Безысходность – это когда руки опускаются, жизнь теряет смысл, сердце и разум одинаково молчаливы и во взгляде нет огня. Когда не осталось ничего, за что имело бы смысл бороться, ради чего или кого жить. Когда все, кому ты доверял, кого любил – предатели или… уже мертвы. Когда просишь Бога лишь об одном – смерти и избавлении. Ведь уже прошел месяц с того дня, как Клаус довел начатое до конца – убил Джереми. Прошел месяц с того дня, как Елена потеряла лучшую подругу – Бонни. Прошел месяц с того дня, как Метта нашли застреленным в лесу, прошел месяц с того дня, как Тайлер стянул с Аларика кольцо и убил, а потом собственными руками всадил кол в сердце Кэролайн. Когда какая-то ведьма уничтожила всю магию в медальоне Кэтрин и та моментально сгорела под солнцем. Все, кто был дорог Елене и те, кого она просто уважала – умерли. Да, сбылась мечта многих – Клаус увел из города своих гибридов и ушел сам, а за ним и Стефан, все еще обуреваемый жаждой мести. В городе остались лишь Ребекка и Элайджа, которые жили в доме на отшибе и не доставляли никаких неудобств. «Лучше бы этот город утопал в крови, лучше бы по улицам сновали вампиры и гибриды! Хоть какое-то шевеление! Лучше бы… меня убили!» - пронеслось в голове Елены, которая сейчас сидела в мягком кресле, в котором раньше так любил развалиться Деймон с бокалом виски, стрельнуть глазами и сказать что-то такое, от чего Елену бросило бы в жар. Сейчас Деймон сидел в абсолютно противоположной части комнаты, взирая своими ледяными голубыми глазами на пламя, разбушевавшееся в камине. Елена так думала. Может быть, он стоит прямо за ней, или его нет здесь вовсе. Она может, и вообще забыла, где она, с кем она. Деймону было больно видеть ее такой измученной, исхудалой, потерянной, равнодушной. Первую неделю она плакала, кричала, скандалила, била посуду, хамила всем своим знакомым. Но она чувствовала, жила. Хоть как-то, но жила. Теперь она превратилась в тень самой себя, которая часами может сидеть в этом кресле, смотреть в одну точку и жить, нет, существовать без эмоций. Она ела свою любимую пиццу с сыром, пила свой любимый зеленый чай, слушала свою любимую группу и пересматривала свой любимый «Дневник памяти». Раньше она рыдала навзрыд вместе с Кэролайн над этим «глупым, девчачьим кинцом», как называл его Деймон. Теперь же – не единой эмоции, даже на самых трогательных, самых любимых ее моментах.
- Я видел много трупов, - сказал он неожиданно. – И, знаешь, на их лицах было больше эмоций, чем на твоем сейчас!
- Что? – Елена не поняла, что именно сказал вампир, но его приятный бархатистый голос вывел Гилберт из забвения.
- Я говорю: ты такая бледная! – он попытался изобразить на своем лице некое подобие ухмылки, но даже у него, лучшего актера, какого можно было встретить, это получилось как-то неестественно и натянуто.
- Это не смешно, Деймон! - Елена встала из кресла и направилась в сторону двери. Она уже почти прикоснулась к холодной металлической ручке, как вдруг перед ней, словно из неоткуда появился Сальваторе. Его руки обхватили запястья девушки так сильно, что в пальцы перестала поступать кровь, они стали еще холоднее и онемели.
- В том-то и дело, Елена, что это не смешно! И мне вовсе не весело смотреть на то, как ты увядаешь прямо на глазах, - он не пытался больше играть, добавлять фальшивой бодрости в голос. Его слова звучали грубо, жестко и очень тихо. - Все, что было в прошлом – пусть там и останется. Нельзя мучить себя воспоминаниями и забывать про настоящую жизнь. Когда же ты это поймешь, Елена? – она смотрела на Деймона обезумевшим взглядом. Руки дрожали, на глазах выступили слезы.
- Как ты смеешь? Как ты смеешь так говорить? Все мои близкие погибли! Как жить дальше без них, скажи, пожалуйста! А ты… Ты ведешь себя, как бесчувственный эгоист!
- Бесчувственный эгоист? Если бы я был эгоистом, то я бы не стоял сейчас здесь и не пытался хоть как-то вернуть тебя к жизни! Ты же умираешь, Елена! Ты уже не такая, как прежде. Теперь ты словно тень самой себя и я не хочу больше этого видеть! Живи, начни жить!
- А мне не нужна такая жизнь. Я просто не хочу больше жить. Не хочу, - она успокоилась, и голос ее звучал теперь снова равнодушно и холодно. Но Деймон уже понял, что нужно делать.
- А кто я для тебя? Ты сейчас говоришь, что все твои любимые погибли, все, кто бы тебе дорог – на том свете. А я? Тогда, на крыльце, мне не показалось, что я так уж тебе неприятен, но и равнодушия я не заметил. Тебе ведь нравилось, - это был не вопрос, а утверждение. Деймон заметил, как на ее щеках проступает румянец, руки вновь затряслись, а в глубине шоколадных глаз загорелся огонек. Сальваторе слышал, как учащенно забилось ее сердце, как тяжело она начала дышать. Он видел ее внутреннюю борьбу. Ей же в этот момент захотелось просто повиснуть на его шее и заплакать. Но она вновь сдержалась, постаралась успокоиться и скрыть все свои эмоции, которые предательски рвались наружу за маской равнодушия. Да, то, что вот уже месяц было ее привычным состоянием, вдруг превратилось в маску, очень плохую маску. Елена, конечно, понимала, что Деймон сейчас отлично видит, в каком она состоянии находится. И, конечно, помимо своей воли она вспомнила тот безумный, невероятный момент, вспомнила вкус его губ и его руки, так нежно обнимающие ее. В душе, словно что-то оборвалось.
- Хватит играть, Елена, - прошептал Деймон, сорвав вербеновое ожерелье с ее шеи, и, глядя прямо в глаза, сказал: «Дай волю чувствам, не сдерживай себя больше!» Девушка кивнула. И вампир думал, что сейчас она будет кричать, рыдать, истерить, крушить все вокруг – он был бы рад и такому проявлению эмоций, проявлению жизни. Но она стояла, не двигаясь, а лишь смотрела в его голубые глаза. Только сейчас она поняла, нет, признала, что может смотреть в них вечно, что готова утонуть в этих омутах. Дать волю чувствам. Неожиданно она почувствовала его губы на своих. Кто начал целовать первым? Он или она? А важно ли это? Елена почувствовала, что на нее нахлынул целый поток чувств. Это было, как глоток свежего воздуха, как весна, после вечной зимы. Их обоих охватила страсть, нежность и… любовь. Самое важное из чувств. Елена только сейчас, находясь в объятиях того, кого когда-то люто ненавидела и проклинала, поняла, что безысходность – это когда нет выхода и надежды, когда ты понимаешь, что в твоей жизни уже не будет ничего хорошего и светлого. Когда понимаешь, что будущего просто нет. И здесь, целуя брата своего бывшего, она, нет, они вместе осознали главное: безысходность – это отмазка для слабаков. Безысходность - не более чем миф.