых одеждах и черной бархатной маске. У него были вполне широкие плечи, слегка загорелая кожа, черные, как смоль, волосы и хитрая ухмылка. Из-за полумрака ей не удалось увидеть его глаз, но у Елены не было сомнений в том, что они прежде не встречались.
- Кто вы милорд, мы знакомы? - игриво спросила девушка. - И где все?
- К сожалению, нет, сударыня. Я их отпустил, чтобы у нас была возможность побыть наедине. - У мужчины был приятный баритон, его слова были с легким акцентом, что говорило о том, что он не был французом, а уж тем более придворным короля Людовика.
Брови девушки поплыли вверх от удивления.
- Ваши слова звучат очень двусмысленно. Позвольте узнать ваше имя?
- В этом нет необходимости, тем более, что вы проиграли и теперь дело за вами.
Елена, давно привыкшая к придворной жизни, решила поиграть с этим иностранцем:
- Давайте оставим это на потом. И вообще, вы играли не честно, я не знаю вас и уж тем более не могла назвать вашего имени. Так что прощайте. - Юная особа соблазнительно улыбнулась и развернулась, чтобы уйти. Но незнакомец стоял на своем и, схватив девушку за нежную ручку, резко притянул к себе.
- Ну уж нет, я получу свой приз здесь и сейчас!
И захватил ее манящие губы в плен сладкого поцелуя. Примерно спустя вечность, мужчина отстранил от себя обмякшую в его объятьях Елену. Девушка медленно распахнула свои прекрасные глаза и хриплым голосом сказала:
- Мессир, вы бестактный человек, но я выполнила свое задание и теперь мне пора, - с улыбкой произнесла она и, отойдя на приличное расстояние, крикнула: - Увидимся, милорд!
И побежала в направлении замка. Незнакомец слащаво улыбнулся и, сняв маску, сказал так тихо, чтобы никто не смог его услышать:
- Да, мадемуазель де Фаруа, я в этом точно уверен.
И с легкостью развернувшись на каблуках, пошел в противоположную сторону.