Они вновь стоят напротив друг друга, как в тот раз. Опять черный костюм и темный галстук, уложенные в простую прическу слегка завитые волосы и длинное платье, только не синее, а лиловое. Опять не те, случайные партнеры. Все так, как и тогда, и им вновь нужно пройти через это вдвоем.
Медленная музыка, глаза в глаза. И каждый верит, что и партнер вспоминает тот солнечный день и вальс на улице.

Поднятые ладони, между которыми только несколько сантиметров пространства. Так много и мало одновременно, легко и тяжело помнить, какого это – ощущать чужую кожу, а не только тепло на своей. Помнить, что позволено прикоснуться будет только во второй части, а пока терпеть.
Мужских губ касается усмешка: он знает, что сейчас чувствует девушка; вампир и сам страдает от чего-то похожего – быть рядом, видеть, осознавать, что небезразличен, но не иметь никакого права прикоснуться. Елена сделала свой выбор, и он не в его пользу.
Что ж, эта часть танца однозначно про него.

Она улыбается в ответ и замечает, что, несмотря на смешинки в глазах брюнета, его взгляд остается грустным. Гилберт уже сделала свой выбор. Правильный или нет? Кто знает? Порой ей кажется, что она никогда уже не сможет превзойти эту ошибку (а ошибку ли?). Порой уверена, что поступить иначе было невозможно. Стефан только пришел в себя, стал прежним, и во многом благодаря вере в нее, в ее чувства. Как она могла обмануть, бросить, предать? Сказать, что все кончено? Да, ее тянуло к старшему Сальваторе. Отрицать перед самой собой бесполезно, но она все еще любила Стефана. И как раз тогда он нуждался в ней больше всего.
Кто-то скажет, что это выбор разума, а не сердца. А как выбирать, если ты запутался, если тебя тянет в противоположные стороны? Когда времени на обдумывания нет и нужно тут же делать шаг в определенном направлении без шанса, права на отступление? Только разумом, больше нечем. Да и не болело так уж сильно сердечко по такому поводу, пока на горизонте не появилась очередная «угроза» в лице беловолосой незнакомки. Может, из-за нехватки свободного времени на муки, а может, не таким уж и сильными были чувства. А сейчас? Скорее всего, просто проснулись Петровские гены собственничества, не желавшие подпускать к своей личной «вещи» чужую.
Что ж, эта часть однозначно и про нее.

Поворот. И вот уже другая ладонь зависает в воздухе в нескольких сантиметрах от ладони партнера. На кончиках пальцев ощущается легкое покалывание. Как же хочется разорвать, разбить, уничтожить невидимую стену. И вампир, будто чувствуя это, чуть отодвигает свою руку. Елена с трудом подавляет стон разочарования. А разум даже благодарен такому поступку брюнета. Среди присутствующих шатенка мельком замечает Стефана, но их глазам не суждено встретиться. Девушка вновь смотрит только на партнера.

Поворот. Ладони так близко, но все равно не касаются друг друга. Пытка в чистом виде извращенная, мучительная, сладкая. Что там когда-то говорила миссис Локвуд? Чувство предвкушения? Заигрывание с партнером с помощью глаз? Да и без последнего хочется лезть на стенку, сбежать. Видеть, чувствовать так близко и знать – нельзя. Какой только изувер придумал подобное? И будто в насмешку мужские пальцы «случайно» (или все-таки действительно случайно) опасно приближаются, останавливаясь в нескольких миллиметрах от ее, и возвращаются на прежнее «место».

Поворот. Руки опущены. Шаг навстречу друг другу. Ладонь в ладонь. Рука на плечо. Непроизвольный вздох облегчения. Шаг назад.

Они не говорят друг другу ничего, молчат. Но в глазах читается немой разговор душ, который вряд ли хоть когда-нибудь будет озвучен вслух. Сейчас просто минутная слабость берет вверх, а потом они оба залижут свои раны и все станет на свои привычные места. А значит, никто и не станет поднимать болезненные темы, предпочитая оставить пытки, муки в прошлом.

– Зачем ты так поступаешь? Мучаешь обоих?
– О чем ты? Я не понимаю.
– Все ты прекрасно понимаешь. Отпусти.
– Я не держу.
И солгала, и нет. Елена не претендует на его сердце, оно ей не нужно, но и без своего друга она не может. Только разве ревнуют друзей?
– Нет, держишь, – качание головой. – Просто скажи «отпускаю», прогони. Так будет проще всем.
– Не могу. Это неправильно.
Как можно прогнать дорогого тебе человека? Почему он не понимает глупости, абсурдности своей просьбы?
– А держать рядом? Не позволять ни подойти ближе, ни уйти – лучше?
– Нет. Но ты же не уйдешь, не бросишь?
Мольба во взгляде.
– Елена, – вздох, – отпусти.
– Отпусти сам.
– Не могу.
– Вот видишь, а сам хочешь что-то взамен, – упрек.
– Не могу, для этого ты должна быть моей, а ты чужая, его. Отпусти.
– Прости.

Опущенные ресницы. Она не может, не хочет видеть бесконечную боль в глазах цвета осеннего неба.

Эта часть танца не про них. Увы? К счастью? Ответа не знает никто, и может, это и к лучшему. Осознание, принятие совершенной ошибки не приносит ничего, кроме боли, но еще страшнее понимание факта, что поздно что-либо менять или исправлять: шансов на будущее нет, все осталось в прошлом. И не легче ли в таком случае принимать как данность настоящее, не задумываясь и не анализируя свои поступки и слова?

Музыка замолкает, и двое делают шаг назад, отдаляются друг от друга, разрывают невидимую тонкую натянутую нить, что опять появилась между ними на короткое время.
– Елена, наконец-то я нашел тебя.
Девушка поворачивает голову и виновато смотрит на подошедшего парня. Только с чего бы это, она же невиновата?
– Я… – начинает объяснять шатенка.
– Все в порядке, я знаю, что произошло, – перебивает Стефан (только в порядки ли, если ревность, подозрения не исчезают, если вновь задаешь себе вопрос: а не солгала ли любимая, озвучивая свое решение-приговор?) и протягивает руку Гилберт. Та вкладывает в нее свою ладонь и оборачивается, чтобы что-то сказать старшему Сальваторе. Но Деймона уже нет рядом. Девушка тяжело вздыхает, понимая, что вновь причиняет боль, перемещаясь по замкнутому кругу, из которого, казалось, уже давно выбрались. Но жизнь доказывает обратное, они продолжают двигаться по старому алгоритму: шаг назад, в сторону, поворот, шаг вперед, в сторону, поворот.

В ритме вальса...