Идет дождь. Один их тех проливных дождей, когда хочется не выходить на улицу, а сидеть дома у окна и смотреть, как большие капли падают на мокрый тротуар и разбиваются тысячью алмазных осколков о серую землю. И вместе с этими водными песчинками разбивается что-то внутри тебя… Мечты, надежды, страхи, тайные желания… Все это отходит на второй план, в самую глубину необъятной измученной души.
Загипнотизированными стеклянными глазами, отражающими падение небесных слез, ты смотришь вдаль: на блеклые одинокие дома, на мокрые зеленые деревья, на серое печальное небо… И лишь мелькающие зонтики играют яркими цветами; это – песчинки надежды в мрачном море безысходности.
И ты вспоминаешь вечер, тот роковой вечер, когда точно так же лил дождь. Ты и тогда сидела у окна, выводя слова в своем дневнике, вспоминая события прошедшего дня. Из головы никак не выходил образ темноволосого красавца, который смотрел на тебя с болью, смотрел с мольбой, скрывающейся под маской безразличия. Ты вернулась из Чикаго, города, который так любила, вернулась, но душа разрывалась на части от обиды и страданий. Стефан больше не твой. И ты ему не нужна. Да, жестокая правда, больно оцарапавшая сердце и вырезавшая из него самое важное – веру.
Ты сидела, укутавшись в плед, но не потому, что замерзла, нет, на дворе стояла теплая ночь, лишь капли дождя со стуком ударялись о твое окно. Тебя знобило, по телу бегали мурашки, а плечи сотрясались от рыданий.
И тут появился Он. В ваших отношениях ничего не изменилось: мужчина все так же без стука в дверь шагнул в комнату и молча остановился. Да, он еще никогда не видел тебя настолько слабой. Настолько ранимой. Настолько беспомощной.
Вот вампир оказался подле тебя и, не говоря ни слова, обнял за хрупкие плечи. Так теплее. Так спокойнее. Ты не представляешь, сколько ты просидела так: облокотившись на его грудь, растворившись в его объятиях. Он провел руками по волосам и щекам, и это прикосновение распространилось по твоему телу словно волна пламени.
Вот ты шепчешь ему что-то, точнее, просто шевелишь губами. Не расслышав ни слова даже вампирским слухом, он нагибается к тебе, и ты вдыхаешь аромат его тела и грозы, бушевавшей за окном. В один миг перед твоими глазами проносятся все счастливые моменты с Деймоном и ты решаешься: забыться, отдаться на волю чувств, все, что угодно, лишь бы не думать об этой боли в сердце, лишь бы заглушить ее хоть на минуту.
И ты двигаешься телом навстречу ему, нежно касаешься его губ своими. Его глаза полны недоумения, он отстраняется, чтобы что-то проговорить, но ты прижимаешь палец к его рту, призывая к молчанию. Ты боишься, что лишь сказанное слово, неудачное движение – и плотина боли прорвется, открыв путь всепоглощающему отчаянью.
Он все еще стоит, замерев, словно изваяние, высеченное из гранита. Ни движения. Лишь отчаянно часто вздымается грудь. Ты сокращаешь расстояние между вами до миллиметра, нежно берешь его руку в свою, а другой рукой приближаешь его за голову к себе. Ты снова целуешь его, но в этот раз уже совсем не нежно, нет, вместе с этим поцелуем выплескиваются все твои мучения, все страдания. И он начинает отвечать на поцелуй, отчаянно, резко, между вами вспыхивает искра и разгорается во все сжигающее пламя страсти. Он приподнимает тебя за ягодицы и вдавливает своим весом в кровать, водит руками по горячей коже шеи, целует каждую клеточку твоего тела до последнего миллиметра. Ты вздрагиваешь от его возбуждающих прикосновений и начинаешь постанывать от наслаждения. Все забыто: нет боли, нет страха, нет Стефана. Эта ночь лишь для вас двоих…
Вот ты пытаешься расстегнуть его рубашку, но пуговицы не поддаются дрожащим пальцам, и он срывает ее с себя одним движением, выставляя напоказ мраморно-безупречное тело. Одним рывком он стягивает с тебя ночную сорочку и прижимается твердым прессом к твоей коже. Ты забываешь в этот миг обо всем: о брате, спящем за стенкой, о Рике, сидящем на первом этаже и читающем книгу, о Стефане… Да, именно о нем ты и хочешь забыть.
И вы сливаетесь в одно целое, в одной пульсирующей волне наслаждения окунаясь в глубину этой бархатной ночи.

***

Дождь все также барабанит по стеклам, за окном шумит холодный ветер. Но тебе безумно хочется выбежать на улицу… Прочь из давящих четырех стен, прочь из теплой пустой квартиры, в которой каждый день ждет тебя лишь эхо твоего одиночества…
Ты прекрасно помнишь, как на следующий день ты снова оттолкнула от себя самого близкого человека, сказав, что эта ночь была лишь ошибкой и твое сердце принадлежит лишь Стефану. Ты до сих пор не можешь забыть те глаза, прекрасные голубые глаза-льдинки, из которых от нестерпимой душевной боли покатились скупые мужские слезы. Тебе было больно. Ему стало больно.
Ты помнишь, с каким отчаяньем он схватился за голову, стараясь дышать ровнее, но так и не смог совладать с эмоциями. Это был край; грань между Деймоном-монстром и Деймоном-человеком и так была истончена терзаниями и надеждами, и это стало последним шагом. Шагом в пропасть.
Дальше услужливая память размыла твои воспоминания, а может, все происходило слишком быстро. Вот старший Сальваторе в порыве ярости с размаху кидает твой личный дневник в зеркало, и оно разлетается на миллиарды крошечных алмазных осколков; вот он прижимает тебя к стене, и на его лице проступает сеточка вен. В эту же секунду в комнату забегает Рик, и Деймон без раздумий сворачивает ему шею, как когда-то Джереми. Раздается хруст, словно эхо, сотни раз повторяясь в твоем сознании, и недвижимое тело верного друга падает на пол.
Деймон поворачивается к тебе; ты с легкостью читаешь на его лице презрение и отвращение.
- Такая же, как Она, - это последние слова, которые ты слышишь, перед тем как он исчезает.