Деймон отказывается оставлять меня одну. После того, как он забрал меня из больницы, он всегда рядом. Но сегодня все иначе. Сегодня я рядом с ним.
Разбитый горечью братской любви, утомленный поисками спасения моей жизни и своей души, он напился, предварительно взяв с меня обещание, что я никуда не уйду. Я позволила ему это. Не противилась и не упрекала. А он заперся у себя в комнате, прихватив пару бутылок виски.
У всех бывают такие минуты, когда никого не должно быть рядом, когда единственный друг – это хрустальный бокал или мягкая подушка. И это не слабость – это сильная сторона любого в этом мире, способного не выплескивать свою боль на других, а побыть наедине с собой.
Особняк Сальваторе давно уже стал родным для меня, но, несмотря на это, я так и не смогла найти в нем свое место. В комнату Стефана я больше не поднимаюсь, одну из гостевых занимает теперь Ребекка, в другие я просто не захожу. Гостиная стала моей территорией. Разожженный камин и плед на подлокотнике дивана, заботливо принесенный Деймоном, – мои привычные спутники. Пара книг на журнальном столике дожидаются моего внимания, но мои мысли далеки от них.
В доме только я и Деймон. Поселившаяся в особняке Ребекка поначалу вызывала раздражение, но сейчас воспринимается как гостья. Ее нет, как и Стефана. И я даже не знаю, разочарована я или рада. Да, я рада, что мы только вдвоем. Пусть Деймон и не сидит в кресле напротив, делая вид, что читает книгу, украдкой наблюдая за мной, но он здесь. Когда его присутствие в моей жизни стало таким необходимым?
В какой-то момент я слышу звон разбивающегося стекла, затем что-то с грохотом падает, и звук разносится по дому эхом, заставляя меня вздрогнуть. Неосознанно срываюсь с места и несусь на второй этаж, но в шаге от двери замираю. Я не могу туда войти. Как бы мне ни хотелось, не могу. Деймон не примет моей помощи. Оставаясь наедине с самим собой, он пытается справиться со своей болью. Гордый и ранимый, убитый сто пятьдесят лет назад любовью и воскресший на моих глазах.
Нас разделяет массивная дверь, но я словно вижу его, вижу его невыплаканные слезы, слышу его немой крик отчаяния, застывший на губах. Но я не в силах помочь.
Идти мне некуда, поэтому просто сажусь под дверью его спальни. И сейчас мне комфортнее и спокойнее, чем на диване в гостиной. Возможно, потому, что так он ближе.
Не знаю, сколько я так сижу, но через какое-то время слышу глухой стук. Тревога и любопытство одерживают верх, и я осторожно поворачиваю дверную ручку и вхожу в спальню. Первое, что вижу, – Деймона, лежащего на постели. Он лежит на животе на самом краю огромной кровати и безвольно свесившейся рукой все еще держит почти пустую бутылку. Еще чуть-чуть, и она выскользнет из его рук.
Стою, не смея сдвинуться с места. Кажется, сейчас я вторглась туда, куда мне не следовало. Но разве может между нами быть это «не следовало»? Мы давно перешли за рамки дружбы, балансируя на тонкой грани безумия.
– Деймон, – тихо зову я, все еще стоя в дверях.
Но он не отзывается. Он спит.
Я улыбаюсь. Теперь я слышу его размеренное дыхание. Уставший от калейдоскопа событий, переживаний и противоречивых чувств, опьяневший от алкоголя, он погружен в сон.
Тихо, на цыпочках подхожу к нему и, осторожно присев, вынимаю бутылку из тонких пальцев.
Только теперь я оглядываюсь по сторонам и могу оценить масштаб разрушений. Перевернутая тумба и осколки бутылки у стены напротив. Деймон имеет на это право, как никто другой, имеет право бить и крушить все, и я никогда не стану осуждать его за это. Боль и отчаянье, бессилие, неспособность помочь брату, за которого он чувствует ответственность, сегодня сломили его. Но завтра он снова будет сильным, с неизменной усмешкой на лице кинется в бой, чтобы защитить меня и спасти Стефана.
Я помню эту комнату, и это самые лучшие и одновременно самые худшие воспоминания в моей жизни. Деймон умирал у меня на руках и даже на смертном одре думал и говорил обо мне. Прости меня, дорогой мой, за то, что не могу дать тебе той любви, которую ты заслуживаешь…
Мне следует уйти. Позволить ему побыть одному. Но я не могу бросить его вот так. Если он захочет, то прогонит меня. А пока я буду здесь, рядом.