Он задумчиво вглядывается в унылый пейзаж за окном.
Или, может, унылый вовсе не пейзаж, а его настроение? Впрочем, вряд ли это невзрачное слово способно выразить всю глубину его эмоций.
Внизу они обсуждают план действий, выстраивают стратегию заведомо проигрышного сражения. Не понимают, идиоты, – Деймон с силой сжимает кулаки, – насколько слепы в своих суждениях.
Сейчас она поднимется и попросит его перестать так себя вести. И разве сможет он отказать? Полнолуние наступит всего через каких-то семнадцать часов, и это мизерное время – все, что у них осталось.
Деймон шкурой чувствует – Елене не пережить эту ночь. Что-то пойдет не так, обязательно помешает идеальному на первый взгляд плану. Он не может объяснить, откуда у него такая уверенность. Просто знает – и все.
– Ты исчез, – с укором произносит Елена, едва поднявшись в его комнату.
– Не мог больше все это слушать, – раздраженно бросает он, даже не обернувшись.
– Я хочу, чтобы ты понял, – она делает несколько шагов в его сторону, – почему я иду на это.
Эта фраза только лишь усиливает раздражение Деймона.
– И почему же?! – он резко разворачивается к Елене. – Моим мнением можно пренебречь?
– Со мной все будет в порядке, Деймон. Я выпью эликсир, Бонни убьет Клауса, – Елена пожимает плечами, словно говорит о совершенно очевидных вещах. – И тогда все наконец закончится.
– Если это сработает, – напоминает Деймон.
– Сработает, – уверенно отвечает девушка.
– Ты просто думаешь, что это сработает. Хочешь, чтобы это сработало. Почему я единственный, кто уверен, что ничего не выйдет?! Должен быть другой путь.
– Его нет, – отвечает Елена, снова пожимая плечами.
И Деймон понимает – она сдалась. Все они сдались, черт подери! Ухватились за соломинку, вместо того, чтобы искать спасательный круг.
– Значит, ты умрешь, Елена, – он пробует ее запугать.
– А потом оживу.
– Я не готов пойти на такой риск! – вспыхивает он.
Вампир делает несколько шагов вперед, собираясь сказать много чего еще, – и плевать на ее реакцию! – но в этот момент Елена ловит его руку и легонько сжимает ее своей ладошкой.
Это напрочь сметает все аргументы Деймона.
– А я готова, – мягко, но уверенно произносит она, заглядывая ему в глаза.
Он хочет сказать, как сильно ее любит, но в последний момент заставляет себя замолчать.
– Это моя жизнь, Деймон, – в голосе Елены слышится мольба. – Мой выбор.
И тогда вампир понимает: она знает, что умрет сегодня. И просит позволить ей это сделать.
Интересно, осознает ли она, что эту просьбу он никогда не сможет выполнить?
– Я не могу потерять тебя, – тихо отвечает он, склонив голову набок.
– Ты и не потеряешь, – обещает девушка, грустно улыбаясь.
Несколько мгновений они смотрят друг на друга. В глазах – много невысказанного, но столь очевидного для обоих. Елена в который раз за время их разговора подавляет желание подарить ему поцелуй. Прощальный. Который останется только между ними, как символ чего-то большего, чему уже никогда не суждено случиться.
Понимая, что больше не может стоять вот так напротив, девушка едва заметно улыбается и разворачивается к выходу.
Сердце Деймона готово разорваться от противоречивых чувств. Его лицо, которое он всегда превосходно контролировал, искажается от обилия сменяющих друг друга эмоций.
И тогда он понимает, что должен сделать.
То, что она никогда не простит ему.
То, что, возможно, станет его роковой ошибкой.
И то, наконец, что спасет ее жизнь.
– Есть другой путь, – говорит Деймон, мгновенно преграждая Елене дорогу.
Она удивленно смотрит на него, и прежде, чем ее мозг успевает дать телу команду бежать, вампир прокусывает свое запястье и с силой прижимает его ко рту девушки.
Она пытается сопротивляться, но Деймон полон решимости довести начатое до конца. Ее глаза наполняются невероятным, паническим ужасом, и это только подтверждает его мысли – он только что собственноручно вырвал себя из ее сердца и жизни.
Решив, что в организме девушки достаточно его крови, Деймон отпускает ее.
Елена, избавившись от его хватки, тут же шарахается прочь.
– Ненавижу! – ее голос дрожит.
Деймон молча смотрит на нее. В его глазах боль, сожаление, даже раскаяние. Но он бы все равно поступил так же, будь у него шанс повторить все заново.
– Знаю, – наконец, произносит он. – Но это единственный выход.
– Нет! – она яростно мотает головой. – Ты не понимаешь, Деймон! Я никогда не стану вампиром! Никогда! У меня был крохотный шанс выжить этой ночью. Ты только что отнял его!
Деймон не понимает ее логику. Неужели лучше умереть, чем стать вампиром и остаться рядом с близкими?
И вдруг в его памяти всплывают моменты его собственного обращения.
О чем он думал, сидя на берегу реки и прощаясь с жизнью? О том, что лучше умереть, чем стать монстром? О том, что ему предстоит убивать людей?
Нет.
Он думал о том, что всегда будет одинок. О том, что наступит такой момент, когда он станет противен самому себе. О том, наконец, что проще умереть сейчас, чем осознавать, в кого он превратится за столетия.
Деймон не замечает, как разъяренный Стефан врывается в комнату. Он не чувствует его ударов, не реагирует на крики. Лишь с ужасом понимает всю глубину сказанных Еленой слов.
Эта ночь действительно станет последней для нее.
С силой отшвырнув Стефана, Деймон бросает на Елену исполненный боли взгляд и молниеносно покидает дом.

Позже, издали наблюдая за тихой беседой своего брата и Елены, Деймон понимает еще одну вещь.
– Я должна была взрослеть, – говорит Елена сквозь слезы. – Решить, хочу ли я детей. Создать семью. Постареть… – ее голос надламывается. – Я всегда думала, что у меня будет выбор. А что сейчас? Сейчас ничего нет, – она обреченно мотает головой. – Я не хочу становиться вампиром, Стефан! И никогда не хотела…
Ее хрупкие плечи сотрясаются от рыданий. Стефан обнимает девушку, пытается успокоить, как-то поддержать. Деймон уверен – брат сделает все возможное, чтобы Елена изменила решение и согласилась стать одной из них. Но он также уверен и в том, что девушка останется верна своим принципам.
Раньше он не задумывался, насколько сложно, должно быть, для Елены любить вампира. Она была молода и могла некоторое время не думать о настоящей семье и детях. Но однажды этот вопрос стал бы ключевым. И теперь Деймон не сомневается – Елена выбрала бы жизнь, нормальную человеческую жизнь, а не существование рядом с вампиром, и уж тем более, не превращение в одного из них.
Он оплошался, отняв у нее выбор.
И будь он проклят, если не исправит это!

***

Сминая пожелтевший от времени пергамент, Деймон в который раз внимательно вчитывается в написанные на латыни слова. Если он ошибется хоть в одной букве, в едином звуке – все выйдет из-под контроля.
А он, в конце концов, не чертов колдун, чтобы как следует разбираться в подобном!
Тщательно проговаривая про себя текст древнего, сложно произносимого заклинания, Деймон в который раз думает, что это, пожалуй, наиболее сумасшедший из всех его поступков.
Просто он не знает, что еще можно сделать, а этот кусок пергамента, данный когда-то давно Бри на самый крайний случай, кажется единственным выходом из сложившейся ситуации.
Вампир понимает, что собирается поставить под угрозу существование всего мира (если все-таки ошибется в заклинании) ради одной-единственной жизни. Но ему плевать на мир, в котором не будет Елены. Потому он упорно продолжает запоминать текст, чтобы, когда придет время, без запинки произнести его.
Бри говорила, что данный обряд можно провести лишь один раз в жизни. Когда ты в отчаянии и готов заплатить любую цену за сделку. Пути назад не будет, но Деймону он и не нужен. Ему все равно, что будет у него потребовано за выполнение просьбы. Он готов на это.
Должно быть, вампир – особенно такой, как Деймон, – за подобным занятием выглядит нелепо. Но Сальваторе плевать на это. Он стоит в центре ритуального круга, охваченный светом дюжины равномерно расставленных свечей, омытый свежей человеческой кровью, полный отчаяния и готовый заплатить любую цену.
И он четко произносит заученные фразы, одна за другой, без единой запинки:
– Conjuro et confirmo, caphriel vel Caschatai et Seraeli fortes et potentnomen Adonados formatosaecul, qui septimo die quievit, beneplacito dedit ut eum firmiter custodiricarent, ad habendam inde bonam in alio saeculo remunerationem, et per sanctum ejis, quae est dies Sabbati quod pro me labores.
Свечи вспыхивают и гаснут.
Он ждет, но больше ничего, ровным счетом ничего, не происходит.
«Должно быть, ошибся», – с горечью думает Деймон. И собирается попытаться еще раз, несмотря на то, что Бри предупреждала – есть всего одна попытка.
Нащупав в кармане зажигалку, вампир собирается снова зажечь свечи. Но едва он выходит из ритуального круга, как начинает происходить что-то.
Воздух накаляется, потрескивая от напряжения. Любые проблески лунного света исчезают, погружая мир в кромешную, беспроглядную тьму. Исчезают звуки, и Деймон чувствует себя не только слепым, – несмотря на то, что он вампир и должен видеть в темноте, – но и глухим. Ни одного, даже самого отдаленного шума. Он пробует сделать шаг, но понимает, что не может.
Но по-настоящему жутко вампиру становится, когда в центре круга появляется фигура – сначала неясная, мерцающая, но с каждой секундой становящаяся все более материальной.
Высокая, стройная девушка с развивающимися серебристыми волосами. Когда она разворачивается, Деймон подавляет невольное желание поморщиться, а еще лучше – отойти на пару метров назад. С покрытым глубокими гнойными язвами лицом и чернотой вместо глазниц это существо выглядит действительно жутко.
Деймон не представляет, кто перед ним – демон, дух, древнее божество? Но ему, по большому счету, все равно. Он знает главное – имя.
– Адо́надос, – громко произносит Сальваторе, смотря прямо в черноту пустых глазниц.
– Что дашь ты в дар мне, вампир? – низким, не передающимся описанию голосом произносит существо.
– Все, что попросишь, – спокойно отвечает Деймон. – Вечность, жизнь – что угодно.
– Что угодно, – повторяет Адонадос, и Деймону кажется, что в голосе существа сквозит одобрение. – Что просишь ты взамен?
Мужчина делает глубокий вдох, прежде чем продолжить.
– Я хочу, чтобы Елена Гилберт прожила долгую спокойную человеческую жизнь, которой ничто и никогда не будет угрожать.
Ему хочется добавить в эту формулировку еще как минимум сотню пунктов, но Деймон понимает – нельзя. Бри дала четкие установки – просить лишь ту скромную малость, которая необходима в данный момент. Вампир и так захватил куда больше: попросил для Елены не просто жизнь, а целую, да еще спокойную жизнь. Он лишь надеялся, что опасность, нависающая над близкими, входит в число факторов, которые, по мнению Адонадоса, делают жизнь не спокойной.
– Любовь, – существо смакует это незнакомое для себя чувство. – Принято.
Деймон хмурится. Он не совсем понимает, что имеет в виду существо, и это вампиру определенно не нравится.
– Она будет жить. Взамен я возьму то, что дороже всего для тебя.
– И что же это? – удивленно спрашивает Деймон.
На какой-то миг в черноте глазниц появляются зрачки – такие же темные, как и окружающая их пустота. Они смотрят на вампира пристальным, пробирающим до костей взглядом, и исчезают.
– Любовь – самое дорогое, что есть в тебе. Именно ее я заберу, – рокочущим голосом отвечает Адонадос. – Никогда больше ты не сможешь любить, но будешь помнить это чувство. В наказание за то, что воззвал ко мне.
Деймон сжимает кулаки, стискивает зубы. Это непомерно высокая цена для него. Он, конечно, согласен ее заплатить ради жизни Елены, но… Почему именно это? Единственное, что было в нем светлого и хорошего, то, что, по сути, стало его неотъемлемой частью, его совестью, его душой. Почему Адонадос захотела именно это? Почему не его жизнь, например? Деймон бы с удовольствием с ней расстался…
Темные зрачки снова появляются посреди пустых глазниц, на этот раз превращаясь в прекрасные черные глаза; язвы исчезают с лица, открывая безупречную сияющую кожу. Теперь перед Деймоном стоит неземная, красивая девушка, но вампир знает – это лишь оболочка.
Она протягивает руки к Деймону, улыбается.
Он чувствует, как пустеет что-то внутри, а когда смотрит вниз, понимает: белое, похожее на дым сияние выползает из его груди прямо в протянутые руки Адонадос.
– Больше никогда не взывай ко мне, вампир, – предупреждает существо.
А потом мир снова погружается в темноту.

Когда через несколько суток Деймон просыпается в своей постели, он чувствует разъедающую, болезненную пустоту внутри. В сознании всплывают воспоминания, которые он бы предпочел навсегда вычеркнуть из памяти, и столь знакомое ощущение холодной, шальной ярости.
И тогда он понимает – все получилось.
Внизу слышится приглушенный разговор Стефана и Елены.
Значит, она жива.
Но он не чувствует ровным счетом никакой радости по этому поводу. Елена не вызывает у него ни единой эмоции, кроме, разве что, грусти. И, возможно, легкой ностальгии.
А Деймон не любит это чувство.
Он смотрит на кусок пергамента, который по неведомой ему причине все еще сжимает в руке, и с силой отбрасывает его прочь.
Вампиру хочется немедленно обрушить весь свой гнев на этот городишко. Но он помнит, – хотя предпочел бы обратное, – ради чего лишился наиболее важной части своей сущности – способности любить.
Поэтому Деймон решает убраться отсюда. Навсегда.
И он перегрызет глотку любому, кто решится ему помешать.

Елена все еще помнит взгляд Деймона – холодный и совершенно равнодушный. Помнит, как просила его остаться, и как он, грубо оборвав ее на полуслове, ответил: «Больше незачем».
Стоит закрыть глаза – и к горлу подступает ком. В голове рикошетом отдается звук шагов удаляющейся мужской фигуры – он въелся в память настолько, что Елене уже никогда его не забыть. Разорванное напополам сердце кровоточит до сих пор. Правда, уже не так сильно, как прежде.
А ведь поначалу она верила, что он вернется. Надеялась, что Деймон не сможет забыть того, что было между ними и названия чему у Елены нет до сих пор. Но годы шли, превращаясь в вереницу сменяющихся событий, а Деймон Сальваторе так и не появлялся. Он словно выскреб себя из жизни Елены, и лишь иногда, в очень редкие моменты, которые девушка могла пересчитать по пальцам, она ощущала на себе его взгляд. По крайней мере, ей так казалось.
Думая о Деймоне, Елена нашла потрясающее сравнение: этот мужчина был ядом – сладким, терпким, смертоносным ядом, который, однажды проникнув в кровоток, остается там навсегда. Его невозможно выцарапать; от него нельзя избавиться. Потому что противоядия не существует – Елена много лет пыталась его обнаружить, но так и не сумела.
Зато она научилась с этим жить.
Поразительно, но после исчезновения Деймона ее жизнь стала до невозможного спокойной. Иногда девушка задумывалась: не связаны ли эти два события между собой? Она пыталась найти ответы, расспрашивала Стефана, просила Бонни отыскать подсказки в своих книгах. Но ничего так и не смогла узнать.
Тогда Елена оставила бесполезные попытки докопаться до истины и постаралась взять от жизни то, что та ей предлагала. Окончила школу, поступила в Университет Виргинии, нашла небольшую квартирку в Шарлотсвилле... Некоторое время Стефан был рядом: сначала в роли любящего парня, потом – верного друга. Если спросить Елену, в какой момент их отношения пошли на убыль, она не ответит. Зато вспомнит, опустив взгляд, о ком всегда думала, смотря на Стефана.
Порой Елене кажется, что ее жизнь – насмешка судьбы. Тоска по старшему брату оказалась сильнее любви к младшему – настолько, что девушка невольно переосмыслила свое представление об этом чувстве. А ведь когда-то она мечтала о том, чтобы Деймон уехал из города и оставил их со Стефаном в покое… Какая все-таки ирония.

– Почему ты плачешь? – ласковый голос возвращает Елену к реальности.
Она поворачивает голову, запускает пальцы в иссиня-черные волосы своего любимого мужчины и улыбается, поспешно утирая невесть откуда появившуюся слезинку.
– Все в порядке, милый.
Серо-голубые глаза недоверчиво прищуриваются.
– Жалеешь о том, что мы уехали?
– Нет, что ты! Просто это место… – Елена вздыхает, – с ним связано много воспоминаний.
– О Деймоне?
Этот вопрос ставит девушку в тупик. Она пытается придумать достойный ответ, но вместо этого на глаза снова наворачиваются слезы.
– Откуда ты знаешь это имя? – тихо спрашивает она.
– Ты часто зовешь его во сне.
– О… – выдыхает Елена.
– Это брат Стефана, да? – не прекращает свои расспросы Дэвид.
Девушка удивленно кивает.
– Я расскажу тебе о нем позже, договорились? – обещает она. – А сейчас давай спать.
– Ну, мам! – рассудительный взрослый тон, которым маленький Дэвид только что задавал вопросы, моментально улетучивается. – Я не хочу спать!
Елена хмыкает, крепко прижимает сына к себе и тут же, строгим голосом, добавляет:
– Все маленькие мальчики должны ложиться в девять.
– Я уже не маленький, – в голосе Дэвида появляются предупреждающие нотки. – Ты же знаешь.
– Верно, – с улыбкой соглашается Елена. – Ты очень взрослый для своих лет. Но спать все равно пойдешь.
– А можно я возьму себе ту комнату, – парнишка кивает в сторону второго этажа, – которая самая большая?
Елена непроизвольно вздрагивает.
– Нет, милый.
– Но ведь там так классно! – не унимается Дэвид.
– И очень пыльно, – объясняет Елена.
– А если я сам ее уберу? – с надеждой спрашивает паренек.
– Не поможет, – усмехается девушка.
Прекращая этот небольшой спор, она поднимает сына на руки (с большим трудом, надо сказать) и относит в комнату, некогда принадлежавшую Стефану. Здесь по-прежнему уютно, и это единственная комната, в которой Елена успела навести порядок. Гора неразобранных коробок, стоящая в холле, напоминает девушке о том, что если она хочет успеть к Рождеству, нужно начинать разбирать вещи прямо сейчас.
Наблюдая за засыпающим Дэвидом, Елена невольно любуется сыном. Ласково гладит его темные волосы, с упоением ловит каждый его вздох, понимая, что несмотря на разбитое сердце, она счастлива. Да и можно ли быть несчастной, когда рядом сопит самый родной, самый дорогой в мире человечек?
Любовь к сыну является для Елены лучшим лекарством. Правда, забрать горькие воспоминания не может даже она. Именно поэтому, иногда, в минуты слабости, все еще бывает больно.

Спустившись в холл, девушка с ужасом обводит взглядом сложенные пирамидой коробки. Удивительно, сколько вещей может накопиться за десять лет… Взяв первый попавшийся ящик с надписью «Посуда», Елена начинает осторожно извлекать содержимое.
Находиться в особняке без братьев немного непривычно. Елена много лет не была здесь, но ощущение, что в любую минуту над ухом раздастся знакомый голос, все еще присутствует.
Поэтому девушка немного нервничает. Тишина гнетет ее, а любой шорох за окном заставляет вздрагивать. Может, не следовало приезжать сюда? Она ведь могла снять небольшой домик или остановиться у Бонни с Джереми. Но Стефан выглядел очень убедительно, уговаривая Елену переехать в пустующий особняк, который, собственно, уже много лет находился в ее собственности.
Теперь это их с Дэвидом дом. Если бы у Елены хватило смелости поселиться здесь еще семь лет назад, сразу после замужества, сейчас бы не приходилось разбирать столько коробок. Но тогда даже мысль об этом казалась девушке кощунственной. Поэтому она вместе с мужем осталась в Шарлотсвилле.
Елене совсем не хочется вспоминать о тех временах. Она до сих пор не понимает, как вообще могла выйти замуж за человека, которого знала месяц. Возможно, всему виной его пронзительные серые глаза и черные как смоль волосы. Или кривоватая улыбка, которой Стив буквально подкупил Елену. А может, все дело в его взрывном характере и непредсказуемости, которая сразу так понравилась девушке. Одно Елена знала наверняка – она, как дура, влюбилась в мужчину, безумно напоминающего ей призрака из прошлой жизни. Вот только, кроме некоторых похожих черт внешности, больше между этими мужчинами ничего общего не оказалось.
Непредсказуемость Стива переросла в маниакальную, ничем не подкрепленную ревность. Кривоватая улыбка в конце концов опротивела Елене, а серые глаза перестали напоминать ей Деймона. Постоянные придирки и обвинения отравляли жизнь; элементарное неумение быть заботливым мужем и любящим отцом перечеркнуло любую надежду на счастье. Но временами все было неплохо, поэтому Елена терпела. Ради сына, как она думала. А может, ей просто не хотелось признаваться себе и окружающим в ошибке, которую она совершила. Но еще больше она боялась, что о поведении Стива узнает Стефан. Или, не дай бог, Деймон. Если ему, конечно, не все равно… Каким бы ни был ее муж, но мучительной смерти Елена ему не желала. Поэтому усиленно создавала иллюзию счастья.
В те редкие моменты, когда Стефан заезжал в гости, Елена пичкала его безупречно продуманными историями о своей жизни. И Стефан верил. Правда, немного странно косился в сторону Стива, а однажды даже решился спросить у Елены, что она на самом деле чувствовала к Деймону.
Очередной приезд младшего Сальваторе стал для замужества Елены роковым. То ли вампир позволил себе слишком личный взгляд, который просто не мог быть «родственным», то ли ревность Стива дошла до предельной отметки, но уже на следующее утро после отъезда гостя, на теле Елены появились багровые кровоподтеки.
Спустя два дня Стивен утонул… В бассейне, глубина которого не превышала и пары метров. Тогда Елена впервые задумалась о том, что любая угроза ее жизни или безопасности исчезает, едва появившись.
Девять лет назад она попала в автокатастрофу: пьяный мужчина, который врезался в ее машину, погиб на месте. Сама же девушка отделалась царапиной на руке.
Шесть лет назад у Дженны обнаружили рак… Елена сильно переживала, а спустя несколько месяцев болезнь ее тети чудесным образом испарилась.
В прошлом году на Елену напал грабитель: встретив сопротивление со стороны девушки, он достал нож и… совершенно случайно на него напоролся.
Неужели совпадения? После смерти Стива, Елена окончательно уверилась в обратном. Что-то оберегало ее, довольно жестоким способом избавляя от проблем. А ведь она не желала своему мужу такой участи. Да, он оказался мерзавцем, но вовсе не заслуживал смерти.
Но, как бы то ни было, после гибели Стива жизнь Елены и Дэвида вошла в спокойное русло. Исчезли скандалы и ссоры, крики и обвинения. Мать и сын светились от счастья, и лишь одно омрачало Елену – чувство вины. Разве имела она право радоваться такому стечению обстоятельств? Ведь ее сын лишился отца, а она – мужа. Но чем больше времени проходило, тем меньше девушка об этом думала.
Впрочем, она так и не смогла жить в Шарлотсвилле. Помучавшись с полгода, Елена Уилсон, некогда Гилберт, забрала сына и вернулась в Мистик-Фоллс.

Елена грустно вздыхает, выныривая из болезненных воспоминаний. Старинная ваза, которую она сжимает в руке, только напоминает о прошлом. Девушка хмурится, удивляясь почему вообще взяла этот подарок с собой, и кладет вазу обратно в коробку. Затем берет черный маркер и размашисто подписывает на тыльной стороне: «На чердак».
Отныне она будет вспоминать только хорошее. А еще ей нужно побороть свой страх – ведь в этом доме есть комната, которая пугает Елену еще больше, чем притягивает.
Девушка откладывает коробку в сторону и, набравшись смелости, поднимается на второй этаж. Заглядывает в комнату к сыну и убедившись, что тот сладко спит, проходит дальше по коридору.
Сердце бешено колотится в груди, руки дрожат, но Елена уверенно толкает тяжелую дубовую дверь. Скрип давно несмазываемых петель неприятно режет слух. В поле видимости – сплошной мрак, а где тут выключатель Елена почему-то не помнит. Нашарив наконец его на стене слева, девушка включает свет.
Дыхание перехватывает. Неописуемая гамма эмоций захватывает Елену. Она помнит, как была здесь в последний раз. Помнит, что произошло. И жалеет о том, что наговорила Деймону, хотя он, несомненно, заслужил каждое ее слово.
Практически десять лет прошло с той злополучной ночи, которую, как Елене казалось, она вообще могла не пережить. Именно та ночь стала точкой отсчета ее новой жизни. Именно в тот момент что-то изменилось.
Вот только, что? Что, черт возьми, сделал Деймон? Куда он исчез? Почему не появляется?
Елена обхватывает себя руками и впервые за долгое время дает волю слезам. Она не имеет права плакать, ведь она счастлива, у нее есть самый замечательный ребенок в мире, прекрасные друзья, хорошая работа… Но сейчас почему-то особенно горько. Ей отчаянно хочется увидеть Деймона, поговорить с ним, накричать, ударить… поцеловать – что угодно, лишь бы снова ощутить его рядом.
Для чего-то оглядываясь по сторонам, она украдкой подходит к шкафу и достает одну из рубашек вампира. Сжимает ткань в руке и жадно вдыхает аромат, прикрывая от удовольствия глаза.
Разве может вещь хранить запах спустя столько лет? Елена не знает. Она сейчас вообще ничего не ощущает, потому что слезы застилают лицо. Но ей становится легче.
Удивляясь самой себе, Елена сгребает в охапку вещи Деймона и тащит их на кровать, затем ложится сверху, обнимает их и некоторое время чувствует умиротворение.
А потом засыпает.
И снова произносит во сне его имя.

Миллиарды маленьких пылинок, которые так отчетливо видны в лучах утреннего солнца, почему-то заставляют Елену нервничать. Она не может сказать, как долго смотрит на них, но вдруг понимает, что Дэвид может проснуться в любую минуту, и тогда ей придется объяснять, что она делает в той самой комнате в обнимку с ворохом чужой одежды. Чужой ли? Елена хмыкает. Нет, Деймон никогда не был чужим.
Девушка поспешно поднимается с постели, подходит к окну и резко распахивает шторы. Щурясь от яркого света, настежь открывает балконную дверь и жадно вдыхает холодный декабрьский воздух, рывком ворвавшийся в комнату. Прохлада и свежесть тут же проясняют мысли. Елена дает себе обещание навести в его комнате порядок. Сегодня же. Тогда, возможно, ей полегчает. А может, она даже решится взять эту комнату себе.
Елена знает, что должна была оказаться здесь еще много лет назад. Не бежать от себя, не бояться столкнуться с прошлым, а приехать туда, куда ее так тянуло всем сердцем. Чувство правильности происходящего, упорно не оставляющее Елену с момента пробуждения, говорит само за себя. Правда, есть еще одно чувство… Легкой паники, которая бывает накануне чего-то важного.
Когда внезапный порыв ветра привлекает внимание к скомканной, пожелтевшей от времени бумажке, Елена сразу понимает, что сейчас произойдет нечто судьбоносное. Дрожащими руками она поднимает измятый лист и бережно разглаживает его. Увиденное повергает Елену в шок и заставляет сердце лихорадочно стучать в груди. Это не записка от Деймона, не прощальное письмо или что-то, поддающееся логике, – это странно-пугающие слова на незнакомом языке, смутно напоминающие заклинания из книги Бонни. Интуиция Елены разрывается от крика; всем своим нутром девушка понимает, что нашла эту бумажку не случайно. Что, вообще, все в ее жизни не случайно. И сейчас, возможно, она держит в руках ключ к происходящему.
– Мам? – Елена подпрыгивает на месте и судорожно втягивает воздух в попытке успокоиться. В висках стучит от напряжения, перед глазами все плывет, но испуг в глазах Дэвида заставляет Елену взять себя в руки.
– Ты меня напугал, – пытается она улыбнуться.
– Я не специально, – в голосе Дэвида слышится облегчение.
Елена чувствует себя виноватой. Она осторожно прячет бумажку в карман кофты и уводит сына на кухню. Поджаривая яичницу с беконом, девушка смеется и поддерживает видимость разговора, но мысли упорно возвращаются к клочку бумаги, лежащему в кармане.

…К концу дня Елена решается. Она отправляет Стефану снимок незнакомой фразы, надеясь, что ему хоть что-то об этом известно. Затем укладывает сына в постель, и, примостившись рядом, начинает ждать звонка.
Ночь тянется бесконечно долго. В голове путаются навязчивые мысли, чувство тревоги не покидает девушку ни на минуту. Всматриваясь в умиротворенное лицо сына, Елена понимает, что не имеет права так себя вести. Но ей жизненно необходимо знать, что же тогда произошло. Столько лет она пыталась выяснить правду, но впервые подобралась так близко. Нет, она не может отступить.
Стефан не перезванивает и не отвечает на звонки. Это кажется Елене странным, ведь раньше она могла связаться с ним в любую минуту. Девушка еще не знает, что спустя несколько часов Сальваторе появится на пороге особняка.
Когда это происходит, Елена уже не сомневается в важности своей находки.
– Ты ведь знаешь, что это, да? – ее голос дрожит.
Стефан кивает.
– Здесь холодно, – неожиданно говорит он. – Не против, если я растоплю камин, и мы обо всем спокойно поговорим?
Елена соглашается, хотя готова лезть на стену от нетерпения.
Следующие пятнадцать минут Стефан занимается укладкой дров в камине и разжиганием огня. Еще несколько минут уходят у него на поиск бутылки виски. Бокалы в серванте оказываются пыльными, и Елене требуется некоторое время, чтобы привести их в порядок. К тому моменту, когда Стефан, наконец, усаживается в кресло, Елена окончательно теряет самообладание.
– Может скажешь уже? – вырывается у нее.
– Позволишь взглянуть?.. – Стефан протягивает руку.
Елена поспешно передает ему измятую бумажку. Сейчас девушка морально готова ко всему – какой бы ужасной не оказалась правда, она выдержит.
Вампир пристально всматривается в заклинание. Его лицо не выражает совершенно никаких эмоций, лишь на мгновение, перед тем, как бросить клочок пергамента в пламя, он хмурит брови.
Несколько секунд Елена испытывает огромнейший шок. Понимание того, что Стефан только что уничтожил ее последнюю надежду, бьет в голову не хуже крепленного алкоголя.
– Я объясню, – обещает Стефан, когда видит, что Елена на грани срыва.
Девушка закрывает глаза и делает глубокий вдох. Руки дрожат от негодования.
– Я должен был понять раньше, – отрешенно произносит вампир. Языки пламени в камине приковывают его взгляд, и Елена, несмотря на гнев, понимает, что Стефану, должно быть, тяжело об этом говорить. – Много десятилетий назад Деймон шутил о волшебной лампе, которую дала ему Бри. – Елена хмурится. – Вот только джин исполняет не три желания, а одно, и требует за это свою цену.
Стефан горько усмехается, а девушка пытается переварить услышанное.
– Это черная магия, Елена, – как нечто очевидное поясняет вампир. – И у нее всегда есть последствия.
Тело Елены покрывается холодным потом.
– Мы без труда убили Клауса, после чего Деймон ушел, – продолжает Стефан. – Мне следовало догадаться. Но я не понимал его шутку про лампу до тех пор, пока не увидел заклинание. Лишь тогда до меня дошло, кого Деймон называл джином.
– Кого же? – едва слышно уточняет Елена.
– Тебе лучше не знать имени, – отрезает вампир.
– Но мы должны разобраться! – девушка вдруг срывается на крик. – Должны выяснить, что с Деймоном! Может быть, ему нужна наша помощь?! – Елену вдруг посещает страшная догадка. – Что, если с ним?..
– С ним все в порядке, – обрывает ее Стефан.
Елена замирает.
– Ты его видел? Видел, и даже словом не обмолвился?!
Стефан тяжело вздыхает и делает большой глоток спиртного.
– Он не хочет знать ни тебя, ни меня.
Елена даже не скрывает своей боли.
– Это из-за меня, да? Я дала ему надежду, а потом…
– Он изменился, – печально замечает Стефан. – Словно лишился чего-то важного, что делало его самим собой. Знаешь, даже в своем худшем проявлении он был… вспыльчивым и увлекающимся, умел развлекаться и находить в нашем жалком существовании приятные моменты. Если честно, я всегда завидовал этому. В отличие от Деймона я давно разучился ощущать столь сильные эмоции, как страсть, азарт, увлечение. До тех пор, пока не встретил тебя, – поправляется вампир. – Деймон же… Он всегда чувствовал эту жизнь как никто другой.
– А сейчас? – голос Елены дрожит.
– Сейчас в нем этого нет. Последний раз мы виделись несколько лет назад, и Деймон едва меня не убил.
– Но вы и раньше не ладили, – осторожно замечает девушка.
– Ты не понимаешь, – качает головой Стефан. – Он никогда не был так близок к исполнению своей угрозы. Мы часто пытались убить друг друга, но всегда знали, что это несерьезно. Сейчас же от братских уз не осталось и следа. Как, впрочем, и от прежнего Деймона…
– Мне сложно в это поверить, – Елена обхватывает себя руками и начинает мерить комнату шагами. – Ты же знаешь, он умело носит любые маски. Возможно, это очередная игра.
– Нет, Елена. Я хорошо знаю брата. И уверен в том, что говорю.
– Думаешь, это последствия заклинания? – девушка резко останавливается. – Зачем ты его сжег?
– В Чикаго у меня есть ведьма. Я показал снимок, и она объяснила, что подобная магия нарушает баланс вещей в природе. Восстановить его могут лишь ответные жертвы.
Упоминание «жертв» заставляет Елену побледнеть. В голове тут же проносятся воспоминания о смертях, окружавших ее эти десять лет.
– Существо, за помощью к которому обратился Деймон, способно обвести любого вокруг пальца. Нельзя допустить, чтобы кто-то, – Стефан делает многозначительную паузу, – повторил ритуал.
Елена молчит. Она даже не думала о такой возможности. До тех пор, пока Стефан не сказал этого вслух.
– Деймон сделал это, чтобы спасти тебя.
– Я не просила об этом! – вспыхивает Елена.
– Тем не менее, цени его дар, – мудро добавляет Сальваторе. – Ты могла не пережить обряд Клауса и уже десять лет была бы вампиром.
На слове «вампир» сердце Елены пропускает удар.
Она отчетливо помнит то утро, когда Деймон напоил ее своей кровью. Как же сильно она ненавидела его в тот момент! Но даже тогда понимала, что все равно простит.
– У тебя есть все, чтобы быть счастливой, – Стефан неожиданно оказывается в нескольких сантиметрах от Елены. – Не думай о прошлом, просто живи. Именно этого хотел Деймон. Этого хочу и я.
Елена понимает, что он прав. Она не смеет просить судьбу о большем. Не смеет даже надеяться. Но как дальше жить, зная эту правду, она тоже не представляет.
Именно поэтому сейчас она горько плачет, уткнувшись в любезно предложенное плечо Стефана Сальваторе.
– Ты его любила… – шепчет вампир ей в волосы. – Я всегда это знал.
Елена даже не пытается отрицать. Впервые все становится настолько очевидным, что девушка удивляется, как могла не осознавать этого раньше.
– Дэвид проснулся, – Стефан мягко отстраняет Елену, утирая ей слезы. – Пойду, проведаю своего лучшего друга, – с улыбкой произносит он, – и поеду.
Через несколько часов, перед тем как уйти, Стефан предусмотрительно очищает память телефона Елены. Из своего мобильного копию заклинания он удалил еще по дороге в Мистик-Фоллс. Вампир уверен в правильности своего поступка, но что-то не дает ему покоя. Возможно, он напрасно переживает. А, возможно, он слишком хорошо знает Елену Гилберт.
Стефан грустно усмехается. Он так и не привык к ее новой фамилии.

Теперь он снится ей чаще. Но если раньше эти сны приносили радость, то сейчас оставляют лишь неприятный осадок. Потому что Елена видит не того Деймона, которого знала, а совсем иного, холодного и чуждого ей Деймона. В этих снах он убивает, не моргнув и глазом, выпивает до последней капли молодых девушек и даже не сожалеет об этом. Но не это пугает Елену больше всего. В Деймоне из ее сна нет ничего светлого. Ничего, за что можно было бы зацепиться. Словно он зачерствел изнутри. Или, как сказал Стефан во время их последней встречи, потерял нечто важное, ключевой фактор своей личности.
А еще Елена боится, что именно так все и обстоит на самом деле…
Она не может перестать думать о том, что является виновницей происходящего. Что из-за нее гибнут люди (в том, что ее преследует некая темная сила, девушка уже не сомневается). Что Деймон пошел на такие жертвы лишь потому, что она когда-то отказалась становиться вампиром.
Теперь Елена понимает, что не заключи Деймон сделки, ее жизнь закончилась бы десять лет назад, в ту самую ночь, когда Клаус намеревался провести свой ритуал. В той битве могла погибнуть не только она, но и все, кого она любила и так отчаянно хотела защитить. Ей было проще умереть, чем жить, подвергая риску других. Но лишь сейчас, посмотрев на события прошлого под иным ракурсом, Елена осознает, что смерть ничего бы не решила. Умереть – просто. Жить и бороться – куда сложнее. Она должна была сделать правильный выбор вместо того, чтобы перекладывать его на Деймона.
И сейчас это поедает ее изнутри. Даже другая сторона медали – маленький Дэвид – не может избавить Елену от чувства вины. Оно давит на нее с колоссальной силой, становится осязаемым и словно нашептывает: «Ты трусиха, Елена. Когда же ты станешь вампиром и прервешь эту цепочку смертей? Пока ты наслаждаешься человеческой жизнью, за тебя гибнут другие. Останови это!».
В какой-то момент Елена понимает, что больше не может так жить. Она должна все исправить, даже если ей придется поставить на кон свою человечность. Она справится, непременно справится. Сможет остаться любящей заботливой матерью, сделает все, чтобы не потерять себя. Ведь обращение – не приговор, как ей когда-то казалось. Это просто новый этап, который она обязана преодолеть ради тех, кого любит.
Быстро набросав записку на случай, если что-то пойдет не так, Елена решается на самый отчаянный поступок в своей жизни. Ей безумно страшно; сердце выпрыгивает из груди и стучит настолько громко, что ничего вокруг девушка не слышит. Бонни с Джереми взяли Дэвида на выходные, и Елена впервые в жизни рада тому, что сына нет рядом. Иначе она бы не решилась. Момент, когда придется объяснять малышу, что мама стала «другой», вызывает у Елены панический ужас. Но это будет позже. Сейчас главное сделать все правильно.
В особняке темно. Лишь слабый месяц освещает холл. Светится также и монитор ноутбука – с копией заклинания. Елена не могла знать, что Стефан уничтожит оригинал и сотрет фото из телефона, но по случайному стечению обстоятельств (впрочем, девушка давно не верит в случайные совпадения), сохранила копию на компьютере в надежде сделать хотя бы примерный перевод заклинания. Попытки заведомо были обречены на провал: указанные слова оказались странной помесью нескольких древних языков.
Елена сомневается, что сможет правильно прочитать предложения. От этого ее паника только усиливается. Поэтому она раз за разом повторяет заклинание про себя. И когда, наконец, осмеливается произнести его вслух, понимает, что ошиблась.
«Кровь», – раздается в ее голове отчетливый голос. Елена резко подскакивает на месте, хватая ртом воздух. Ей хочется убежать без оглядки, но она понимает, что разворошила осиное гнездо, и деваться некуда. Она даже не представляет, с какими силами связалась.
«Кровь», – мысленно повторяет Елена и одним быстрым движением ножа рассекает ладонь. Не чувствуя и намека на боль – настолько сильно она напугана происходящим – девушка снова зачитывает заклинание. На этот раз буквы сами сливаются в слова; речь Елены звучит ровно, словно она повторяет хорошо заученные фразы, а не древний труднопроизносимый текст.
И тогда Елена понимает: ей кто-то – или что-то – помогает. Оно было с ней все время, подталкивало, подстрекало к этому решению. К горлу подкатывает комок липкого страха, тело не слушается, словно парализованное. Чувство, что она совершила огромную, неисправимую ошибку захлестывает сознание. Елена хочет закричать, но из горла вылетает лишь сдавленный хрип. Как в жутком ночном кошмаре, она стоит на месте, скованная невидимыми барьерами, и не может сделать абсолютно ничего.
Внезапно мир погружается в темноту. И лишь один маячок света виднеется где-то вдалеке. Он постепенно приближается, и вскоре Елена может различить неясный женский силуэт. Он кажется очень далеким, словно до него нужно идти много-много минут, но уже через долю секунды расплывчатая фигура возникает в нескольких сантиметрах от Елены. Глаза девушки расширяются от ужаса, но она не может пошевелиться. Красивое, не подающееся описанию существо стоит прямо перед ней, и, несмотря на эту внешнюю притягательность, Елена напугана чуть ли не до смерти.
Призрачная девушка улыбается – холодной, тянущей за нервы улыбкой.
– Елена Гилберт, – нараспев произносит она. – Я ждал тебя.
Голос существа становится неожиданно низким и рокочущим.
– Подношение вампира было достойным питанием, но твое, – довольно протягивает Адонадос, – станет редчайшей усладой. Что просишь ты взамен?
– Верни Деймону Сальваторе утраченное, – едва слышно шепчет Елена. Впрочем, ей кажется, что это жуткое создание вообще не нуждается в словах: оно копается в ее мыслях, даже не скрывая этого. – Пусть он станет прежним, а вереница смертей прекратится, – находит в себе силы продолжить Елена. – Взамен я готова променять человечность на бремя вечности.
Облик существа молниеносно меняется – перед Еленой не прекрасная девушка, а полуразложившийся труп с пустыми глазницами. Резкий смех Адонадос звучит громче раскатов грома. Именно тогда Елена понимает, что ее наивности нет предела.
– Мне не нужна твоя человечность! – выплевывает демон. – Я возьму самое дорогое, что есть у тебя.
Земля уходит из-под ног. Елена не дышит, молясь всем богам о том, чтобы ее кошмар не стал явью.
– Твой сын, – расплывается в улыбке Адонадос.
Лицо Елены белеет, словно мел. Она не может вымолвить ни слова, лишь губы беззвучно дрожат, а в глазах появляется панический, ни с чем несравнимый ужас.
– Любовь к нему самое сладкое, что есть в тебе. Я буду лакомиться ею не одно столетие.
Удар сердца оглушает Елену. Дышать больно – оказывается, она не делала этого слишком долго.
– Нет!.. – отчаянно кричит девушка, но гниющие руки существа уже тянутся к ней.
– Адонадос! – раздается словно издалека. – Адонадос! – слышится вновь, и на этот раз Елена узнает голос.
– Вампир! – недовольно шипит демон. – Как ты посмел вторгнуться в священный круг?
– Елена, ты называла его по имени? – требует ответа Сальваторе.
Она не может вспомнить, и уже плохо осознает происходящее. С огромным трудом девушка отрицательно качает головой.
– Тогда это моя сделка! – губы Стефана искажаются в победной ухмылке.
Елена снова забывает, как это – дышать. Просто не может, потому что вместо воздуха ее легкие наполняет ужас.
– Немедленно отпусти ее, и тогда мы обсудим условия, – спокойно произносит вампир.
Последнее, что чувствует Елена, – ярость существа. Огромный поток несдерживаемого, чистого гнева буквально оглушает ее, и девушка проваливается в бездну.

***

– Мама! Мамочка! – слышит Елена.
Она пытается открыть глаза, но это оказывается непосильной задачей.
Тогда маленькая ладошка касается ее лица, и это придает ей сил.
Дэвид плачет навзрыд, и Елена тоже не может сдержаться. С огромным усилием она приподнимается и крепко притягивает сына к себе. Позже она много раз поблагодарит судьбу за то, что та оказалась к ней благосклонна и не лишила самого дорогого в жизни, тысячу раз проклянет себя за непростительную глупость, но сейчас… сейчас важно лишь то, что они вместе. Сквозь рыдания Елена пытается улыбаться, не желая еще больше пугать Дэвида. Наконец, она находит в себе силы спросить, что же случилось. Потому что не может понять, реальны ли события в ее памяти.
– Мы с Джереми нашли тебя на полу, – объясняет Дэвид. – Твои волосы… – мальчик ласково проводит рукой по волосам Елены, – …они уже были такими, белыми… И ты не просыпалась… – детские глазки снова наполняются слезами. – Мы очень испугались.
– Теперь все в порядке, родной, – ласково отвечает Елена. Тело невыносимо болит, но она предпочитает об этом не думать.
Слева раздается тактичное покашливание. Словно в замедленной съемке Елена оборачивает голову. И не верит собственным глазам.
Деймон. Именно такой, каким она его запомнила. Разве что без привычной ухмылки и с таким измученным взглядом, словно за эти годы он прошел девять кругов ада.
Елена не знает, как реагировать, что сказать и сделать. Просто смотрит на него широко распахнутыми глазами и пытается поверить в то, что это не сон.
– Я могу поговорить с твоей мамой? – нарушает молчание вампир, обращаясь к Дэвиду. Похоже, они уже знакомы.
Мальчуган кивает и поспешно выбегает из комнаты.
Деймон подходит ближе и садится на край кровати.
Больше всего на свете Елене хочется коснуться его, проверить, не мираж ли это, но девушка не решается. В глазах Деймона столько эмоций одновременно, что Елена не может понять, что же он чувствует на самом деле.
И тогда она рывком притягивает его к себе, прижимаясь губами к губам. Не целует, потому что к горлу подкатывает огромный ком, – просто прижимается. Деймон не двигается, словно решая, что же ему делать с этой женщиной – убить на месте или целовать до потери пульса.
– Дура, – наконец, выдыхает он ей в губы и запускает руку в волосы, притягивая еще ближе.
Елена плачет, когда Деймон целует ее. А потом понимает, что и он тоже плачет.
– Ты умирала, – вампир вдруг отстраняется. – Если бы я опоздал хоть на час, было бы поздно.
– Ты обратил меня? – неожиданно спокойно уточняет девушка. Ее ощущения настолько сумбурны, что она не может самостоятельно это определить. Но, как ни странно, совсем не нервничает.
Деймон выдерживает долгую паузу.
– Еще нет, но сделаю это.
– Чуть позже, – твердо отвечает Елена, и вампир соглашается.
Он приятно удивлен ее реакции, но все еще зол за то, что она сделала.
– Ты хоть понимаешь, что могло случиться? – строго спрашивает мужчина.
Елена вздрагивает. Ее глаза моментально тускнеют.
– Как ты могла решиться на ритуал, не зная всего? – не унимается Деймон.
– Что со Стефаном? – с болью в голосе спрашивает девушка.
– Он заключил сделку. Вызывая Адонадос, нужно четко произнести имя, иначе это будет билетом в один конец. Стефан вовремя снял тебя с поезда, – с горькой иронией усмехается Деймон.
– Чем он пожертвовал? – Елена замирает.
– Его человечность, в отличие от твоей, пришлась демону по вкусу.
Девушка хмурится, не зная, стоит ли сказанное понимать буквально.
– Для Стефана человечность – определяющая черта личности. Если отключить ее, остается лишь монстр. Мой брат пожертвовал всем, что было ему дорого, ради того, чтобы ты и Дэвид были счастливы, – спокойно произносит вампир.
Елена понимает, насколько тяжело Деймону говорить нейтральным тоном. Ей даже хочется, чтобы он накричал на нее, обвинил, сказал то, что она заслуживает. Лишь она во всем виновата!
– Сделки не вечные, – вдруг добавляет вампир. – Через сто лет соглашение может быть расторгнуто. Есть способ, – хитро прищуривается он, и тут же снова становится серьезным: – Но не факт, что прежний Стефан вернется… Слишком много личных демонов у него будет к этому моменту.
Елена выдыхает.
– Мы обязательно поможем ему, – обещает она в первую очередь самой себе.
Деймон кивает.
– Как ты узнал обо всем?
– Стефан сообщил. К счастью, этот мелкий засранец не понял моих слов про «оставить в покое». Он знал, где я нахожусь, и перед тем, как сделать первый глоток невинной кровушки и окончательно сорваться, – Елена вздрагивает, но тут же берет себя в руки, – нашел в себе силы позвонить мне и рассказать о случившемся. Впрочем, я и сам догадался, – добавляет Деймон после паузы. – Потому что она вернулась.
– Кто вернулся? – не понимает девушка.
– Моя душа, Елена, – грустно улыбается Деймон. – Как оказалось, именно способность любить делает меня тем, кто я есть. А еще… – вампир вдруг замолкает. Лишь смотрит на Елену долгим пристальным взглядом. – Непривычно видеть тебя блондинкой, – меняет он тему разговора.
Елена задумчиво крутит между пальцами локон серебристых волос и пожимает плечами.
– Кстати, – Деймон привычно усмехается, и только сейчас девушка понимает, как сильно ей не хватало этой ухмылки, – не хочешь объяснить, почему твой сын так похож на меня?