Как тяжело видеть боль другого человека… а если этот человек – единственное, что держит тебя на этой земле, не позволяя обрести долгожданный покой… эта боль становится твоей смертью.
Можно говорить, что страдания сопровождают всю нашу жизнь, являясь ее неотъемлемой частью… продолжением нашей сущности… ведь что, как не боль заставляет тебя чувствовать себя живым?...
Ты – вампир, ты – мертв, твое сердце не бьется, ты не чувствуешь жалости и не знаешь сострадания… идеальная машина для убийства… но как только у тебя появляются эмоции – ты вновь умираешь. Борьба за существование более не приоритетна для тебя, ты становишься уязвимым, а порой даже жалким, потому что единственным твоим настоящим желанием является то, что тебе не дано обрести – покой… и настоящим счастьем тебе кажется умереть в объятьях дорогого человека – именно человека, чтобы слышать стук его сердца, чтобы хотя бы в свои последние секунды не желать вгрызться в его шею… Смерть – единственное сокровище в твоей бессмертной жизни, и тем желаннее она, чем недостижимее…


- Ты только что спросила меня, любил ли я кого-то кроме Кетрин в своей жизни, - Деймон нервно усмехнулся, продолжая, - не ожидал от тебя такого вопроса. Да, любил. Как ты и сама понимаешь, 145 лет – очень долгий срок.
Сальваторе пригубил вина из своего бокала, наблюдая, как рубиновая жидкость переливается под лучами слабого электрического света. Он хотел устроить им романтический вечер, так необходимый обоим, но Елена вновь сделала все по-своему, придя домой с коробкой ароматной пиццы. И вот сейчас они сидели в гостиной такого огромного особняка, старательно игнорируя чувство пустоты, поселившееся в душах обоих с его уходом. Мужчина не до конца осознал свою потерю, а может просто не хотел все усложнять. Он лишь недавно принял свою человечность и, наверное, просто боялся сорваться. Оказалось слишком сложно вновь столкнуться с эмоциями, ранее присущими лишь его жертвам… как убить, когда боль человека проходит будто сквозь тебя, когда ее страх – твой страх… Но карие глаза внимательно изучали лицо мужчины, порой замирающего в собственных воспоминаниях. Елена никогда не торопила его, она знала, что он ответит ей, лишь ей, когда будет готов.
- Было несколько историй, но сейчас я помню хорошо лишь одну, - он не смел смотреть на нее, продолжая наблюдать за жидкостью в своем бокале – кроваво-красный цвет успокаивал его взор, одновременно не давая забыть о своей сущности, как бы сильно ему не хотелось. – Ее звали Элли. Элизабет Мортер. Двадцать лет назад я приехал во Францию в поисках чего-то особенного. Это был тот момент отчаяния, когда даже издевательства над Стефаном не помогали прогнать скуку. Первый раз я увидел ее в кафе. Она была прекрасна. Зеленые глаза смотрели с вызовом на весь мир. Она читала какую-то книгу по живописи и изредка, встретив что-то важное лично для нее, шевелила губами, стараясь покрепче закрепить это в своей памяти, - Деймон остановил свой рассказ, чтобы подлить вина в бокалы. Девушка же следила за ним взором, всеми силами укрощая свое любопытство, но все же не выдержала.
- А как она выглядела? – спросила девушка, искренне заинтересованная его жизнью. Он ведь и не знает, как сильно ей хочется узнать его, понять. И пускай она думает, что эти вечера важны лишь для нее, что лишь она следит за его движениями, порой неуловимыми, но такими «его», за тем, как темнеют или светлеют его глаза, она просто чувствует, что должна знать. К тому же, ее всегда интересовало, какой должна быть девушка, чтобы покорить его, конечно, если она не выглядит как Кетрин Пирс.
- О, она не была звездой или моделью, - немного ехидно ответил Деймон, завидев нотки ревности в мисс Гилберт, - Элли была обычной парижанкой. Немного заносчивой, мечтательной. У нее были очень красивые волосы, но как я ни старался ее переубедить, она всегда носила каре, доказывая мне, что так гораздо удобнее. Знаешь, она как и ты, всегда заправляла непослушные прядки за ухо, словно немного смущаясь. Но это единственное ваше сходство. За это я ее и полюбил. Не такая, как остальные. В то время редкая девушка говорила, что думает. А ее невозможно было заткнуть. В ней была страсть, способная сбить с ног, а в глазах такая жажда жить, которая порой, очень редко, но она передавалась и мне. Она спасла мне жизнь, - Сальваторе произнес это таким обычным голосом, словно не замечая испуга и удивления в глазах Елены.
Ей так хотелось спросить его обо всех мелочах, ведь почему-то именно сегодня и именно из-за этого вопроса, Деймон Сальваторе, показавший себя интереснейшим собеседником и рассказчиком за последние месяцы, вдруг перешел на простые предложения. Да, он рассказывал ей, доверял ей…вот только как будто вместо нее был кто-то другой, кто-то, кому он однажды доверил свое сердце. Но Елена молчала, в зародыше губя свое любопытство и ревность к той девушке.
- После нашего знакомства прошла где-то неделя, когда я стал замечать в себе некоторые странности. Чувства… та кнопка, что выключала их, я перестал ее чувствовать, но вот другие эмоции буквально поглотили меня. И я испугался. Впервые с момента обращения я боялся. Тот год стал одним из самых кровавых в Париже. Я и раньше себя не особо контролировал, но тут у меня просто снесло крышу. Но Элли была рядом. Знала все обо мне, помогала искать в книгах упоминания о ведьмах и Кетрин, но все равно была рядом. Каждый день она заставляла меня ходить с ней на прогулку в парк. Я садился на скамью и просто смотрел, как она рисует. Мы приходили даже в дождливый день, но она все равно рисовала солнце, просто добавляла радугу, продолжая улыбаться. Элизабет видела этот мир по-другому. Сейчас-то я знаю, что это начинала проявляться ее шизофрения, но тогда… тогда она показала мне другую сторону мира, - Деймон вновь замолчал и опустошил бокал.
- Что с ней случилось потом? – спросила Елена, не в силах определить, что именно чувствует.
- Она умерла. У меня на руках, в тесной больничной палате. Вспорола себе вены какой-то железкой… Она просто хотела каждый день видеть солнце…
Девушка закрыла рот рукой, повинуясь какому-то безотчетному порыву. Она хотела быть ближе к нему. И вот теперь она оказалась слишком близко и понятия не имела, что делать. Со Стефаном все было просто – если ему больно, его нужно обнять, если грустно, сказать, что все будет хорошо. Потому что, даже несмотря на его вампирскую сущность, он был человеком и страдал как человек. Но сидящий рядом с ней мужчина, каждый день помогающий не сдаваться и не отчаиваться, не был обычным. Кровожадный вампир и безжалостный убийца? Да. Мужчина с разбитым сердцем, способный любить так, что у окружающих перехватывает дыхание? Да. Но Деймон никогда раньше не показывал свою слабость, даже ей, даже когда был на грани смерти. И вот, девушка, перенесшая слишком много боли для одного человека, сидела не в силах шелохнуться, лишь мысленно она плакала. Плакала вместо него.