Пролог

Молодой, но довольно опытный хирург Джованни Россо уже сутки как был на ногах — у коллеги родилась дочь. Счастливейшее событие, но в связи с ним Джованни пришлось остаться на ночное дежурство, и положительных эмоций сей факт ему не прибавлял.
Ночь уже подходила к концу, когда к нему в отделение доставили девушку. В данный момент он стоял у кровати и фиксировал показания приборов в ее медицинской карте. Результатами осмотра хирург остался доволен и вроде бы можно возвращаться в кабинет и спокойно вздремнуть пару часиков до утреннего обхода, но он точно знал, что уснуть у него не получится. Имея за плечами довольно большую медицинскую практику, Джованни научился ничему не удивляться, а любой случай тут же мысленно относил к какому-либо из разделов, классификация к которым была придумана еще в годы беззаботного студенчества. До сих пор эта система еще ни разу его не подводила. Только вот сегодняшний случай нельзя было никуда определить, и это давало сбой в отлаженной схеме. Сей факт нервировал его достаточно сильно, вызывая приступ мигрени, появлявшейся лишь в минуты расстройства или сильного волнения. Джованни прошел в свой кабинет, выпил таблетку обезболивающего, хотя с большим удовольствием заменил бы его на коньяк, и, откинувшись в кресле, прикрыл глаза. Если кто и забредет в его кабинет в столь поздний час, непременно решит, что врач уснул и, побоявшись его потревожить, тихонько выскользнет за дверь, а у него будет достаточно времени чтобы подумать.
Что-нибудь связное в ее больничной карте он, конечно же, напишет, вот только его лично это не устраивало. Хирург устало потер переносицу. Найти бы объяснение хотя бы для самого себя.
Обычная авария. Таких пациентов сотни и даже тысячи. Не все, к сожалению, остаются живы. Он не Бог, он не может перекроить судьбу, он может лишь немного ее подлатать, да и то если силы небесные ему хоть немного в этом помогут. Сегодняшняя авария, по рассказам врачей скорой помощи, что доставили девушку в больницу, была ужасной — не машины, а груда искореженного металла, которую пришлось искромсать на кусочки, чтобы достать тела водителей. Виновник аварии был мертв, а вот у девушки, к изумлению бригады врачей, прощупывался пульс.
Странным оказалось другое — абсолютно не задеты внутренние органы, ни одного перелома, почти полное отсутствие ссадин. Из повреждений лишь одна спина — две огромные кровоточащие раны на лопатках. Как будто ангелу отрезали крылья.
Незаметно для себя хирург все же уснул, так и не осознав, насколько верны оказались его догадки, казавшиеся ему лишь нелепыми играми подсознания. В тот предрассветный час во сне он видел ангела.

Глава 1.

Окраина Нью-Йорка не самое приветливое место: множество сомнительных баров, посетители которых не внушали доверия, грязно, захламлено. Оказавшись в этом районе ночью, хочется бежать, оставляя за спиной обшарпанные здания с оборванными вывесками, бежать к спасительному свету оживленной улицы, вдыхая выхлопные газы машин — все лучше, чем ощущать смрадный запах гниющих отходов.
Он тоже относил себя к любителям совсем других мест — яркие неоновые огни, красивые женщины в откровенных нарядах, дорогой алкоголь — все это напоминало вечный праздник жизни, кружась в своем непрерывном танце, даря возможность отвлечься от действительности. Но иногда он выпадал из этой иллюзорной реальности и вакуум, что ранее считался его душой, начинал болезненно сжиматься внутри, и, как ни странно, лишь подобные забытые Богом места, помогали ему прийти в себя и отвлечься, напоминая, что вся жизнь дерьмо. Лучше его «не жизнь», чем прозябание в подобной клоаке.
Сегодняшней ночью его выбор пал на маленький бар — излюбленное место дальнобойщиков и бывших заключенных. Ничего примечательного, но парочка девиц легкого поведения, не совсем затасканных на вид, обещали не только сытный ужин, но и вполне сносный секс. Ухмыляясь собственным мыслям и допивая вторую бутылку местного пойла, он не сразу заметил мужчину, наблюдавшего за ним из-за дальнего столика. Решение поиграть с ним в «кошки-мышки» созрело мгновенно и, стараясь не задеть подвыпивших посетителей питейного заведения, он направился к столику. Лишь на мгновение громила-дальнобойщик, еле державшийся на ногах, отвлек его внимание, а когда он вновь взглянул на столик, тот был пуст. Чувство разочарования дало горький осадок, и он хотел, было, уже вернуться за стойку бара и продолжить свой вечер, но какая-то сила продолжала подталкивать его к выходу, как будто то, что ему необходимо, скрывалось за той дверью. Удивившись столь необычному чувству, он направился на улицу, не испытывая ни капли страха и волнения. Да и каких демонов ночи ему стоит опасаться? Он сам являлся настоящим ночным кошмаром для всего живого. Он сам превращал рай в ад, а жизнь в смерть.
Зов привел его в темную подворотню, находящуюся у каких-то заброшенных складов. Он нерешительно остановился, шестым чувством ощущая опасность, исходившую от этого места. Только вот источник этой опасности никак не удавалось определить.
Неожиданно из темноты, одна за другой, стали выплывать фигуры. В лунном свете они казались призрачными, хотя он с уверенностью мог сказать, что все они были людьми — зов крови, бегущей по их венам, он не спутает ни с одним звуком на земле. Оценив количество людей и просчитав, что все они прекрасно осведомлены о том, кем он является, раз смогли заманить его сюда, он решил бежать, но не смог сделать и шага. Ноги налились свинцовой тяжестью, а все тело пронзила такая боль, что, схватившись за голову, он упал на колени. Извращенное чувство юмора не отказало ему даже сейчас. «Забавно», - ухмыльнулся он. - «Никогда еще я не преклонял коленей перед людьми». В этот момент боль усилилась и он почувствовал, как теряет сознание.
«Неужели таким будет твой конец, Деймон Сальваторе».
Последняя мысль ярким всполохом блеснула в его угасающем сознании, небесно-голубые глаза закрылись, и мужчина безвольной марионеткой упал на грязную мостовую.

Глава 2

Ей снился сон. Неясные образы и видения переплетались в замысловатую картину, как будто кадры из кинофильма на столе монтажа. Только вот режиссер еще никак не решит, что же он хочет получить в конце.

«Она в одиночестве стояла на вершине горы и приветствовала новый день. Ветер нещадно хлестал ее по щекам и путал волосы. Со стороны казалось, что вихревые потоки начинают закручиваться по спирали, образуя воинствующее торнадо, центром которого была она. Ее не интересовала красота, простиравшаяся внизу - глаза ее были устремлены в небо в немой молитве. Она так и стояла, пока солнце полностью не заняло свое место на небосклоне. Ее светлые одежды нещадно трепал ветер, силясь сорвать тончайшую тунику, оставив обнаженной не только тело, но и саму душу. Она расправила крылья и с молитвой на устах кинулась в пропасть».

Сознание возвращалось медленно, а сам процесс походил на тяжелое пробуждение после трудного дня. Ей казалось, что проспала она совсем немного, хотя в действительности прошло трое суток. То, что она находится в больничной палате — это понимание пришло сразу, как-то само собой, заставляя не совершать резких движений и прислушиваться к показаниям пикающих приборов. Но вот, что по настоящему обеспокоило ее, так это то, что ни причины своего нахождения здесь, ни даже собственного имени она вспомнить не могла. Лишь образы из сна продолжали крутиться в голове, словно цветные стекла калейдоскопа. Сейчас они казались реальней, чем все происходящее вокруг. Она бессильно откинулась на подушку и непроизвольно ахнула — спину в области лопаток обожгло. Ей показалось, будто к ней прикоснулись раскаленным железом, и она почувствовала, как вновь открылись и начали кровоточить две раны.
Она снова начала проваливаться в сон, когда в палату зашел мужчина в белом халате в сопровождении высокого симпатичного молодого человека. В это мгновение она поняла, что прекрасно ориентируется в пространстве, понимает где она, кто этот мужчина в халате. Она знала, как называются все предметы вокруг и с уверенностью могла сказать, что умеет читать и писать, знает несколько языков и любит красивые автомобили и закатное солнце. Вот только при всем при этом она не помнила своего имени, возраста, да и вообще всего, что связывало ее с этой жизнью. Вместо воспоминаний зияющая пустота, вакуум. Она даже почувствовала легкое сожаление, от сложившейся ситуации, но тут ее внимание сконцентрировалось на молодом человеке, что остался стоять в дверях и неуверенно переминался с ноги на ногу. Высокого роста, на взгляд она не сказала бы точнее, но явно выше нее, широкие плечи и внушительные мышцы рук, что выделялись под рубашкой, стоило ему только двинуть рукой, волевой подбородок и, не типичные для мужчины, чувственные губы, более подошедшие бы девушке, прямой нос и большие карие глаза, в обрамлении густых ресниц, да темные волосы, слегка выбеленные то ли солнцем, то ли красителем, точнее она определить не могла, торчащие смешным ежиком, придавая ему слегка растрепанный вид.

- Елена, - разглядывая пациентку, прервал ее размышления врач, привлекая к себе ее внимание, - вы помните, что произошло и как вы здесь очутились?
Она на мгновение задумалась, пытаясь найти в своей голове хоть какие-либо зацепки, позволяющие выстроить предположения. Но нет, только пустота, гулом отдающаяся у нее внутри.

- Нет. Я не знаю, что случилось, но у меня очень сильно болит спина, доктор. И, позвольте узнать, кто этот молодой человек, который разглядывает меня, словно я музейный экспонат, - она поразилась саркастическим ноткам, прозвучавшим в ее голосе и тем не менее отметила эффект, произведенный своими словами — доктор замер и нерешительно провел рукой по лбу, как будто смахивая несуществующие капельки пота. Дело было не в том, что она сказала, а как. Ее голос звучал перезвоном колокольчиков, словно шелест листвы на ветру, словно шепот океана в штиль.

- Хорошо, я зайду позже, а пока оставлю вас, - он неуверенно топтался на месте у ее кровати, но взглянув на мужчину, что все так же продолжал стоять у двери и, казалось, так и не поменял позы, продолжил, - думаю, вам о многом нужно будет поговорить. Если будет слишком больно, вот здесь, - он указал на правую половину изголовья кровати, - кнопка вызова медсестры. Она даст обезболивающее.
С этими словами доктор покинул палату девушки, в задумчивости потирая переносицу.
«Она странная, даже больше, чем мне казалось. Ее голос. Никогда не слышал ничего подобного. Еще и эти странные сны. Да, видимо, причина все же в них, вот и мерещится всякое».
После поступления этой девушки в отделение доктору Джованни Россо уже третью ночь подряд снились ангелы.***

Молодой человек аккуратно присел на край кровати, боясь потревожить девушку, и тяжело вздохнул. Доктор предупредил, что у нее полная потеря памяти и как объяснить ей все, не напугав при этом бедняжку, он не знал. Девушка первой прервала тягостное молчание.

- Рассказывай. Мне нужно знать. Весьма неуютно ощущаешь себя в мире, о котором знаешь все, только не понимаешь, кем в нем являешься, - она ободряюще сжала его руку.

- Я Джереми, твой старший брат, - начал рассказ парень, стараясь избегать лишних подробностей и донести до девушки лишь суть. На остальное у них еще будет время. - Мы жили в Нью-Йорке. Наши родители погибли несколько лет назад, так что, можно сказать, мы остались вдвоем. Хорошо, что в тот момент я уже был совершеннолетний и смог получить права опекуна. Не знаю, что бы я делал, если бы тебя забрали в приют. - Было видно, что эти воспоминания причиняют ему боль, и при других обстоятельствах она ни за что бы не стала продолжать эту тему, но сейчас ей нужно было знать, нужно было понять, кто она и что все-таки произошло. - Тебе семнадцать лет и ты учишься в старшей школе. Недавно мы решили переехать в небольшой городок в Джорджии — вроде как устали от бесконечного шума мегаполиса, но перед этим ты хотела отдохнуть. Вообще-то я был не против: летние каникулы все еще продолжаются, да и финансы нам позволяют нормально жить, не говоря уж о твоем благоразумии, в котором я не сомневался до этой аварии.

- Значит, авария, - задумчиво протянула девушка. - Это объясняет, почему я ничего не помню.

- Да, у тебя потеря памяти. К сожалению, врачи не думают, что она вернется.Ты вообще довольно странно реагируешь: ты знаешь все об этом мире, но не помнишь кто ты, не помнишь ничего о наше жизни. И так день за днем. Каждое утро все заново - ты спрашиваешь, они отвечают, что ничего о тебе не знают и объясняют свой диагноз, а следующим утром ты снова ничего не помнишь. Но ты не переживай, - он обнадеживающе сжал ее маленькую ручку в своей, - много свежего воздуха, зелени. Я не говорил, что там очень красиво - спокойный тихий городок без потрясений. Так что все у нас будет хорошо, сестренка. - Он аккуратно обнял девушку и поспешил покинуть палату, позволяя ей отдохнуть и подумать в одиночестве. Уже у выхода из палаты он обернулся и с улыбкой на лице сообщил. - Тебя зовут Елена. Елена Гилберт. И, кстати, в этом городке когда-то жили наши предки, так что, можно сказать, мы возвращаемся к своим истокам, - закончил Джереми и тихонько притворил за собой дверь.

***
Странное ощущение. В Джереми Елена чувствовала родную душу. Именно душу, а не человека. Ей казалось, будто сотни невидимых ниточек связывали их, создавая прочный канат из понимания и доверия. Но в то же время она чувствовала, что его рассказ был некой полуправдой. Будто невидимая сила мешала ему открыться перед ней, мешала смотреть ей в глаза. Что с этим делать Елена пока не знала и решила оставить все, как есть.
«Все равно долго скрывать от меня правду у него не получится. Сейчас главное — поскорее выбраться из этого унылого места.»

Она закрыла глаза и провалилась в беспокойный сон, где снова падала вниз со скалы, а ее иссиня-черные крылья безвольно трепетали на ветру.

***

Джереми сидел в парке на лавочке и думал о Елене. Ну вот, теперь он появился и нет надобности обновлять ее память каждый день. Теперь можно создавать новые воспоминания, наполняя ее жизнь красками и впечатлениями. Он смотрел на возвышающийся вдали Колизей, вспоминая, каким он был раньше, каким величественным казался. Годы берут свое, не щадя даже камень. Он видел его величие и, если не справится, увидит, как он падет. Нет ничего вечного в этом бренном мире, все скоротечно. Лишь вера в свою миссию казалась ему незыблемой, лишь она была первозданной истиной. Его час пробил. Он ждал столетия, пока нити вероятностей сойдутся в одной точке, перекраивая мир и изменяя вселенский порядок. Пророчество, древнее как сам мир, должно исполниться, и он проследит за этим. Он не подведет Создателя.

Глава 3

.
Он очнулся незадолго до рассвета. Ночная тьма отступала, обнажая всю неприглядность и без того убогой подворотни. Он смотрел на небо и видел, как одна за другой гасли звезды, а луна становилась блеклой заплаткой.

Попытки подняться не увенчались успехом, и про себя он отметил изобретательность своих палачей. Сколько раз он был на их месте? Сотни. Тысячи. Сколько раз предпочитал вместо жизни одаривать смертью? Не счесть. Но садистом он себя не считал. Своей жертве он преподносил смерть как подарок, как избавление, как искупление всех грехов. В действительности, он никогда не задумывался о милосердии, просто вид хрипящего в предсмертной агонии тела не соответствовал его эстетическому вкусу.

Конечно же, он отдавал предпочтение молодым привлекательным девушкам, кровь которых походила на нектар — такая же сладкая и тягучая, тело было податливым, а внутри полыхал огонь страсти. Он предпочитал соблазнять их, упиваясь своей мужской силой, а в момент кульминации разрывать тонкую кожу клыками, одаривая свою жертву не только самым лучшим оргазмом в ее жизни, но и самой незабываемой смертью. Иногда все получалось по-другому, но поскольку удовольствия при этом он не испытывал, подобные воспоминания были мутными и довольно быстро терялись в лабиринтах памяти.

У его палачей с фантазией было все в порядке. Сначала с помощью ведьмака его обездвижили и причинили такую боль, что его сознание предпочло отключиться. После этого его накачали вербеной, да так, что даже о попытке пошевелиться не могло быть и речи. И, наконец, они забрали его кольцо, что помогало ему беспрепятственно прогуливаться при дневном свете, оставляя ему возможность умереть самой романтичной смертью вампира — сгореть под первыми лучами солнца, растворяясь в предрассветной дымке.

Ему всегда казалось, что перед смертью он вновь вспомнит всю свою долгую жизнь, просмотрев ее в ускоренной перемотке. Иногда, в моменты особо мрачного настроения ему казалось, что это будет фильм не о его жизни, а лишь бесконечный видеоряд из лиц и образов его жертв. Но ничего этого не было. Лишь шум просыпающегося города напоминал о том, что жизнь продолжается, и мир по-прежнему будет существовать без него. И от этого осознания ему стало тоскливо и как-то по-детски обидно.

Он прикрыл глаза и стал ждать первых прикосновений обжигающе-смертельных лучей. Какое-то время он так и лежал, не сразу заметив, что звуки вокруг стали более приглушенными, а на лицо легла тень. Резко распахнув глаза, он увидел склонившегося над ним человека. Мгновение, и он ощутил, что к нему вернулась способность двигаться. План созрел молниеносно: используя вампирскую скорость схватить жертву, лишая ее возможности сопротивляться и укусить, восполнив тем самым потраченную силу. И только тут он заметил, что находится в некоем вакууме, где вокруг него клубится спасительная тьма, а там, за пределами его очередной ловушки, солнце уже занимало место на небосклоне.

- Тебе придется выслушать меня, мой друг, - заговорил человек и слегка улыбнулся. - Не спеши благодарить меня за спасение, так как спасти себя можешь лишь ты сам. Я предоставлю тебе выбор, но сначала ты должен понять, что в данном случае будет для тебя лучше: жизнь или вечное забвение.

Внутренний голос говорил, что сейчас нужно соглашаться на любые условия, сделать все, чтобы выжить, а разбираться с последствиями стоит позднее. Да и временные рамки этого «позднее» могут оказаться весьма относительными. Но он все же больше привык доверять своему чутью, а оно подсказывало, что не все будет так просто. Он даже не сразу заметил, что его жажда отошла на второй план, замещаясь нервной дрожью рук.

- Не думай, я не попрошу взамен чего-то невыполнимого, - заметив его внутренние метания, произнес человек. - Ты должен будешь защищать и оберегать одну девушку столько времени, сколько потребуется. Для меня ее жизнь очень ценна, только вот есть другие, которые так не считают.

- Охранник, - ухмыльнулся он. Так глупо. Нелепая просьба впрочем, она не более абсурдна, чем Деймон Сальваторе в роли охраны. От подобных мыслей хорошее настроение вновь стало возвращаться к нему, и улыбка озарила его прекрасное лицо.

- Да, мне нужен охранник. Но есть одно условие, невыполнение которого автоматически расторгнет нашу сделку — при любых обстоятельствах она должна остаться человеком.

Мужчина протянул ему руку для рукопожатия, и Деймон заметил парящий возле ладони маленький игольчатый шарик. Пожимая руку незнакомцу, он почувствовал, как костяные иглы больно впиваются в ладонь, окрашивая шарик в алый цвет. Повинуясь инстинкту, он на миг прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на болевых ощущениях, а когда вновь открыл их, то обнаружил, что стоит один в этой же самой подворотне под палящими лучами полуденного солнца. Оно не вредило ему. Магическое кольцо, отдававшее приятной и привычной тяжестью, вновь оказалось в его руке.

Глава 4

.
И произошла на небе война: Михаил и Ангелы его воевали против дракона, и дракон и ангелы его воевали против них, но не устояли, и не нашлось уже для них места на небе. И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним.
(Отк.12:7)

«И заключен был великий договор о сохранении равновесия между Светом и Тьмой. Между Создателем и Свет Несущим. И будет Ангел с черным крылом, и падет он с небес. И демон ночи, что силен духом и чист сердцем полюбит ангела. И придет в мир искупитель и хранитель равновесия для всех небесных созданий и для всех созданий ночи. И искупившие грехи свои смогут вернуться на небо. И прекратятся кровавые битвы кланов демонов ночи. И будет мир. И будет равновесие.»
***

Деймон Сальваторе небрежным жестом откинул смоляную прядь с лица и в задумчивости побрел прочь, подальше от этого проклятого места. Договор был заключен, и что-то подсказывало ему, что обойти его и при этом сохранить жизнь, не получится. Только вот он не уточнил одной важной детали: кто та девушка и где ее найти. «В мире семь миллиардов человек. Неужели придется перебрать всех», - с какой-то злорадной усмешкой подумал он.

Измятый бумажный листок, подгоняемый ветром, зацепился за фонарный столб и, будто дождавшись своего адресата, сорвался в руки Деймону. Он хотел отмахнуться от надоедливой бумажки, но его внимание привлекли слова, написанные поперек листа крупными витиеватыми буквами. «Мистик-Фоллс. Празднование Дня Основателей».
«Бред», - пронеслось в голове. - «Откуда он в Нью-Йорке?». Но воспоминания, как волны прилива, уже накатывали на него, омывая берега его опаленной души то разъедающей кислотой, то живительным бальзамом.

Мистик-Фоллс — место, где он родился. Место, где был счастлив ребенком, ощущая всю силу материнской любви и даря в ответ свою. Место, где он когда-то впервые влюбился так страстно и неистово, что в сравнении с ней весь мир казался ему несущественным, а красота рассвета была лишь жалкой пародией, не способной отобразить прелесть ее лица. Место, где он умер, пав от руки собственного отца. Умер за нее, защищая мир — чем на самом деле она и являлась для него. Место, где он принял свою новую эпостась и мир без нее, в котором он вынужден прозябать столько лет, выдавливая из себя по капле отчаяние, что стало вечным спутником его одиночества. Место, где он не был сто сорок пять лет.

«Ну что ж, значит пришло время вернуться домой, к истокам», - и чтобы не тратить время, а в действительности не дать себе возможности передумать, он зашел в автомобильный салон, где уже через полчаса, воспользовавшись одной из полезнейших способностей вампира к внушению, стал обладателем новенького Феррари.

Мотор мерно урчал под капотом, в руке давний друг — старина Джек, а впереди дорога в прошлое, которая на неизвестном повороте заставит свернуть в будущее.

***

Новый дом Гилбертов находился на окраине Мистик-Фоллса. Впрочем, новым он был только для них — Джереми долго пришлось уговаривать владельцев продать его, но в конечном итоге, лишний нолик на банковском чеке убедил хозяев, что в преддверии празднования сто семидесятой годовщины основания города, вернуть особняк потомкам основателей будет весьма благородно.

Елена порхала по поместью, словно бабочка, напевала незамысловатую мелодию и выглядела такой счастливой, что Джереми невольно улыбался, глядя на нее. Он старался изо всех сил наполнить каждый ее день новыми впечатлениями, опасаясь воспоминаний. «Есть только будущее, в котором мы счастливы».
Казалось, он сам уже в это уверовал, только вот его воспоминания по-прежнему были с ним. Он опасался, что та ложная память, которую он так старательно пытался вложить в нее, не приживется, и она станет, как все падшие — такой же потерянной и несчастной. Иногда он задавался вопросами: почему именно ей была дарована милость — иметь в изгнании ангела-хранителя? Почему он был не просто ангелом, а получил смертность, пусть и временную, вместе с ней и стал ей братом? Почему они лишили ее памяти, давая возможность на счастливую человеческую жизнь? Сколько вопросов навсегда останутся без ответов он не знал, но слепо продолжал надеяться, что в скором времени он найдет ответы на многие из них.

- Елена, я уже записал тебя в школу, так что с завтрашнего дня ты вновь приступишь к занятиям, - задорно подмигнув сестре, проговорил Джереми. - И, поскольку живем мы далековато от школы, ну и еще в честь нового учебного года, да, и запомни, я просто тебя сильно люблю...

Она не дала ему договорить и с радостными криками бросилась обнимать, выкрикивая бесконечное количество раз — Спасибо. Спасибо! Спасибо!!! Ты знал! Я так хотела!

Она выбежала на крыльцо и замерла в немом восторге, глядя на свой подарок. Она не могла вспомнить, но точно знала, что именно об этой машине всегда мечтала. Новенький Ford Mustang Shelby GT500 подмигивал ей, приглашая свою хозяйку немедленно прокатиться. Совершенно не женский автомобиль с мужским характером — он заставлял все внутри трепетать, будто они были единым организмом и рев его восьмицелиндрового двигателя эхом раздавался в ее душе. Кинувшись к автомобилю, Елена в нерешительности оглянулась на Джереми — помня о последней аварии, не хотелось вновь напугать брата, но поймав его взгляд, поспешила усесться на водительское место и защелкнуть замок ремня безопасности. Нажав кнопку на приборной панели и превратив автомобиль в кабриолет, она услышала как Джереми, силясь перекричать рев мотора, напоминал ей об осторожности на дорогах. Счастливо улыбнувшись ему и вдавив педаль газа до упора, Елена рванула с места, уносясь прочь от дома, надеясь догнать ветер.

- Ангелу нельзя запретить летать. Он даже без крыльев почувствует ветер в лицо, - прошептал Джереми, наблюдая, как его подопечная скрылась за горизонтом.

Глава 5

Она летит по дороге, пытаясь выжать по максимуму все возможное из этой машины. Сто двадцать. Сто сорок. Сто восемьдесят. И вот уже стрелка на спидометре заметно подрагивает, а рев мотора начинает звучать как-то надрывно. Так же надрывно, как звучит пустота в ее душе. Двести — это еще не предел. Это просто слезы из глаз от ветра. Так проще думать потому, как другую причину непрошеной влаги установить не удается. Лишь на задворках сознания мелькает нечто, похожее на воспоминание — ветер в лицо да два иссиня-черных крыла за спиной. Она отметает мысли о возвращении памяти, даже не давая им шанса сложиться в нечто связное. Скорее это образы из снов, что приходят к ней каждую ночь после той аварии. Мысли — лишнее. Сейчас важен лишь ветер, что путает волосы да слепит глаза и полотно дороги, уходящее за горизонт.

***

- Психопатка! - Деймон резко выкрутил руль вправо, пытаясь справиться с управлением и не расплескать бутылку, неизменно находящуюся в правой руке на протяжении всего пути. - Напокупают тачек, понадарят прав и выпускают этих камикадзе на дорогу. Дура!

Он и сам не знал, почему так вспылил. Нет, конечно, его и раньше раздражали женщины за рулем, хотя иногда, в минуты особого благодушия, он мог признать, что не все они бездарности на дороге, и его скептицизм в этом вопросе обусловлен скорее мужским шовинизмом, нежели реальными фактами. Но сегодня что-то, издав противный скрежет, надломилось в нем, приказав долго жить его терпению и выдержке.

- Ну, нет, это ж надо так вывести меня из себя, - бормотал он себе под нос, доставая из багажника пакет с кровью. - Надо немного подкрепиться, глядишь, и нервишки успокою, а то расшалились в последнее время что-то. Да, Деймон Сальваторе, «дерьмо» и жизнь в твоем случае стали синонимами, - он разорвал край пакета зубами и начал жадно пить, ощущая каждой клеточкой своего великолепного тела, как напряжение покидает его, а градус настроения неумолимо ползет вверх.

Причин для хорошего настроения, в общем-то, было не мало: машина, к его удивлению, не разочаровала, и он даже подумывал оставить ее, тем более достойная замена еще не нашлась. Да, еще он был доволен тем, что не поленился воспользоваться внушением в салоне, где услужливые продавцы быстро оформили все бумаги на него, а не банально угнать тачку на улице, что, впрочем, по обыкновению им и практиковалось, и теперь он являлся законным владельцем этой милой машинки. Не то, чтобы полицейские сильно волновали его. Скорее, они воспринимались им, как надоедливые насекомые и потому отсутствие раздражающего фактора, не могло не радовать.

Помимо этого, в данный момент он безмерно радовался своей предусмотрительности, так как благодаря ей, проблема с жильем не стояла вовсе. До этого он не понимал причин, по которым решил не продавать фамильный особняк. Предложений было много, да и поступали они с завидной регулярностью, вот только ни одно из них он даже не выслушал и продолжал исправно оплачивать счета за дом, в который до недавнего времени и не думал возвращаться.

Также его забавляла вся эта суета с потомками основателей. Эти напыщенные болваны придавали такое значение всем этим условностям, что мысли о том, как он встряхнет этот городишко, будучи потомком Сальваторе, заставляли его губы растягиваться в довольной улыбке.

Приятный хруст гравия под колесами вернул его в реальность. Он припарковал машину напротив главного входа, но покидать уютный салон не спешил. Сейчас ему казалось, что он находится в спасительном коконе, но стоит его покинуть, как все внутренние демоны, вызванные непрошеными воспоминаниями, вырвутся наружу. Красивые руки с длинными аристократическими пальцами сжали руль так, что побелели костяшки пальцев. Сделав несколько нервных глотков из бутылки, Деймон уверенно вышел из машины и направился в дом.

Время, казалось, остановилось и законсервировалось в этом месте. Он провел рукой по бархатной обивке дивана, пробежал мимолетным взглядом по книжным полкам, отмечая про себя, что вон там, в правом верхнем ряду, по-прежнему стоят его любимые книги, ожидавшие своего хозяина 145 лет. Давно не используемый камин выглядел одиноким и покинутым - «Мы с тобой подружимся», - он улыбнулся этой мысли и уверенной рукой одернул тяжелую портьеру, пропуская в дом солнечные лучи, которые, создавая причудливую игру цвета в витражах, тут же наполнили комнату теплом.

Деймон отметил полное отсутствие затхлого запаха, так присущего домам, где никто не живет, и отсутствие пыли. Наконец-то он смог оценить работу смотрителя особняка и отметил, что не зря столько лет платил ему жалование. Для создания полного комфорта он тут же взялся за телефон и, продиктовав номер своей кредитки, заказал все те современные мелочи, без которых уже не представлялась жизнь обычного человека. Или «не человека». Не прошло и часа, как к дому подкатил грузовик, и расторопные ребята в униформе установили в доме всю необходимую технику. Разведя в камине огонь Деймон сел в кресло напротив, взял в руки хрустальный бокал с неизменным виски и, расслаблено откинувшись на подголовник, стал наблюдать, как языки пламени жадно лижут поленья, будто путник в пустыне, припавший к воде. Впервые за последнее столетие он наконец-то почувствовал себя дома.

***

«Ну что ж, новая школа, новый класс», - продолжая нервно теребить локон, неожиданно выбившийся из идеальной укладки, она выдохнула и, не желая показывать свою растерянность студентам, которые с любопытством рассматривали ее, смело направилась в класс.

Весь урок она пыталась сосредоточиться на словах учителя. Надо сказать, что рассказ мистера Зольцмана был довольно интересным, только вот у Елены возникло странное чувство — будто она знала все это наперед. К тому же и ночь выдалась неспокойной — видения, словно ночные стражи, неотступно следовали за ней, нагоняя ее измученное сознание во сне. Чаще всего она, расправив крылья, летала, подставляя лицо под опаляющие солнечные лучи и ветер. Сегодняшний же сон был особенным.

Она стояла у края обрыва и готовилась взлететь. Ее иссиня-черные крылья уже чувствовали нетерпение перед полетом. Каждое отдельно взятое перышко подрагивало, разнося по телу тысячи мурашек. Заминка. Как будто она ждала кого-то и поэтому не летела. Сквозь туман, простилающийся внизу, ей виделся образ человека. Безумно хотелось, было жизненно необходимо дотянуться до него. Ведомая чувством страха и невозможностью увидеть незнакомца она, так и не взлетев, убежала с обрыва.

Елена проснулась в холодном поту. Она так и не смогла объяснить себе причину волнения, охватившего ее, не смогла понять, почему же во сне убежала от того человека, что был ей так необходим. Утренние сборы позволили ей отвлечься от неприятных размышлений, но здесь, в тишине классной комнаты, под равномерный голос учителя, они вновь возымели над ней власть, наслаждаясь внезапно охватившей ее растерянностью, не оставляя даже шанса на избавление.

Стук в окно нарушил ее размышления. Большой черный ворон сидел на карнизе по ту сторону окна и пристально наблюдал за студентами. Правда, Елене показалось, что смотрел он только на нее. От этой мысли она непроизвольно поежилась и попыталась прогнать волну паники, внезапно накрывшую ее. Отвернувшись, девушка попыталась сосредоточиться на мистере Зольцмане, но невидимая сила вынуждала ее вновь посмотреть в окно. Необходимость была столь явной и не оставляющей выбора, что поборов свои страхи, Елена все же решилась вновь взглянуть на птицу. Карниз был пуст, словно никакого ворона и не было вовсе. Лишь ощущение чьего-то пристального взгляда никак не хотело покидать ее, заставляя ежиться, будто под порывами холодного ветра.
***
Он так и уснул, глядя на игру пламени огня за каминной решеткой. Черные смоляные пряди растрепались, длинные пушистые ресницы отбрасывали тени на скулы, добавляя образу спящего мужчины нежности и беззащитности, хотя последнее, впрочем, как и первое, чувства были иллюзией. Рука, так и не выпустившая из своих крепких объятий пузатый бокал, расслаблено лежала на подлокотнике кресла, создавая впечатление, что мужчина лишь прикрыл глаза. Именно в эту ночь его измученное сознание наконец-то успокоилось, даря ему сон без сновидений. Впервые за многие десятилетия.

Деймон проснулся на рассвете отдохнувшим и, к своему удивлению он ощущал, что даже немного счастлив. Данное открытие привело его в легкое замешательство, но не привыкший долго акцентировать на чем-либо свое внимание, уже через минуту он занялся более насущным и полезным занятием, а именно поиском еды.

Вот за что он не любил маленькие города, так это за необходимость долгого размышления перед обедом. Приходилось быть осторожным, дабы не привлекать к своей скромной, а порой более чем не скромной персоне, излишнего внимания. Данный факт изрядно портил его аппетит, но поскольку выбирать не приходилось...

Вообще-то, его интересовали девушки постарше, но поскольку местный бар с утра был унылым и пустым, другого выхода не нашлось. В таком маленьком городишке самое большое сосредоточение еды наблюдалось лишь на школьной парковке. Решив не светиться, Деймон, собрав остатки сил и проклиная себя за отсутствие предусмотрительности («Нет, ну о чем ты думал? Нельзя что ли было набить багажник кровью заранее? Ненавижу сидеть на диете...»), обратился в ворона, желая рассмотреть закуску, основное блюдо и десерт поближе. Ошибиться не хотелось, так как его хорошее настроение находилось и в без того шатком положении, стремясь перерасти в раздражение. А если Деймон раздражен, то вероятность резко возросшей смертности среди населения слишком велика, так что, устроившись поудобнее на ветке дерева, росшее прямо под окнами классов, он стал наблюдать.

Сначала ничего примечательного ему не попадалось. Он уже начал скучать, как вдруг в класс зашла девушка. По обращенным на нее любопытным взглядам и шепоткам за ее спиной, нетрудно было догадаться, что она новенькая. Деймон уже отвернулся, не найдя ничего стоящего, как вдруг его боковое зрение уловило странную ауру девушки, а сознание, попытавшись тут же бесконтрольно проникнуть в ее голову, натолкнулось на стену.

Необычность этой девушки поразила его. У других людей ауры были многогранными, похожими на радугу. Цвета в ней зависели от эмоций, испытываемых человеком в данный момент, точнее от их преобладания: синий - спокойствие, красный - страсть, розовый - любовь, оранжевый - оптимизм, зеленый - тоска, желтый - негатив, голубой - страх.
Аура же этой девушки была ослепительно белой, без примесей и вкраплений каких-либо других цветов. Она слепила глаза и приковывала к себе одновременно. Не было сил оторваться, а лишь дикое, почти на грани безумия, желание находиться рядом, впитывая ее чужеродную энергию в себя. Он ухмыльнулся этой мысли. «Интересно, что будет, если в мою грязно-серую ауру добавить слепящей белизны? Сомневаюсь, что она от этого посветлеет. Скорее всего...»

Мысль так и не успела до конца сформироваться в его голове, так как неожиданно девушка повернулась к окну и посмотрела прямо ему в глаза. На мгновение Деймону показалось, что она видит его, именно его, а не черную птицу, видит изнутри, в точности, как недавно проделывал он, сканируя ее сущность. Только сейчас он заметил, как она красива. Длинные каштановые пряди волос тяжелым водопадом струились по спине. Невысокого роста, с точеной фигуркой. Маленький аккуратный носик, пухлые губки, которые она покусывала от волнения, придавали ей особое очарование. Но основное внимание привлекли ее запястья — тонкие, хрупкие. Казалось, что если неосторожно схватить ее за руку, они сломаются. Даже на таком расстоянии глядя на них он чувствовал, как движется ток крови под ее кожей, маня и соблазняя, зовя и искушая, не оставляя выбора, не давая опомниться.

Резко встряхнув головой, он попытался сбросить с себя наваждение и тут же попал в плен ее шоколадных глаз. Внутри все вспыхнуло огнем. Пожар разгорался со страшной силой, словно гонимый вперед ветром, стремящийся к разрушению его внутренних бастионов, не оставляя шанса на спасение. Сейчас он тонул в расплавленном шоколаде ее глаз, воспламеняясь от сладости и горечи этого лакомства, сопротивляясь урагану эмоций, разгулявшемуся внутри. Все оборвалось внезапно — стоило ей лишь отвернуться. Резко взмахнув крыльями, Деймон предпочел лететь отсюда подальше, разумно решив обдумывать и разбираться с только что произошедшим с ним где-нибудь в более удаленном и уединенном месте, где не будет ее искушающего взгляда и манящего сердцебиения.

Если бы он знал, как ошибается в этот момент, то, возможно, вернулся бы не в Гриль-бар, который посещал утром, а бежал бы за пределы штата, за пределы страны. Но он не знал, а потому, брезгливо зажав в подворотне стареющую домохозяйку и выпив немного горьковатой крови, пахнущей, как ему показалось, нафталином, решив, что восстановление сил сейчас важнее гастрономических изысков и внушив ей забыть о случившимся, отправился заливать пожар эмоций бурбоном. Надежда встретить более изысканный ужин все еще имела место быть, так что, усевшись за барную стойку и попросив у бармена бутылку виски, Деймон начал придаваться размышлениям и совсем потерял счет времени до того момента, пока дверь в бар не распахнулась, пропуская в свое нутро нового посетителя.

В одно мгновение все эмоции вновь сплелись в тугой узел, а нервы зазвенели натянутой струной. Он медленно повернул голову в сторону вошедшего и тут же утонул в омуте ее карих глаз.

Глава 6

.

Спасительный звонок с урока прозвучал невнятной трелью, и Елена поспешила покинуть класс. Списав тревогу, охватившую ее на уроке, на волнение и странные сны, она направилась в школьный кафетерий, полагая, что стаканчик обжигающего кофе вернет ясность мыслей. Сев за дальний столик, надеясь стать как можно более неприметной, она с интересом начала разглядывать студентов, весело галдящих в своих компаниях. Ее взгляд остановился на темнокожей девушке, что держала поднос с едой и как-то неуверенно переминалась с ноги на ногу на месте. Присмотревшись к ней повнимательнее, Елена заметила, что девушка довольно симпатичная, вот только глаза у нее были странно-глубокими, а взгляд будто зачаровывал. Обдумывая это, она даже не заметила, как девушка подошла к ее столику и поравнявшись с ней довольно бойко произнесла:

- Привет, я Бонни, Бонни Беннет. Мы с тобой учимся в одном классе, хотя ты, наверное, меня не заметила. Можно я присоединюсь к тебе? - она нерешительно поставила поднос на стол и, не дожидаясь приглашения, присела. Ее улыбка располагала, и Елена, улыбнувшись в ответ, кивнула.

- Елена, Елена Гилберт. Присаживайся, конечно. Прости мою нерешительность, просто я тут новенькая и мне немного не комфортно.

- Ничего, скоро привыкнешь, - Бонни продолжала улыбаться, пытаясь приободрить Елену. - Гилберт значит. А ты не из семьи основателей?

- Точно. Только моим предки давно покинули здешние места, так что можно сказать, что мы с братом возвращенцы, - ей определенно нравился тон беседы, к тому же эта девушка, Бонни, внушала доверие.

- А мы не местные. Моя семья приехала сюда из Сайлема около ста лет назад, - увидев скептический взгляд Елены, она засмеялась. - Точно, в любом другом месте мы бы уже давно стали старожилами, но только не здесь. Основное население города - это потомки основателей, так что и еще через сто лет мы будем здесь новенькими. Но мне это даже нравится, - поймав удивление в глазах Елены, она продолжала говорить. - Нет той кучи обязательств, что сопутствуют гордой фамилии основателей — скоро ты это поймешь, так что я чувствую себя свободной. А это тоже важно, не так ли? - и она озорно рассмеялась.
За милой беседой о пустяках время пролетело незаметно и только случайно брошенный взгляд на дисплей телефона заставил Елену вспомнить о планах на день, точнее о Джереми. Именно сегодня он пригласил ее на ленч в местный бар, мотивируя это устоявшейся традицией их маленькой семьи и то, что Елена сейчас не помнит этого, вовсе не повод отменять совместную трапезу.
"Боже, он именно так и сказал, "трапеза". Где он набрался таких слов? Неужели и в моем словесном арсенале найдется парочка подобных выражений, что вполне логично - не зря же он мой брат. Видимо я тоже успела перенять у него многое и это относится не только к манере говорить. Ну что ж, посмотрим. Чем больше времени я буду проводить с ним, тем, я думаю, быстрее что-нибудь вспомню. Как там сказал доктор Росси: "Общение с близкими родственниками чрезвычайно полезно для восстановления памяти". Вот и проверим эту теорию на практике."

- Даже не верится, что ты так просто об этом говоришь. Мне было очень приятно поболтать с тобой, но, увы, мне нужно идти — меня ждет брат. Я обещала с ним пообедать, так что извини меня, - Елена уже было собралась уходить, но, остановившись, обернулась, мысленно ухватившись за мимолетную идею. В этом городке Бонни - ее первая знакомая, так что было бы неплохо узнать друг-друга чуточку получше. - Знаешь, мне брат рассказывал про очень красивое место у водопада, и я думала съездить туда завтра. Не составишь мне компанию?

- Конечно. Тогда, до завтра, - и помахав на прощание рукой, Елена побежала на стоянку, мысленно благодаря Джереми за машину. С ней у нее был хотя бы призрачный шанс опоздать не так сильно.

***

В ожидании Елены Джереми заказал напиток в бумажном стаканчике, гордо именуемый кофе, и занимал себя тем, что рассматривал посетителей бара. Приближался час ленча, и людей в баре прибавилось. Его внимание привлек молодой человек, сидящий за стойкой бара и поглощающий бурбон в таких количествах, будто это был лимонад, а не крепчайший алкоголь. Не смотря на то, что парень сидел к нему спиной, от него веяло опасностью и скрытой угрозой, что заставило Джереми напрячься. Будь у него его прежние способности, он бы уже давно просканировал ауру этого странного молодого человека, а так ему приходилось уповать лишь на собственную интуицию и многовековой жизненный опыт. В этот момент чутье подсказывало ему, что от этого парня стоит держаться подальше.
Дверь бара распахнулась, пропуская вперед слегка запыхавшуюся Елену. Чуть растрепавшиеся волосы, раскрасневшиеся щеки, тяжелое дыхание, лихорадочный блеск в глазах — она была прекрасна, и Джереми невольно залюбовался ей. «Как жаль, что мне не дано любить женщину. Вы все для меня лишь дети, - даже в его мыслях чувствовалась та светлая грусть, присущая лишь Ангелам. - Но Боже, красоту я ценить умею — какая же прекрасная у меня сестра».

Тут его взгляд скользнул по мужчине, что занимал его мысли последнее время, и он увидел, как его спина напряглась так, что стала видна игра мышц. Он напоминал стрелу, еще находящуюся в тетиве лука, но уже готовую к поражению цели. Волны жара, исходящие от него, были столь сильны, что, окатив Джереми своим теплом, заставили напрячься и приготовиться защищать Елену, будто подав тем самым негласный сигнал к началу боя.

Но то, что произошло дальше, повергло его в ступор, лишая возможности двигаться. Елена взглянула на странного молодого человека из-под полуопущенных ресниц и улыбнулась. Он был лишен почти всех сил, он стал смертен, но то, что произошло здесь, не мог не увидеть ни один Ангел, ни один Демон. Потоки энергии — слепяще-белые от нее и дымчато-серые от него смешивались, образуя водоворот, меняя цвет, изменяя саму суть вещей и мироздания. Со времен сотворения мира не случалось ничего подобного.

- Объединение судеб, - прошептал Джереми и тут же увидел, как полотно ее судьбы изменило цвет, а вероятностные ответвления переплелись в крепкую нить в которую, словно в канат, намертво, навечно, вплелась нить судьбы этого существа. В том, что это не человек у него не осталось сомнений. Пророчество исполняется - ее личный Демон уже нашел ее.

Глава 7

Первые лучи восходящего солнца пробивались через узкие решетки тюремной камеры, окрашивая грязно-серые стены золотом, пытаясь создать жалкое подобие уюта. Пахло сыростью. Сыростью и болью. Она была повсюду: страдания, казалось, приобретали телесную форму, становились невольными заключенными, тяготящимися своей участью и создавая тем самым напряжение, тяжелым, почти осязаемым пологом обволакивающее пространство. Камера уже не вызывала отвращения, успев за последние полтораста лет стать домом. Последним пристанищем грешницы. Не смотря на рассвет, новый день не предвещал ничего хорошего, хотя...

Сегодня суд. День избавления и искупления. Все закончится, но тяжесть вины вряд ли покинет меня. Еще немного и земля разверзнется передо мной, и ступлю я в адову пропасть навеки. Никак не получалось собраться с мыслями. Они, словно рой растревоженных пчел, гудели в моей голове, оставляя лишь воспоминания.

Время. Время. Время. Своего рода анастетик, стирающий и заглушающий боль, помогающий пылающему сознанию обрести долгожданный покой. Но призраки прошлого, с маниакальным упорством прорывающиеся сквозь временные границы, продолжают преследовать: то нагоняют, то отпускают, даря тем самым долгожданное забвение, то появляются, вновь ломая жизни и судьбы. Разрывая наши сердца на мириады осколков, коверкая души, они прочно поселяются в нашем сознании, разрастаясь в нем ядовитым плющом, продолжая отравлять само существование. Разум - единственное, что удерживает нас на краю пропасти, не позволяя ощутить под собой зияющую пустоту. И там, у этой последней черты, ты понимаешь, что самое страшное в мире - ожидание. Когда время останавливается, и стрелка часов прилипает к циферблату, силясь остаться там навечно. Не давая опомниться, ожидание вирусом разносится по телу, смешиваясь с кровью почти мгновенно проникая во все его уголки, завершая процесс отравления. Все замирает и единственное желание, пульсирующее в висках, заставляющее белеть костяшки пальцев - услышать приговор. Свой собственный приговор ты уже вынес себе давным-давно. Но эта простая формальность необходима тебе, давая понять, что все вокруг еще помнят и не торопятся забывать. Человеческая жизнь коротка и быстротечна, страдания измученной души рано или поздно закончатся. Ангелы вечны и главное их наказание - вечность страданий, которые со временем, с приобретенными опытом и силой будут только увеличиваться, давая понять, что каждый шаг, сделанный тогда был неверен.

В ее случае было все именно так. Почти, за исключением одного - чувство обреченности и неправильности тех событий никак не желало посетить ее. Неправильный Ангел с неправильной душой.

Бывают моменты, которые оставляют в твоей памяти след навсегда. Не важные на первый взгляд, они переворачивают твое сознание, заставляя тем самым вновь и вновь возвращаться в прошлое, переживая раз за разом минувшие события. Тот вечер выжжен в моей памяти раскаленным железом, не давая шанса самой себе на прощение. Никогда.

Полтора столетия назад

Комната была грязной и захламленной. Она жутко не подходила женщине, что сидела на колченогом стуле у окна и смотрела на закат. Ее светлые волосы в лучах уходящего солнца казались бронзовыми, а кожа приобретала странное мерцание. Она повернулась, и меня пронзил взгляд черных холодных глаз, на дне которых полыхали костры. Если бы не эти глаза, ее можно было бы посчитать одной из красивейших женщин в мире, но в них была вся она - мать Ада и жена Самаэля - принца демонов. Лилит ухмыльнулась, и меня обдало могильным холодом. Она, казалось, знала, зачем я пришла, но, видимо, само действо доставляло ей удовольствие.

- Здравствуй, Елена. Зачем ты искала встречи? - ее лицо по-прежнему было непроницаемо, показывая маску полного безразличия. - Меня ищут, чтобы умереть - это единственная просьба, которую я могу исполнить.

Я понимала, что это приглашение и пора озвучить причину встречи, которой я добивалась так долго, но слова застряли в горле. Вся абсурдность ситуации предстала передо мной в своих угрожающих масштабах. Хотелось развернуться и бежать не оглядываясь, моля лишь о попутном ветре в крылья. Сделав несколько шагов назад, я уперлась в каменную стену и, почувствовав за спиной хоть какую-то опору, набрав в легкие воздуха, выпалила на одном дыхании:

- Помоги ему. Ты же можешь! Мне не к кому больше идти, Царица Ада. Помоги! - этот молящий крик отнял слишком много сил, и я безвольно уронила голову на плечи.

- А как же твой учитель, детка? Отказал в помощи своей ученице? - злобно захихикала она. - Надо же, Ангел обращается за помощью к Демону! Да не простой ангел, а из чинов Света, да к тому же любимая ученица архангела Рафаила. Елена, он простой смертный, человек. Он все равно умрет. Хочешь изменить полотно Судьбы? Вмешиваешься в Божественный Промысел? Вы, Ангелы, не перестаете меня удивлять, - картинно всплеснув руками, продолжила она. - При всей своей всепоглощающей любви к Творцу, первые стараетесь оспорить Его волю, стоите первыми в ряду предателей, - сейчас она напоминала мудрую учительницу, ругающую нерадивого ученика. - Знаешь ли ты, девочка, ставшая Ангелом какие-то жалкие двести лет назад, не умеющая раскручивать линии вероятностей, какую плату я возьму за свою услугу?

Она сверкнула глазами и хищно облизала губы. Захотелось кричать, но откуда-то из глубин сознания, словно волны, бьющиеся о берег, всколыхнулись стоны его агонии и небесно-голубые глаза, полные боли. Я стиснула зубы и замерла. Лилит поднялась со стула и двинулась ко мне. Ее шаг больше походил на полет: полы туники и волосы развевались как от шквального ветра, руки казались выставленными вперед в защитном жесте. Лишь ухмылка на демоническом лице указывала на то, что все это лишь дешевый спектакль. Она давала понять, насколько ее забавляет сложившаяся ситуация.

- Я возьму свою плату смертью, кровью и болью. Дашь ли ты мне это право? - она хитро прищурилась. - И не сочти за грубость мое любопытство, детка, как ты собираешься коротать вечность с таким грузом?

Ее насмешливый тон вернул меня к реальности. «О, Создатель!» - пронеслось в моей голове. В этот момент я четко осознала, что не отступлю. Я оплачу ее услуги в полной мере, но в момент его исцеления я кинусь к небесным стражам и позволю себя сковать.

- Да... Я даю тебе право, которого ты так жаждешь... И да, я не смогу с этим жить. Но Лилит, это тебя уже не касается, - мой голос был груб и тих, лишь сила, прозвучавшая в нем удивила даже меня саму. Она пришла ко мне из глубин души, разливаясь негой по всему телу, будоража кровь и проясняя голову в ту секунду, когда я приняла окончательное решение. Выбрала свой путь

- О! – изогнув в изумлении бровь, произнесла Лилит. - «Глас Сердца…» Давненько я его не слышала... Интересно, что движет тобой? - она перестала парить и предпочла двигаться вокруг меня, разглядывая словно новую игрушку, сохранив при этом грациозность и плавность движений. Во взгляде огнем загорелось любопытство. Она резко стерла все эмоции с лица, дабы не потерять контроль над ситуацией и, понимая, что правдивого ответа не получит, потому, как вопрос был задан лишь для поддержания диалога, притворно вздохнула. - Будь ты человеком, я бы решила, что это любовь. Хотя... мы ведь не чувствуем этого! Да, да, да... всепоглощающая любовь к Создателю конкретно и ко всему человечеству в частности. Но человек. Мужчина. Твой подопечный! - в ее голосе прозвучали шутливые нотки. - Ай-я-яй, Елена, а ты оказывается не только странный, но еще и непослушный ангел, - в мгновение ее настроение переменилось, а в голосе почувствовался металл. – Что ж, Елена, будь по-твоему. Помни лишь, что «Гласом Сердца» управлять сложно. Сердце затмевает Разум, делая тебя уязвимой, но оно же дает огромную Силу. Научись управлять ей, в противном случае она уничтожит тебя.

Прекратив кружение, она достала из-под полов туники древний свиток и бросила его передо мной. Свиток не упал, как я ожидала, а воспарил в воздухе и начал разворачиваться. Взгляду предстала пожелтевшая от времени бумага, испещренная древними письменами. Лилит начала читать. Звуки Чистого Первородного Языка наполняли пространство, призывая Изначальную Силу. Гулкие слова словно хлестали по лицу, и с каждым звуком выгорала частичка моей души. Досуха. Дотла. Я только сейчас обратила внимание, что свиток полыхает в огне. Простой булавкой она проколола себе палец, и большая багряная капля проступила на месте укола, зажигая в ее глазах странный огонек вожделения. Лилит подавила его, видимо решив, что получаемая плата доставит ей куда больше наслаждения. Поднеся палец к свитку, она приложила его, пропитывая тем самым бумагу кровью. Секунда и она одернула руку, обнажив на пальце ожег.

«А это, должно быть, больно», - пронеслось в моей голове. - «Но что это за боль по сравнению с той, что ждет меня впереди. Впереди вечность боли».

Не дав мне опомниться, она резко схватила мою руку. Моя кровь вызвала в ней куда большую бурю эмоций, чем я предполагала. С большим трудом она отдала мою кровь свитку, - «Прости», - виновато улыбнулась она. - «Кровь ангела по-прежнему считается деликатесом. Она как вино - с течением веков только лучше», - Лилит встряхнула головой, сбрасывая последние остатки наваждения. - «Что ж, не буду смущать тебя своими гастрономическими пристрастиями. Продолжим».

Капли крови на свитке начали танец. Они кружились и сливались воедино, будто рой снежинок в январскую метель, приобретая все более замысловатые очертания. «Танец смерти», - пронеслось в моей голове. И вот уже свиток пропитан кровью. Огненные буквы горят, закрепляя наш договор. Через мгновение все закончилось и свиток, рухнув к ногам Лилит, издал громкий звук. В звенящей тишине каменной комнаты он прозвучал как набат.

***
Открыв глаза и стерев выражение обреченности с лица, я смогла ощутить внутри лишь зияющую пустоту, вызванную видением. Четкость воспоминаний - одна из особенностей мышления ангелов. Их благодать, их проклятие. Я вздохнула, но вздох не принес привычного облегчения. Конец близок. Мне осталось лишь собрать частички пазла в единую картину, дабы Они могли увидеть и оценить масштабы моего предательства в полной мере. Странно, обычно мы всегда четко видим правильный путь. У нашей медали нет оборотной стороны. Наша мораль не терпит изменений. Что же со мной не так? Почему я уверена в правильности своего выбора, но при этом чувствую себя монстром? Я готова умереть, чтобы отменить тот ужасный договор. Я готова умереть, чтобы заключить его вновь.

Солнечный луч скользнул по моему лицу. «Это тепло... ощущение тепла как в палатке, где я была так давно». Воспоминания снова закружили меня.

Полтора столетия назад

Палата военно-полевого госпиталя, где стоит уже не выветриваемый запах смерти, боли и морфина. Он был без сознания и, казалось, уже не дышал. Вдруг луч солнца, случайно пробившийся через пыльное полотно палатки, скользнул по его лицу. Пришел срок, и я ждала. Сначала его дыхание участилось, а сердце забилось, словно маленькая птичка бьется о прутья клетки. С каждым ударом оно билось все ровнее и сильнее. Сильное здоровое сердце молодого парня. Дыхание стало спокойным и глубоким, а страдания постепенно оставляли его. Боль отступала. Лучшее, что я могла сделать - просто уйти, но я продолжала стоять, замерев в какой-то неестественной позе, напоминая эти глупые скульптуры ангелов, которыми люди так любят заполнять пространство вокруг себя, надеясь, что так мы будем ближе. Я ждала. Он резко распахнул глаза и с непониманием посмотрел на меня. Медленно, чтобы не напугать, я подошла. Провела рукой по слипшимся от пота волосам, разгладила последние морщинки боли на лице и, еле касаясь, как взмах крыльев бабочки, поцеловала его.

- Ты мой Ангел? - хрипло спросил он.

- Да, - мой голос предательски дрожал, мысли крутились в голове, напоминая стекла калейдоскопа. Но времени у меня мало, так что необходимо собраться.

- Я умер? - этот неожиданный вопрос выдернул меня из собственных размышлений. - Ты пришла за мной, - это прозвучало как утверждение, но печали в его голосе не чувствовалось. - Не знал, что Ангелы так прекрасны.

- Нет, ты не умер, - сейчас в его взгляде читалось непонимание. - Ты будешь жить. Твое время еще не пришло.

Дурацкий односложный разговор ни о чем. Мне нужно было ему столько сказать, возможно, дать ответы на извечные вопросы, а я продолжаю стоять и слушать, как в голове уже звенит колокольчик. Время, отведенное на общение со своим подопечным, подошло к концу.

- Мне пора. Прощай, Деймон, - прошептала я. Невидимые нити уже тянули меня обратно в небесную обитель. Последнее, что я увидела, были небесно-голубые глаза, которые наполнил покой.

***

Я так до сих пор и не поняла, что за чувство двигало мной. Почему мне нужно было спасти его? Миллион вопросов и ни одного ответа. Лишь ощущение правильности выбора и неясной предопределенности позволяло мне дышать. Некогда белые крылья стали черны как ночь. Каждое перо пропиталось болью и горем людей, чей смертью я оплатила жизнь.

Глупый ангел, не умеющий раскручивать нити вероятности! Деймон говорил, что его исцелил поцелуй Ангела. Его Ангел так прекрасен, что даже смерть отступила перед ее совершенством. А через год при неясных обстоятельствах он был застрелен собственным отцом. Умер сразу: быстро и легко, молодым и здоровым. А его глупый ангел выполнила условия договора с Лилит. Я сама пришла к архангелу Михаилу. Сковав мои крылья, стражи привели меня в камеру, ставшую последним пристанищем грешного ангела перед Судом

Глава 8

.

Он в одиночестве стоял на вершине горы и приветствовал новый день. Ветер нещадно хлестал его по щекам и путал волосы. Со стороны казалось, что вихревые потоки начинают закручиваться по спирали, образуя воинствующее торнадо, центром которого был Он. Мужчину не интересовала красота, простиравшаяся под ним - глаза его были устремлены в небо в немой молитве. Так он и стоял, пока солнце полностью не заняло свое место на небосклоне. Он - архангел Рафаил. Сегодня Рафаил собирал всю свою силу верования, все свое мужество — все, до последней крупицы. Сегодня Суд. Вся сила, чтобы вызвать голос разум, заглушив сердце. Все кончено. Он сделал для ее спасения невозможное, но даже это не поможет ей избежать наказания. В такие моменты он жалел, что смертность доступна лишь людям. У их души всегда есть еще шанс, тогда как души ангелов находятся в конечной точке пути. За гранью их ожидает лишь боль. Его любимая ученица, его дочь. Почему-то ему всегда нравилось думать о ней именно как о дочери. Как он не смог распознать в ней тот огонь, те чувства к своему подопечному! Мы ведь не любим! ТАК не любим! Что-то неправильное было во всем этом, только что?! Поиск ответов на протяжении ста пятидесяти лет так ничего и не дал. Он никогда раньше не видел Ангела Рая с черными крыльями. Никто не видел, никто не мог объяснить. Одни вопросы. Рафаил вздохнул, оторвав свой взор от небес. Перед Судом ему предстояло еще раз ее увидеть. Еще один разговор, смысла в котором он не видел - она не отступит. За все прошедшие годы в ее рассказе не изменилось ни слова. Оставалось лишь уповать на милость серафима. Резко развернувшись на пятках, Рафаил стремительным шагом направился к тюрьме.

Самое мрачное место Рая внешне не выглядело так уж ужасно. Всего лишь одна камера - четыре стены. Охрана отсутствовала, да и куда бежать грешнику? Одна дорога — Ад, а туда каждый надеялся все же не попасть. В большем количестве камер не было надобности. После великой битвы и низвержения грешных ангелов гости тут были слишком редки. За последние годы гость в камере был только один - грешный ангел из Чинов Света.

Но сегодня Рафаил увидел у входа двух нифелимов. «Конвоиры», - пронеслась мысль. Он решил более не обдумывать это - впереди был более важный разговор. Архангел был тих и сконцентрирован. Казалось, еще мгновение и его напряжение, скрученное тугой спиралью, вырвется наружу, круша все на своем пути. Стражи, заметив ауру Рафаила, молча расступились, благоразумно решив не задавать лишних вопросов. Ржавый железный замок, издав звук, от которого архангел невольно поежился, открылся. «Заржавел. Слишком редко сюда заходят», - пронеслось в его голове. Дверь отворилась, и Рафаил шагнул в полумрак камеры.

На грязном полу, поджав под себя ноги и закрыв глаза, сидела девушка. Казалось, она не замечала его присутствия. Ее некогда роскошное белое одеяние теперь походило на лохмотья. Длинные каштановые волосы свободно ниспадали с плеч легкими волнами. И ее крылья... ее иссиня-черные крылья понуро лежали за спиной. Лишь губы, шептавшие что-то столь тихо, что даже архангел не мог различить смысл, говорили о том, что она жива.

Рафаил сделал шаг вперед, и тяжелая дверь с грохотом закрылась. Ресницы девушки задрожали, стряхивая с себя остатки воспоминаний. Она подняла на архангела свой взор и улыбнулась. Перед ним была все та же Елена: гордая, величественная. Ее бездонные глаза, цвета горького шоколада горели на изможденном лице. В них была Сила — огромная, безбрежная. Она как будто копилась, концентрировалась внутри ее души, будучи не растрачиваемой. Архангел подумал, что позволь ей использовать ее сейчас, Елена сможет воздвигать города, прекратить эпидемию, ниспослать благодать на многие тысячи людей. Одна. Невероятно! Такой мощи у обычного Ангела он еще не видел. Сейчас она была сильнее его самого, и он мог поспорить, что даже серафиму пришлось бы доказывать ей свое превосходство. «В том наше отличие от Ангелов Ада - мы ничего никогда не доказываем друг другу. Мы не боремся за власть. Мы служим. Слуги Света».

- Здравствуй, учитель… - ее голос звучал перезвоном колокольчиков на ветру, обволакивал и успокаивал.

«Глас Сердца», - подумал Рафаил. - «Но откуда? Как такое возможно? После стольких лет заточения, после всепоглощающей душевной боли, свидетельством которой стали крылья, некогда белые, а теперь черные как ночь. Глас Сердца - дар Высших Ангелов». - Непонимание отразилось на лице Рафаила, вызвав у Елены смущенную улыбку.

- Это то, о чем я думаю, да? - он утвердительно качнул головой. - «Я не знаю. Сама не понимаю, откуда это. Видимо, это последняя стадия агонии грешного ангела», - тень грусти, словно маска, легла на ее прекрасное лицо.

Однако Рафаил так не думал. Он видел грешных ангелов не раз, так же как многократно видел их агонию. Это было что-то новое, неизведанное и определенно обладающее огромной мощью. Только тут архангел обратил внимание на ее ауру. Подобно крыльям, она должна была клубиться вокруг Елены серым туманом. Ее же аура была светлой и переливчатой, как у только что родившегося младенца, не успевшего еще соприкоснуться с тьмой этого мира. Нет, светлая - это слишком общее определение для нее. Она ослепляла своей белизной, как истинный свет ослепляет глаза до боли, как солнце лишает зрения.

- Поразительно, - все, что смог сказать Рафаил, бросившийся в это мгновение к Елене, обнимая и накрывая ее своими крыльями. Он гладил ее по голове, будто пытаясь успокоить маленького ребенка. - Елена, - шептал он. - Ты ведь знаешь, я люблю тебя как свою дочь. Не мучай мое израненное сердце, покорись судьбе, проси Серафима о милости. Если не ради себя, то хотя бы ради своего учителя, напрашивающегося тебе в отцы.

Она заглянула в глаза архангела и грустно улыбнулась. Одинокая слеза скатилась по ее щеке, прокладывая мокрую соленую дорожку. В глазах отразилось понимание и надежда, озарившая его секундной вспышкой, расправила крылья в его душе. Он смотрел на нее и видел, как эмоции, сменяя друг дуга, пробегают на ее лице. Огонь, вспыхнувший в ее глазах, мгновенно погас. Елена поцеловала его руку и аккуратно высвободилась из его объятий. Отойдя в дальний угол камеры, она замерла. Казалось, прошли часы, прежде чем она вновь заговорила.

- Прости, учитель, но я не могу. Я предала все, что у меня было. Не проси предавать еще и себя, - в ее голосе было столько мольбы и боли, что он понял - этот бой проигран. Но война еще не окончена. Самая главная битва еще впереди. Битва за ее душу.

***

Рафаил мерил камеру нервными шагами. Эмоции мелькали на лице, не позволяя Елене проследить за ходом его мыслей. Казалось, именно эти нервные шаги вызывают у нее головную боль, хотя она знала, что боль усиливают стражи — нефилимы, ослабляя тем самым ее силы перед Судом. Она заметила, как архангел покусывает губы, что выдавало его крайнее напряжение. И вот он остановился, лицо вновь стало умиротворенным, а в глазах загорелся огонек надежды. У каждого есть право выбора. Иногда мы про него забываем, иногда осознанно отвергаем, ссылаясь на какие-то независящие от нас обстоятельства, решая, что так будет проще. Мы забываем, что отказ от выбора - тоже выбор. Последствия от решения рано или поздно настигнут нас и своим неумением или нежеланием нести ответственность прикрыться не получится. Рафаил готов был встретиться с последствиями. Он сделал свой выбор.

***

Солнце находилось в зените, когда дверь камеры, издав лязгающий звук, отворилась. Нефилимы расступились, пропуская неожиданного гостя. Архангел Михаил. Главный конвоир грустно улыбнулся и указал рукой на дверь. Пора.

Рафаил был потрясен. Архангел, вошедший в камеру, до сих пор никогда лично не сопровождал заключенных на Суд. Он сам был судьей. С огнем и мечом на демонов - в этом весь Михаил, но конвоировать грешного Ангела? Неужели, ее преступление настолько тяжело? Или он чего-то не знает. Рафаил решил разобраться с этим позже, когда информации будет больше, а сейчас необходимо собраться чтобы не упустить ничего из виду.

***

Елена шла, низко опустив голову. Вокруг стояла звенящая тишина, нарушаемая лишь шорохом опавшей листвы под ногами. Ноги почти не слушались, а плечи согнулись под тяжестью вины. Она почувствовала, будто на плечах возник невидимый крест. Спаситель шел с ним на Голгофу в конце пути, но ей казалось, что ее путь только начинается, что все ее существование до этого момента было лишь предысторией. Елена чувствовала, как ее Полотно Судьбы начинает разворачиваться перед ней, и нити на нем переплетаются в замысловатые узоры, смысл которых пока был ей недоступен. Раньше она думала, что путь, на который она ступила когда-то, приведет ее прямиком в чистилище. Сейчас же она чувствовала, что каждый сделанный шаг приближает ее к чему-то важному, пугающему своей неизвестностью, но от того не менее непостижимому и прекрасному.

Елена украдкой стала разглядывать своих сопровождающих. Архангел Михаил был серьезен и сосредоточен. Он шел с гордо поднятой головой, изредка касаясь рукой лица, как будто пытаясь прикрыть его от ветра. Она перевела взгляд на Рафаила и довльно-таки сильно удивилась. Рафаил, который шел сейчас рядом разительно отличался от того, который пришел к ней в камеру несколькими часами ранее. В камере был отец, приготовившийся прощаться с дочерью, архангел без надежды. Сейчас же рядом шел уверенный мужчина. У него на губах играла легкая полуулыбка, кудри развевались на ветру, в глазах горело пламя надежды. Рафаил повернул голову и поймал удивленный взгляд Елены. «Это еще не конец», - прошептал он одними лишь губами, и, уловив смысл сказанного, Елена улыбнулась ему в ответ. Хорошо, что хоть у кого-то еще есть надежда. Она продолжила наблюдать за ним и поняла, что сейчас рядом с ней не просто ее учитель, сейчас рядом идет воин. Воин идущий на битву, на главную битву своей жизни. В это мгновение перед Еленой развернулось Полотно Судьбы ее учителя. Она четко видела, как их параллельные пути пересекаются и переходят в широкую и четкую линию. Он будет рядом, он не откажется от нее - о большем она не смела и мечтать. За такими размышлениями Елена не сразу заметила как спокойствие, будто мягким пледом легло ей на плечи, заглушая отчаянье и давая возможность вновь бесстрашно поднимать взор. Она встретилась глазами с архангелом Михаилом, и он ободряюще ей улыбнулся.

Глава 9

.

Впереди показалось здание Суда, хотя зданием это можно было назвать с большой натяжкой. Огромные каменные колонны находились под открытым небом, образуя круг. Голый камень и ничего более. Ветер свободно гулял между колоннами, над головой находилось безоблачное небо, да палящее солнце. Лишь попадая вовнутрь можно было ощутить всю магию этого места. Камни под ногами были испещрены древними письменами, а в центре находился колодец, накрытый железной решеткой. Его предназначение для многих обитателей Рая так и оставалось загадкой, а те, кто знал, предпочитали молчать. Для присутствия на собрании не было необходимости заходить в Пантион, так за глаза прозвали его Ангелы, достаточно было находиться неподалеку, и ветер приносил слова звучащие в круге. Но сегодня все было иначе. Елена видела, что в Пантионе огромное количество Ангелов - шепчущихся, переговаривающихся, и слышала лишь тишину, будто на Пантион опустили полог. Увидев заинтересованность Елены, архангел Михаил, сохраняя серьезность на лице, тихо прошептал, - «Не всем дано видеть и слышать то, что произойдет сегодня. Знание не всегда во благо, иногда незнание лучшая милость», - c этими словами Михаил зашел в круг.

Елену вывели в центр каменной площадки и поставили на решетку колодца. Нефилимы сняли оковы с крыльев, что позволило ей почувствовать себя более уверенно. Да, она грешна, она готова понести свое наказание, но быть плененной перед собравшимися здесь все-таки не хотелось.

Гул голосов резко стих и в круг к Елене прошли Судьи. Два Ангела из Престолов, облаченные в серые мантии, держали в руках жезлы Власти. Их лица были бесстрастны, а глаза пусты. Они призваны судить, и не было еще случая, чтобы что-то помешало выполнению их долга. Правда, сегодня они лишь помощники — главным Судьей был назначен Серафим. Редчайший случай вмешательства первых ангельских лиц, зафиксированный всего несколько раз с начала сотворения мира. Его лик воистину был божественен. Казалось, что мягкий свет, исходящий от него, дарует тепло, наполняя любовью и добротой. Длинные белые одежды, темные кудри, плавность и грациозность движений вызывали невольное любование и восхищение им. Единственное, что нарушало эту божественную гармонию, были кроваво-красные крылья, которые приподнимались и слегка раскрывались при каждом шаге Серафима.

Не было никаких звуков, оповещающих о начале заседания, не было призывов к всеобщему вниманию. Просто в один миг настроение, витавшее в воздухе Пантиона, изменилось, тишина стала звенящей, и началось действие.

***

Престолы молча взирали на Серафима, нервно мерящего шагами небольшую комнату. Вынесение приговора затягивалось и тому были веские причины.

Во-первых, сам Ангел. Когда они первый раз просматривали материалы дела, то не могли поверить: можно было сослаться на опечатку, на ошибку, прокравшуюся в запрос, на глупую шутку ангелов из архива, но менее всего это было похоже на правду. Ангелы были созданы Всевышним изначально, задолго до сотворения мира и тем более человека. Души умерших людей могли попасть в Рай, но никогда человек не мог стать Ангелом так же, как и Ангел не мог бы быть полноценным человеком, отказавшись от своего ангельского начала. Этот Ангел, Елена, была человеком всего-то триста пятьдесят лет назад.

Во-вторых, она сохранила память о своих земных годах, а вместе с ней и всю палитру чувств, присущих человеку. Они отражались в ее глазах, сменяясь одно другим, заставляя маску хладнокровия дрожать, искажаться и слетать с лиц присутствующих. Ангелы, собравшиеся увидеть наказание отступницы, более не судили. В их глазах читалось понимание и сожаление. Ее ужасающий глупый поступок не был принят ими, но зато был понят!

В-третьих, то, что услышали Престолы и Серафим на Суде просто не могло существовать. Глас Сердца - явление редчайшее по своей природе, дарованное за службу, любовь и веру лишь ангельским лицам первой ступени иерархии, раздавалось сегодня в колоннах Пантеона из уст грешного Ангела, даруя прощение и благодать своим палачам. Цвет ее крыльев не поддавался объяснению. Такие крылья были лишь у темных Ангелов, да и то далеко не у каждого. Но вот, что странно, ее ослепительно-светлая аура никак не сочеталась с крыльями. Серафим даже предложил, правда лишь, в собственных мыслях, так как высказывать подобное предположение казалось ему абсурдным, что она уже не относится ни к Свету ни к Тьме. Она уже над ними — хранитель равновесия. Но ведь это невозможно — Ангелов равновесия единицы и все они на особом счету. Их появление предсказывается задолго до рождения, такого ангела воспитывают и готовят столетия, прежде чем он встанет над жителями Рая и Ада. Возможно, именно поэтому весь этот спор произошел лишь в голове Серафима, так и не вынесшего свои предположения на обсуждение.

Последним же было то, что архангел Рафаил решил использовать свое право на смертность, полученное им во время Великой битвы и низвержения падших Ангелов, даруя его Елене, нарушая тем самым протокол исполнения приговора.

Серафим был в замешательстве - никогда еще ему не приходилось решать такую дилемму, напоминающую уравнение, где исходные данные были неизвестны, да и решение не выглядело убедительным и не поддавалось проверке. Метания Серафима прервал архангел Варахиил, пришедший с посланием. Прошение Рафаила было удовлетворено.

***

Гул голосов в Пантионе стих, когда из комнаты для обсуждений показались Судьи. Нефилимы окружили Елену, лишая ее любой возможности на сопротивление. Стройный ряд Судей, синхронность их движений, тишина, нарушаемая лишь шорохом судейских мантий - все это не могло передать то напряжение, в котором пребывал Рафаил. Он поставил на карту все, а поражение означало бы для него собственную вечность пыток, ведь договор с собственной душой уже был подписан давным-давно, ровно триста пятьдесят лет назад, когда он взял в ученицы молодого странного Ангела, подарив тем самым ей свою душу и поклявшись самому себе никогда ее не оставлять.

Судьи остановились. Престолы расположились по обе стороны от Серафима, пропуская его вперед. Закрытые глаза, напряженный подбородок, складка, пролегшая между бровями — казалось, что он вспоминает, вытаскивает с самого дна души необходимые слова. Чистый ясный голос Серафима заполнил пространство. Приговор оглашался.

«Именем Света и изъявлением воли Господа нашего, грешный Ангел Елена понесет наказание и будет низвержена», - Серафим сделал паузу и посмотрел на присутствующих. Глаза Рафаила были безумны, казалось, он готов был броситься в бой, защищая свою ученицу. На лице архангела Михаила отражалась грусть и сожаление. Лики же других Ангелов выражали понимание и неизбежность происходящего. Грешный Ангел была спокойна, а лицо озаряла грустная улыбка. Серафим прервал оглашение приговора, нарушая протокол, вызвав на себя полные негодования взгляды Престолов, и обратился к Елене.

- Ты спокойна и улыбаешься.

- Я давно примирилась со своей участью, Великий. Наказание мое заслуженно и будет принято с покорностью, но если бы представился шанс повернуть время вспять, я бы поступила так же. Простите меня. Из меня не получилось Ангела - слишком много эмоций, присущих человеку.

Серафим мягко улыбнулся и, посмотрев в глаза Елены, прошептал:
- Вот поэтому наказание твое особенное.

«Именем Света и изъявлением воли Господа нашего грешный Ангел Елена понесет наказание и будет низвержена … на землю с лишением памяти и возможностью прожить обычную человеческую жизнь. Так же ей будет назначен личный Ангел-хранитель. Решение о его назначении будет оглашено после исполнения приговора».

***

Рафаил облегченно выдохнул и прошептал в пустоту, обращаясь на самом деле к никем незамеченному Ангелу, стоящему за спиной:

- Хвала Всевышнему, все обошлось! Пророчество начинает сбываться, только вот не время еще, не время.
Судьба, друг мой, Судьба. А я, всего лишь, ее покорный слуга.

***

Сегодня великолепный день. Один из тех, когда хочется наслаждаться каждым мгновением. Смотреть в небо, такое близкое и такое далекое одновременно, радоваться проплывающим мимо облакам и касаться их руками. Подставлять лицо каждому дуновению ветерка и вдыхать полной грудью сладкий теплый воздух, пропитанный ароматами яблок и ванили. И жить. Идеальный день, любимое время года и любимое время суток. Солнце медленно опускается за горизонт, окрашивая небо в бледно-лиловые тона. Закат - это конец чего-то старого, конец прежней жизни, в ожидании грядущих перемен. Для Елены этот закат одновременно являлся и рассветом, началом ее новой жизни в новой ипостаси. Несмотря на то, что ее память сохранила обрывки прошлой человеческой жизни, будущее продолжало страшить ее своей неизведанностью.

Вокруг раздавался тихий шелест листьев, это единственное, что разбавляло тишину, мертвую тишину этого, словно внезапно уснувшего, места. Эта тишина накрыла Пантион мгновенно, стоило лишь Елене опуститься на колени и расправить крылья. В последний раз она ощущала, как ветер нежно перебирает перья, будто лаская каждое из них в отдельности, в последний раз внутри поднималось предполетное ощущение свободы. Еще миг, и огненное лезвие меча коснулось крыльев, навсегда лишая грешного ангела пьянящего чувства полета. Решетка под Еленой раскрылась, отправляя ее в новую жизнь. Последнее, что видел падший ангел, были серые глаза ее палача.

Глава 10.

Находясь в кабинете начальства, Джереми постоянно чувствовал себя не в своей тарелке, поэтому всегда старался проскользнуть мимо оного и спрятаться за спасительной дверью поста дежурного, который и являлся его рабочим местом. Вообще, на дежурных постах обычно находились Нифилимы, а Джереми попал сюда на службу как молодой Ангел, и сроки его пребывания здесь уже давно прошли. Но ему нравилась тишина охранной комнатки, нравилось неторопливо выполнять мелкие отчеты и заполнять формуляры пропусков, да и что скрывать, нравилось почти полное безразличие начальства к данному участку охраняемого рубежа. И каждый раз, покидая свой пост, он суетливо озирался по сторонам, не желая попадаться на глаза начальству и покидать столь уютный пост, переходя в действующий состав архангельского полка.

В тот день остаться незамеченным не удалось. Придя на свой пост, Джереми обнаружил на столе приказ о переводе в полк. Первое боевое крещение оказалось не за горами — именно ему «выпала честь» низвергать грешного ангела. Любой на его месте радовался бы такой возможности — внеочередное повышение в звании, так сказать действующая боевая единица. Для него же данное назначение было сродни наказанию, а впоследствии превратилось в казнь собственной души.

До последнего мгновения, до момента, когда огненный клинок, рассекая воздух, лишил ангела его сущности, до секунды, пока грешный ангел не подняла взора на своего палача, он не знал, что Ангел, вызвавший столько толков и пересудов среди ангельских чинов; Ангел, совершивший непростительный поступок, по мнению самого Джереми — Она. Ангел, являющаяся частью его существования, частью его предназначения.

Сегодня он сам желал предстать перед начальством. Буквально ворвавшись в кабинет Архангела Михаила, он положил ему на стол рапорт о переводе, который, казалось, остался незамеченным. Признаться, Джереми не ожидал такой реакции начальства и, смутившись, аккуратно присел на один из разнокалиберных стульев у стены.

Архангел не спешил метать гром и молнии, как того ожидал Джереми, а продолжал методично подписывать стопку бумаг, лежащую перед ним на столе. Сколько прошло времени Ангел так и не смог понять, когда в один миг все бумаги со стола исчезли, и он встретился взглядом с пылающим взором Архангела.

- Ну что, поздравляю вас с повышением, сержант. Вы теперь действующий боевой Ангел. Прекрасная карьера, друг мой, прекрасная, - Архангел задумался и потер подбородок. - Сколько вы у нас? Сто лет, двести?

- Сто пятьдесят. Точнее сто пятьдесят лет и восемь месяцев, - отрапортовал Джереми, не успев вовремя прикусить язык. Почему-то ему казалось, что это не те сведения о себе, которые надо сообщать всем подряд, а кому будет нужно, узнают все из его личного дела. Он уже знал, что таких Ангелов как он, созданных изначально людьми, очень и очень мало. И одной из них была низверженная Елена.

- Удивлен. И откуда же вы к нам перевелись? С какой должности? И почему так рветесь в хранители? У нас тут картина совсем обратная: все хотят с огнем и мечом на демонов, а вы, можно сказать, эксклюзив.

Джереми шумно сглотнул и, устремив взгляд на Архангела, решил сказать все как есть понимая, что второго такого шанса ему не представится.

- Я человек. Хоть и бывший. Я тот, кто предназначен ей судьбой. Моя линия идет параллельно ее уже сто пятьдесят лет, и я тот, кто казнил ее. Я прошу назначить меня ее Ангелом-Хранителем. Он ведь, насколько я знаю, еще не определен?

Архангел Михаил улыбнулся и шепотом произнес, - «А ведь я до последнего не верил в пророчество. Но ведь, правда, неисповедимы пути Господни».

Тогда Джереми так и не смог понять смысла фразы, сказанной Архангелом, зато душа его ликовала, а сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди от переполнявшей его радости. Его прошение было удовлетворено. Приказом Архангела Михаила он был переведен в Ангелы-Хранители. Ему дали тоненькую папочку его подопечной, в которой на девственно чистом листе было написано лишь ее имя «Елена Гилберт».

***

Как только за новоиспеченным Ангелом-Хранителем закрылась дверь, из-за портьеры вышел другой Ангел, визиту которого помешало вторжение Джереми. Он неторопливо пересек комнату и занял место напротив Архангела.

- Знаешь, Михаил, - обратился он к Архангелу. - Твои мысли верны — пророчество правда существует, оно - не досужие домыслы и не сказки, как думают некоторые. Скажу больше, механизм уже запущен и поэтому у меня есть к тебе одно предложение.

- Ты смотрящий, ты имеешь право предлагать, - спокойно произнес Михаил, хотя, было видно, в его глазах уже загорелся огонек любопытства.

- Я не только смотрящий, - Ангел чувствовал, что в такой ситуации ему необходимо раскрыться, - только так он сможет заручиться поддержкой и получить помощь в выполнении столь сложной миссии, возложенной на него Всевышним многие столетия назад. - Моя задача не только распознавать и собирать пророчества, моя задача проследить, чтобы они исполнились. Исполнения этого пророчества я ждал тысячелетия. Лишь после его свершения я смогу взять приемника и уйти на покой. Самое важное, самое сложное и противоречивое задание. Поэтому мне нужна твоя помощь, Михаил.

- Чего ты хочешь от меня такого, что не можешь сам? Не забывай, я знаю о твоих силах и возможностях, коими одарил тебя Создатель, - Архангел вопросительно вскинул бровь, ожидая ответа.

- Джереми должен быть не простым Ангелом-Хранителем. Ей потребуется его постоянное присутствие и помощь. Я прошу тебя вернуть ему человеческое начало и позволить ему находиться рядом с ней, урезав его ангельские способности, оставляя лишь память и интуицию.

- Ты хочешь видеть его человеком, хочешь, чтобы он был рядом с ней? В качестве кого? Помни, она ведь лишена памяти, - Архангел все пытался просчитать в голове намечающуюся многоходовку, но за неимением объема информации правильное решение все время ускользало от него.

- Ты прав, Михаил, памяти она лишена. Тем нужнее для нее будет семья. Брат, например. Он и поможет ей «вспомнить» о своей жизни до аварии. Я уверен, ты следишь за ней и знаешь, где она и в каком состоянии.

Архангел утвердительно качнул головой. Он знал много, знал даже больше, чем ему, на самом деле хотелось бы: знал, что Лилит ищет пути для ответного хода, знал, что в верхних эшелонах власти Ада сейчас переполох, так как план Самаэля провалился. Он, наверное, больше других понимал ценность Елены, но сейчас было не время раскрывать все карты. Время еще не пришло, и поэтому он пока позволит себе быть ведомым игроком. Михаил настолько погрузился в свои мысли, что не сразу заметил, как остался в одиночестве. Его неожиданный посетитель ушел так же бесшумно, как и появился.

***

Лилит испуганно вжалась в спинку дивана, хотя «вжалась» - это не про нее: она фактически слилась с обивкой дивана, втайне мечтая раствориться в воздухе или, на крайний случай, чтобы кто-нибудь отвлек ее мужа, избавив от этого унизительного мероприятия. Хотелось бежать, но приходилось продолжать сидеть, вслушиваясь в гневные тирады Самаэля. Конечно, по сути, он был сто раз прав, и вину она свою никоим образом не уменьшала, но что тут можно было сделать? Судьба как будто насмехалась над ними: что бы она не предпринимала — все оборачивалось против них. На данный момент их единственной удачей был демон ночи Алекс — беспринципное, жестокое, равнодушное существо.

- Дура! Какая же ты дура, Лилит! - перекошенное от ярости лицо Самаэля в считанные мгновения оказалось перед ней. На секунду ей показалось, что он ее ударит, но неожиданно он отступил и тяжело упал на соседнюю софу.

- Мы что-нибудь придумаем, - ее голос сочился коктейлем из обиды и страха. - Не забывай, что было в пророчестве. У нас до сих пор огромные шансы на успех, милый, - быстро заговорила она, но осеклась, встретившись с тяжелым и холодным взглядом демона.

- Я знаю, - устало проговорил он. - На самом деле мы ничего не могли предпринять. Ситуация оказалась нестандартной и вышла из-под контроля. Но как мы могли так легко к ней отнестись? В этом твоя вина! Это ты убедила меня в успехе предприятия и в легкости исполнения нашего плана! А ведь я сомневался. Ты допустила ошибку, пропустив обращение этого ничтожества в вампира. Как! Все было спланировано! Но тут вмешалась эта влюбленная вампирская сучка и напоила его своей кровью. Да, мы тут же устранили ее, но сделанного не воротишь, потому что каким-то непостижимым образом этому выродку удалось скрыться. Сто пятьдесят лет погони, а ему все удавалось ускользать от нас, будто он призрак какой-то. И когда мы уже были у цели, вмешался Хранитель. Так что убить его мы теперь не можем. Ты понимаешь, что в момент его обращения мы своими руками запустили механизм пророчества, определив Демона?! Я доверился тебе, и вот, что из этого вышло, - злобно прошипел Самаэль. - Теперь я сам займусь этой проблемой. Теперь сам...

- Все будет хорошо, милый, - Лилит осмелилась подняться с дивана и подойти к мужу. Запустив руку в его густые черные волосы, она жарко зашептала ему на ухо. - Мы что-нибудь придумаем. Свет Несущему не обязательно знать о нашем провале, ведь никто не подозревал, что Рафаил расстанется со своим даром смертности из-за этой девчонки. Это шахматная партия и следующий ход наш. До конца игры еще очень далеко, и каждая сторона может оступиться, - она обвила шею мужа руками и устроилась у него на коленях, чувствуя, как гнев отпускает его, а ярость сменяется похотью и желанием. - Пусть все идет своим чередом, - продолжала шептать в губы демону Лилит. - А в нужный момент я лишь усилю его жажду. Не забывай, кто она. Он не устоит. Никто не устоит, и тогда она придет к нам. Эту битву мы не проиграем, Самаэль, ни за что не проиграем. - И они слились в страстном поцелуе, вкладывая в него остатки ярости и злости, что кипели в их душах.

Глава 11.

Елена вбежала в бар, ругая себя за опоздание, но, увидев теплый взгляд брата, обращенный на нее, успокоилась. Взгляд был настолько теплым, пропитанным восхищением и любовью, что она невольно засмущалась и, в нерешительности, остановилась. В это мгновение какая-то доселе невидимая сила заставила ее обернуться к бару. Все такая же смущенная, она смотрела на незнакомца из-под полуопущенных ресниц и, неожиданно для себя самой, улыбнулась, встретившись взглядом с его небесно-голубыми глазами.

Его взгляд обдавал ее холодом и жаром одновременно, будто бы в этот момент она стояла не в полутемном баре маленького городка, а посреди палящей пустыни в предрассветную минуту. Холод и жар, тьма и свет. Всполохи воспоминаний в ее голове заполняли сознание неясными образами, повергая в ступор, отключая логику. Она тонула в его глазах, желая остаться в этой пучине навечно. Не понимая, что делает, Елена медленно подошла к мужчине и, поддавшись порыву, дотронулась рукой до его щеки, словно этим хотела усмирить ту бурю, что сейчас властвовала в его глазах. Несколько секунд они стояли не двигаясь, пытаясь впитать в себя очарование момента. Мужчина очнулся первым. Отступив назад, он резким движением схватил куртку, небрежно перекинутую через спинку стула, и с ошеломляющей скоростью, которую трудно было назвать человеческой, вылетел прочь из бара.

Елена же продолжала стоять на месте и, казалось, даже не заметила его побега. Пребывая в мире собственных ощущений, она пыталась разобраться в произошедшем. Из раздумий девушку вывел Джереми, легонько взявший ее под локоть. Только сейчас она поняла, что они направляются к выходу, и брат, фактически, волочет ее за собой, что со стороны выглядит довольно неприглядно. Лишь оказавшись в спасительном салоне машины, она повернула голову в его сторону, пытаясь оценить реакцию брата на произошедшее.

Его тело было напряжено настолько, что можно было подумать, что он сидит не в уютном салоне дорогого автомобиля, а, словно йог-недоучка, восседает на битом стекле и не знает, как встать, чтобы не причинить себе новую боль. Руки вцепились в руль так, что костяшки пальцев побелели. Губы сжаты в тонкую полоску, а напряженный взгляд устремлен вдаль. Елена не совсем понимала его реакцию — ведь, по большому счету, ничего страшного не произошло. Да, она повела себя неосмотрительно, подойдя к незнакомцу, но это не преступление, особенно в этот век свободных отношений. Она сама удивилась этой мысли, появившейся внезапно, будто она знала, как было в прошлые столетия. Но тут Джереми повернулся к ней, и размышления пришлось отложить. Она решила, ночью у нее будет достаточно времени, чтобы обдумать сегодняшний день.

Брат смотрел внимательно, пытаясь отыскать ответы на свои вопросы в ее глазах, в выражении ее лица. Видимо, это проходило не очень успешно, так как, вздохнув и набрав в легкие побольше воздуха, Джереми выпалил на одном дыхании:

- Что это было?

- Не знаю, - честно ответила Елена.

- Не знаешь? - ее ответ ввел его в легкое замешательство. - То есть ты просто подошла к незнакомому парню и дотронулась до него?

- Угу… - невнятно промычала Елена. - Я не могу это объяснить, но так было нужно, - она замолчала, обдумывая как бы поскорее закончить этот разговор и избежать новых вопросов, ответы на которые она дать не сможет. - Прости меня, Джереми, это было глупо и неосмотрительно с моей стороны. Просто мне показалось, что я его знаю. - Вот зачем, спрашивается, она это сказала? Ведь эта мысль, словно открытие, всколыхнула ее сознание секунду назад, будто откровение, пришедшее из самых глубин души. Джереми тревожно посмотрел в ее глаза и, наконец, видимо увидел в них то, что искал и уже спокойным голосом, сдобренным нотками веселья, произнес. - Ага, знаешь. А вот он тебя, видимо, нет. Ну, ты его и напугала! Как я понимаю, момент, когда он ушел, ты пропустила? Так вот, сестренка, смею тебя заверить, что его уход больше всего походил на побег, - и он, не сдержавшись, рассмеялся.

Правда, Елене его смех показался каким-то искусственным и вымученным, но губы сами расплылись в ответной улыбке. Пусть так, главное инцидент можно считать исчерпанным, да и Джереми злиться не будет...

- Ладно, Елена, поехали домой, я жутко проголодался, но общественных заведений с меня на сегодня достаточно. Ты сегодня провинившаяся, так что ужин готовить тебе, - с этими словами Джереми вырулил с парковки Гриль-бара и направил машину к родовому дому Гилбертов. Черный ворон, оставаясь незамеченным, последовал за ними.

***

В одно мгновение все его эмоции вновь сплелись в тугой узел, а нервы зазвенели натянутой струной. Деймон медленно повернул голову в сторону вошедшего и замер. Это та девушка из школы. Ошибки быть не могло — ее переливающаяся аура была видна столь явно, что даже не требовалось использовать силу, чтобы распознать ее.

Она повернула голову и взглянула на него из-под полуопущенных ресниц. Словно разряд тока прошелся по его телу, по оголенным нервам. Ощущения были куда сильнее, чем прежде. Что-то на грани сознания мельтишило надоедливой мухой, что-то важное, вот только ухватить этот образ у него никак не получалось. И не удивительно, сейчас все его естество устремилось к ней. Странное желание раствориться в ее глазах лишь усиливалось с каждым мгновением. Хотелось прикоснуться, хотелось убежать. Он не понимал, почему эта девушка вызывает в нем все эти желания. Да, еще жажда. С ее приходом она усилилась многократно. Он был готов наброситься на нее прямо здесь и сейчас, на затоптанном полу забегаловки разорвать ее тонкие запястья, вызывающие в нем желания и сексуальные фантазии, насладиться ее кровью, что сквозь призму кипельно-белой ауры продолжала манить и звать его. Лишь взгляд человека, ожидавшего ее, не позволял ему потерять контроль. Деймон принюхался — точно человек. Запах крови был столь отчетлив, что не оставлял сомнений. Вот только решимость в его взгляде заставляли быть осторожным, будто этот молодой человек, явно дожидавшийся ее, знал, кто он.

И тут Деймон почувствовал, как защитная оболочка его ауры начала прогибаться. Он не понимал природу давящей силы, но чувствовал ее чужеродность. Вопреки своим ожиданиям, эта сила показалась ему приятной. Деймон почувствовал, как спокойствие мягким пологом накрывает его, как на раны его измученной души льется живительный бальзам, как огонь в его душе, не стихающий сто пятьдесят лет, начинает заливать спасительным дождем, даря надежду на то, что когда-нибудь земля его души оживет.

Девушка медленно приблизилась к нему и прикоснулась к его щеке своей маленькой ладошкой. В его голове произошел взрыв, будто потайная шкатулка с воспоминаниями, спрятанная на самое дно памяти открылась, издав ржавый скрип, выпуская столь необходимое знание. Прошло чуть больше ста пятидесяти лет, а она все такая же. Он не может ошибаться — это она. Вот только он отчетливо слышит ее сердцебиение, ее человеческий запах будоражит его сознание. Он бы не поверил своим глазам, но это прикосновение... В эту секунду сердце вампира забилось вновь, так же как и в том военном госпитале. Схватив куртку и по-прежнему не отводя от нее взгляда, он резко развернулся на каблуках и вылетел из бара прочь, не слишком заботясь о скорости передвижения.

Глава 12

Всю дорогу до дома Елена молчала. Разговор с Джереми не клеился — было видно, что его мысли где-то далеко и, по-видимому, будут прибывать там до конца дня. По-правде сказать, говорить не хотелось и самой. События сегодняшнего дня, сны — все смешалось, словно кусочки пазла. Вот только для цельной картинки не хватало очень важной детали, а что это — на этот счет предположений пока не было. Да еще это странное чувство. Как будто кто-то продолжает пристально смотреть на нее, и этот кто-то очень важен.

Приготовив ужин и проглотив его в полной тишине, Елена, сославшись на усталость, поднялась к себе в комнату. «Теплый душ — вот то, что мне сейчас необходимо», - подумала она и, захватив с собой большое полотенце, направилась в ванную.

Теплые струи воды, стекая по телу, ударялись о кафель. Пар, заполнивший душевую кабину, более походил на туман. Елена провела рукой по стеклу, смахивая капли и силясь рассмотреть ванную через туман кабинки. Вдруг в голове возникла картинка, словно включился проектор, показывая старое черно-белое кино.

Она стояла у окна в гостиной и наблюдала как дождевые капли, словно слезы, стекают по стеклу. В соседней комнате раздался пронзительный крик, оповещающий мир о приходе в него новой жизни. Миг, и она склонилась над роженицей. Она смотрела не на нее, а на маленький сверток в руках. Елена улыбнулась и дотронулась рукой до младенца. Небесно-голубые омуты его глаз обратились к ней. «Значит Деймон», - нежность ее голоса окутала комнату спокойствием и умиротворением. Многим из людей доводилось лишь в момент рождения видеть своего Ангела. Она поцеловала его, укрепив этим их связь, и тихонько покинула комнату.

Словно очнувшись ото сна, обессиленная, она опустилась на пол. Струи воды по-прежнему продолжали стекать по стеклу, только в этой реальности это было стекло душевой, а она все никак не могла прийти в себя. Девушка не могла понять и осознать то, что так неожиданно показало ей сознание. «Это невозможно. Это не могут быть воспоминания. Эта комната и мебель... Ведь явно, что это обстановка не нашего времени. И потом, так же ясно, что никто из присутствующих, кроме младенца, меня не видел. Да и в этом видении я точно знала, что он теперь мой подопечный. Что все это означает?» Ей ужасно хотелось броситься вниз и задать все эти вопросы брату. Может, она сходит с ума? Может, у нее уже были проблемы до аварии, и она давно живет в мире собственных иллюзий?

Выскочив из ванной и кое-как одевшись, что, оказалось, сделать на мокрое тело не так-то просто, она, было, уже кинулась к двери, но в последний момент остановилась. Ей сразу вспомнилась странная реакция Джереми на сегодняшние события, вспомнились его странные взгляды, которые она частенько ловила на себе, вспомнила собственные ощущения, возникшие у нее при их встрече в больнице, и остановилась, прислушиваясь к внутреннему голосу. Нет, все было в порядке. Никакого чувства опасности — она по-прежнему доверяла ему. Вот только желание поговорить с ним отпало. Вместо задушевных бесед с братом она залезла на кровать и, укутавшись в одеяло, будто прячась там от всего мира, забылась беспокойным сном.

***

Не заботясь, что может быть увиденным, он на скорости, менее всего похожей на человеческую, покинул душное нутро бара. Домчавшись до первых деревьев, он остановился и только тут почувствовал, что не может двигаться дальше. Нет, сил у него по-прежнему было в избытке, вот только было еще нечто. Это нечто, словно магнит, притягивало его обратно к бару. Обратно к ней. Сейчас он был сам не свой, от лавины воспоминаний, что обрушилась на него, погребая под собой всю его прежнюю жизнь.

Он сполз по древесному стволу прямо на влажную землю, поднял лицо к солнцу и погрузился в воспоминания.

Вот он, маленький сорванец, бежит по залитому солнцем лугу к реке. Ветер играет в его смоляных кудрях и относит мамин голос прочь. Она что-то кричит ему, но он не слышит, а лишь смеется, продолжая свой бег. Вот он уже у реки. Небрежно скидывает одежду, оставаясь в одном исподнем, и аккуратно ставит рядом туфли — они новые, дорогие, отец только накануне привез их из поездки. Они не очень ему нравятся, но он знает, что их надо беречь. Последний взгляд вокруг и, разрезая водную гладь реки, создавая вокруг себя множество брызг, он плывет. Закрыв глаза и отдаваясь ощущениям, он так и не понял, что произошло, но его уже тянуло ко дну. Дикая боль в ноге, лишающая возможности плыть, не оставляющая шанса на спасение. Он покорно закрывает глаза и отдается судьбе. Чьи-то руки поднимают его наверх. Кто-то касается его ноги, и боль уходит. Вот он уже над водой и может плыть. Он старается, доплывает до берега и падает без сил. Вокруг нет никого, лишь до сих пор чувствуется тепло человеческой руки на ноге. Такое же тепло, что ощутил сегодня от прикосновения ее руки.

Вот он скачет на лошади во весь опор, стремясь покрасоваться перед юной мисс Форбс. Недавно он научился преодолевать препятствия, и ему очень хотелось вызвать ее восхищение. Но лошадь понесла, а потом и вовсе зацепила копытом балку на ограде, через которую он планировал грациозно перемахнуть. И вот он уже летит вниз, ударяется головой и провал. Темнота, из которой нет выхода. Его сознание усиленно ищет его, но попытки тщетны. Внезапно черноту разрывает яркий свет, и кто-то нежно берет его за руку, выводя из этой ловушки. Он приходит в себя и видит вокруг беспокойные лица родных и заплаканные глаза матери. А рука по-прежнему ощущает тепло. Такое же тепло, что ощутил сегодня от прикосновения ее руки.

Сегодня ее не стало. Не стало единственного человека, который его любил, которому было не все равно, что с ним будет. Не стало его матери. Он стоял на кладбище под дождем и не слушал священника. Он слушал, как дождевые капли барабанят по крышке гроба. Это был не просто стук, это был похоронный марш по его счастливому детству. Он ничего не видел вокруг себя, лишь гроб и дождь, существовали в его мирке. Вдруг кто-то взял его за руку, и на сердце стало теплее. Словно печали отступили, даря надежду на новую жизнь. Он повернулся посмотреть на человека, поддержавшего его, но рядом никого не было. Он стоял один на краю могилы, приготовившись бросить первую горсть мокрой глины. Лишь человеческое тепло, что все еще ощущала его рука, напоминало о том, что этот кто-то все же был рядом. Такое же тепло, что ощутил сегодня от прикосновения ее руки.

Он бежал, задыхаясь от дыма разрывающихся пушечных ядер, оглушенный криками солдат, ринувшихся в атаку. Руки крепко сжимали ружье, приготовившись орудовать штыком. Бессмысленная война, бессмысленные жертвы. Он отключил все эмоции и бежал. Бежал до тех пор, пока не сбил с ног человека. Опустив взгляд, он увидел, что парень, лежащий у его ног, носит форму противника. Взмах руки, отблеск света на отполированном острие штыка, последний взгляд на парня. И эти глаза противника, цвета молодой листвы, такие же глаза, как у женщины, певшей ему колыбельные, такие же глаза, как у его матери. Он не смог. Медленно отведя штык в сторону, он сделал нерешительный шаг назад. В этот момент его пронзила жуткая боль и, ощутив, как лезвие холодного металла покидает его тело, он упал на землю, смотря широко раскрытыми глазами на облака сизого дыма, сквозь которые проглядывало голубое небо.

Следующие несколько дней он провел в бреду. Реальность полевого госпиталя уже смешалась с воспоминаниями, лишь стойкий запах морфина и смерти напоминал о том, что он еще жив. Открыв глаза, он увидел перед собой девушку. Он сразу понял, что это Ангел и дело было не в белоснежных крыльях, что робко прятались за ее спиной. Она была прекрасна, как день и ночь, как рассвет и закат, как полевой цветок, усыпанный бриллиантами росы. Ее длинные шелковистые волосы, словно водопад, струились по плечам, вызывая непреодолимое желание прикоснуться к ним. Ее глаза, цвета теплого молочного шоколада излучали тепло и умиротворение.
- Ты мой Ангел? - хрипло спросил он.
- Да, - тихо прошелестела она, продолжая задумчиво смотреть на него.
- Я умер? - этот вопрос сам сорвался с губ, не вызвав волнений и переживаний. Как будто он был готов умереть. «С ней готов», - пришедшая мысль придала смелости. - Ты пришла за мной. Не знал, что Ангелы так прекрасны.
- Нет, ты не умер, - легкая улыбка озарила ее прекрасное лицо. - Ты будешь жить. Твое время еще не пришло, - обида опалила его измученную ранением душу. Он готов был оставить этот мир, чтобы уйти с ней. Он хотел уйти.
- Мне пора. Прощай, Деймон, - прошептала она, растворяясь словно туман под рассветными лучами. Лишь на губах горел огнем легкий, как взмах крыльев бабочки, поцелуй. Он не помнит его, но чувствует его тепло. Такое же тепло, что ощутил сегодня от прикосновения ее руки.


Она была рядом все его человеческое существование. Словно маяк для сбившегося с курса корабля, она освещала его путь, разрывая тьму. Она была рядом до тех пор, пока он сам не отказался быть человеком.

Это понимание пришло как откровение, заставляя усомниться в прежних идеалах, руша баррикады, что так усиленно защищали его мертвое сердце от эмоций. Это знание ломало его внутренний выключатель, давая залп к началу нового боя. Боя с самим собой за остатки собственной души.

Вдруг его обостренный слух уловил звук заработавшего мотора. Все его естество устремилось к нему. - «Как магнит», - успела пронестись мысль в его голове прежде, чем он перекинулся в ворона и устремился к автомобильной парковке Гриль-бара, откуда как раз отъезжал новенький спортивный автомобиль, показавшийся ему знакомым. Он чувствовал ее тепло, ее ауру. Он чувствовал запах ее крови, что вызывал помутнение рассудка, вытаскивая на поверхность самое темное, что было в его душе. Он как сумасшедший фанатик следовал за ее машиной и, лишь когда за ней закрылась дверь особняка, пронзительно прокаркав, полетел прочь.

Глава 13.

Она проснулась среди ночи в холодном поту. Опять этот сон, преследующий ее день ото дня. Обрыв, черные крылья за спиной, чувство безысходности и паники, накатывающее волнами, словно в момент прилива, заставляющее сердце биться в бешеном ритме, а руки трястись мелкой дрожью. И одинокий мужской силуэт, уходящий в даль, не оставляющий шанса настичь его. Сегодняшний кошмар был особенным. Все как всегда, вот только уходя, он обернулся. Сквозь туман долины, сквозь расстояние, не обращая внимания на ее страхи, они взяли ее в плен. Два пронзительно-голубых омута глаз незнакомца из бара.

Елена сидела на кровати, обхватив себя руками, стремясь укрыться от действительности. Ощущение, что она потихоньку сходит с ума, за прошедшую ночь только усилилось. Необходимость во всем разобраться стала сродни потребности воздуха. И единственное, что смогло прийти ей в голову — найти этого незнакомца и попытаться поговорить с ним. Надежда прояснить ситуацию была слабой, но, возможно, он поможет ей увидеть следующую картинку.

Откинувшись на подушку, она погрузилась в размышления и не заметила, как снова провалилась в сон. Снова сны. Но на этот раз это были не кошмары. Наоборот, не смотря на напряжение, сопровождавшее видения, ей было спокойно. Ребенок в воде и она, успокаивающая боль в его ноге. Она держит его за руку и ведет из тьмы к свету. Она у его кровати с белоснежными крыльями за спиной, шепчущая « Ты будешь жить. Твое время еще не пришло... Прощай, Деймон...»

Она проснулась на рассвете с ощущением легкой грусти и с удивлением обнаружила одинокую слезу, что, начав свой путь из уголка глаза, уже приготовилась упасть на подушку. Елена пыталась вспомнить, что же могло ей присниться такого, что заставило ее плакать, но призраки ночи уже отступили, уступая дорогу новому дню. Все, что смогло дать ей подсознание, было имя. Деймон. Она произнесла его чуть слышно, шепотом, будто боялась разрушить его магию, перекатывая буквы на языке, тем самым, пытаясь попробовать его на вкус, ища отклики в своем сердце.

***

Он вернулся домой лишь ночью, в компании пьяных девиц, что со своим громким смехом и вызывающей одеждой никак не вписывались в величественную обстановку особняка Сальваторе. Схватив пузатую бутылку бурбона и небрежно свернув крышку, он начал пить благородный напиток так, словно вознамерился упасть замертво прямо здесь и сейчас. Одно но — задача эта была из разряда невыполнимых. Все, что он мог получить — это легкую слабость в теле. Рассудок же никогда не был затуманен алкогольными парами, что каждый раз вызывало досаду. Сегодняшний вечер исключением не являлся, и напиться снова не удалось.

Вообще-то он надеялся, что кровь двух прелестниц, коих он так предусмотрительно подцепил у бара, сдобренная хорошим виски, сможет отвлечь его, а самое главное, потушит пожар внутри, вызванный воспоминаниями о ее запахе. К его огорчению, этого не случилось и каждый раз, стоило ему только приблизиться к своей жертве для укуса, перед глазами появлялись запястья с манящими венами. Он злился, тряс головой, в надежде прогнать наваждение, снова злился и лишь сильнее вгрызался в молодые тела, слушая, как рвется упругая кожа под его клыками, ощущая манящий ток крови, сдобренный похотью и наслаждением. И каждый раз в голове звенела мысль: «Не та кровь. Не то тело».

От обилия виски и крови он впал в подобие наркотического угара, поэтому не сразу заметил, как его живые игрушки замерли в неестественных позах. Даже старинные напольные часы, что шли без остановки уже более ста пятидесяти лет, остановили свой ход. Его движения, как ему показалось, стали тягучими, словно кто-то поставил фильм на замедленный режим. В действительности же, он просто оказался лишен способности к стремительному передвижению, но прийти к этому выводу самостоятельно ему помешал тихий голос, раздавшийся за спиной.

- Ну, здравствуй, Деймон. Надеюсь, ты еще не успел забыть меня? - голос завораживал, не оставляя шанса ослушаться его обладателя, и Деймон, как зачарованный, повернулся на его звук.

- Тебя сложно забыть. Особенно, если учесть мою совершенную память, - ухмыльнулся Деймон. - Ты зашел как раз вовремя, у меня вечеринка. Прошу, - приглашающим жестом он указал на внушительных размеров бар. - Присоединяйся.

- Дерзости тебе не занимать. Но я пришел не за этим, - гость улыбнулся и, пройдя к камину, сел в любимое кресло Деймона. - Прошу, присаживайся. Пришло время поговорить.

Деймон уверенно сел на стоящую рядом софу и, закинув ноги на подлокотник, жадно приложился к бутылке бурбона.

- Как знаешь, а я выпью. Если я хорошо помню наш последний разговор, а помню я его хорошо, это, - взглядом он указал на бутылку, - мне не помешает. Я весь во внимании.

- Ну, тогда я начну. Я Хранитель, Хранитель Равновесия. - увидев непонимание в глазах Деймона, он решил, что стоит объяснить более подробно. - Деймон, ты веришь в Бога?

- Ну, я явно не Ангел, - засмеялся Деймон. - Я порождение тьмы, а значит, есть и свет. И не важно, как этот свет называть. Иисус, Иегова, Всевышний, - говоря это, он невольно вспомнил о своем Ангеле.

- И произошла на небе война: Михаил и Ангелы его воевали против дракона, и дракон и ангелы его воевали против них, но не устояли, и не нашлось уже для них места на небе. И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним.
И разделилось небо на две половины — Рай и Ад. И в Раю был Бог, а в Аду бал Диавол. И Назначен был Хранитель Равновесия, дабы прекратить небесные войны. И с тех пор войны идут на земле. Войны за людские души. И было пророчество, озвученное одновременно и Светом и Тьмой. Со стороны Света пришло оно к Архангелу Гавриилу, а со стороны Тьмы к Демону Астароту, что видит прошлое и будущее. И заключен был союз между Создателем и Свет Несущим.

- Все это безумно интересно, - скептически хмыкнул Деймон. – Только при чем здесь я?

- Ты молод и нетерпелив. Слушай, - и Хранитель понизил голос до шепота, заставляя тем самым прислушиваться к себе. - После Великой Небесной битвы часть Ангелов, что посмели восстать против Создателя, но не отправились за Диаволом в Ад, были низвержены. Но придет Искупитель, обладающий великой силой. И преклонят пред ним колени, как Ангелы Рая, так и Демоны Ада. И искупит он души Падших и даст им повторное право выбора.

- Как я понимаю, пророчество в пользу Света. Ох, и нервирует оно ребят в Аду, - Деймон зашелся громким смехом.

- Да, - уловив игривое настроение вампира, улыбнулся Хранитель. - У них там большой переполох, - и понизив голос и вмиг став серьезным, он продолжил. - Потому что пророчество начало сбываться. Деймон поперхнулся алкоголем и привстал с софы. Наконец-то он понял, что ввязался в опасную игру. Сделка не спасла его, а лишь продлила его предсмертную агонию. Но исправить ничего нельзя и, чтобы получить хоть призрачный шанс на спасение, необходимо собрать как можно больше информации.

Увидев, что семена, посеянные его рассказом, упали на благодатную почву и уже дали всходы, Хранитель продолжил.

- Нервирует, это мягко сказано. Кстати, как тебе Елена? - Деймон непонимающе взглянул на него. - Прежде чем сотрясать воздух вопросами, на которые ты знаешь ответы, подумай, стоит ли тратить время, которого, кстати, у нас почти не осталось, - предостерегающе сказал Хранитель. Вопрос, что чуть не сорвался с губ Деймона, напряженным молчанием повис в воздухе. - Это она. Но ведь ты и так это помнишь.

Во время разговора мысли Деймона были далеко, но сейчас, вновь вспомнив о ней, огонь жажды с новой силой разгорелся внутри его совершенного тела.

- Но как? Почему она? Она Падшая?

- Не на все вопросы ты получишь сейчас ответы, - он пристально смотрел на Деймона, примечая все изменения, произошедшие с вампиром с того момента, как разговор коснулся Елены. - Ты ведь хочешь ее, - это прозвучало не как вопрос, а как утверждение. - И борешься с собой. Потому, что в глубине души знаешь, что не сможешь остановиться. Пожалуй, в этом я смогу помочь тебе, так сказать, повысить твою сопротивляемость.

Деймон с надеждой взглянул на Хранителя.

- Ты же не убьешь своего Ангела во второй раз. Это даже для тебя слишком. - Деймон ошарашенно смотрел на мужчину. - Не смотри так на меня, вампир. Спасая тебя, она нарушила все небесные законы и была низвержена. Волею судеб она стала не просто Падшей, а смертной. И она ничего не помнит.

- Но... Я же могу... – начал отвечать Деймон, но Хранитель не дал ему закончить.

- Не можешь. Не посмеешь. В прошлую нашу встречу я забыл предупредить тебя об одном ограничении, связанном с нашей сделкой. На тебя наложен обет молчания. Ты знаешь много и можешь пользоваться этими знаниями, но вот передать их кому бы то ни было, ты не в праве. Любая подобная попытка приведет к немедленному расторжению сделки.

- Иными словами, я просто умру, - оскалился Деймон.

- Не дерзи. Ты давно уже мертв. Так вот, сейчас твоя задача быть рядом с Еленой и охранять ее. Предупрежу твой вопрос и скажу, что она очень важна. Она должна быть жива, что бы ни случилось. А сейчас мне пора. Придет время, и мы встретимся вновь.

Хранитель повернулся спиной и начал растворяться в воздухе. Деймон, очнувшись, словно ото сна, успел крикнуть вслед уже почти пропавшему мужскому силуэту:

- От кого я должен ее защищать?

- Для начала, от самого себя, - к моменту, когда слова достигли слуха вампира, в комнате не осталось и следа пребывания внезапного гостя.

Услышав приглушенный стон, Деймон вспомнил, что до прихода Хранителя веселился. Но настроения продолжать не было и, выпроводив прочь полуживых девиц, внушив им, что раны на их телах были получены после встречи с диким зверем, усмехнувшись от мысли, какую же бурную деятельность развернет местное полицейское управлении по поимке этого опасного хищника, отправился в душ.

Вода смыла не только кровь девиц с его тела, но и алкогольный дурман, позволив мыслям выстроиться в логическую цепочку. Уже лежа на кровати, которой больше подошло бы определение ложе, из-за ее огромных размеров, он предался размышлениям.

«Для начала, надо признать факт, что на этот раз я попал. И просто так выпутаться из этой передряги у меня не выйдет. Так что, по крайней мере, пока, мне придется придерживаться условий сделки. Елена, - при мысли о ней в груди, как раз там, где раньше билось его сердце, что-то екнуло, - человек. Боже, она так хрупка и беспомощна. И ей определенно точно нужна защита. Вот только главную опасность представляю для нее я. И опять же это пока. Черт, опять это проклятое пока! А еще ее ждал в баре очень странный молодой человек. Кто он или, вернее, что он? И, главное, друг он или враг. Так что будем действовать по обстоятельствам. Сначала нам надо познакомиться».

Он еще долго лежал и думал. Думал о своей жизни и своей не жизни. Думал о том, как причудлива судьба — когда-то она спасала его, а теперь он будет стараться спасти ее. Он думал о правильности выбора и его последствиях и о том, что выбрал бы он сто пятьдесят лет назад зная, какой ценой была оплачена его жизнь. Как только первые солнечные лучи стали пробиваться сквозь тяжелую портьеру, он встал и, схватив с комода любимую кожаную куртку, небрежно брошенную там накануне, покинул особняк.

Глава 14

Архангел Рафаил нервными шагами мерил комнату. Последние новости озадачивали, требуя немедленных действий. Вот только к кому обращаться первому он не знал. Рафаил в задумчивости остановился у окна и долго смотрел, как ветер обрывает огненные листья с дерева, что росло под окном уже не одно столетие. Решение пришло само собой и, бросив последний взгляд на стекло, по которому стекали первые дождевые капли, покинул обитель.

***

Хранитель, как впрочем, всегда, предпочитал являться в гости без приглашения. Ненужная формальность для тех, кто уже давно перешагнул все ранги. Он вне иерархии, вне времени, вне закона. Он сам создает закон и сам же ему подчиняется. Нет преступления, так как что бы не делалось — делается во имя души. Есть наказание. Для него оно в вечности ожидания. Он не Ангел, он не Демон. Скорее человек, заплутавший в лабиринте вечности. Он не помнит, сколько тысячелетий прошло с тех пор, как он оказался между двух огней и был призван служить равновесию. Он честно выполнял свою работу в ожидании момента, в ожидании конца. И сейчас он, как никогда, был близок к своей цели. Освободиться, кануть в лету, уйти в небытие. Ему нет места в Раю, нет места в Аду. Потому, что нет души. Его душа выгорела давным-давно, а на ее месте зияла пустота. Но все же угольки надежды продолжали тлеть, надеясь когда-нибудь разгореться в пламя. Может быть, где-нибудь существует какое-либо место — не небо и не земля, не Ад и не Рай, не свет и не тьма, а что-то иное, не инородное, но и не близкое тому, что он знал. Место, что способно приютить его сущность в конце пути.

Архангел Михаил приветливо улыбнулся и, притянув руку в приветственном жесте, указывающем на кресло, стоящее у камина, направился к двери. Необходимости запирать дверь на замок не было, но земная привычка так укоренилась, что скорее являлась милой особенностью, напоминающей, кем на самом деле является Архангел. Заперев дверь, Михаил сел рядом с Хранителем, и они долго смотрели на игру пламени огня в камине. Молчание не было тягостным, скорее тишина становилась целительным отваром, дарующим успокоение ранам, коими была испещрена душа Михаила. Не часто можно было поймать подобное мгновение, отчего то становилось столь ценно: две противоположные сущности, сидящие рядом и наблюдающие за ходом времени со стороны. Архангел — создание, порожденное Светом, дарующее мир и покой, и Хранитель — тот, кто обязан своим появлением небытию. Он является творением Создателя и Свет Несущего, породивших его из пепла погибших Ангелов во время Великой Битвы. Две противоположности с единым желанием — найти покой, который сейчас, в это мгновение, ощущался ими, наблюдающими за причудливым танцем огня. К сожалению, так не могло продолжаться вечно, и Михаил, вздохнув, сам решил нарушить молчание:

- Я рад тебя видеть, Хранитель. Рад, не смотря на цель твоего визита, - он внимательно посмотрел на гостя, подмечая, как между его бровями пролегает складка, а губы вытягиваются в напряженную линию.

- Я был у него. Разговаривал. Видел его ауру. Ты знаешь, что она изменилась?

- Знаю. Это правильно, так должно было быть, ведь к нему прикоснулся Ангел, - Архангел загадочно улыбнулся, наблюдая за тем, как меняется выражение лица Хранителя.

- Что значит Ангел? Елена низвержена. Это свершившийся факт пророчества. Она не может...

- Может, Хранитель, может, - прервал его Михаил. - Она может гораздо больше, просто пока не знает об этом. - Он понизил голос до шепота, так что даже Хранитель, сидящий рядом, вынужден был прислушиваться к шелесту его губ. - И никто не знает. Ни на небе, ни на земле. Я лично проследил за этим, - он вздохнул, показывая, что это откровение далось ему слишком тяжело, и, спустя несколько ударов сердца, продолжил. - Я заметил это не сразу, а лишь тогда, когда пришел конвоировать ее в Пантион. Ты знаешь, что перед судом Нифелимы блокируют способности подсудимого, и он становится беспомощным? - конечно Хранитель помнил. Он не раз за свое существование видел грешных Ангелов. Не раз видел их агонизирующие души в момент, когда Нифелимы уменьшают их способности к сопротивлению, забирая при этом часть их ангельского начала. Видел, помнил и никак не мог понять, при чем здесь Елена. Увидев это, Михаил поспешил прояснить ситуацию, дабы не породить между ними непонимание. - Так вот, Елена не поддалась. - Хранитель даже поднялся с кресла и расширенными от удивления глазами смотрел на Михаила.

- Это невозможно, - прошелестел Хранитель. - Даже я не смогу им противиться. Сам Создатель одарил их этой силой, назначив стражами неба.

- И я не смог бы, - в тон ему ответил Михаил. - Но она иная. Их воздействие причинило ей лишь легкую головную боль, а они, уж поверь мне, старались на славу. Вот тогда я впервые услышал ее Глас Сердца и смог развернуть полотно ее Судьбы. - Хранитель недоверчиво посмотрел на Архангела.

- Михаил, ты Сын Божий, ты видишь полотна Судеб каждого в этом мире, будь то человек, Ангел или Демон. Что значит только тогда?

- А то, друг мой, что до этого было лишь тело. Словно пустой сосуд, приготовленный к наполнению. Ты знаешь, что я вижу саму суть вещей, то, что люди привыкли называть душой, а мы сущностью. Не важно, какого она оттенка, хорошая или плохая — неизменно с самого сотворения мира ее присутствие во всем живом на земле предопределено. Вот в ее случае этой сути-то и не было. Будто бы жизнь ее началась именно с момента грехопадения. - Хранитель погрузился в раздумья, пытаясь поверить в реальность услышанного, а Михаил меж тем продолжал. - Скажу больше, часть ее души до сих пор пуста, будто ждет еще одну составляющую.

- Ты прав, Архангел, ждет. Она ждет часть его души, что он, когда придет время, не задумываясь, ей отдаст, - проговорил Хранитель тихим голосом, но от его вибрации зазвенели хрустальные кубки, стоящие на маленьком столике напротив камина, и комната наполнилась тишиной, что столь неприятно, вмиг завладев ситуацией, давила на сознание. - Его некогда черная аура, что клубилась вокруг него туманом, сейчас окрашена переливчато-белыми всполохами. Все его мысли занимает лишь ее образ. А его жажда... Его жажда меня пугает, - решился нарушить тягостное молчание Хранитель. Вот и сказано то, что он так боялся озвучить. Маленькая деталь, огромной конструкции, сломавшись, порушит все. - Если он ее убьет — ее душа попадет в Рай, но нам это не поможет. Если он ее обратит — она станет Демоном Ночи и пророчеству не сбыться. А он ее хочет. Видел бы ты, как хочет.

- Я знал, - ответил ему Михаил, - что Лилит не будет сидеть, сложа руки, да и Самаэль поставит весь Ад с ног на голову, но попытаются вмешаться. Я более чем уверен, что это именно Лилит усилила его жажду. Я знаю, что ты не слишком осведомлен о гастрономических пристрастиях вампиров, так что немного разъясню тебе друг мой, некоторые их особенности. Итак, все вампиры, включая Лилит, питаются кровью. Кроме обычной человеческой крови, Высшие вампиры могу потреблять кровь себе подобных, что делает их чрезвычайно сильными. Простые вампиры не в состоянии переварить демоническую кровь, так что силы свои получают, лишь накопив прожитые годы и жизненный опыт. С ангельской кровью все обстоит немного иначе. Для высших Демонов Ночи нет ничего вкуснее и желаннее крови Ангела. Для них она, с течением веков, становится как прекрасное вино — более терпкой, более сладкой. Она играет для них, даруя им незабываемое блаженство, благодаря своей инородности, своей полярности их сущности. А вот для простых вампиров кровь Ангела сродни сильнейшему наркотику. Один раз, попробовав хоть каплю такой амброзии, вампир сходит с ума от жажды. Он перевернет всю землю в поисках этого запаха, этого вкуса, - Архангел устало потер переносицу.

- Значит, это работа Лилит, - изрек Хранитель. - Но как она смогла... - и тут же умолк, шокированный догадкой, пришедшей ему в голову вместе с воспоминанием. - Так вот зачем она использовала именно эту форму договора, - проговорил он.

- Верно, Хранитель. Ей нужна была ее кровь. Немного крови. Хватит и капли. А уж как извлечь ее из свитка и подмешать Деймону — это не составило для нее большого труда.

- И ты знал об этом с самого начала, - обреченно прошептал Хранитель. - Знал и ничего мне не сказал в нашу первую встречу.

- Да, я знал. Но вернемся к началу нашего разговора. Конвоируя Елену на Суд, я приказал Нифелимам снять влияние, — зачем его использовать, если эффективность данного действия равна нулю. А когда Серафим и Престолы выносили приговор, и Архангел Рафаил отдал Елене право смертности, я решил действовать.

- Но как? Никогда еще я не слышал ничего подобного, - Хранитель испытующе посмотрел на Архангела, ожидая ответа.

- А вот этого я сказать тебе не в праве, - глядя ему в глаза, ответил Михаил. Еще не время, друг мой, раскрывать все секреты, коих у нас с тобой предостаточно. Не забывай — ты Хранитель Равновесия, а я, не смотря ни на что, остаюсь одной из противоборствующих сторон за души Падших.

- Ты прав, Архангел, - усмехнулся Хранитель. - Да прибудет с тобой Создатель, - с этими словами он встал с кресла и направился прочь из обители Михаила, предводителя небесного войска, известного на земле как Сын Божий Иисус. У него, как у Хранителя, своя дорога, и он уже знал, с кем ему предстоит встретиться на следующем ее повороте.

Глава 15

Джереми метался во сне, словно в бреду. Простыни были скомканы, а вся кровать больше напоминала поле боя, нежели ложе молодого человека. И дело было вовсе не в плохом самочувствии последнего. Ему снился сон. Нет, не ночные видения решили посетить его сегодня — образы прошлого перемешивались в его сознании, дорисовывая, словно художник наносил кистью, последние мазки к полотну его вечности.

Человеческие годы размытыми образами причудливо переплетались с небесными столетиями, открывая для него новые грани минувших событий. И, что самое главное — момент его рождения. До этого момента Джереми не понимал, откуда он пришел. Каким образом он, смертный, смог стать Ангелом. Был еще один вопрос — сколько раз он смог совершить этот круг? Его память вмещала в себя последние сто семьдесят лет существования, двадцать из которых были земными годами. Вот только иногда, в моменты, предвестников которых он так и не научился распознавать, к нему приходили иные образы. Он видел события тысячелетней давности так, будто сам являлся их свидетелем. Не имея возможности определить по каким-либо признакам свою сущность в них, он, тем не менее, чувствовал, кем в них является — Ангелом или человеком.

Сегодняшняя ночь расставила все по своим местам.

Резко оторвав голову от подушки, он провел рукой по лбу, смахивая этим жестом пот, что, словно дождевые капли, струился по его идеально гладкому лбу. Непривычная темнота комнаты заставляла напрягать зрение, а звенящая тишина непривычно давила на уши. Только сейчас он обратил внимание, что уличный фонарь, служащий источником света в ночной темени, не горит. Он попытался разглядеть природный источник света — луну, но именно сегодня ночное светило взяло выходной, удобно устроившись за пуховыми облаками, очертания которых, напрягая зрение, он все-таки сумел разглядеть в ночном небе.

Поглощенный своими мыслями, Джереми не сразу заметил, как в комнате посветлело, но всполохи белого света заставили его обернуться и посмотреть назад. Он узнал своего неожиданного посетителя и в почтении склонил голову, ожидая разрешения поднять взор.

- Полноте, Джереми. Мне, право, неловко нарушать ваш сон, но поверьте, что для столь несвоевременного визита у меня имеются веские основания.

Джереми оторвался от изучения узора на ковре и посмотрел на гостя. Именно его он ожидал увидеть меньше всего, именно он, по мнению Джереми, являлся самым не посвященным в череду последних событий и, тем не менее, именно он первым пришел поговорить с Ангелом-Хранителем. Архангел Рафаил аккуратно оправил складки тоги и уверенным шагом подошел к кровати. Не спрашивая разрешения у хозяина комнаты, он лег на ложе, не забыв поправить подушку под головой, и жестом пригласил Джереми присаживаться. Что ж, не часто Архангелы спускаются к простым смертным, так что не стоило пренебрегать приглашением гостя подобного ранга, и новоиспеченный Ангел-Хранитель присел на край кровати, что недавно мучила его не самыми радужными сновидениями, и внимательно уставился на подошвы архангелькких сандалий, находящихся непосредственно перед его носом.

- Ну, молодой человек, как вам ваша новая эпостась? - серьезным голосом спросил Архангел, однако Джереми уловил в тоне нотки игривости, и это давало основание предполагать, что все это лишь вводный вопрос, ответ на который не будет значить ровным счетом ничего для предстоящего разговора. Но Ангелам тоже свойственно иногда ошибаться. Именно этот вопрос предзнаменовал собой самую странную беседу за все существование Джереми.

- Привыкаю. Пытаюсь вспомнить, как это было раньше, но память не столь совершенна в этом теле, - Джереми попытался изобразить подобие улыбки. Впрочем, эта попытка оказалась неудачной и на лице вместо радушия появилась маска разочарования. - Тем более, до сих пор мне приходится действовать по наитию, - он потянулся к прикроватной тумбочке и ловко открыл верхний ящичек ключом, который до этого времени мирно покоился на его груди. На дне ящика, прикрытая многочисленными бумагами и парочкой книг в дорогом кожаном переплете, лежала неприметная папка. Старая, с вытертыми буквами на титульном листе так, что невозможно было разобрать изначального текста, она более походила на жертву хранилища старого и давно заброшенного архива. Одним словом, наткнись кто-нибудь на подобную папку, он не обратит на нее своего внимания, ну а, в крайнем случае, брезгливо держа ее за конец, отодвинет в сторону, боясь испачкаться пылью времен. Однако Джереми взял ее очень аккуратно, как будто опасался разрушить магию сей вещицы, и аккуратно потянул за тесемки.

Рафаил, конечно же, знал назначение данного артефакта и понимал, почему Ангел относится к нему столь бережно. Причина на самом деле была столь банальна, что и говорить об этом не стоило, но все же... Папка и впрямь была старой. Нет, не просто старой — ей, с ее столетиями стажа уже давно было пора уйти на заслуженный отдых, но по причине необходимости ей все еще приходилось трудиться на ниве сохранности важного документа. Подобные папки хранили личные дела каждого человека. Именно такую папку получали Ангелы-Хранители при назначении нового подопечного. Вот только по обыкновению эта папочка сразу же отправлялась в стол, так не разу и не открывшись, так как каждый Ангел мог развернуть полотно Судьбы своего подопечного, где и без сухого текста отчета просматривались все деяния человеческие. Но бюрократия, как говорится, присутствует даже в небесной канцелярии, так что письменные свидетельства о жизни каждого человека все-таки имелись. Но до сих пор ни одна из этих папок не попадала на землю так же, как и не было еще Ангела-Хранителя подобного ему.

Папка открылась, и взору Архангела предстал девственно чистый листок с одной лишь заглавной надписью — Елена Гилберт. Объяснения далее не понадобились — Рафаил уже и так все понял. Он ошибся — в папке не было стандартной формы, для фиксирования жизненного пути человека. Данный листок имел совершенно иное назначение, а именно, являлся инструкцией к действию для молодого Ангела-Хранителя, где, при его вступлении в должность, появлялись указания к действию. Данная же инструкция не несла в себе никакой информации, что, по мнению Рафаила, могло означать лишь одно — они не знают, что будет дальше, а Джереми вообще действует наугад, подвергая тем самым Елену дополнительному риску.

- Н-да, друг мой любезный, вижу, они не очень-то озаботились соблюдением правил. Ну да ладно, уверен, интуиция вас не подведет. С вашим-то опытом, - Рафаил заговорщицки улыбнулся, давая понять, что он в курсе происходящего. Вот только Джереми не понимал, о чем говорит его гость, какой опыт он имеет в виду. Такая реакция Ангела не осталась незамеченной. Рафаил заглянул ему в глаза и голосом, наполненным состраданием, произнес:
- Ты не помнишь, не правда ли... - это прозвучало как утверждение и в тишине погруженной во мрак комнаты приобрело какой-то зловещий оттенок.

- Не помню чего? - Джереми буравил взглядом Архангела, понимая, что ведет себя дерзко, забывая о рангах и различиях, но что-то внутри подсказывало, что Рафаил пришел не просто так, что вот он, этот пресловутый шанс разобраться в своих странных видениях, а они, как ему казалось, имеют отношение к происходящим событиям. Ночной посетитель тяжело вздохнул и, откинувшись на подушки, заговорил:

- Джереми, я не вправе говорить с тобой об этом, так как очевидно, данные сведения не должны быть преданы огласке. И этот вывод я сделал потому, что тебе, как я вижу, основательно подкорректировали память. - Джереми буравил глазами Архангела, отказываясь верить в услышанное, однако внутренний голос подсказывал ему, что Рафаил откровенен. Об обмане не могло быть и речи — Ангелы не способны лгать, но вот мастерством недомолвок они владели в совершенстве. - Я, пожалуй, начну с начала — так тебе будет более ясна цель моего визита. Только прошу выслушать меня, не перебивая, так как история сия весьма древняя и в ней большое число действующих лиц, что, дабы не запутаться самому и не ввести тебя, мой Ангел, в заблуждение, мне необходимо сконцентрироваться.

Джереми лишь молча кивнул и приготовился слушать.

Я расскажу лишь то, что знаю наверняка. Слухи же оставим сплетникам и пресловутым сочинителям историй. После Великой Битвы во вселенной воцарился хаос. Ангелы Рая жаждали мести предателям. Ангелы Ада, что еще не приобрели свой демонический облик, жаждали мести за проигранную битву и стремились взять реванш. Падшие Ангелы, низвергнутые Создателем и не получившие, как они на то рассчитывали, помощи Свет Несущего жаждали мести и возвращения в небесные чертоги. И назревала новая Великая Битва, что грозила охватить и небо, и землю, погубив все живое. И из Пепла небытия, что остался на полях небесных сражений, волею Создателя и при помощи Свет Несущего возник Хранитель Равновесия. Война из яростной и разрушительной превратилась в холодную. Бой идет до сих пор, но уже за души людей. И было пророчество, что пришло Ангелам и Демонам одновременно. Якобы появится Искупитель, и у Падших будет повторное право выбора. Покинут они бренную землю, смогут вновь избрать свою сущность или же, если им повелит сердце, обретут смертность. И Создатель с Люцефером заключили Договор. Каждая сторона сможет бороться за свою правду, но лишь до прихода в мир Искупителя.

Но тут возникает другой вопрос — откуда же придет сия благодать? Вот здесь нам нужно вспомнить еще об одной фигуре, что незаслуженно была мной позабыта . А зря, ведь она является одной из ключевых в этой истории. Хранитель сохраняет равновесие сил и он же, могу поспорить, к своему вящему неудовольствию, обременен еще одной неприятной обязанностью - а именно следить за исполнением пророчества. И одному ему было никак не справиться, поэтому, получив согласие на то света и тьмы, он выбрал себе помощника. Странным оказался сей выбор — ни Ангел, ни Демон, а человек. И миссия этого помощника заключалась в следующем — следить на земле, следить на небе. Он жил обычную человеческую жизнь и, сам того не ведая, во снах, рассказывал Хранителю о земных деяниях Падших, о противостоянии Света и Тьмы. Все видел, говорил, но сам не догадывался об этом. По истечении своего человеческого времени он оказался перед необычным выбором — уйти в небытие, лишившись права на божий суд, или стать Ангелом. Признаться честно, подробностей сего предложения я не знаю, да и странность ситуации до сих пор порождает миллион вопросов, но результат известен — простой смертный каким-то непостижимым образом стал Ангелом. А ведь до сего момента считалось, что ни Ангел не может стать человеком, ни человек Ангелом, так как мы не едины и сущности наши противоположны, хоть и созданы мы все Господом по образу и подобию его. Будучи Ангелом он нес обычную ангельскую службу: был и воином в архангельском полку, и помощником Серафима, и Ангелом-Хранителем, и сторожевым псом последнего рубежа ворот Рая. Но чаще всего Ангелом-Хранителем. Никогда не понимал сей странный выбор: то ли ему самому нравилась эта служба, то ли Хранитель Равновесия делал на это особый упор. Не понимал, до последних событий.

Прошло несколько столетий и появилась необходимость отправить помощника на землю. Хранитель решил, что вот они, предпосылки исполнения пророчества, посему его помощник получи право смертности. Видимо не терпелось Хранителю исполнить свой долг, раз он так торопился, но в тот раз он ошибся.

- В тот раз... - Джереми прошептал это одними губами не издав и звука, но Рафаил понял смысл фразы и кинув на сидящего в напряжении молодого человека продолжил.

- В тот раз, Джереми. И в следующий, и снова. А дабы, как я уже успел заметить ранее, по моему разумению, существо сие не лишилось рассудка, перепутав свою небесную службу с земной жизнью, требовалась корректировка памяти. Но это не основная миссия помощника и вот об этом я, друг мой, узнал совсем недавно, а именно в день низвержения Елены. - Рафаил сделал паузу, словно пытался обозначить этим важность того, что собирался сейчас сказать. - Основная миссия этого существа заключается в наблюдении за главными фигурами, что вершат пророчество. - Архангел с минуту буравил Джереми взглядом, наблюдая за переменами в его лице, и продолжил. - И вот это, Ангел, не является для тебя открытием. - смотря прямо в глаза растерявшегося Джереми промолвил Рафаил. - Ты знаешь про Елену. Но кто же еще?

- С чего вы взяли, Архангел, что появился еще кто-то? - Джереми заметно занервничал, что не укрылось от пристального взгляда гостя.

- Полноте, Ангел, ложь вас не красит. Хотите расскажу вам о своих догадках? Возможно и вам они покажутся занимательными. Так вот, вас отрядили присматривать за Еленой в качестве Ангела-Хранителя, обязав навести ей ложную память о ее якобы существующей человеческой жизни. И видит Бог, спасибо и им и вам за это — ничего так не тяготит душу как не знание, невозможность определения своего места в этом бренном мире. Несомненно, вы преследовали какие-то свои цели, но это не имеет значения, главное, это пошло ей на пользу. Вам необходимо выполнять свои служебные функции, но с поправкой на свою сущность. Вы ведь почти лишены ангельской силы. - Джереми хотел было ответить, но Рафаил оборвал его на полуслове. - Не утруждайтесь с ответом. Я и так вижу, насколько ограничены ваши способности. Но вот здесь вышла накладка — появилась еще одна фигура, а инструкции, что вам делать дальше и какой линии поведения придерживаться, вы так и не получили. И именно это заставляет вас дергаться и именно это гнетет вас, не так ли? - голос Архангела стал мягче и в нем проскользнули теплые нотки, какие бывают у родителя, говорящего о своем любимом ребенке. - Я же вижу, вы любите ее. Для вас она сестра, а для меня дочь. Вот только я не понимаю, почему вы не посмотрите ее Судьбу, ведь там должно быть все видно?

Джереми молчал не зная, можно ли довериться Рафаилу. С олной стороны он, любимый учитель Елены, Архангел, спасший ее на Суде, даровав ей смертность. И поверьте, Джереми оценил столь щедрый дар. С другой стороны, он не знал, чего можно ожидать от Рафаила. Он силен, мудр и, в какой-то мере жесток, раз смог возглавить Чин Света. Быть главным лекарем ран телесных и ран душевных на земле и на небе — это задача для сильного верой и духом Архангела.
- А почему вы сами не посмотрите в ее Судьбу? - озвучил Джереми первый вопрос, что возник в его голове и предательски закрутился на языке.

- О, ответ прост — я его не вижу. Не знаю с чем это связано, может это их решение, может часть самой Елены, но я не могу. Раньше я читал его как открытую книгу, а сейчас пустота. Но ты -то, как Ангел-Хранитель можешь...

- Она встретилась со своим Демоном, - на одном дыхании выпалил Джереми, так и не дав Архангелу договорить.

- Что значит с Демоном? - в голосе Рафаила послышались стальные нотки — Архангел явно начинал гневаться, но пока держал себя в руках, терпеливо дожидаясь объяснений.

- «И заключен был великий договор о сохранении равновесия между Светом и Тьмой. Между Создателем и Свет Несущим. И будет Ангел с черным крылом, и падет он с небес. И Демон ночи, что силен духом и чист сердцем полюбит ангела. И придет в мир Искупитель и Хранитель равновесия для всех небесных созданий и для всех созданий ночи. И искупившие грехи свои смогут вернуться на небо. И прекратятся кровавые битвы кланов Демонов ночи. И будет мир. И будет равновесие.» - процитировал Джереми слова, случайно услышанные им в кабинете Архангела Михаила от странного гостя, в день своего назначения в Хранители.

Тягостное молчание воцарилось в комнате, лишь где-то внизу пробили старинные часы, делящие существование на прошлое, настоящее и будущее.

- Я видел, - понизив голос до шепота, заговорил Джереми, - как полотна их Судеб объединились. Поверьте, я и помыслить не мог о такой возможности, а уж насколько это было завораживающе-прекрасно, невозможно описать словами. И теперь, к сожалению, я потерял возможность разворачивать ее Полотно Судьбы — ведь там есть он, а Демоны мне не подвластны.

- Когда? - единственный вопрос, сорвавшийся с губ Рафаила.

- Сегодня. Я не ожидал этого так скоро и потому растерялся. Если быть откровенным, - продолжал Джереми, - то я надеялся, что инструкции проявятся. Но вы сами видели, что папка пуста. И я в растерянности.

Архангел в задумчивости потер переносицу и взглянув на Ангела встал с кровати.

- Я попытаюсь узнать что-нибудь там, - он показал глазами наверх, объясняя, что имеет ввиду небесные чертоги. - А ты, Хранитель, попытайся хорошо выполнять свою работу здесь. Елена мне как дочь. Я многим пожертвовал ради ее спасения и готов на все, лишь бы с ней ничего не случилось. Надеюсь, что в этом вопросе мы с тобой союзники, - и не поворачивая головы в сторону опешившего от этой тирады Ангела, Рафаил истаял в ночи, оставляя после себя лишь переливчатое сияние, которое спустя мгновение погасло, погружая комнату в непроглядную темноту.

***
Архангел сидел на огромном валуне у самого края обрыва и в задумчивости кидал мелкие камни в зияющую пустоту пропасти. Сейчас он думал о том, что эти самые камни напоминают ему их самих — такие же маленькие и слабые, по сравнению с этим огромным валуном, что служил ему сидалищем, они так же слепо, гонимые внутренней борьбой летят в пропасть неизвестности в этой большой игре, затеянной Светом и Тьмой. Нет, не слабые! Они не позволят ей сложить еще и голову в этой шахматной партии. Она уже потеряла крылья, но основная битва все еще впереди и на этот раз он будет рядом.

***
Джереми вскочил с кровати с такой скоростью, будто на него вылили ведро воды, стремясь скорее разбудить его. Ночную темноту комнаты тускло освещал уличный фонарь, но этого света хватило, чтобы разглядеть смятую постель, больше напоминающую поле боя. Он сел на край разворошенного ложа и сдавив руками виски, попытался привести мысли в порядок, что разбегались в его голове со скоростью резвого таракана.

Сон. Просто сон. Нет, не просто. Немало он уже пожил и повидал на том и этом свете, чтобы думать, что это ему просто приснилось. Да и способ подобного общения был ему знаком. Значит Архангел посетил его без соответствующего на то разрешения, ведь в противном случае встреча носила бы иной характер. Сон, конечно, не столь секретный способ, но Джереми мог поспорить, что Рафаил принял все необходимые меры безопасности, дабы сохранить свой визит в тайне. Чтож, значит следует придерживаться данной тактики.

Итак, зачем он приходил — явно же, не за тем, чтобы проведать новоиспеченного Хранителя. Елена и ее безопасность — вот его главные приоритеты. Но в этом их цели совпадают. И еще... Тут он вспомнил основную часть сна. Значит вот кто я — помощник Хранителя Равновесия. Не Ангел и не человек — существо с двойственной природой, коему нет места на земле и на небе, лишенное части памяти. Вот значит, откуда эти ночные видения — это обрывки воспоминаний прорываются сквозь туман, застилающий сознание белесой пеленой.

Он встал с кровати и отправился вниз по лестнице, попутно отмечая, что Елена тоже не спит — это было ясно по звукам воды, доносящимся из ее ванной комнаты. Выйдя на крыльцо, он поднял взор ввысь, обращая внимание на полноту ночного светила и красоту звездного неба и, вдохнув полной грудью свежий ночной воздух, направился в сторону водопада. Путь был не близкий, но он и не спешил. Сегодняшний рассвет он хотел встретить именно там — в месте, где все когда-то началось, в месте, где ему будет легче думать над тем, что он узнал сегодня, в месте, где он примет до конца всю правду о себе.

Глава 16.

Сладко потянувшись в кровати, она раскрыла свои прекрасные шоколадные глаза и улыбнулась, глядя на игру солнечных бликов на гладком паркетном полу. Странная сегодня была ночь, но, не смотря на все страхи и сны, объяснения которым она так и не нашла, день обещал быть хорошим. Сегодня она вместе с Бонни решила поехать к водопаду, тем более, что Джереми умел очень ярко описывать красоту мест, где сам успел побывать, и ей уже не терпелось увидеть воочию это творение природы.

Бонни обещала заехать за ней к десяти часам, таким образом, у нее оставалось не более получаса. Тихонько ругая себя за нерасторопность, не желая заставлять подругу ждать, Елена распахнула дверцы гардероба и, схватив первые попавшиеся вещи, убежала в ванную. Уже через десять минут она бегом спускалась по лестнице, намереваясь успеть позавтракать. Лишь на минуту задержавшись у большого зеркала, она придирчиво оглядела себя с головы до ног и, удовлетворившись собственным внешним видом, мило улыбнулась своему отражению.

Из зеркала на нее смотрела молодая семнадцатилетняя девушка с роскошными волосами цвета горького шоколада, свободно струящимися по плечам. Темно-синие джинсы, зауженные книзу, облегали стройные ножки, делая их еще изящнее. Красивая грудь, подчеркнутая белой маечкой, мерно вздымалась вверх и стала выглядеть еще более соблазнительно, когда Елена, игриво улыбнувшись, расстегнула на майке верхнюю пуговку. Кожаная куртка и любимые кеды дополнили образ, и маленький, но очень сексуальный сорванец, был готов ехать.

Обычно Елена не уделяла столь пристального внимания своему внешнему виду, но почему-то именно сегодня ей захотелось быть более дерзкой. Повернувшись вокруг себя и показав своему отражению язычок, она бросилась на кухню, тихонько напевая какую-то незамысловатую мелодию.

Решив ограничиться соком и тостами, она, жуя на бегу, стала собирать корзинку для пикника, планируя устроить полноценный ленч на природе. В суете сборов она даже не заметила брата, что, облокотившись о дверной косяк, внимательно наблюдал за ней.

- Вы куда-то собираетесь уходить, юная леди? - спросил Джереми, продолжая наблюдать за сестрой, что, суетясь, вываливала все содержимое холодильника на стол. - В поход на месяц. И вас человек десять, - продолжал он. Елена остановила свой марафон по кухне и подозрительно посмотрела на брата.

- С чего ты взял?

- Судя по количеству еды, что покинула недры нашего холодильника и твоим красноречивым взглядам в сторону кладовки... - она состроила ему рожицу, вызвав тем неудержимый приступ смеха, и не дав тем самым продолжения его издевкам.

- Да, что-то я погорячилась. Мы с Бонни, помнишь, я тебе рассказывала про девочку из школы, решили съездить к водопаду, про который ты мне говорил. Так вот, я подумала, что неплохо бы прихватить с собой ленч, - не переставая говорить, Елена складывала продукты обратно в холодильник, чем рассмешила Джереми еще больше. - Ладно, не смейся, я вижу, что погорячилась. Сейчас я... - с подъездной дорожки раздался сигнал, оповещавший о приезде Бонни и Елена, виновато взглянув на брата и продукты, что в беспорядке лежали на столе, схватилась за корзинку.

- Иди уже, я сам тут все приберу, - благодарная улыбка осветила ее прекрасное лицо и, послав брату воздушный поцелуй, Елена выскользнула за дверь.

***

Кинув куртку прямо на стойку бара, он жестом подозвал бармена и, попросив бутылку виски, начал ждать. Собственно, он сам не понимал, зачем пришел сюда с утра и кого или чего он ждет. Явно, не напиться — в доме осталось достаточное количество алкоголя, для того, чтобы набраться, как следует. Он не мог сказать, что ждал ее. Не нужно быть провидцем, чтобы знать, что раннее субботнее утро юная девушка проведет где угодно, только не в баре.

«Неприятностей ты ждешь, Деймон Сальваторе», - ухмыльнулся он собственной мысли. Ну, уж нет, неприятностей с него явно хватит. - «Что ж, не смотря ни на что, в этом городишке у меня есть еще обязанности», - его улыбка превратилась в оскал хищника, стоило ему вспомнить о пригласительном письме, найденном утром на крыльце особняка. Совет основателей, как громко именовала себя кучка самонадеянных болванов, «имел честь» пригласить «уважаемого мистера Сальваторе» на празднование «дня Совета основателей». Деймон вспомнил, как долго он смеялся, читая сие послание, и улыбнулся. Полностью погрузившись в свои мысли, он не сразу заметил испуганный взгляд бармена, что тот кидал на него из-за дальнего угла барной стойки. Сообразив, что, по-видимому, его улыбки не показались бармену радушными, он предпочел покинуть сие питейное заведение, прихватив бутылку старины Джека с собой, и направился в торговый центр, решив, что для предстоящего мероприятия ему понадобится хороший костюм.

***

- Елена, я не знаю дорогу, - причитала Бонни. - А карты с собой нет. Ну, и где нам сворачивать? - девушка заметно нервничала, так как они уже несколько раз проехали вдоль полосы леса. Миновав несколько поворотов, они так и не смогли решиться свернуть ни на один из них.

- Давай сюда, - скомандовала Елена, понимая, что решение принять все равно придется, так что лучше ехать вперед, чем поворачивать домой. Тем более, солнце было почти в зените, а завтрак у Елены не удался. И сейчас она мысленно перебирала в голове содержимое корзинки надеясь, что даже если им не удастся сегодня попасть к запланированному месту, то замечательный пикник станет неплохой заменой.

Между соснами показался просвет и, через несколько сот метров, лесная дорога вывела серебристую тайоту к водопаду. Неудержимые массы воды с грохотом срывались со скалы, поднимая миллионы брызг и создавая молочно-белую пенную шапку на прозрачной глади маленького озера. Величественные сосны и скалы, покрытые, словно тряпицами, порослями зеленого мха, будто взяли в кольцо этот нетронутый человеком уголок природы. Девушки вышли из машины и замерли, пораженные увиденной красотой.

Странное чувство нарастало в груди Елены. Щемящая тоска уже протягивала свои щупальца к ее сердцу, заставляя его болезненно сжиматься. Предчувствие чего-то неизбежного, пришедшее с новой волной ощущений, накрыло с головой, вырывая ее из действительности, затягивая в пугающую темноту. Понимание пришло неожиданно. Она была здесь раньше, сидела вон на том большом валуне и кидала в прозрачную озерную воду мелкую гальку. Тогда, точно так же, как сейчас, шумели своими верхушками могучие сосны, ветер развивал ее волосы, а по небу плыли кучевые облака. Она смотрела на них и гадала, на кого похоже то или иное облако. И сосновые иголки, которые, словно ковер покрывали землю, легонько покалывали ноги, когда она ступала по ним босыми ступнями.

Из воспоминаний ее вывел голос Бонни.
- Елена, Елена, что с тобой? Ты, как будто, и не здесь вовсе, - тепло улыбнулась девушка, опуская руку. Оказалось, что все это время, пока Елена находилась под властью видения, Бонни трясла ее за плечо и уже начала волноваться.

- И правда, здесь прекрасно, - нашлась Елена и послала Бонни ответную улыбку. - Прости, я немного задумалась. Пойдем, сейчас самое время для полноценного ленча, - и, захватив корзинку, Елена повела подругу к большому валуну, что одним краем находился на берегу, а другим разрезал водную гладь озера.

- Ой, - продолжала смеяться Бонни, - мы прямо как на острове посреди океана. - Смотри, Елена, - и она указала рукой вокруг. Легкие волны, образованные падающей водой, неспешно омывали гладкие бока камня, гладь озера искрилась от солнечных лучей, что стремились пробить водную толщу и просветить самое дно.

- Мы с тобой на краешке мира, Бонни, - чуть слышно прошептала Елена, но проказник ветер все же донес ее слова до девушки, и она задумчиво посмотрела на Елену.

- Странное сравнение, - улыбнулась Бонни, - зато, оно чертовски верное. Ладно, давай сюда корзинку. - Она забрала провизию из рук Елены и стала стелить покрывало, которое, наполняемое ветром, более походило на парус. Елена, шумно вздохнув и попытавшись совладать со своими эмоциями, кинулась на помощь подруге, и вот спустя совсем немного времени они, удобно расположившись, уплетали все те вкусности, что захватили из дома. Солнце припекало все сильнее и, после сытного ленча, девушек стало клонить в сон. Елена закрыла глаза и позволила солнечным лучикам ласкать свое лицо. Она чувствовала себя ириской, что, плавясь на солнце, превращается в сладкую, липкую, тягучую массу. Прошло несколько минут, и Морфей забрал девушку в свое царство.

Проснулась Елена резко, но, к сожалению, приятным это пробуждение вряд ли можно было назвать. Холодно и мокро, а легкие неприятно режет от наполняющей их воды. Понадобилось всего мгновение, чтобы понять, что произошло. Видимо, во сне она неудачно повернулась и свалилась в воду. Только сейчас она поняла главную неприятность ситуации — плавать она не умела. Когда-то это не было для нее проблемой, но не сейчас, не в этом теле. «Совершенно не подходящие к ситуации мысли», - пронеслось в ее голове. - «Ты лучше подумай, как выплыть», - но подводное течение оказалось достаточно сильным, и как она не старалась болтать ногами, все попытки были тщетны. Сознание потихоньку начало угасать, утаскивая ее в черные глубины, обещая тишину и покой. Не было больше сил сопротивляться и она, поддавшись манящей темноте, стала погружаться в спасительное небытие.

Вдруг, теплые сильные руки подхватили ее. Борясь с течением, они крепко прижимали ее к чему-то твердому. Что-то тащило ее на поверхность и спустя секунды, которые, впрочем, показались Елене вечностью, ее лицо опалил солнечный свет.

***

Бонни, проснувшись, потянулась, чувствуя себя отдохнувшей. Сегодняшняя поездка явно удалась, да и Елена оказалась очень милой девушкой. Правда, она немного странная, но после всего, что с ней произошло, она держится очень хорошо. Какое-то время она продолжала лежать с закрытыми глазами, позволяя солнцу рисовать на своем лице новые веснушки и услышав, что Елена шевелиться, улыбнулась. Она уже было приготовилась сказать что-то типа: «Просыпайся, соня. Скоро вечер, а мы еще не забрались вон на ту скалу. С нее, наверное, великолепный вид на долину». - Но вместо этого, крик ужаса разорвал тишину леса.

- Елена! Боже, Елена!!! - она все продолжала кричать, чувствуя, как слезы катятся из уголков ее глаз и тяжелыми каплями падают на гладкую поверхность валуна. Осознание случившегося, словно приливной волной, накрыло ее. Еще недавно ее подруга мирно посапывала рядом, миг, и она уже в воде. Неудачно повернувшись, спящая девушка упала и, оказавшись в озере, пропала из виду.

***

- Черт, ну что сегодня за день, - сидя в салоне своей машины, разговаривал сам с собой Деймон. Весь день его мысли крутились вокруг Елены и вчерашнего разговора. Эмоции, чувства, ощущения — все переплелось в узел, что тугой удавкой все сильнее затягивался на его шее. Он не мог не думать о ней, не мог не искать ее тонкую, словно тростинка, фигуру в людской толпе. Казалось, все его существо стремилось к ней и с каждым потоком вездесущего ветра, он старался уловить, среди царящей вокруг какофонии запахов, тот единственный, что заставлял его трепетать, заставлял его горло гореть огнем — ее запах. Он понимал, что опасен для нее. Нет не так. Он знал, что при определенных обстоятельствах, он будет тем, кто принесет ей смерть. Но также он знал, что пути назад уже нет. Болезненная, на грани безумия, потребность видеть ее разрасталась в нем с каждым мгновением. Резко вывернув руль и вдавив педаль газа до упора, он вылетел с парковки торгового центра и направился в сторону особняка Гилбертов.

- Нет, ты, определенно, идиот, Сальваторе, - продолжил он диалог с самим собой. - Решил нанести визит девушке, которая тебя даже не знает, девушке, от запаха крови которой, хищник внутри тебя скалит свою пасть в предвкушении нападения. И это при том, что питался ты вчера вечером, - идеальные губы изогнулись в издевательской ухмылке. Повернув руль вправо, он свернул на проселочную дорогу и повел машину в глубь леса, откуда его вампирский слух улавливал шум падающей воды. - Прекрасно, сегодня суббота, и у водопада я, наверняка, найду какую-нибудь влюбленную парочку, - ухмылка стала еще шире, а у прекрасных глаз стала проявляться сеточка вен. Хищник уже готовился выйти на охоту.

Оставив свою машину прямо на дороге, он пошел пешком, прислушиваясь к лесным звукам. Место охоты было выбрано не случайно. В лесу очень удобно прятать тела, а уж водопад оставлял огромный простор для сокрытия улик. «Тело, как улика», - пронеслась в его голове фраза, которую он услышал в каком-то фильме. Именно по этому и предполагалась пешая прогулка — не хотелось оставлять на земле следы от покрышек автомобиля и давать полиции лишние улики. «Да, скоро у местного шерифа явно прибавится работы», - градус его настроения неумолимо рос вверх, придавая мыслям ироничный окрас.

Но все его планы полетели в преисподнюю, как только лесную тишину разорвал пронзительный крик: «Елена! Боже, Елена!!!». Все внутри него сжалось в тугую пружину, зверь моментально был заперт в клетку, концентрация в считанные секунды достигла предела и что было сил, он рванул к водопаду.

Подбегая к озеру, он увидел в голове картину произошедшего: темнокожая девушка, роняя слезы, металась по огромному валуну и сквозь рыдания, как заведенная игрушка, повторяла «Елена». Мало ли Елен на свете, и в этом городке в частности. Но ноздри уже горели от ее запаха, видимо, она успела провести здесь достаточное количество времени, а усиленный солнечным теплом, этот умопомрачительный аромат жег его легкие не хуже каленого железа. Но виновницы его мучений не было рядом, лишь круги на озерной глади указывали место, где она ушла под воду.

Не утруждая себя в снятии одежды, Деймон, даже не сбавив скорости, нырнул в воду, надеясь, что будет не слишком поздно. Тело неприятно заныло, и он понял, что температура воды не прибавляет ей шансов на спасение. Словно акула он разрезал водную толщу, ища глазами Елену. «Только держись», - единственная мысль пульсацией отдавалась в его голове. «Дай мне шанс». - Он и сам не понимал, о каком шансе молил ее: о возможности спасения или...

Вода неприятно резала глаза, но вот он разглядел ее силуэт, что, словно камень погружался на дно. Притянув к себе и обвив ее талию железным кольцом рук, он стремительно всплыл на поверхность. Она не дышала, а цвет ее лица приобрел фиолетовый оттенок. Но сердце еще слабо билось, а значит, шанс еще был. Вспомнив все свои, невеликие, познания в медицине, он уложил ее на берег и выверенными ударами ладони стал выбивать воду из ее легких, чередуя эти движения с искусственным дыханием и непрямым массажем сердца. Мысль о том, чтобы дать ей своей крови, спасительной искрой зародилась в его сознании и тут же погасла, стоило ему лишь вспомнить условия договора «в любом случае она должна остаться человеком». «Черт, Елена, давай же, дыши, мать твою», - выругался он, когда понимание произошедшего стало пробиваться сквозь толщу паники. Мало того, что он просто не мог позволить умереть своему Ангелу, так еще и ее смерть приведет к немедленному расторжению договора.

Он, словно робот, продолжал свои спасательные движения, пока из ее легких не вырвался слабый стон, тут же сменившийся надрывным кашлем. Она жива. Он устало опустил голову на грудь, продолжая сжимать Елену в своих объятиях, и прислушивался к ее саднящему дыханию. Лишь услышав топот ног, он вспомнил о девушке, что была с Еленой. Он встряхнул головой, намереваясь тем самым привести мысли в порядок. Нужно что-то сказать этой непутевой подруге, объяснив свое появление тут.

Он продолжал гладить ее по волосам и приподнимал при очередном приступе кашля, когда запыхавшаяся от быстрого бега подруга, наконец-то добралась до них. В руках она сжимала плед, которым сразу же попыталась обернуть Елену.

- Ее нужно согреть, а здесь у нас это вряд ли получиться, - немного заикаясь от ужаса пережитого, проговорила она. - Помогите мне донести ее до машины, и я смогу отвезти ее домой.

Деймон молча поднял Елену на руки и размашистым шагом направился к автомобилю. Аккуратно уложив Елену на заднее сидение, он, не произнеся ни звука, уселся на водительское место и включил зажигание.

- Постойте, это моя машина, - девушка попыталась возразить, ошарашено глядя на то, как незнакомый мужчина собирается увозить ее подругу.

- Ну, твоя, и что? - его бровь вопросительно поползла вверх. - Садись рядом, и поехали уже. Или прямо сейчас будем выяснять имущественные права?

Еще немного помявшись рядом, девушка, наконец-то решилась, и как только захлопнулась дверь, машина рванула с места, поднимая из-под колес облако земляной пыли.

- Я Бонни, подруга Елены, - решилась заговорить девушка. - Спасибо вам... - наткнувшись на холодный взгляд незнакомца, она замолчала и сильнее вцепилась в ремень безопасности.

- Не за что. Не для тебя старался, - грубо ответил Деймон. Сейчас ему было не до церемоний с этой маленькой подружкой. Последние остатки самоконтроля утекали, словно песок сквозь пальцы. Ее запах, усиленный водой и небольшим закрытым пространством салона автомобиля, усилился в сотни раз. Его горло горело, с каждым вдохом опаляя легкие огнем, клыки выворачивало из челюсти, от желания вонзить их в ее бледную кожу. Монстр внутри него радостно взвыл, и средь его радостного воя отчетливо слышалось «Текила с солью. Соль слижешь с ее кожи». Нет, нельзя позволить внутренним демонам взять над собой верх. А значит, нужно себя чем-то отвлечь. Например, поговорить с этой девушкой, что бросает на него испуганные взгляды.

- Меня зовут Деймон. Я знакомый Елены, - и тут же предательская мысль посетила его: «А что, если она меня не узнает. Я ведь напугаю ее. И как я тогда смогу находиться рядом с ней и, тем более, охранять ее. Как выполнять условия сделки? Да, а нянька, с ее-то везением, ей нужна круглосуточная. Это ж надо, столько неприятностей за одни сутки. Сначала попала на вампира, что больше всего на свете хотел бы напиться ее крови, потом чуть не утонула. Ты явно не дружишь с удачей, Елена», - от этих тоскливых мыслей что-то сжалось внутри и болезненно рухнуло в пропасть. Он не знал, что этим «что-то» был большой ледяной кусок, отколовшийся от его сердца. Ледяная корка, что намораживалась на его сердце сто пятьдесят лет, дала трещину.

- Не сочтите мой вопрос за грубость, - робко взглянув на Деймона, решилась спросить Бонни. - Но как вы оказались в воде. Я вас не видела, - она смущенно замолкла, бросая на него заинтересованные взгляды.

- Я гулял в лесу неподалеку. Кстати, моя машина осталась там, надо будет забрать ее позже. Люблю, знаете ли, осенний лес, - он попытался приправить свой рассказ улыбкой, для пущей убедительности и даже постарался приподнять уголки губ, но вышло не очень дружелюбно, от чего Бонни лишь сильнее вжалась в сидение. - И, давай на «ты». Или я выгляжу настолько старым, что ко мне хочется обращаться не иначе, как сэр? - девушка засмеялась, значит разрядить обстановку ему таки удалось. - Так вот, я направлялся к водопаду, когда услышал твой крик. Хорошо, что я был рядом с озером, так что бросился в воду прямо там, где находился. Все время я плыл под водой, чтобы найти ее. Ну и вот, не зря значит, я в школьные годы был капитаном команды по плаванию — умения хоть на что-то сгодились. - Он перевел дух — ложь вышла вполне убедительной и эта Бонни, кажется, ее проглотила.

- Стой! - вдруг истошно завопила Бонни. - Куда ты нас везешь?

- Как куда? Домой, конечно. - удивленный ее вопросом и реакцией, ответил он.

- Но ее, да и мой дом находятся совсем в другой стороне... - девушка заметно нервничала, а его забавлял ход ее мыслей.

- Прости, я не уточнил, я везу вас к себе домой, так как не думаю, что твои родители или молодой человек, что живет с Еленой, будут рады увидеть вас в таком состоянии.

- Я как-то не подумала об этом... - в этот момент колеса машины уже шуршали по гравию подъездной дорожки, и вот уже они остановились у парадного входа.

Деймон повернулся к Бонни и впился в нее взглядом. В салоне повисло неловкое молчание.
- Знаешь, я думаю, будет лучше, если ты поедешь домой. Я сам позабочусь о ней, - Бонни уже открыла, было, рот, чтобы возразить, но, встретившись с ним взглядом, умолкла. Его зрачок пульсировал и, расширяясь, уносил все мысли из ее головы, заставляя подчиняться.

- Ты поедешь домой и будешь думать, что у нас все хорошо. Вечером позвонишь Елене.

Бонни покорно вышла из машины и, подождав, пока Деймон возьмет на руки подругу, пересела на водительское место. Спустя минуту ее тайота скрылась из виду.

Он пинком открыл массивную дверь особняка, скривившись, словно от зубной боли, от скрипа давно не смазываемых дверных петлей. Аккуратно положив свою ношу на диван в гостиной, Деймон кинулся наверх. Спустя всего несколько секунд он потихоньку, чтобы не разбудить спящую девушку, снимал с нее мокрую одежду. Большим полотенцем мужчина вытирал ее мокрое тело, стараясь не фокусировать своего внимания на его совершенных формах. Надо сказать, что получалось у него это плохо. Он видел молочно-белую кожу, чувствовал ее бархатистость, отмечал каждую родинку на теле и, соединив их между собой невидимыми линиями, любовался получившимся узором. Небольшая упругая грудь с аккуратными розовыми сосками так и манила прикоснуться к ней губами. Его глаза потемнели, но уже не от жажды ее крови. Сейчас в нем буйствовало древнее, как сам мир, желание — желание обладать своей женщиной.

«Моя Елена. Ты — моя», - эта мысль, подобно карусели, крутилась в его голове. Ему не хотелось думать о причинах возникновения подобных слов, не хотелось подвергать свои желания анализу — он просто любовался той, что смогла перевернуть все его существование. Он не знал, как назвать те чувства, что, прорываясь сквозь мрак и холод его души, стремились выйти наружу. Но это было нечто большее, чем просто благодарность Ангелу, нечто большее, чем желание спасти свою шкуру.

Одеть на нее свою рубашку и при этом не потревожить ее сон оказалось не так-то просто и, если бы не его способности, вряд ли это вообще удалось, но, застегивая на ней последнюю пуговицу, он не мог не отметить, насколько соблазнительно она выглядит сейчас: в его доме, на его диване, в его рубашке. Накрыв ее пледом, он поспешил развести в камине огонь, дабы наполнить довольно стылую комнату теплом, а после уселся в свое любимое кресло и стал наблюдать за спящей девушкой, ловя обрывки ее сновидений.

Глава 17.

- Здравствуй, Хранитель. Давненько мы не виделись, - она повернула к нему свое прекрасное лицо: идеальные губы изогнуты в ироничной ухмылке, чарующий румянец на алебастровой коже и завитки волос, небрежно прикрывающие высокий лоб. Волосы горели пламенем в лучах закатного солнца, создавая иллюзию вспыхнувшего кострища.

- Зачем ты позвала меня сюда? - Хранитель бесшумно опустился рядом, бросив мелкий камушек в озерную гладь.

- Полноте, мы так редко видимся, - она опалила его взглядом своих черных очей. - Давай сделаем вид, что я просто по тебе соскучилась. Знаешь ли, вечность — это слишком долго, чтобы довольствоваться одними и теми же собеседниками, хочется поговорить с кем-то еще. С тобой, например.

Он перевел на нее свой тяжелый взгляд, но отвечать не спешил.
- Ну, если хочешь, пусть это будет моим маленьким монологом, - она подняла близлежащий камень и тоже бросила его в воду. - Посмотри, Хранитель, видишь, сколько кругов на воде. Камень уже лежит на дне, его больше нет, но круги по-прежнему продолжают напоминать о том, что он был здесь.

- К чему ты клонишь? Ты явно позвала меня не за тем, чтобы объяснить ход жизни, - его голос звучал резко и грубо, впрочем, он и не пытался скрыть свое недовольство от этой встречи. Она же предпочла не замечать резкости его тона и продолжила:

- Знаешь, почему я пригласила тебя именно сюда? Здесь ее запах, он приятно будоражит мое обоняние, словно изысканные духи, будто вдыхаешь аромат розы, еще покрытой каплями росы. - Она сделала глубокий вдох и улыбнулась. - Определенно, ее кровь пахнет розами. А еще, именно здесь чуть не кануло в небытие пророчество. - Она расстроено цокнула язычком и в задумчивости подперла ладонью подбородок. - Жаль, что этого не произошло... Это избавило бы нас от стольких проблем, а теперь суета, маета...

- Не забывайся, Лилит, - он метал в нее гневные взгляды, и его широкий лоб испещрялся глубокими морщинами. - Время действий прошло. Сейчас все мы лишь сторонние наблюдатели. Пророчество сбудется, - последнее утверждение вышло не столь уверенным, как того хотелось Хранителю, и эта деталь не укрылась от внимания Лилит.

- Это ты меня или себя пытаешься в этом убедить? - улыбка на ее лице становилась все шире и уже походила на оскал гиены. - Полноте, мы все знаем, что шансов у нас поровну. Ну, да ладно, я позвала тебя не за этим. У меня, знаешь ли, возникли сомнения в непредвзятости одной из сторон, - она плавным движением поправила волосы и заглянула в глаза Хранителя. - Скажи, в чем твой интерес?

Он инстинктивно напрягся и отстранился от нее. - С чего это ты так решила? Или в Аду голову напекло? - попытавшись перевести беседу в шутливое русло, сказал он. Но маневр не удался — она все также продолжала смотреть на него испытывающим взглядом.

- Да брось, Хранитель, этот дешевый трюк не работает со мной уже очень давно. Если не хочешь отвечать — не надо. Я, честно признаться, и не надеялась на твою откровенность. Но вот твоя реакция говорит сама за себя: у тебя есть основания желать исполнения этого пророчества, поэтому ты так усиленно ищешь лазейки в своей должностной инструкции. Но ее это не спасет.

- Хватит, Лилит, - в его голосе чувствовался металл и властные нотки. - Ты забываешься. Не следует вести со мной бесед в подобном тоне, - его глаза застлала пелена ярости, а аура вдруг стала клубиться вкруг него, приобретая реальные очертания.

- Нет, Хранитель, это ты не забывай, чем грозит тебе нарушение договора, - ее лицо стало меняться, показывая истинную сущность Царицы Ада. - Свет Несущий не будет вечно смотреть на это сквозь пальцы. Не боишься нарушить баланс сил? И еще, - продолжила она, повернув к нему свое изменившееся лицо так, чтобы ему лучше была видна ее демоническая сущность. - В этой шахматной партии я по-прежнему королева и уж поверь, я не позволю какой-то там пешке снять меня с доски.

Она поднялась и, поправив примявшуюся тунику, шагнула прямо на воду. Пройдя несколько шагов по водной глади, она обернулась и, послав Хранителю ироничную ухмылку, прошептала, зная, что он ее все услышит:

- До встречи, друг мой. И спасибо за беседу, она, впрочем, как и всегда, была весьма любопытной.

Прошли всего лишь доли секунды, и вот уже Хранитель в полном одиночестве сидел на валуне. Конечно, он не мог не признать ее правоту. Уж кто-кто, а он точно хотел исполнения пророчества. Но это его личные причины и никто не в праве их обсуждать. Тем более, что это никак не повлияет на жизненное равновесие. Уж он-то знал… Но вот давать подобную информацию Лилит — увольте.

- Да, сын мой, не легко тебе сейчас приходится. Но это твой путь и все решения ты должен принимать сам, - проговорил он в пустоту, будто надеясь, что тот, кому адресовано данное послание, услышит его. - Защити ее от него. Дай им время, чтобы растопить его сердце. Дай мне шанс уйти с миром.

Сквозь лесную чащу можно было увидеть одинокую фигуру мужчины, что сидел, сгорбив плечи, будто неся на них непосильную ношу. Кто бы знал, насколько это все было правдой. Он сидел и смотрел на пылающий закат, что поглощал небесную синеву своим пожарищем, он слушал звук падающей воды, шум вековых сосен и мечтал. Ведь даже у Хранителя Равновесия бывают мечты. Так он и сидел, пока ночная мгла не поглотила его очертания.

***

Он сидел с бокалом виски в руках и, не отрывая взора, смотрел на ее лицо. Одинокая слеза скатилась из уголка его глаза и, оставляя за собой соленую дорожку, оказалась на его руке. Он с интересом посмотрел на непрошеную влагу и поднес ее к губам. «Соленая, как и прежде», - с удивлением отметил он. Сто пятьдесят лет он не чувствовал жжения в глазах, не слышал воя собственной души. Он давно стал равнодушным, научившись прятать свои эмоции за ледяными баррикадами, где они, со временем, вросли в ледяную толщу, становясь лишь отголосками его прежней человечности. Сегодня лед треснул, выпуская на свободу пусть и обезображенные холодом, но все же чувства. Он смотрел на Елену и осколки ее сновидений, с маниакальной упорностью, словно ледоколы, отбивали мерзлую воду с его обледенелого сердца.

«Она пряталась в тени деревьев и наблюдала за детьми. Маленькие сорванцы склонились над землей, и ветер доносил до нее их возбужденные голоса — в капкан для лис, что установила прислуга, попался щенок. Маленький, лохматый, он польстился на кусок свежего мяса, что служил приманкой. Вывернуться не удалось, и коротенькая шейка оказалась зажата стальными зубьями. Он все еще был жив, когда дети нашли его, но уже не шевелился, а лишь тихонько поскуливал. И глаза, полные мольбы и надежды, смотрели на детей. Самый старший из мальчишек, осмотрев капкан, сказал, что единственное, чем они смогут ему помочь — это прервать его агонию. Достав из кармана раскладной ножик, который недавно подарил ему отец и который он еще не опробовал, он точным движением перерезал щенку горло. Еще несколько секунд тельце щенка дергалось, инстинктивно цепляясь за жизнь, пока не обмякло.

- Пошли, ребята, надо похоронить его, - окликнул всех один из детей. - Эй, Деймон, что с тобой? - черноволосый мальчуган сидел на земле, обхватив колени. Из небесно-голубых глаз катились крупные слезы, и дрожь, мелкими волнами, сотрясала его еще тщедушное тельце. - Мужчина должен расти воином, солдатом. Оставь свои сопли и пошли уже. Разревелся тут, как девчонка. Так было нужно, и ты сам это знаешь.

Мальчишки ушли, оставив его одного. А он все сидел и пытался убедить себя в том, что ничего не мог сделать. Он ничего не стал говорить приятелям, не стал объяснять им, что это его щенок, которого, после долгих уговоров, ему, наконец-то, разрешили оставить. Деймон просто сидел и пытался стать мужчиной.

А она сидела рядом и тихонько дула ему на макушку. И слезы высыхали, и в сердце приходил покой, и мальчик становился мужчиной, учась принимать удары судьбы».

Он помнил тот день, того щенка. И она, как и всегда, была рядом. Он видел и другие осколки. Те, где она, расправив крылья, летала, кружась средь облаков, будто стараясь взбить их в белоснежную пену. Те, где лежала в высокой траве в предрассветные часы и собирала кончиками пальцев росу с травинок. Те, где огненным клинком палач отсекал ее, теперь уже черные, как его душа, крылья.

***

Лучи закатного солнца, пробиваясь сквозь тяжелые портьеры, коснулись лица Елены. Согретая их теплом, она в нерешительности открыла глаза. Горло ужасно саднило, будто в легких была не вода, а песок, сильно хотелось пить, а слабость не давала возможности даже повернуть голову. Поэтому она просто уставилась на потолок и стала изучать его мелкие трещинки. Потолок, определенно, был ей не знаком. Нельзя сказать, что она досконально изучила его в своем доме, но уж в отсутствии мореных балок в гостиной она была уверена. Так же как и в том, что этот дом вряд ли принадлежит семейству Беннет — здесь пахло одиночеством. Из раздумий девушку вывело приглушенное покашливание, словно кто-то стремился привлечь к себе ее внимание. Превозмогая усталость, она все же повернула голову к источнику звука и встретилась взглядом с двумя голубыми озерами.

- Наша утопленница проснулась! Как спалось? - голос принадлежал молодому человеку. Он обволакивал своей бархатистостью, словно требуя подчиняться ему. Понадобилась вся концентрация, чтобы сопоставить этот голос, эти глаза с образом в голове. Незнакомец из бара сидел напротив и иронично ухмылялся, глядя на нее. Она попыталась ему ответить, но горло лишь еще сильнее засаднило и все, что она смогла сделать, это схватиться за него рукой, пытаясь глазами объяснить, что не может произнести и слова.

- Ты, наверное, хочешь пить, - с этими словами молодой человек поднялся с кресла и скрылся за дверью. Уже через минуту Елена жадными глотками пила воду, проливая живительную влагу на рубашку. Горло по-прежнему болело, но способность говорить уже вернулась к ней.

- Спасибо. Простите, я даже не знаю, как вас зовут, - она опустила глаза и стала разглядывать свою одежду. - Я не знаю кто вы, где я, почему я в таком виде. По идее, я должна кричать и трястись от страха. Но ничего этого нет. Я не боюсь вас. Мне почему-то кажется, что вы не сделаете мне ничего плохого, - она перевела дыхание и взволнованно посмотрела на мужчину.

- Сколько вопросов. И абсолютное отсутствие чувства самосохранения, - констатировал мужчина. - Что ж, не пристало джентльмену держать даму в неведении относительно ее щекотливого положения, - улыбнулся он, а Елена в ответ стыдливо потупила взор. - Меня зовут Деймон Сальваторе. Я недавно приехал в этот город. Решил, так сказать, вернуться на родину предков. Вчера в баре я встретил красивую, но странную девушку, а сегодня, прогуливаясь у водопада, удостоился чести вытащить ее из воды. Ты находишься у меня дома, куда мы с твоей подругой, Бонни, кажется, привезли тебя. Ах, да, на тебе моя рубашка, так как твоя одежда полностью промокла. Прости, высушить я ее не догадался, так что тебе придется побыть в таком виде еще некоторое время.

- Деймон, - она перекатывала его имя на языке, отчего по телу разливалось приятное тепло. Обрывки снов складывались в цельное полотно: те же глаза, тот же силуэт, его имя. Долгими ночами она стремилась догнать его, думая, что он всего лишь мираж. Но вот он сидит напротив нее, и дерзкая ухмылка играет на его безупречном лице.

Он впился взглядом в ее губы и впитывал каждое их движение. Его имя, произнесенное ей, казалось ему чем-то необыкновенным, будто она обласкала каждую букву прежде, чем выдохнуть ее. Она облизала пересохшие губы, вызвав в нем волну дрожи, и, глядя немигающим взором в его глаза, прошептала:

- Я знаю тебя. Ты приходишь ко мне во снах. Там ты все время ускользаешь от меня, - в ее глазах заискрились искорки веселья. - Надеюсь, сейчас ты не убежишь.

- Не убегу, - ошарашено прошептал он. Да и куда он мог деться? Нет, при других обстоятельствах он бы сбежал. Это было бы позорное бегство с поля боя, но все те чувства, что сейчас ураганом проносились в его душе, пугали его. Так непривычно и так заманчиво вновь уметь чувствовать. Но страх гнал его прочь от нее, и лишь условия договора, словно кандалы, удерживали его на месте. Ничего не поделаешь, он связан с ней и должен находиться рядом. Наверное, ему стоит стать ей другом, тогда он сможет проводить с ней время, не придумывая этому каждый раз объяснения.

Он так погрузился в свои размышления, что не сразу заметил, как она встала и сейчас подходила к нему. Еще миг и ее ладонь легла на его руку. Он дернулся, словно от удара током. Руку обожгло. Но, увидев растерянность в ее взгляде, предпочел оправдаться:
- Извини, я задумался. Ты что-то хотела?

- Я позвала тебя, но ты не ответил... Спасибо еще раз за все, но мне пора домой. Джереми, наверное, уже волнуется.

- Джереми — это твой молодой человек? Тот, к кому ты бежала вчера на встречу, - он и сам не знал, зачем задал этот вопрос. При упоминании имени этого парня, что-то неприятно кольнуло в груди.

- О, нет, Джереми мой брат и, по совместительству, опекун. Наши родители погибли, и он взял на себя все заботы обо мне.
- Прости, я не хотел, чтобы ты про это вспоминала, - обычно, его не трогали разговоры о семье, но именно рядом со своим Ангелом он вспоминал семью, что когда-то была у него, вспоминал мать.

- Тебе не кажется, что мы только и делаем, что извиняемся друг перед другом, - звонко засмеялась она. - От этих «прости» и «извини» у меня даже язык распух, - и в доказательство своих слов, она показала ему кончик язычка. Ужасный монстр Деймон Сальваторе засмеялся. Искренне, заразительно, как никогда еще за все сто пятьдесят лет. Эта девушка, определенно, творила что-то невообразимое с ним. Вдруг он почувствовал, как сеточка вен начала выступать на лице, клыки неприятно заныли и стали выдвигаться наружу. Черт, она слишком долго была рядом, а он не питался уже почти сутки. Конечно, рано или поздно она все равно узнает о природе его сущности, но не сейчас, не таким образом. Деймон подскочил с кресла и, схватив телефон, вопросительно посмотрел на Елену.

- Что? - непонимание плескалось в ее глазах. Легкий шок от столь быстрой смены его настроений никак не хотел отпускать ее.

- Номер. Моя машина осталась в лесу, так что будет лучше, если за тобой приедет брат. У меня сегодня еще есть кое-какие дела.

В ожидании, пока на том конце провода снимут трубку, он повернулся к ней спиной, но это мало помогало. Он чувствовал каждое ее движение, каждый вздох. Его хищник вышел на охоту и своим поведением Деймон лишь раззадоривал его. Наконец, он услышал взволнованный мужской баритон:

- Елена. Где ты? Ты знаешь, который сейчас час?
- Это не Елена, - в трубке повисло молчание.
- Где она?
- Она у меня дома. Приезжай за ней. Адрес... - собеседник бесцеремонно оборвал его.
- Я знаю адрес, - в трубке раздались короткие гудки.
- Твой брат не отличается особой вежливостью, - обратился он к девушке, продолжая стоять спиной.
- Он просто очень волнуется за меня, - она стояла посреди гостиной, держа в руках свою мокрую одежду. - Если ты торопишься, я могу подождать его на улице.

- Не говори глупостей. Там холодно, а ты босиком. Мне нужно отойти, а ты сиди и жди здесь, - с этими словами он покинул комнату, оставив ее в полном смятении чувств.

Глава 18.

Запасов крови в доме не оказалось, а так как уходить далеко от дома было нельзя, он решил утолить первичный голод садовником соседнего поместья, что в это время любовно подстригал розовый куст. «Это, конечно, ужасно, Деймон Сальваторе, гурман, любимец женщин, питается каким-то стариком. Никакого удовольствия, но выбирать не приходиться», - подумалось ему. В этот раз внушение оказалось совсем простым — садовник порезался секатором. Уже собравшись, было уходить, он обернулся и, воспользовавшись инструментом, срезал с куста самую красивую розу. Обратно он возвращался уже в более приподнятом настроении понимая, что самоконтроля ему должно хватить на остаток вечера. На подходе к дому он почувствовал ее аромат. Еще не один запах не ощущался им с такой силой. Он готов был упиваться им вечность. Да что там готов, он хотел этого больше всего на свете. Хотя запах — это всего лишь аперитив, об основном блюде он не имел права сейчас думать.

Она все еще была в доме. Странно, ему почему-то казалось, что она непременно ослушается и убежит и ему придется ее искать, мало ли неприятностей может подстерегать юную девушку в столь поздний час, да еще в таком одеянии. Но она по-прежнему была здесь, сидела в его любимом кресле, подобрав под себя ноги, и читала книгу. Гостиная, освещаемая лишь всполохами огня в камине, казалась мистической, словно сошедшей со страниц старой сказки. Большие тени, отбрасываемые книжными стеллажами, образовывали таинственный кокон, в котором, словно бабочка, сидела прекрасная девушка.

Услышав его приглушенные шаги, она повернула голову, и улыбка, сопровождаемая облегченным вздохом, засияла на ее лице.

- Я думала, ты не вернешься, - нервное покусывание чуть полноватой губки заставило его вздрогнуть, но он быстро взял себя в руки, предпочитая спрятаться за маской цинизма и безразличия.

- Это мой дом, Елена и, в любом случае, я сюда возвращаюсь, - неизвестно откуда взявшаяся ложь резанула его слух. Что ж, в какой-то мере это все является правдой. Только вот, он не собирался вновь приезжать в этот занюханный городишко, в этот старый, наполненный воспоминаниями дом. И вот он здесь и, черт возьми, будет возвращаться сюда снова и снова. А все потому, что никогда больше не сотрет из памяти образ Ангела, сидящего в его любимом кресле у камина. Его чуткий слух уловил шорох гравия под колесами приближающейся машины: «Что ж, принцесса, карета подана». Вальяжной походкой он направился в сторону двери, краем глаза наблюдая за тем, как смущение сменяется удивлением.

- Кажется, это за тобой, - он резко распахнул дверь и их взору предстал Джереми с поднятой вверх рукой, собирающийся обрушить ее на дверь. Он изобразил на лице приветственную улыбку, но внутри поселился необъяснимый холод. Что-то было во взгляде ее брата, обращенного к нему, что-то, вызывающее нервное покалывание на кончиках пальцев и заставляющее горло неприятно сжиматься.

- Где она? - единственное, что произнес Джереми, продолжая опалять его взглядом.

- Джереми, я тут, - Елена вскочила с кресла и уже летела в объятия брата. Деймон, словно зачарованный, смотрел за быстрыми движениями ее маленьких ножек. Он позволил себе расслабиться и с несвойственной ему нежностью наблюдал, как ее босые ступни соприкасаются с гладкой поверхностью дубового паркета. Но нежность моментально сменилась яростью, столь чистой и неудержимой, что это чувство нельзя было спутать ни с одним другим, стоило лишь ей оказаться в кольце его рук.

- С тобой все хорошо? - спросил Джереми, разворачивая ее к выходу и намереваясь поскорее увести.

- Мы ведь еще увидимся, - сквозь красное марево ярости донесся до него ее шепот, принесший с собой живительный ливень, успокоивший буйство огня в его сердце.

Вывернувшись из объятий Джереми, она медленно подошла к нему и, не прерывая зрительного контакта, спросила:

- Это мне?

Только тут он вспомнил, что до сих пор держал в руках алую розу.

- Так глупо, - ухмыльнулся он. - Когда я ее увидел, мне показалось, что она похожа на тебя.

Елена аккуратно взяла цветок в руки и вдохнула его тонкий аромат, ощутив себя в это мгновение словно под крылом своего Ангела-Хранителя.

Лишь легкая ухмылка и почти не заметный кивок головы в ответ. Теплый взгляд глаз цвета виски на прощанье. Так меняются судьбы. Так меняется мир.

***

- Что ты делала у него, Елена? - не поворачивая головы, спросил Джереми, пытаясь сосредоточиться на дороге. Он не понимал, почему его это так сильно волновало, ведь он, как никто другой, понимал, что они теперь связаны, и эта связь, как бы ему не хотелось обратного, будет только крепнуть. Нити их судеб уже образовали канат и путь, что открывался его взору, они пройдут вместе. Вот только, в отличие от других Судеб, их путь был размыт, словно покрытый белесым липким туманом и на самой границе горизонта оборачивался зияющей темнотой неопределенности. Перебирая мысли в своей голове, будто тасуя карточную колоду, он, неожиданно для самого себя, уцепился за догадку, что яркой кометой пронеслась в его сознании, оставляя за собой лишь холодный свет гаснущей звезды. Вот оно. Неопределенность. Нет истины, потому как нет начала и конца. Невозможно построить дом из дерева, находясь в пустыне. Невозможно предсказать Судьбу, если ее нет. Они выстроят свой дом сами так же, как нарисуют путь на Полотне Судьбы. А он... нет, он не ее защитник. Он всего лишь сторонний наблюдатель, которому дано видеть немногим больше остальных. Именно в этот момент он принял решение. «Я справлюсь. Теперь я знаю, что надо делать. Я вас не подведу. Я не подведу тебя, сестренка».

Он даже не сразу заметил, что Елена с удивлением смотрит на него, нервно теребя прядь волос.

- Что? - теперь он повернулся к ней, пытаясь придать своему лицу как можно более беззаботное выражение, скрывая за широкой ухмылкой тревогу своих мыслей.

- Ты спросил, что я делала у него. Так вот, я тебе пытаюсь объяснить, но вижу, что ты меня совсем не слушаешь. Я звала тебя, но ты не реагировал. Что-то не так? Ты ведь знаешь, если что-то случилось, ты всегда сможешь мне сказать, - она с нежностью смотрела на брата, пытаясь отыскать в его глазах понимание. Но все, что она видела — это лишь маска нежелания говорить здесь и сейчас.

- Прости, это все не так важно. Я не хочу, чтобы ты думала об этом. Важно лишь то, что с тобой все хорошо, и мы едем домой, где ты выпьешь теплого молока и отправишься спать.

Он замолчал и сосредоточил свой взгляд на сером полотне дороги, тем самым давая понять, что разговор окончен. Нагнав Елену у самой двери в дом, он поймал ее полный тревоги взгляд и вкрадчивым голосом произнес:

- Юная леди, не смотря ни на что, я думаю, вы понимаете, что наказаны. С сегодняшнего дня у вас комендантский час, и я желаю знать обо всех ваших перемещениях, - и, не дожидаясь от нее ответной тирады, Джереми повернулся к ней спиной и скрылся за массивной дверью библиотеки.

***

Мерный бой старинных часов эхом разносился по особняку, разрывая звенящую тишину протяжным звуком. Огонь в камине давно погас, лишь маленькие угольки все еще тлели, не желая терять надежды вновь возродиться в пламя. Красивый темноволосый мужчина сидел в кресле и, запрокинув назад голову, спал. Сейчас его лицо было расслабленным и мирным, но лишь до того момента, пока к нему, почти касаясь его губ своими губами, не приблизился лик прекрасной девушки.

- Ну что ж, Деймон, вот мы и встретились. Ты был очень непослушным мальчиком и заставил меня побегать за тобой. Но теперь ты здесь и бежать тебе больше некуда. Жаль только, что я ограничена в своих желаниях. Но это не помешает нам с тобой поиграть. Хочешь, я покажу тебе сказку? - злобная усмешка, более похожая на звериный оскал, появилась на ее лице. Она провела рукой по его волосам, прокладывая путь своей руки по плечу к груди и, дойдя до сердца, остановилась.

- О... Оно уже бьется для нее, не так ли. Оно борется, ты борешься с собой, со своей сущностью. Ничего, я помогу тебе сделать правильный выбор. Ты ведь хочешь ее, хочешь так сильно, что оставшиеся крупицы твоего хваленого самоконтроля при виде нее воспламеняются, разнося этот огонь по твоим венам. Ты держишься, но огонь настоль силен, что скоро поглотит тебя целиком и на месте души будет выжженная пустыня, покрытая пеплом несбывшихся надежд. Я покажу тебе... - с этими словами она легонько подула ему на макушку и, смахнув капельку пота, что покатилась по ее виску, подошла к камину.

- Да, много же сил отнимает у меня этот мир, но я думаю, оно того стоит. Надеюсь, ты оценишь мой сюрприз. Жаль только, что ты не будешь знать, кому отправлять благодарственную открытку, - и, раздув угасающие угольки в камине, она растворилась в воздухе.

Получив новый шанс на жизнь, огонь взвился ввысь, старательно облизывая кирпичное нутро камина и узорчатой кованой решетки, что пыталась сдержать его разрушительную мощь. Комната вновь наполнилась теплым желтоватым светом, который, прогоняя ночные тени, озарил искаженное болью и яростью мужское лицо.

***

Вампиры. Что он о них знал? Дети ночи, слуги Ада. Да. Не мертвые и не живые. Души, застрявшие между мирами, заключенные в привлекательную обертку. Хищники, для которых охота не способ выживания, но смысл существования. Нет меры добра и зла, нет жалости, сострадания. Лишь непомерно раздутое эго и вечная жажда крови. Он встречал их не мало на своем пути и не всегда мог пройти мимо. Нет, он не охотник на вампиров, у него совсем иная миссия, но иногда чувство праведного гнева овладевало им настолько, что пелена ярости застилала взор и туманила рассудок.

Массивная деревянная лестница покачнулась, но устояла на месте, когда он поймал равновесие, ухватившись рукой за полку стеллажа. Пыльная книга, обтянутая телячьей кожей, с вытертыми углами и пахнущая плесенью уже была в его руках. Она была в том же месте, куда он ее поставил, в спешке покидая этот городок. В тот момент он не думал, что вернется сюда когда-либо, но пути Господни, поистине, неисповедимы. Он помнил тот день, только теперь это были не просто обрывки снов. Теперь это были тусклые воспоминания его последней человеческой жизни.

Бережно протерев обложку рукавом кофты, стирая с нее пыль времен, он смотрел на витиеватые буквы, пытаясь собраться с мыслями. Что он хотел в ней найти? Когда-то он уже читал ее и знаний, полученных ранее, ему хватало. До недавнего времени. Сейчас же он надеялся найти в ней какую-нибудь зацепку, что-то новое, что за ненадобностью могло скрыться от его глаз в прошлом.

«Книга Эреба» являла собой сборник евангелий, но кроме них содержала в себе еще много историй, связанных с вампирами. Часть из них была досужими выдумками, часть теорией, которую вряд ли кто-либо когда-то проверял и лишь немногим, тем, кто знал что искать, открывалась истина. Он пробегал глазами по строчкам, в нетерпении перелистывая истлевающие страницы. Неожиданно его взор зацепился за евангелие. Ничего особенного. Он уже не раз читал его, но только теперь ему открылся скрытый смысл оного.


Евангелие от Ламии (гл. 6 ст. 7:4).
И выбрали они самую прекрасную девушку деревни и оставили ее там где Он сказал, и когда ночь спустилась над миром и волки пели Песнь Охоты, пришел Познавший Кровь, и снял он с нее одежды и овладел ее девственным телом и пил Он ее кровь и рвал острыми как бритвы ногтями ее белоснежную кожу, острыми клыками жевал ее еще бьющееся сердце, и крики ее разносились над тем местом где когда то поклонялись Древнему Ужасу и услышал спящий глубоко под землей Зверь крики и почувствовал просочившуюся сквозь землю кровь девушки лишенной девственности страшным и древним обрядом, и проснулся Зверь и поднялся вздыбив землю под свет Ночного Солнца. И оторвался Познавший Кровь от окровавленного куска мяса, бывшего когда то самой прекрасной девушкой этой местности и пошел навстречу Древнему Зверю, и улыбался он, и от этой улыбки вяли листья и цветы, и неведомые бездны смотрели из его глаз. И сразился он со Зверем и разразилась в ту ночь страшная гроза, и поднялся ветер, перешедший потом в смерч, что выламывал деревья с корнем и в центре этого вихря бился Познавший Кровь с Древним Зверем, и повалил он Зверя, и стал пить его кровь, насыщаясь неведомой мощью. Отгремела гроза, наступил день, и ушел Познавший Кровь, став еще могущественней, а истерзанный труп девушки получил новую жизнь, так как в нем было семя, Познавшего Кровь, и превратилась она в кошмарную тварь, что еще долго пила кровь окрестных людей.

Он захлопнул книгу, потяжелевшие веки медленно опустились. «Значит, это все-таки правда...» Вернув книгу на полку, он решил, что у него будет еще достаточно времени на раздумья. И видит Бог, он обязательно что-нибудь придумает.

***

- Привет, Елена, это Бонни, - тараторила в трубку девушка, не оставляя ей ни малейшей возможности на ответ. - Как ты себя чувствуешь? Это ж надо, я и не думала, что удастся тебя спасти. А этот парень... Он так смотрел на тебя. Он странный. Но Елена, когда ты уже успела подцепить такого красавчика? Кто он? Не молчи, рассказывай, а то я тут места себе не нахожу.

Она тяжело вздохнула, понимая, что так просто подруга от нее не отстанет. Но как же она может ответить на ее вопросы, если большая часть из них была тайной даже для нее самой.

- Бонни, успокойся. Сейчас я расскажу тебе все, что знаю сама. Со мной все хорошо. Приехал Джереми и увез меня домой. Честно говоря, я знаю не больше твоего. Если ты помнишь, то большую часть времени я провела без сознания, - ей показалось, что Бонни, находящаяся на том конце провода, недоверчиво подняла бровь.

- Да брось, Елена, он сказал, что его зовут Деймон и он твой знакомый.

- Мы познакомились вчера. Я пришла на встречу к Джереми в Гриль-бар и увидела там его. Но мы даже не разговаривали. Только сегодня я, наконец-таки, узнала его имя.

- Елена, тебе не кажется это странным. Совершенно незнакомый парень оказывается с тобой в одном месте, спасает тебя, представляясь знакомым, а ты и имени его не знаешь, везет тебя к себе домой...

- Но теперь он уже не незнакомец, правда? - она вспомнила кристально-голубые глаза и соболиную бровь, изгибающуюся в удивлении на ее вопросы, и улыбка сама возникла на ее прекрасном лице.

- И то верно, - до Елены донесся звонкий смех подруги. - Но одно я скажу тебе точно — ты ему нравишься.

- С чего ты взяла? - теперь пришла очередь Елены удивляться. Конечно, данное предположение ей нравилось. Нет, не так. Ей нравился он. Такой загадочный, такой холодный. Но что-то было в нем родное, знакомое. Находясь рядом с ним, ей почему-то хотелось провести рукой по его плечам, словно скидывая с них груз извечных проблем, пригладить его взъерошенные волосы, заглянуть в кристальные озера его глаз и сказать, что все еще будет хорошо. Ведь не зря же она постоянно видела его во сне. А его имя. Только раз она произнесла его, глядя в глаза новорожденному младенцу. И, она могла поклясться, те детские глаза являлись точной копией его глаз.

Из раздумий ее вывел голос подруги, которая, не обращая внимания на молчание Елены, продолжала говорить:

- Ну, как же, он так волновался, так прижимал к себе, неся в машину. Елена, скольких парней ты можешь назвать, что были бы столь внимательны к девушке? - не услышав никакого подтверждения и приняв молчание за ответ, она продолжила:

- Вот и я о том же. Мне такие экземпляры еще не попадались. Если встретишь такого, дай знать. А то я уже думала дать объявление в местную газету - «Ищу заботливого парня, не имеющего на меня долгоиграющих планов, но готового прийти на помощь в любую минуту».
Теперь уже обе девушки стали заливисто смеяться, позабыв о печальных моментах, которые предшествовали событиям этого дня.

Уже прощаясь, Бонни вспомнила про одну вещь, конверт, что увидела на комоде в гостиной.

- Кстати, Елена, я сегодня увидела приглашение на прием, который будет посвящен дню Совета Основателей. Ты пойдешь?

- Я не...

- Ты обязательно должна быть там! Тем более ваша семья относится к Основателям города, - почувствовав коле**ния Елены, она продолжила. - Ну же, Елена, соглашайся. Кстати, девушки приглашены с кавалерами, так что ты можешь взять с собой своего нового знакомого.

- Бонни, - неуверенно начала Елена, - я, скорее всего, пойду с братом.

- Не угадала, - радостно продолжала вещать подруга, - Джереми хочу пригласить я. Так что у тебя еще есть время, чтобы обдумать мое предложение. В любом случае, если ты не решишься, любой парень из нашего класса радостно примет на себя роль сопровождающего. Ладно, спокойной ночи и приятных снов. Увидимся в школе.

В трубке уже давно раздавались прерывистые гудки, а Елена все продолжала стоять и всматриваться в темноту ночи, царящую за окном. Может быть, Бонни права и ей и вправду стоит быть решительнее. Ведь ничего безрассудного в том, что она пригласит его на прием, нет. Она многого не знала, но в одном была уверена точно — с сегодняшней ночи у нее будут совсем иные сны. Больше не будет погони за тенью, больше не будет страха не догнать. Теперь он будет рядом. Теперь все будет по-другому.

Глава 19.

Шелк каштановых волос разметался по плечам, неумело пытаясь скрыть порезы на предплечьях, их которых тонкими струйками стекала кровь. Некогда растопленный шоколад красивых и желанных глаз застыл в немом ужасе, более походя на корку испорченной глазури, что изготовил своей рукой неумелый шоколатье. Он отвел взгляд и задержался на свечах, что плакали, как некогда она, роняя свои восковые слезы на каминную полку. Тихий всхлип разорвал пугающую тишину, послужив сигналом для зверя. Он уже на свободе, теперь никому не дано усмирить его.

- Сегодня ты жертва, а я охотник. Сегодня мы поиграем, - он говорит это так тихо, что приходится напрягаться, чтобы расслышать. Но она слышит, и только участившийся пульс, что эхом отдается в ее голове, сигнализирует ему о ее страхе.

Плавными, тягучими движениями он подходит, обходя ее вокруг, словно рассматривая новую игрушку. Удовлетворенно цокает языком и проводит кончиками пальцев по ее груди. Наклоняется и оставляет на ее щеке нежнейший поцелуй. Словно и не было ничего ранее, словно все с чистого листа. В реальность возвращает хлесткая пощечина. Она теряет равновесие, но все же находит в себе силы не упасть. Алый след его руки, словно метка, что ставили на порочных женщинах столетия назад, горит на ее лице. Такая же метка, что уже выжжена в ее душе.

Он хватает ее за волосы, что некогда так восхищали его и, намотав их на руку, притягивает к себе ее тело, столь хрупкое, что он слышит хруст костей, пытающихся сохранить свою целостность под железной хваткой его рук.

- Тебе страшно? - он задает этот вопрос вновь и вновь, но ответом ему служит лишь тишина. Он чувствует не страх, он чувствует ужас, поселившийся в ее душе, но она упорно молчит. «Что же ты делаешь! Скажи, и все закончится быстро! Скажи!». Но она молчит, не слыша его немых призывов, и зверь довольно потирает лапы. Он выбьет из нее мольбы о пощаде. Она еще узнает, на что способен Деймон Сальваторе.

Ударом тяжелого ботинка он заставляет ее упасть. Именно так, на колени. Она должна смотреть на него снизу вверх, как и подобает смотреть на хозяина. «Ты доставишь мне сегодня удовольствие, детка. Ты будешь кричать от боли, этот крик станет музыкой для моих ушей». Резкий рывок на себя, и она уткнулась лицом в его ширинку. Глаза, полные непонимания и боли. Она и правда не понимает, чего он от нее хочет.

- Не понимаешь, непорочный Ангел? Сейчас я все тебе объясню, - он волочит ее за волосы по полу и небрежно кидает у каминной решетки. Сегодня здесь будет твоя тюрьма. Лязгающий звук металла и щелчок закрывшихся наручников навечно приковали ее к нему. Он достает откуда-то из-за спины хлыст и медленно проводит им по ее телу.

- Ты любишь рисовать? Я да. Говорят, я прирожденный мастер, - с этими словами он начинает срывать с нее одежду, оголяя беззащитное тело, подготавливая непорочное полотно.

Ее кожа прозрачна, тонка, с близкорасположенными капилярами, на такой следы остаются тут же, так красиво рисовать на ней… Удары… слабые, масштабные; белая кожа в момент покрывается красными полосками… ммм… под пальцами ощущается тепло тела, такого беззащитного в этот момент, манящего, призывающего. И в этой беспомощности и боли рождается больший садизм, хочется хлестать чаще, сильнее, чтобы боль расползалась, проникая все глубже и глубже, доходя до сознания и растворяя его для наивысшего страха.
Тело не вздрагивает, и только руки не слушаются его, прижимая эту кожу к своей, холодной и такой освежающей. Ее испарина на нем, руки хаотично гладят, ласкают эту горячую плоть, ногти впиваются, пальцы сжимают, не хочется отпускать это тело, хочется продолжать наслаждаться этим жаром, который оно источает…

Боль! Она была везде, она уже не знала, куда деться от нее. Она поглотила ее, вся спина красная и выпуклая, пот струился по этому беспомощному телу, оно металось, стонало, но стояло на месте, в ожидании конца… Конец являлся началом, началом полета, и полет состоялся. «Как же это восхитительно прижиматься к содрогающемуся телу, которое в полете…» - мысли роем проносились в его голове, рождая все новые образы порабощения столь желанного тела.

- Сегодня ты будешь только моей, слышишь, Ангел, - в нетерпении он скидывает с себя остатки одежды и, перевернув содрогающееся тело на живот, резким толчком входит в нее. Она его не хочет, но тем хуже для нее. Он покажет ей, как надо любить.

Резкие толчки до упора, чтобы сильнее. Правая рука сжимает ее плечи и тянет ее на себя — чтобы глубже. Здесь нет больше мужчины, здесь властвует зверь.

Он перевернул ее на спину. Сейчас он хочет видеть ее глаза. Он будет упиваться ее болью, ее страхом, ее ненавистью. Некогда красивые, а теперь более похожие на неудачный эксперимент пластического хирурга с ботоксом, приоткрытые губы что-то шептали. Зачем? Ему не интересен смысл ее слов. Он впивается в них грубым поцелуем, стремясь раздавить их собой. Еще несколько толчков, и вот уже он чувствует приближение разрядки. Лицо начинает меняться, показывая ей его истинную сущность. Своей рукой он приподнимает ее выше от пола и, издав поистине звериный рык, выбрасывает в подрагивающее тело свое семя. Но это еще не предел. Теперь он, наконец-то, получит самое желанное — ее кровь. Именно для этого и нужна была вся эта прелюдия — кровь должна была приобрести вкус безысходности и смирения, ужаса и унижения.

Он приближается к ее горлу, аккуратно отодвигая пряди волос, некогда прекрасные, а сейчас повисшие безжизненными сосульками вдоль бледного лица. И вот уже его клыки рвут ее тонкую шею, и живительная и столь желанная им влага, упругой струей хлещет ему в горло. Выпить всю, до дна. Потому что она - его. Потому что это он.

Последний вздох тела, что, не сумевши справиться со зверем, покидает жизнь. Последний шелест губ. Он не хочет слышать, но слышит. Ее последний выдох, ее последнее слово. «Прощаю…»

***

Она сидела на широкой софе и, накручивая прядь волос на палец, смотрела в хрустальный шар, когда дверь распахнулась, впуская в нутро ее обители разъяренного мужа.

- Чем ты тут занята? - его глаза пылали гневом, а руки дрожали. При любых других обстоятельствах его настроение заставило бы ее сжаться и придумывать пути отступления. Но сегодня все было иначе. Сегодня она могла достойно ответить. Он поймал ее взгляд и остановился. Торжество, с которым она взирала на него, слегка остудило его пыл, ровно настолько, чтобы не кинуться на нее и не развеять в прах прямо сейчас. Он взял себя в руки и продолжил.

- Молчишь? А я вот скажу. Я только что от Свет Несущего и, скажу по секрету, он не доволен, - самообладание вновь стало покидать его, стоило лишь ему вспомнить уничтожающий взгляд и тихий, словно шипение змеи, шепот правителя. - Нет, он не просто не доволен. Он в ярости. Мало того, что мы не справились с проблемой до ее возникновения, мы еще позволили ей развиваться. Что, скажи мне, я должен говорить ему, когда все факты указывают на нашу безответственность.

Она продолжала сидеть на софе, но подбородок, что слегка дернулся от его хлестких слов, был по-прежнему горделиво поднят. Она все еще чувствовала себя хозяйкой положения, давая мужу возможность спустить пар. Видя ее спокойствие, он замер, обдумывая причины ее поведения.

- Я повторяю свой вопрос, Лилит, чем ты здесь занята?

Она изящным жестом поправила волосы и улыбнулась одними лишь губами.

- Смотрю увлекательнейшую сказку, милый. Присоединишься?

Размашистой походкой, чеканя шаг, Самаэль приблизился к супруге и опустил грузное тело на софу, которая, жалобно скрипнув, прогнулась под его весом.

- Это настолько интересно, что ты предпочла все это визиту к Люцеферу? - он говорил, испепеляя ее взглядом, но, увидев, что она не смотрит на него, перевел взор на сферу, что так привлекала внимание его жены. В мгновение его глаза расширились, и на лице заиграла злая ухмылка.

- Какой занимательный сон, дорогая. Зверь прекрасен в своей ярости.

- Так же, как и жертва в своей предсмертной агонии, не правда ли, о, мой принц, - она начала гладить руку мужа указательным пальцем, бросая многозначительные взгляды на его губы. Зрелище, которое они наблюдали сквозь призму сферы, волновало, вытаскивая из глубин сущности похоть и желание. Самаэль резко дернул ее на себя и запустив руку в вырез декольте, стал грубо мять красивую грудь. Лилит с наслаждением откинула голову назад, полностью отдаваясь ощущениям, передавая всю себя, свое тело во власть мужа. Он проложил влажную дорожку языком от ключицы до подбородка и впился в ее приоткрытые губы яростным поцелуем. Она же стала сильнее прижиматься к нему, чувствуя его возбужденную плоть сквозь тонкую ткань туники. Отвечая на поцелуи, она мерно раскачивалась на нем, увеличивая трение и его желание. Давно он так не хотел ее, а она слишком давно не чувствовала себя столь желанной.

Всего лишь неосторожный взгляд, брошенный на шар, и вот она отлетела в противоположный конец комнаты, вжимаясь в угол, стремясь защитить свое полуобнаженное тело от гнева Самаэля. Одно лишь тихое слово разрушило все. Будь ты проклята, Ангел, будь проклято твое всепрощение. Одно лишь слово вновь повернуло его к ней, загнало его зверя в клетку, лишив их возможности предстать перед правителем в желанном свете. Тихое «прощаю», так не вовремя сорвавшееся на последнем вздохе, словно посмертный крик агонизирующей души, отнял у нее надежду на воссоединение с мужем.

Слишком часто она разочаровывала его в последнее время, он же, в свою очередь, редко удостаивал ее своим вниманием, их последняя близость, казалось, была уже целую вечность назад. Издав пронзительный вопль, Лилит оторвалась от стены и бросилась к столику. Один взмах руки, и хрустальный шар сновидений полетел на мраморный пол, превратившись в груду осколков, в каждом из которых отражалось перекошенное гневом и безысходностью лицо Царицы Ада.

Самаэль смотрел на сцену, развернувшуюся перед ним, с безразличием человека, уже принявшего решение. Повернувшись к взбешенной жене спиной, он прошествовал к выходу, бросив, словно плюнув ей вслед, одну единственную фразу:

- Ты не справилась. Я подключаю Алекса.

Она так и осталась стоять посреди комнаты на груде битого стекла и предательские слезы обиды и отверженности струились по ее щекам.

- Ты заплатишь мне за это унижение, Елена. Клянусь самой смертью, заплатишь.

***

Рафаил дрожащей рукой вытер капли пота, что струились по его вискам, и опустился на колени в немой молитве. Для чего он выбрал этот момент? Чем объяснить его проницательность и непреодолимое желание забраться к нему в голову именно сейчас? Ответы на эти вопросы никак не находились. Он знал лишь одно — промедли он немного и последствия, скорее всего, были бы необратимы. Желания, так усиленно загоняемые им в глубины сущности, с легкой подачи демонессы разгорелись, словно пламя на сухой листве, пожирая ростки его человечности, выпуская личного зверя на свободу.

Что он мог сделать, и правильно ли он поступил? Сейчас его не интересовали ответы, ему не хотелось смотреть вероятности. Древнее, как сам мир, желание защитить свое чадо бушевало в его душе. Изменить сон или повернуть его в другом направлении -это ему не подвластно. То, что сделано тьмой, не всегда можно спасти светом. Он должен был бороться сам. А он, Архангел, только дал ему глоток воды, словно умирающему от жажды путнику. Одно единственное слово перед тем, как демон ночи забрал ее душу. Тихое «прощаю», сказанное истерзанными в кровь губами.

Ее Демон все сделает сам. Теперь он это видел. Что-то родилось в его душе в этот момент, что-то кристально чистое и не порочное, как слеза ребенка, что-то, что заставит его восстать против всей Вселенной за спасение ее души.

Рафаил улыбнулся. Улыбка получилась вымученной, но впервые за долгое время, она шла от самого сердца. Сколько еще на ее пути будет испытаний? Явных и скрытых от ее взора трагедий? Сколько бы он не задавался этими вопросами, ответом всегда была лишь тишина, звенящая, наполненная неизвестностью. Единственное, чего он просил у Создателя — позволить ему быть рядом со своим ребенком и если не делом, то словом помочь ей. Так он и стоял, преклонив колени и уронив голову на грудь, ожидая начала нового дня и молясь, чтобы он принес ее Демону понимание.

***

В этот предрассветный час он сидел на крыльце и слегка поеживался, стараясь плотнее завернуться в куртку, но, не смотря на все его усилия, холодный осенний ветер проскальзывал за воротник, проникал в рукава. Сейчас он с тоской думал о том, что за его спиной дверь, а там, за этой преградой, гостиная и камин, в котором столь приветливо потрескивает огонь. В массивном буфете, на последней полке, как раз за фамильным сервизом, стоит в ожидании своего часа припрятанная бутылка виски. И как же она была бы сейчас кстати! Конечно, он свободно мог встать и принести ее, так же как и вовсе мог бы не сидеть на этом крыльце и наблюдать, как в морозном воздухе утра его теплое дыхание превращается в клубы пара. Мгновениями ему казалось, что сейчас этот пар окончательно замерзнет и к его ногам падет белесый иней. Веки тяжелели, и ему стало казаться, что он тратит время зря. Он не придет.

Тишину предрассветного часа нарушило карканье, и темный силуэт ворона промелькнул на блеклом диске луны.
И вот уже шорох прелой листвы под ногами и еще одно паровое облако дыхания. Они сталкиваются, и напряжение, повисшее в воздухе, становится осязаемым.

- Ты долго. Я уж думал, что ошибся, и ты не придешь, - переминаясь с ноги на ногу, проговорил он.

- Я не планировал... Просто сегодняшняя ночь оказалась чертовски длинной, как никогда, - повисла тишина, нарушаемая лишь мерным дыханием.

- Я ждал тебя, чтобы сказать — она должна быть в безопасности. Ты понимаешь меня? - он перестал переминаться и пытливо заглянул в глаза вампира. - Понимаешь?

Под его взглядом Деймон сжался, не зная, что ответить. Он, как никто другой понимал, что для нее нет никого опаснее его, хотя без него она точно не справится. Он хотел, было, объяснить этому странному человеку, что не может, просто это не в его власти, держаться подальше от нее. Но он не стал. Деймон Сальваторе просто даст слово и положит жизнь, чтобы его сдержать.

- Я не причиню ей вреда. Не теперь, - и, повернувшись спиной, зашагал прочь.
Джереми стоял и смотрел вслед исчезающему в рассветной дымке силуэту. Сегодня он больше ничего не сделает, так что самое время вернуться в дом и откупорить бутылочку шотландского, напиться и, когда приятная истома завладеет телом, попытаться дать душе покой, заснув под монотонный бой старинных часов

Как часто наши желания совпадают с возможностями? Достаточно часто, особенно, если точно знать, чего хочешь. Он знал. Он чувствовал это каждой клеточкой своего тела, каждой ниточкой души. Одно лишь воспоминание о ее запахе дурманило рассудок, словно сильнейший наркотик, один лишь взгляд на ее хрупкую фигуру порождал желание ломать и подчинять. Дикий зверь, коим он и являлся, демон ночи и сын Ада готов был выйти на охоту. Эти порочные желания порой были столь сильны, столь греховны, что пугали даже его самого. Возможно, именно поэтому он все еще находил в себе силы бороться с ними. И, о небо, никто не знает, чего это ему стоило! Но он держался, заставляя себя прокусывать выступавшими клыками собственные губы вместо того, чтобы ощутить под ними манящую упругость ее кожи. Он держался, стараясь вложить в свои прикосновения все крупицы нежности, оставшиеся в его черствой душе, вместо того, чтобы, поддавшись инстинктам, грубо прижимать ее тело к себе, оставляя на нем багровые синяки. Он держался, но сегодня ночью его зверь вырвался из клетки, устроив пир на вскрытых ранах его души.

Сегодня был тяжелый день, да что там день, по количеству возникших проблем последняя неделя уверенно удерживала лидерство в его личном хит-параде дерьмовых событий вечности. Но, как ни странно, именно эта неделя занимала первое место по количеству хорошего, что случилось с ним за прошедшие сто пятьдесят лет. Сейчас он с уверенностью мог назвать отличие своей жизни до встречи с Еленой и после нее. Если раньше его жизнь являлась просто существованием, больше похожим на густой и склизкий морок, то эта девушка, словно солнечный луч, осторожно, неуверенно рассеивала туман, наполняя пространство теплом и светом, раскрашивая его существование в яркие краски, превращая его в жизнь. Он всматривался в страстный танец огня в камине, то и дело переводя взор на столик, в изумлении приподнимал смоляную бровь, словно оценивая на глаз количество оставшегося спиртного, решая в голове сложную задачу — остановиться на этом или принести еще бутылочку, и умиротворенная улыбка блуждала на его лице. Он сам не заметил, как потяжелели веки и, уронив голову на грудь, а бокал с алкоголем на фамильный ковер, мужчина забылся сном. Сегодня внутри него родилась надежда.

Ангел не покинула его мысли даже во сне. Он все еще стоял в гостиной и наблюдал, как тонкие изящные пальчики переворачивают страницы, как ее взор, оторвавшись от книги, потерянно скользит по полотну стен, стремясь зацепиться за картину. Его чуткий слух улавливал ее спокойное дыхание, звучавшее для него словно музыка, а ноздри трепетали, вдыхая ее, столь неповторимый и желанный для него, аромат. Он так увлекся созерцанием поистине пасторальной картины, что пропустил тот миг, когда все резко изменилось. Словно щелчок внутри, словно обрыв кинопленки, словно разделение мира на черное и белое. Зверь, сидящий внутри него, не просто разорвал цепи, он уже был полноправным хозяином не только его разума, но и сердца. Ни толики жалости, ни капли сожаления. Он — охотник, она — более чем желанная добыча. И будет игра, и будет охота. Победитель получит кровь, а проигрывать он не умел.

С кошачьей грацией, выверяя каждый шаг, он двигался к ней, ведомый звуком ее сердцебиения, ставший в эти мгновения его личным набатом. Он приблизился к ней со спины бесшумно, поэтому стоило ему лишь коснуться водопада ее волос, как массивный том, еще секунду назад покоящийся на ее коленях, с грохотом полетел на пол, а она, вздрогнув от неожиданности, застыла восковой куклой. Он наклонился к самому ее уху, ровно настолько, чтобы она смогла уловить его шепот и медленно, словно хотел растянуть слова, придав им тягучесть патоки, произнес:

- Ну что, маленькая дрянь, не надоело еще мучить меня? - злая ухмылка и лед в некогда небесных глазах тут же отразились на его лице. Одним резким движением он повернул кресло к себе и стал всматриваться в ее лицо, ища на нем отпечаток эмоций, царящих у нее внутри. Он медленно исследовал ее тело взглядом, будто вещь на аукционе, отмечая про себя, что ее руки не дрожат, как у большинства людей в момент опасности, а ровно покоятся на коленях в том положении, словно все еще продолжают держать книгу; столь манящая жилка на тонкой девичьей шее призывно пульсирует, усиливая гул в его голове. Вот он, первый признак страха, принесший ему какое-то садисткое удовлетворение, и убедив его в правильности выбранной стратегии — нижняя полноватая губка нервно подергивалась. Нет, не дрожала, как если бы она сейчас окоченела, а именно вздрагивала, выдавая волнение девушки. И вот он уже, с силой сжимая рукой ее подбородок, заставляет ее посмотреть ему в глаза.

- Глупая затея, девочка. Не стоит меня злить еще больше, - он поймал ее взгляд и, удерживая его, продолжил, - если я хочу видеть твои глаза — не прячь, если хочу целовать — отвечай. Надеюсь, я объяснил доходчиво, - последние слова он прошептал ей в самые губы, впившись в них яростным, сметающим все на своем пути поцелуем, властвуя, подчиняя, раздирая в кровь нежную бархатистую кожу.

Именно в этот момент она допустила ошибку, а может, просто слишком ему доверилась, а посему не ожидала подобных действий. Она резко оттолкнула его от себя и, с пылающими щеками и взглядом, полным ничем не прикрытой ярости, прокричала:

- Да как ты... - ее пламенную речь прервала хлесткая пощечина. Прижимая руку к горящей пульсирующей коже, она взирала на него со смесью страха и непонимания. Было больно и обидно, а еще, где-то внутри нее, рождалось необъяснимое чувство ирреальности, словно это вымысел, дурной сон, необъяснимый бред. Все что угодно, только не правда. От обиды в глазах образовалась непрошеная влага, и, некогда упрямый, подбородок задрожал, говоря о том, что она вот-вот заплачет.

Но ему было все равно и на ее страх, и на ее боль. Зверь уже рвал и метал, желая немедленно получить ее кровь. Но он будет просто животным, если позволит столь бездарно пропасть ее замечательному телу. Деймон Сальваторе умеет терпеть, он умеет получать не просто удовольствие, а истинное наслаждение от охоты. Он с силой сжал ее запястья, оставляя на них, словно следы от наручников, багровые полосы синяков.

- Как там говорится в Библии, - прошипел он, почти касаясь губами мочки уха, - ударили по одной щеке, подставь вторую, - звук хлесткой пощечины разорвал тишину. Но она продолжала терпеть, и даже сдавленный стон не сорвался с ее губ, лишь молчаливые слезы обиды и страха катились по алеющим щекам, застывая где-то в районе шеи. Но ему этого было мало. В серой мгле комнаты, освещаемой лишь тусклой лампой, блеснуло лезвие ножа. Он провёл плоской, холодной стороной лезвия по её животу, а потом и ниже. Она задрожала. Но это его игра и правила устанавливает он. Поддев острием край рубашки, он полоснул вверх, срезая, на его взгляд, совсем не уместные тут пуговицы, обнажая молочно белую кожу ее груди. Зверь не просто буйствовал внутри, он требовал и Деймон уступил.

Небольшие надрезы на предплечьях, едва заметные, словно царапины, но капельки крови, выступающие на них. Он слизывал их, будто дегустировал дорогое вино и блаженно улыбался.

- Ты сладкая. Но знаешь, я не любитель приторно-сладких напитков. Я люблю, когда есть еще и нотка горечи. Когда-то я увлекался виноделием и очень любил смешивать вина, стремясь получить новый вкус. Это то же самое, только исходные ингредиенты — эмоции. Попробуем, надеюсь, я не потерял навык, - красное марево застелило его сознание. Теперь в нем не осталось ничего человеческого, только желание рвать и подчинять. Только кровавое марево в некогда голубых глазах, только бешеный звук кровотока под тонкой девичьей кожей.

Внезапный свет, сначала болезненно ослепивший сознание, привел его в замешательство. Монстр внутри него жалобно взвыл, все еще продолжая скалить пасть, но, обжигая когтистые лапы, все же отступал, прячась от ослепляющего сияния в самые глубины его сущности. Понимание происходящего медленно заполняло его сознание, но лишь единственное слово окончательно вернуло его в действительность. Тихое «прощаю». Уже через мгновение он осознал, где находится и, почувствовав в руках тяжесть тела, что уже покинула жизнь, дрогнул. Страшный вой раненного зверя разорвал тишину этой ночи.

***

Он распахнул глаза, пытаясь определить источник крика. Спустя мгновение осознание действительности накрыло его. Он все еще продолжал кричать, хотя звук, который он издавал, более походил на рык раненного зверя. Картинки сегодняшней ночи переключались в голове, словно он крутил ручку фильмоскопа. На некоторое время наступило затишье, но спустя несколько бесконечно долгих секунд тишину ночи разорвал звук бьющегося стекла. Хрустальные стаканы, хранящие в себе запах дорогого алкоголя, соприкасаясь с дубовым паркетом, разлетались на сотни осколков. Тяжелые янтарные капли благородного напитка миллионами брызг стекали по стенам, пока он в ярости разбивал о каминную решетку сосуды, что столь долгое время являлись их вместилищем. Книжный стеллаж жалобно скрипнул, предвещая свое падение, и сотни антикварных томов, с пожелтевшими от времени страницами, посыпались на пол, как спелые яблоки с надломившейся ветки.

Он метался по комнате, словно раненый зверь в клетке, ища выход, стараясь выплеснуть всю ярость, всю боль, что разъедала его изнутри. Массивным носком ботинка он приподнял увесистый том и точным ударом направил его в камин. Цель не была достигнута, но корешок, скрепляющий страницы, лопнул и они, подгоняемые свежим потоком ветра, попадающего в комнату сквозь разбитое окно, точно опавшие листья, разлетелись по комнате, усеивая старинный ковер обрывками мыслей и чувств.

Деймон упал на колени и мутным взором окинул хаос, царящий вокруг.

- Ты жалок, Сальваторе, - прошептал он в пустоту, - как же ты низко пал. Не можешь совладать с собой. Или не хочешь принять себя таким, каков ты есть на самом деле. Забыл, кем ты всегда был, а столкнувшись, не понравилось собственное уродливое отражение. Так борись, черт бы тебя побрал! Борись с собой, со всем миром. Тебе нечего терять, но есть что приобретать, - рука нащупала холодное стекло, оказавшееся горлышком чудом уцелевшей бутылки. Забыв про манеры и не утруждаясь поисками уцелевшего бокала, он стал вливать в себя обжигающую жидкость, силясь развеять ночные кошмары, цепляясь за обрывки человечности, что тлели в его душе.

Сколько времени он просидел так, на обломках собственной гостиной и собственной жизни он не знал, лишь по тому, как ночная прохлада ветра наполнилась влагой, можно было предположить, что приближается рассветный час.

***

Спонтанные решения, порою, приносят больше вреда, чем пользы. И он знал это, как никто другой. Деймон уже давно научился держать под контролем сиюминутные порывы, предпочитая продумывать и просчитывать. Но сегодня прежний Деймон умер, а тот, что успел родиться, еще не приобрел этого полезного качества. Поэтому, поддавшись шальной мысли и неожиданному душевному порыву, он, обратившись в ворона, вылетел в разбитое окно.

Нет, он не хотел тревожить ее сон своим появлением. Честно говоря, он и сам не понимал, зачем направляется к ее дому, окну, что так манило своим тусклым светом ночника. Но желание увидеть ее лицо, услышать ее дыхание, почувствовать аромат, многократно усиленный сном, было столь сильно, что уже напоминало болезненную зависимость. Подлетая к дому, он уловил еще одно дыхание. Тяжелое, наполненное капельками предрассветного тумана, оно было где-то рядом. В нем отчетливо улавливались нотки нервозности и ожидания, а еще нетерпения. Деймон вернул себе облик человека и неспешной походкой направился к дому. Все его мысли были устремлены к девушке, что скрывалась за старинными стенами особняка, но сознание, сознание… Оно продолжало улавливать и хруст сухих листьев под ногами, и скрип старых деревьев, что откликались на игру ночного ветра. Еще несколько тяжелых шагов и он вышел на подъездную аллею, где в свете уличного фонаря увидел его фигуру.

- Просто чудесно, - обреченно выдохнул он, картинно закатив глаза, - второй раз за день наткнуться на ее странного братца — везет, прямо как утопленнику. И чего ему не спится в этот час? - Но вдруг что-то изменилось. Он не мог дать определения этому явлению, но уловил, как желтый свет фонаря стал мутным и тусклым, белесый туман уже не просто наползал из низин, а клубился под ногами, подобно дымовой завесе. Его движения стали тягучими, а напряжение, повисшее в воздухе, было почти осязаемым. Он даже сравнил его с мыльным пузырем — такое же прозрачное, переливающееся, хотелось по-детски потрогать его пальцем и увидеть, как оно разлетится тысячами брызг. Еще шаг и он встретился взглядом с напряженным взором Джереми.

- Ты долго. Я уж думал, что ошибся и ты не придешь, - переминаясь с ноги на ногу, проговорил он.

Деймон нервно сглотнул — впервые в жизни он не знал, с чем столкнулся. Конечно, перед ним стоял человек, и резоннее было бы относиться к нему как к одушевленному предмету, как, впрочем, до недавнего времени, он относился ко всем людям, но что-то было в нем пугающее, иное. И это слабое свечение, которое по неведомым вампиру причинам, оставалось не замеченным ранее. Стоп. Деймон почувствовал себя полным идиотом. Надо же, так зациклиться на девушке, что не замечать ничего вокруг. Он уже видел такой свет. Он был гораздо ярче, осязаемее, притягательнее, но природа его происхождения явно была схожа. К ее свету он стремился, словно мотылек к огню, а вот света Хранителя, а теперь и Джереми опасался. «Болван. Неужели ты думал, что они отпустят ее сюда одну! Ты точно повредился рассудком, Сальваторе. Но если она уже находится под защитой Ангела, то зачем нужен был ты?».

- Я не планировал... Просто сегодня оказалась чертовски длинная ночь, - повисла тишина, нарушаемая лишь мерным дыханием. Деймон не знал, что еще ответить. Как он мог сказать этому Ангелу то, чего не мог объяснить даже самому себе? Не рассказывать же ему, в самом деле, про свои милые сны, которые чертовски напугали его, а ярость, которую они вызовут у этого Служителя Света, будет поистине велика.

- Я ждал тебя, чтобы сказать — она должна быть в безопасности. Ты понимаешь меня? - Джереми перестал переминаться и пытливо заглянул в глаза вампира. - Понимаешь? - то, что он увидел в его глазах, заставило вампира поежиться. Холодная капелька пота пробежала по безупречной спине, потерявшись где-то в районе ремня. Все его познания об Ангелах ограничивались лишь Библией, которую в детстве ему читала гувернантка, а иногда, по особым случаям, мать, да легендами, что рассказывались другими вампирами. Но из них следовало, что Ангелы могут быть кем угодно, но только не убийцами. Даже карательные отряды небесного войска уже не одно тысячелетие жили славой прошлых побед. Сейчас же он уловил, что существо, стоящее перед ним, ни на мгновение не задумываясь, убьет его. Он сам удивился своей реакции — в любой другой ситуации он бы уже ретировался или, взвесив все «за» и «против», вступил бы в схватку немедленно, не дожидаясь толчка в спину. В любой другой ситуации, но только не в этот момент. Волна жгучего любопытства захлестнула его: «Кто же ты, принцесса, раз у тебя столь сильные покровители? Падший Ангел — не смешите меня. На то они и Падшие, чтобы быть всеми покинутыми и забытыми. А про тебя не просто помнят. Да и какую роль должен сыграть в этой истории я? Если вы думаете, что я, словно овечка, безмолвно пойду на забой, вы ошибаетесь. Я еще побарахтаюсь немного, но и, по возможности, хотя какая, к черту, возможность — по необходимости, спасу твою милую попку, мой Ангел, из этих неприятностей».

- Я не причиню ей вреда. Не теперь, - и, повернувшись спиной, вампир зашагал прочь. - Пусть думают и делают что хотят, - прошептал он, - пора начинать собственную игру, но для этого мне понадобится помощь. Эх, не хотелось бы мне просить его об одолжении, но ничего не поделаешь, - с этими мыслями Деймон зашел в особняк и, не утруждая себя снятием одежды, а лишь скинув тяжелые ботинки, упал на белоснежные простыни кровати. Не прошло и пары минут, как в спокойствие комнаты наполнилось мирным дыханием спящего вампира.

***

Сидя на смятых простынях кровати Бонни нервно листала гримуар. До сих пор она рассматривала ее как старую книгу сказок, что ее сумашедшая семейка бережно хранила и передавала из поколения в поколение. Вот только события прошедшего дня заставили девушку взглянуть на сию вещицу по-другому.

«Малый ключ Соломона» представлял собой старый потрепанный том, обтянутый телячьей кожей с обожженными страницами. По семейной легенде его вытащила из огня прабабка Эмили, когда семейству Беннет пришлось в спешке покинуть Сайлем. По правде говоря, это было банальным бегством, но в те тяжелые времена, когда гонения на ведьм начались с новой силой, выбирать не приходилось.

В книге было множество интересных частей, включая «Арс Алмадель» и «Арс Нотория» - практические пособия для ведьмы. Но сейчас ее интересовало иное. «Арс Паулина», представляющая собой сборник из двух частей. В первой части приводились имена ангелов, управляющих дневными и ночными часами каждого дня, указывалось, какие из духов находятся у них в подчинении, давались рекомендации по составлению печатей ангелов и приводились рекомендации по вызову этих духов. Вторая часть посвящалась вызову ангела-хранителя.

Бонни и сама не могла объяснить, почему она взялась за гримуар, но сегодня у водопада, когда Елена прикоснулась к ней рукой, Бонни почувствовала нечто. Не простое человеческое тепло и не разряд тока, которым иногда награждают друг друга при прикосновении люди. Это был свет. Он проникал в ее организм, заполняя собой каждую клеточку, заставляя светиться ее изнутри. Он дарил спокойствие и умиротворение, но вместе с тем нес печать легкой грусти и безысходности. Впервые Бонни пришла в голову мысль, что, возможно, легенды ее семьи не такие уж и сказки, ведь когда-то давно, в детстве, когда ее бабушка еще была жива, она рассказывала ей перед сном истории про чудесных Ангелов и про темных демонов, про божественный свет, исцеляющий душу и сумеречную тьму, сеющую зло.

Ее взгляд зацепился за сноску на полях, написанную неровным почерком. Чернила выцвели, но очертания букв все еще угадывались. Девушка, силясь разобрать написанное, сама не заметила, как начала шептать слова вслух, удивляясь, как это она смогла не просто различить, но еще и прочесть пометку, сделанную на абсолютно неизвестном ей языке. Сидя спиной к комоду, она не сразу заметила изменения, происходящие вокруг. Лишь только когда в комнате стало значительно светлее, она обернулась. Коллекция свечей ручной работы, так заботливо расставленная на комоде и консоли, полыхала, наполняя девичью обитель таинственным светом. Бонни, как зачарованная, смотрела на дрожащее пламя свечи, а губы по-прежнему продолжали шептать слова из гримуара:

Io vi scongiuro, gli angeli buoni e potente, il nome di Adonai (Adonay), Adonai (Adonay), Adonai (Adonay), occhi (EIE), occhi (EIE), occhi (EIE), Kados (Cados), Kados (Cados), Kados (Cados), Achim (Achim), Achim (Achim), Ya (Ja), Ya (Ja), forte Ya (Ja),
che apparso sul monte Sinai, lodando il re di Adonai (Adonay), Sade (Saday), Zebaot (Zebaoth), Anatai (Anathay), Ya (Ya), Ya (Ya), Ya (Ya), Marinata (Marinata), Abim ( Abim), Yeia (JEIA), che ha fatto la seconda giornata dei mari, laghi e fiumi, quelli
nei cieli e quelle sulla terra, e sigillato con il suo nome alto mare: stabilire i limiti che non possono essere violati, vi prego i nomi degli angeli
che controllano la prima legione e sono grandi, belli e intitolato angelo Orfanielyu (Orphaniel).
Nome di una stella, chiamata la luna, e tutti i nomi di cui sopra, vi prego, Gabriel (Gabriel) Invocami Helen*

Поток ветра пронесся по комнате, затушив свечи.

- Что за чертовщина! Да, Бонни Беннет, ты, определенно, сходишь с ума, раз взялась за эту книгу, да еще и шепчешь тут непонятные слова, - проговорила девушка в пустоту комнаты. Резко захлопнув гримуар, она погасила ночник и, как только голова коснулась подушки, провалилась в тревожный сон.

***

Она с изумлением смотрела на спящую девушку, что раскинула руки на большой кровати, сбросив одеяло на пол. Все происходящее казалось полным бредом, потому как этой девушкой была она сама. Веки, обрамленные веером густых черных ресниц, чуть подрагивали, полные губы слегка приоткрылись, а очертания лица смягчились. Поддавшись ночному отдыху, она прислушалась и в тиши спальни отчетливо уловила глубокое и ровное дыхание. Она не мертва, она всего лишь спит. Волнение отступило, даруя тем самым возможность к новым ощущениям. Она сделала шаг от кровати и почувствовала, как ее ноги оторвались от пола. Такое забытое и такое знакомое чувство эйфории от полета заполнило все ее существо. Кинув взгляд через плечо, она увидела, как в воздухе раскрываются два белоснежных крыла, заставляя дрожать тело, выворачивая душу наизнанку. Ручейки непрошеной влаги бежали по ее щекам, а лицо озаряла счастливая улыбка.

Ангел покинула комнату через открытое окно. Шальная мысль, что можно было бы попробовать пройти сквозь стены, пронеслась в ее голове, но она уже была за пределами комнаты, вдыхая полной грудью холодный ночной воздух. Расправив крылья, она с наслаждением чувствовала, как каждое перышко дрожит под потоками холодного ветра, посылая волны удовольствия по всему телу, заставляя его вибрировать от возбуждения. Сейчас ей хотелось объять весь мир, но правда заключалась в том, что ее личный мир сузился до размеров единственной комнаты уже очень давно. Но, пытаясь не думать обо всем этом, взмахнув крыльями, она полетела к старому поместью, где в тиши предрассветного часа, раскинув руки, на огромном ложе из мореного дуба, спал молодой человек.

* - Заклинаю вас, ангелы добрые и могущественные, именем Адонай (Adonay), Адонай (Adonay), Адонай (Adonay), Эйэ (Eie), Эйэ (Eie), Эйэ (Eie), Кадос (Cados), Кадос (Cados), Кадос (Cados), Ахим (Achim), Ахим (Achim), Йа (Ja), Йа (Ja), сильный Йа (Ja), который появился на горе Синай, прославляя царя Адонай (Adonay), Садай (Saday), Зебаот (Zebaoth), Анатай (Anathay), Йа (Ya), Йа (Ya), Йа (Ya), Марината (Marinata), Абим (Abim), Йеиа (Jeia), который сотворил во второй день моря, озера и реки, те, что на небесах, и те, что на земле, и скрепил печатью со своим высоким именем море: установив его границы, которые не могут быть нарушены; заклинаю вас именами ангелов, которые управляют первым легионом и служат великому, прекрасному и титулованному ангелу Орфаниелю (Orphaniel). Именем звезды, называемой Луной, и всеми перечисленными выше именами, я заклинаю тебя, Габриел (Gabriel) призови ко мне Елену.

Глава 21

Преклонив колени и опустив голову, Рафаил молил Создателя о милости. Шквальный ветер, появившийся из небытия, заставил его резко открыть глаза. Вскочив на ноги, он кинулся к двери и, схватившись за резную медную ручку, остановился, прислушиваясь к себе. Чувство пустоты и утраты, бушевавшее в нем с момента низвержения Елены, необъяснимым образом утихло, и сейчас он чувствовал себя цельным. Его личная чаша эмоций оказалась полна, как никогда, приводя тем самым его в смятение.

Было еще одно ощущение, которое он никак не мог объяснить — ее присутствие. Как Создатель чувствует свои творения, как родитель свое дитя, как учитель свою ученицу, точно так он ощутил ее. Самое невероятное из того, что с ним когда-либо происходило, ведь в момент, когда палач, занеся огненный клинок над ее головой, точным ударом отсек крылья, лишая ее не только возможности летать, но и забрав ее ангельскую сущность, были обрублены и связующие нити, между Ангелом и учителем.

А сейчас он вновь ощущал эту удивительную связь. Чувствовал ее растерянность и недоумение, эйфорию от полета и силу. Еще тогда, в мрачных тюремных застенках небесной тюрьмы, она поразила его своей чистотой и невероятной для простого Ангела мощью, и вот теперь Архангел чувствовал, как эта сила переполняла ее, лилась через край, оставляя после себя божественное мерцание, даря жизнь и забирая боль. Он улыбнулся, представив, как расцветают улыбки, и уходит печаль там, где она, пытаясь догнать ветер, кружилась в небесном танце, даря улыбки звездам и разгоняя взмахом широкого крыла облака.

Вот только он никак не мог этого чувствовать. Не мог, не имел права. «Неужели Архангелы тоже подвержены безумию?» - задавал он сам себе мысленный вопрос. - «Если мое личное безумие связано с ней, что ж, это лучшая награда, которую я мог получить от Создателя».

Хаотичный поток его мыслей был прерван ударом распахнувшейся настежь двери, что, жалобно скрипнув и не выдержав силы вошедшего, сиротливо повисла на одной петле, всем своим видом обещая, в скором времени, сорваться вовсе и в дверном проеме показалась статная фигура Архангела Михаила. Темные кудри, обрамляющие лицо с широкими скулами, были растрепаны и, прикрывая широкие дуги бровей, ниспадали на глаза. Волевой подбородок был напряжен, а губы сжаты в узкую линию, что выдавало крайнюю степень сосредоточенности Архангела, и лишь большие глаза карего цвета, всегда казавшиеся Рафаилу бездонными, горели возбуждением, граничащим с восторгом.

- Началось, - выдохнул Михаил. - Ты ведь ее чувствуешь? - вопрос был риторическим, потому как взглянув в сияющие счастьем глаза Рафаила, он уже знал ответ.

- Я не понимаю. Как такое возможно? - Рафаил нервно теребил шнурок, что служил поясом его туники — дурная привычка, просыпающаяся в момент особого волнения Архангела—врачевателя, и с силой сжал кулак, рассматривая побелевшие костяшки,- Впрочем, именно за этим ты навестил меня, не так ли, Михаил?

- Ведьма произнесла вызывающее заклинание.

- Михаил, возможно, я чего-то не понимаю, но это не подвластно ведьмам. Они, насколько я знаю их сущность и способности, могут призвать лишь человека, а лишь особо сильные Ангела-Хранителя.

- Она обратилась к Ангелам недели, Рафаил. Ты ведь почувствовал внезапные порывы ветра и некий толчок внутри.

- Почувствовал, - перебив Михаила, торопливо проговорил Рафаил, - Но это было не похоже на призыв или обращение. Я ведь призываем довольно часто, ты сам видел отчеты, но это было нечто другое.

- Не перебивай меня, друг мой, просто выслушай. Ведьма воспользовалась частью твоей силы, связав нас, покровителей дней недели, воедино. Обычно заклинания подобной силы приводят к ведьме человека или Ангела-Хранителя, вот только Елена не является ни тем, ни другим. По-видимому, мы что-то упустили, но то, что Елена была готова к выплеску силы — факт. Ведь найти в глубинах души ангельскую сущность неимоверно сложно и простым заклинанием ее не вызвать. Но здесь произошло чудо — мощнейший выплеск силы. Ты ведь и сам чувствуешь, как распространяется на людей священная благодать. И знаешь, Рафаил, возможно, это прозвучит странно, но я горжусь ей. - Михаил умолк, наблюдая за реакцией Рафаила на свои слова.

- Подожди, Михаил, ты сказал, что ведьма призвала Ангелов недели, но кроме тебя, меня, Сахаила и Гавриила она взывала к Самаэлю, Анаэлю и Кассиэлю. Значит, демоны уже знают о ней!

- А ты думал, что я тут исключительно с дружеским визитом? Они тоже ее чувствуют и не будут сидеть сложа руки. Она ведь не Ангел, по крайней мере, не в том виде, в котором мы есть, и она не человек, а значит по-прежнему вне закона. А вот ее сила уже привлекла внимание демонов ночи. Посему, времени у нас мало. Я уже выставил загородительные кордоны вокруг города, но, боюсь, что время упущено, и кто-нибудь уже проник за черту оцепления. Я ее не чувствую так, как ты, посему лети, друг мой, найди ее, - заговорщецкая улыбка озарила его мужественное лицо, - мало ли куда может занести беспечного Ангела вновь обретшего крылья.

Рафаил молча кивнул и стремительным шагом покинул обитель. Он знал, что в случае с Еленой, это пространное «куда» гораздо ближе, чем может показаться на первый взгляд. В действительности есть только одно место, куда она могла направиться сама того не осознавая, но ее внутренняя тяга была столь сильна, что не оставляла ей выбора. Расправив белоснежные крылья, Рафаил шагнул в пропасть, силясь разглядеть сквозь призрачную дымку облаков очертания старинного поместья — места, где он, наконец-то, снова увидит ее.

***

Она летела, подставляя лицо потокам холодного воздуха, ощущая, как проказник ветер играет с перьями ее белоснежных крыльев. Внутри была пустота, но она не была пугающей или давящей, она принесла покой и отрешенность. Мыслей не было, только оголенные чувства сплетались в причудливый узор, позволяя оценить всю красоту звездного неба и полноту запахов, наполнявших ночь. Она летела, не разбирая пути, кружась в перистых осенних облаках, стремясь запомнить каждую секунду своего внезапного счастья. Только оказавшись у старой стены, заросшей чуть пожухлым плющом, она поняла, куда, в действительности, звало ее сердце.

Старинный особняк смотрел на нее темными окнами глазниц, внушая оторопь, но в то же время, маня и зазывая, потому как, не смотря на шепот ветра и шелест листвы, она отчетливо слышала мерное дыхание спящего человека. Подобрав полы белоснежной рубашки и удивившись, почему она одета в столь длинное, но в то же время настолько волнующее в своей закрытости одеяние, Ангел, аккуратно ступая босыми ногами по покрытому утренней росой крыльцу, чувствуя прохладу предрассветных слез и еще сохранившееся тепло нагретого на солнце дерева, вошла в особняк. Ее смутила не запертая дверь, словно хозяин ждал ночную гостью, но, подумав, что, возможно, он просто забыл ее запереть, переключила внимание на гостиную.

Опустив руки, она со смесью страха и удивления осматривала комнату. Во время ее дневного визита то была уютная гостиная с приветливо потрескивающим в камине огнем. Сейчас же перед ней лежали обломки мебели, разорванный книги, что устилали своими страницами, точно ковром, паркетный пол из мореного дуба, разбитые бутылки рассыпались множеством осколков, тускло поблескивающих в лунном свете, что попадал в комнату сквозь разбитое окно. Казалось, что по гостиной прошелся небольшой, но разрушительный торнадо.

Только теперь она поняла причину пустоты внутри себя. Она не помнила ничего. Словно только что родившийся и открывающий для себя мир ребенок. Она не могла сказать кто она, где она, даже собственное имя было для нее загадкой. Но она помнила этот дом, уютное кресло, ранее стоящее напротив камина, а сейчас сиротливо валяющиеся в углу, в котором так удобно сидеть, подобрав под себя ноги и читать книгу, пахнущую пылью времен и запахом его одеколона. Она помнила льдисто-голубые глаза, прозрачные, как норвежские озера и темнеющие в моменты гнева, словно тучи стремились поглотить их небесный свет. Она знала, нет, она чувствовала его всем сердцем, точно прочные нити каната повязали их души, не оставляя даже малейшего шанса на освобождение. В эту секунду она поняла, что чтобы не случилось, как бы далеко они не были друг от друга, в какие бы игры не играла с ними память, ее душа всегда будет стремиться к нему. Не тратя более ни секунды, она стремительно преодолела широкие пролеты деревянной лестницы, ведущей на второй этаж особняка, и в нерешительности замерла у двери, увидев на кровати темный силуэт спящего мужчины.

***

Зрелище, открывшееся взору Рафаила, было поистине величественным и устрашающим — сотни Ангелов, сжимающих в руках огненные мечи, как символы божественной власти, словно монолитной стеной, парили над городом. Неяркое свечение, исходившее от них, тем не менее, слепило глаза, а человеку, не спящему в эту странную ночь, могло показаться, что звезд на небе стало значительно больше и, принимая Ангела за горящую звезду, он был бы не так уж и далек от истины.

Миновав кордоны, Архангел прислушался к себе. Его связь с Еленой, по мере его приближения к городу, только усиливалась, и сейчас он мог точно сказать, где она находится, мог ощутить весь безумный коктейль, состоящий из ее чувств и эмоций. Еще несколько взмахов широкими крыльями и он уже проводит рукой по массивной дубовой двери, собирая ладонью ночную влагу с кованых обналичников. Он уже слышал ее дыхание, но совсем иное заставило его замереть на пороге — не было слышно ее сердцебиения, зато он, впервые за все свое существование, услышал мысли. До сего момента он мог слышать мысли людей, они были чаще словесными, реже представлялись картинками, мысли животных, которые всегда были коротки, точно вырезанный кадры с кинопленки и никогда прежде он не слышал мыслей Ангела — себе подобные были не доступны, чему он, за все время с момента их создания, не раз имел возможность возрадоваться.

Но сейчас она была для него словно раскрытая книга и, сам того не желая, он продолжал впитывать в себя ее чувства, стремясь разобраться в хаосе, что царил в ее голове. Только тогда он понял, что она не помнит ничего. Это маленькое открытие, с привкусом горечи, остановило его, заставив задуматься: «Она не помнит меня, да что там говорить, она не помнит себя. Имею ли я право нарушать ее блаженное незнание, врываясь в ее маленький мир и принося с собой демонов ее прошлого, ведь за расспросами о настоящем неизменно следуют вопросы о былом». - Мысленно он представил себе, как стоит в просторной гостиной и, спустя мгновение, пренебрегая физическими законами о перемещения тела в пространстве, к коим был привязан этот мир, оказался внутри, и тут же тупая боль пронзила его ступню. Посмотрев под ноги, он увидел, что стоит на груде битого стекла, а большой, неровно сбитый осколок, пробив сколотым краем подошву кожаной сандалии, впился в ногу, обагрив старинный ковер кровью. «Так вот как выглядит твой монстр, Деймон, - обведя комнату взором, прошептал он в пустоту, - ну что ж, по крайней мере, это куча битого стекла, а не куча обескровленных тел. Похвально, мой мальчик, ты, определено, делаешь успехи». Выдернув осколок из ноги, словно занозу, он провел пером для промазывания ран по ступне и удостоверившись, что порез затянулся, неспешным шагом направился наверх, туда, где в тиши спальни была она, его ученица, его дочь.

***

Она подошла к кровати и посмотрела на человека, что, раскинув руки, спал на этом, поистине царском, ложе. Окинув его взором, она заметила, что даже во сне его тело не расслабляется и мышцы рук по-прежнему напряжены. Он был подобен сжатой пружине, готовой в любую секунду распрямиться, словно дикий зверь, готовящийся к смертоносному прыжку. Она села на краешек кровати и стала всматриваться в его лицо. Широкая складка пролегала между густыми бровями, напряженная челюсть и идеальной формы губы, сжатые в тонкую полоску. Сон этого мужчины не был спокойным, скорее обреченным, будто забвение просто поглотило его измученное сознание, даруя иллюзию покоя и отдыха.

Елена протянула руку и коснулась волос, что в темноте комнаты, освещаемой лишь блеклым светом уходящей луны, казались черными, почти смоляными. Легкими прикосновениями она стала перебирать их прядь за прядью, и тишину комнаты наполнили чарующие звуки ее голоса:

Sonno vieni e non tardare
Che il mio bambino vuole riposare
Vieni in groppa al cavallo d’oro
E porta al mio bambino ogni tesoro.
Fai la nanna bimbo d’amore
La tua mamma ti ha fatto col cuore
La tua mamma mamma ti ha fatto col cuore.
Fai la nanna bimba d’amore. *

Она пела песню, что всплыла в ее памяти столь внезапно. Только было в ней что-то родное, заставляющее ее сердце сжиматься, а душу биться, точно птичку о прутья клетки. Под тайной лаской ее рук лицо мужчины расслабилось, позволяя рассмотреть истинную красоту его лика. Елена выдохнула и аккуратно, словно воруя эти мгновения у вечности, пробежала пальчиками по мужественному подбородку, ощущая под подушечками показывания грубой мужской щетины, коснулась скул и век, что под прикосновениями ее маленьких пальчиков, задрожали. Она с замиранием сердца смотрела на трепет длинных густых ресниц — предмета желания и зависти большинства девушек и прогоняла прикосновениями тени, что залегли под глазами, представляя, как будет переливаться голубая радужка этих глаз, пронизанная солнечными лучами.

- Я никогда тебя не оставлю, - тихий шепот, словно шелест, подгоняемый потоками воздуха, пронесся по комнате и, замерев, запечатлелся в вечности. - Я по-прежнему твой Ангел, помни об этом.

Проблески рассвета озарили серое рассветное небо и тысячи нитей, что до сих пор никак не тревожили Елену, словно стальные канаты потянули ее прочь из особняка. Несколько мгновений и на другом конце города, в светлой девичьей спальне, она распахнула глубокие карие глаза, встречая рассвет нового дня.

***

Рафаил бесшумно стоял в дверном проеме и наблюдал, как его Ангел опустилась на кровать рядом со своим Демоном. Он уже решил, что ничем не выкажет своего присутствия, а только посмотрит на нее, увидит вновь столь дорогие его сердцу черты лица, почувствует тепло, что излучает ее душа, окунется в водоворот ее эмоций, что всегда поражали его своей необузданностью и силой. Он смотрел, как она перебирает его волосы, и невольно отвел взор, ощущая, что своим присутствием нарушает этот интимный момент, предназначенный только для них двоих. В любой другой ситуации он бы ушел, но сейчас ему было необходимо проследить за ней, и он по-прежнему, чувствуя смущение от непрошенного вторжения, продолжал наблюдать. Архангел многое знал из рассказов о ее земных годах, когда изредка, в порыве откровения, она приподнимала завесу тайны, окружающую ее душу, потому слова песни, что зазвучали в ночной тиши, хлыстом полоснули по его сознанию. Она пела старинную колыбельную, ту самую, что когда-то пела ей ее мать, пытаясь угомонить непослушное чадо. Эта песня очень много значила для его девочки, она помогала ей помнить, кем она была и служила проводником для ее души в самые сложные и темные времена. Именно эту песню она шептала в мрачных тюремных застенках в свой судный день, именно эти слова он не смог разобрать тогда, глядя на нее, сидящую на каменном полу камеры и именно сейчас он слышал их так отчетливо, точно время отмотали назад, позволяя ему еще раз прочувствовать события прошлого.

«Я никогда тебя не оставлю», - шепот пронесся по комнате и эхом отозвался в его сердце. «Как и я тебя, моя девочка, как и я тебя». - Он сосредоточился и направил поток мыслей к ее сознанию. Пусть она не вспомнит его, пусть он не может, не имеет права подойти к ней, но она почувствует, ощутит его поддержку. Он видел, как с рассветными лучами ее силуэт начал истаивать, оставляя после себя прозрачную дымку, и когда Ангел окончательно покинула это место, он подошел к кровати и, глядя на спящего вампира, улыбнувшись, произнес:

- Вот скажи мне, Сальваторе, за что тебя так любит Создатель? За что подарил встречу с этим Ангелом? Она любит тебя, а значит, как бы ни странно для меня это звучало, ты и мой сын тоже. Но предупреждаю, я строгий отец и, не дай Создатель, тебе меня разгневать. Люби ее, Демон, люби так сильно, словно нет ничего во Вселенной важнее ее, цени ее, хоть ее душа и бесценна, борись за нее, словно от нее зависит твоя жизнь. Я помогу, я буду рядом. Видимо на то воля Божья, - и Рафаил, удалился, лишь из-за закрывающейся двери донеслись слова, полные игривых ноток веселья, - «Везучий засранец!»

***

- Бонни, пора вставать, а то опоздаешь в школу. Мистеру Торбиту не понравится, что ты пропускаешь его урок, - зычный голос бабушки заставил девушку пошевелиться. Кое-как раскрыв глаза, девушка опустила ноги с кровати и, нащупав босыми ступнями тапочки, поплелась на кухню, в надежде, что изумительный свежезаваренный кофе выдернет ее из сновидений. Проспав всю ночь, она, на удивление, чувствовала себя полностью разбитой и, по правде сказать, с трудом представляла, как сможет провести весь день в школе не уснув на парте. Войдя на кухню, она уселась за массивный обеденный стол и стала наблюдать, как бабушка, суетясь у плиты, наливает бодрящий напиток в маленькие фарфоровые чашки.

В семействе Беннет не признавали бурду, продаваемую в жестяных банках в местных супермаркетах, предпочитая приобретать зерновой кофе. Сам процесс приготовления напитка можно было сравнить с маленькой магией, так завораживающе это выглядело. Будучи еще совсем маленькой, Бонни любила наблюдать, как бабушка обжаривала еще блекло-зеленые кофейные зерна, как перекладывала их в ручную мельницу и, мерно поворачивая ручку, рассказывала разные волшебные истории. Насыпая свежемолотый кофе в турку, она, что-то приговаривая, смотрела на внучку и лучики морщинок, разбегающиеся по лицу от ее глаз да добрая улыбка, добавляли напитку домашнего тепла и уюта.

- Что бы я делала, бабуля, без твоего утреннего кофе, - зевая, проговорила девушка.

- Не знаю, милая, - поворачиваясь к Бонни, смеясь, ответила бабушка. Фарфоровая чашка, дрогнув в руках пожилой женщины, с шумом упала на пол, оставляя коричневые лужицы напитка на светлом паркете, стоило только бабушке взглянуть на Бонни.

- Что-то не так? - взволнованная девушка подскочила к плите и, схватив полотенце, пыталась вытереть обжигающий напиток с бабушкиных рук, опасаясь возможного ожога.

- Бонни, ты читала ночью заклинание? - ее голос был тих, как никогда и в нем слышались нотки обреченности.

- С чего ты взяла, Гремс? Я просто листала старую книгу перед сном.

- Твои волосы, милая, - прошептала бабушка.

Бонни, теряя на ходу тапочки, понеслась к зеркалу, что висело над комодом в просторной гостиной. Пронзительный крик разорвал утреннюю тишину солнечной комнаты. Из зеркала на девушку смотрела все та же Бонни, вот только прядь ее волос, от самого виска и по всей длине, закручиваясь на конце в игривую кудряшку, была пепельно-белой.

- Что это? Откуда? - заплетающимся языком прошептала Бонни, почувствовав на своих плечах теплые объятия родных рук.

- Это последствия, милая. Сила ведьмы не безгранична и, используя особо сильные заклинания, мы теряем эту силу.

- И становимся седыми, так? Поэтому и ты, и мама поседели еще в молодости? Я всегда думала, что тут дело в генетике. Но я не знала. Я не собиралась. Не было же никакого ритуала, я просто читала книгу и прочна вслух сноску на полях. Да я вообще не ведьма! - встряхнув руками и высвободившись из объятий Гремс, Бонни обессилено опустилась на пол.

- Милая, не важно, как читать, не важен обряд, важно кто читает. И сила у тебя есть, да ты и сама это знаешь, - морщинистая рука прошлась по черным девичьим волосам, - наступает момент, когда нам все же приходится принять правду о себе и научиться с этим жить. Твое время пришло.

- Я не хочу.

- Выбор заключается не в хочу или не хочу, а в том, как ты будешь распоряжаться силой, Бонни. Мы с этим родились и не мы в праве отказываться от этого дара. Кстати, что за заклинание ты читала?

- Да я, толком и не помню. Что-то вызывающее. Я позвала Елену. Вот только у меня ничего не получилось — она не пришла.

- Странно, - Гремс в задумчивости потерла переносицу, - если заклинание не сработало, то откуда седые волосы? Видимо, ты что-то напутала.

- Я, до сегодняшнего дня, считала все это сказками, а ты говоришь «напутала». Я вообще не понимаю, как такое может быть.

- Именно поэтому тебе надо учиться управлять своей силой. Не все так просто в этом мире, как кажется на первый взгляд.

- Учиться чему? - Бонни казалось, что она все еще спит и стоит только открыть глаза, как седые волосы исчезнут и весь этот разговор подернется туманной дымкой сновидения.

- Магии, конечно, - усмехнулась бабушка, - и прекрати щипать себя — останутся синяки, потому как ко сну происходящее с тобой не имеет никакого отношения. - А теперь, пей живо свой кофе и собирайся в школу.

- Но, Гремс...

- Никаких «но». Не вижу никакого повода пропускать школу. А обо всем остальном поговорим вечером.

Понимая, что сопротивление бесполезно, а пререкания не принесут ничего хорошего, Бонни поплелась на кухню, в надежде, что кофе еще не совсем остыл, по пути обдумывая, что она будет говорить всем любопытствующим в школе о своей новой прическе. Покрасить бы, - мечтательные мысли кружились в ее голове. Только вот им суждено было остаться всего лишь мечтами, потому как, если опираться на опыт мамы и Гремс, магическая седина не поддавалась красителям, а ходить седой в столь юном возрасте Бонни не хотелось: «Что ж, учиться, так учиться. И все же я ведьма!» - внутренний голос паники замолчал, пустив на свое место чувство эйфории и предвкушения.

***

Самаэль нервно мерил шагами залу, временами задевая мебель, что по его разумению стояла не в том месте, раз мешала его движению. Его раздражение находилось в наивысшей точке кипения, грозясь взорваться и тогда, под кипучей лавой его ярости и злости да под толстым слоем пепла его ненависти, погибнут многие. Вот только он не мог себе этого позволить.

- Черт бы побрал этот гре**ный договор о перемирии! - прокричал он в пустоту ночи. - Война — вот, что нам сейчас нужно. Война с реками крови и морем забвения. Наша власть над миром людей очевидна, наши легионы уже давно заняли этот мир, так почему никто не хочет признать этого?! Заставить их увидеть это, подчинить их волю и увидеть их унижение. А мы? Сидим в этих каменных застенках и ждем. Чего? Того, что пророчество сбудется? Того, что жалкая кучка падших вновь сможет попасть на небе и получит прощение? Ни черта! Мы ждем своего собственного приговора, ждем, когда жалкая вера людишек в Создателя сломит наше величие и заставит нас вновь преклонить пред ним колени.

Поток ветра пронесся по комнате, и Самаэль почувствовал толчок, словно кто-то ударил его по солнечному сплетению изнутри.

- Так, а вот это уже интересно, - молвил он, - у нас появилась сильная ведьма, раз взывает к Ангелам недели. И не просто взывает, а зовет Елену.

Мощные потоки светлой силы заполнили его сознание, ослепляя, причиняя нестерпимую боль, заставляя пасть на мраморный пол. Если бы он был простым демоном ночи, то уже бы корчился в страшных судорогах, погребаемый под тяжестью божественного гласа, но Самаэль был силен, потому, превозмогая боль и блокируя свое сознание, он встал, оправляя тканый хитон и торопливыми шагами, временами переходя на бег, спустился в подвал.

Каменные стены, покрытые черной плесенью и розоватой слизью, вызывали у него отвращение, а запах испражнений и гниющих трупов был столь силен, что разъедал глаза, заставляя жмуриться и задерживать дыхание. Маленькое окошко железной двери было открыто. «Вот откуда эта удушающий смрад», - пронеслось в его голове, - «Опять никто не убирал за Алексом, хотя я не могу их за это винить — мало кто, вычистив эту клоаку, не становился его ужином».

Самаэль подошел к окошку и заглянул в камеру. На грязном полу, устланном лохмотьями, в которых угадывались предметы одежды, в луже собственных испражнений сидел демон. Почерневшие и раздутые от процесса гниения, что протекал в них, тела его жертв были свалены грудой у противоположной стены, придавая камере поистине дьявольский антураж. Тусклая лампочка мерно раскачивалась под самым потолком, временами мигая, мешая разглядеть демона полностью, и только звуки падающих с потолка водяных капель нарушали тишину, добавляя зловещности сему месту.

- Ну что, Алекс, как тебе у нас в гостях? Не скучаешь?

- Что вы, милорд, как можно, - раздался мелодичный голос по ту сторону двери. - Вы очень радушный хозяин, а ваш дом всегда славился гостеприимством, - нотки сарказма, прозвучавшие в голосе, не укрылись от Самаэля, - Чем обязан чести созерцать вас?

- Хватит поясничать, ничтожество, - грубо прервал его тираду Самаэль, - ты прекрасно знаешь, почему оказался здесь. Если бы не твоя репутация, ты бы давно был развеян и ушел в небытие, но мы не можем себе позволить разбрасываться столь ценными кадрами, поэтому ты здесь и все еще жив.

- Премного благодарен, милорд, - демон вскочил с пола и, вытанцовывая различные па, склонился пред принцем в шутливом поклоне, - Ну что же вы там стоите, проходите милорд. Вот только мне нечем вас угостить, - его лицо приняло скорбное выражение, - те милашки, - он махнул рукой в сторону гниющих трупов, - уже давно пусты. Кстати, у меня официальная жалоба: меня кормят откровенно плохо и не регулярно, а моя кожа плохо реагирует на некачественное питье. Так я всю красоту свою природную растеряю. Как же мне тогда прикажите дев соблазнять?

Чаша терпения Самаэля переполнилась и, нанеся мощный удар по двери ногой, оставив уродливую вмятину на гладком железном полотне, принц демонов зашипел:

- Слушай, урод, тебе еще не надоело испытывать мое терпение? Ты, видимо, совсем лишился рассудка, раз позволяешь себе разговаривать со мной в подобном тоне. Я уже и не уверен, что мне стоило сюда приходить — полоумный демон мне ни к чему.

Алекс замер, начиная понимать, что впереди забрезжил проблеск свободы. Никогда прежде принц не спускался к нему сам, да и Лилит навестила его всего лишь раз, пообещав, что гнить он тут будет вечно. Хотя по его собственному разумению, весь сыр бор был поднят из ничего: ну вырезал он население городишки — что с того? Там и миллиона жертв не набиралось. Можно подумать, что раньше такого не случалось. Ну, пришлось Лилит за ним подчищать, так не впервой же. Тем более что шла война. Эх, ну и фантазия у этой стервы — обзавидуешься: «Освенцим» - это нечто. Такой полет мысли! Он аплодировал ей стоя, а она обиделась и заточила его в этой клоаке. Сколько уже прошло лет? - он не заметил, как произнес последнюю фразу вслух.

- Шестьдесят шесть, - голос Самаэля прорвался сквозь его размышления, возвращая его в реальность, - хоть я бы предпочел увидеть еще одну шестерку, - смешок сорвался с губ принца, вот только глаза его по-прежнему были серьезны. - Я пришел к тебе с предложением. Можешь, впрочем, считать это амнистией. Ты мне нужен, вот только не знаю, насколько вменяемым ты можешь быть.

Одним прыжком Алекс преодолел расстояние, отделяющее его от маленького дверного окошка и, вцепившись грязными пальцами в него, сбивчиво заговорил, силясь поймать взгляд Самаэля и стараясь не обращать внимания на его брезгливое выражение лица.

- Все что угодно, милорд, я выполню любую вашу просьбу. Я уничтожу пол мира, я устрою кровавую резню, еще не виданную человечеством, только выпустите меня отсюда. Я не могу тут больше находиться. Я, понимаете ли, существо социальное, а тут в застенках, в компании трупов, схожу с ума. Знаете, они мне их приносят уже мертвыми, лишая меня даже возможности поговорить со своей едой. Ну не изверги ли? Пожалуйста, милорд, все, что хотите, только дайте мне шанс.

- Послушай меня, Алекс, - но демон продолжал что-то говорить, не обращая внимания на слова Самаэля, - Да заткнись же ты, наконец, вампир чертов! - прокричал принц, чем заставил Алекса замолчать и отпрянуть от окошка, - Мне не нужны реки крови, как раз наоборот. Мне нужна смерть только одного существа. Только сделать все надо аккуратно, так, чтобы не возникло подозрений в нашей причастности к этому. Понимаешь?

Алекс закивал головой в знак согласия. Сейчас он напоминал Самаэлю китайского болванчика, что стоял на каминной полке его спальни, да еще одна неприятная ассоциация с самим собой образом возникла в его голове — совсем недавно он точно так же стоял пред Свет Несущим и беспрестанно кивал головой. Но теперь все должно измениться, просто обязано, в противном случае он сам может в скором времени оказаться на месте этого ничтожества, что, позабыв про честь и гордость, умоляет его о помиловании.

- У нас мало времени, так что собирайся. У тебя час на то, чтобы привести себя в порядок. Потом я отправлю тебя в мир людей. Инструкции получишь позже, - и с этими словами тишину подземелья нарушил лязгающий звук открываемого замка, двери тюремной камеры отворились, выпуская на свободу истинное исчадье Ада, кошмарного демона ночи Алекса Сарбо, убийцу с тысячелетним стажем, не имеющего жалости, не знающего сострадания.

*Сон пришел и не задерживается,
А мой ребенок хочет отдохнуть.
Возвращайтесь, золотые кони,
И принесите моему ребенку все сокровища.
Озаряйте любовью перед сном ребенка,
Твоя мать отдала тебе свое сердце,
Твоя мать любит тебя.
Озаряйте любовью перед сном младенца.( вольный перевод с итал.)

Глава 22

Тонкие белые пальцы с силой сжимали корпус телефона. Он и сам понимал, стоит приложить чуть больше усилий, и тонкая пласмассовая оболочка аппарата треснет, оставляя после себя искореженую плату. Вот только успокоиться никак не выходило. Внешне, конечно же, непроницаемая маска равнодушия на лице, только лихорадочный блеск голубых глаз выдавал истинные эмоции. Он смотрел на телефон, нет, он хотел, чтобы тот испарился, потому как простого «вне зоны действия...» и «обслуживание абонента временно приостановлено», так же как и банально погасшего экрана, оповещающего о том, что батарея данного устройства требует немедленной подзарядки, явно будет недостаточно, чтобы убедить себя не звонить.

Этому человеку Деймон предпочел бы не звонить никогда. Какое странное и в тоже время наивное слово, звучащее слишком пошло для того, у кого, хоть и теоретически, в запасе вечность. Тем не менее, с момента их последней встречи прошло без малого пятьдесят лет и, не смотря на то, что Деймон был бы не прочь увеличить срок их разлуки минимум втрое, он оставался единственным человеком, к кому можно было обратиться. Впрочем, слово человек тут выглядит не совсем уместно, потому как оным Деймон не считал даже себя, что уж говорить о нем. Даже в минуты помутнения рассудка и потери контроля над собственными порочными желаниями и буйстве инстинктов Сальваторе, в его развлечениях, было столь далеко до приятеля, что порой, именно это служило причиной страха Деймона. Но сейчас необходимость звонка была столь острой, не оставляющей выбора, что он предпочел смириться и принять ситуацию такой, какая она есть.

Деймон несколько раз набирал номер, набирал, сбивался, снова набирал. Боже, как же ему пришло в голову запомнить этот номер, ведь даже мысль о возможной встрече претила ему, а ведь поди ж, пригодился, и сейчас он, прислонив аппарат к уху, слушал протяжные гудки. Несколько бесконечных секунд и искра надежды, что абонент не поднимет трубку. Искра погасла так и не разгоревшись в пламя, и ровный голос на том конце провода произнес:

- Здравствуй, Деймон. Я ждал твоего звонка, хотя, признаться честно, все же не ожидал, что у тебя хватит смелости. Впрочем, о какой смелости я говорю? Ты же бежал, словно шелудивый пес. Ах да, еще ты не давал мне скучать последние пятьдесят лет, ведь, как ты знаешь, для нас выполнение заказа является делом чести. А ты, друг мой любезный, моя единственная ошибка. И я намереваюсь это исправить.

- Как интересно ты смотришь на ситуацию, Рик. Тебя послушать, так я главная заноза в твоей благородной заднице, - ироничная ухмылка непроизвольно появилась на его сосредоточенном лице, - почему же ты ждал, что я сам приду к тебе?

- Сальваторе, земля полнится слухами, вот мне птичка и напела, что ты влип в большие неприятности. Да кого я обманываю, ты в полном дерьме, а кто, как не старый друг, может помочь тебе выпутаться из них? Правильно, больше некому. Ты ведь предал свой клан, отрекся от семьи, значит они тебе не помощники. А вот с тобой мы заклятые друзья, у нас так много общего, такое веселое прошлое...

- Ты складно говоришь, Рик, только вот есть небольшое обстоятельство: ты принял заказ на мое убийство. Право, друг, даже не знаю, как реагировать на твои речи.

- Ирония тут не уместна, Деймон. Думаю, нам лучше все же встретиться и поговорить в более подходящей обстановке. Жди, я скоро буду.

- Рик, ты искал меня пол века, а теперь у тебя внутренний радар заработал? - он громко рассмеялся в трубку, представив, как большой морской компас вращается внутри Зальцмана, примерно в том месте, где находится желудок, превращая своей стрелкой его органы в кровавую массу.

- Слушай, Сальваторе, ты и вправду дурак, или только прикидываешься? Где ты был прошлой ночью?
Что-то в его тоне заставило Демона перестать смеяться и противное чувство волнения и неизвестности засосало под ложечкой.

- Рик, как и подобает приличному вампиру, я спал.

Теперь уже гортанный смех, изредка прерываемый протяжными всхлипами, раздался в телефонной трубке.

- Приличный вампир по-другому проводит свои ночи, Деймон. Но смех мой вызван иной причиной. - На несколько секунд в трубке воцарилось молчание и тихий шепот донесся до уха Деймона, - прошлой ночью над Мистик-Фоллс было ангельское оцепление. Тысячи Ангелов, обнажив огненные клинки, пытались скрыть звучащий в ночной тиши Глас Сердца. Никто не знает причину этой внезапной благодати, но наши потянулись к городу и, уверяю тебя, далеко не всеми движет праздное любопытство. Так вот, грамоте я обучен, голова у меня всегда работала не плохо и сложив факты со слухами получается, что ты дома.

- Что ж, раз для тебя все настолько очевидно, жду тебя Аларик. Разговор закончим, когда приедешь. Надеюсь помнишь еще, где находится поместье.

- Гостеприимный дом семьи Сальваторе трудно забыть, - и уже серьезным голосом продолжил, - я буду завтра. Дождись меня и постарайся никуда больше не вляпаться. Помни, твоя смерть — моя прерогатива.
В трубке раздались короткие гудки, а Деймон даже не сразу понял, что собеседник уже отключился. В его голове, точно рой пчел, гудели тысяча мыслей одновременно. Что же произошло ночью? Он чувствовал, что все это как-то связано с Еленой, да и Хранитель упоминал, о заинтересованности в ней неких сил. Вот только ангельское оцепление и Елена... Что у них может быть общего? А, может, он просто смотрит не из того угла? Черт, как же мало информации! - кулак ударил о дверной косяк, снеся часть деревянной обивки, оставляя на полу куски покореженной древесины.

Но вот слабая мысль, пробиваясь через заслоны панических дум и непонимания, проложила путь в его сознание. Только одна мысль «Увидеть ее». Она пульсацией отдавалась в его голове и его сердце, остановившееся почти полтора века назад, казалось, поддалось ей и забилось в унисон. Странное, давно забытое ощущение предвкушения наполнило его естество, и, сорвавшись с места, он буквально влетел в автомобиль и, выжимая педаль газа до упора, помчался вверх по дороге. Именно в этот момент его собственная тропа повернула навстречу к его судьбе.

***

Выпуская клубы пыли и крошку гравия из-под колес, блестящий Харлей Девидсон остановился у маленькой придорожной забегаловки. Высокий широкоплечий мужчина повернул ключ зажигания в железном монстре и размашистой походкой направился к стеклянной коробке кафе. Звук придверных колокольчиков, оповестивший молодящуюся официантку с непозволительно ярким макияжем, неприятно резанул слух и, раздраженно дернув плечем, он направился за самый удаленный столик. Скучающим взглядом обведя зал и не найдя ничего интересного и запоминающегося в интерьере, ожидая меню, он начал рассматривать посетителей. Вообщем-то, ничего примечательного, стандартный набор для такого заведения: байкеры, дальнобойщики, молодая парочка воркующая за соседним столиком и излучающая сексуальные флюиды такой силы, что он невольно поежился, да компания молодых вампиров. Вот они-то заинтересовали его куда больше остальных — не часто можно встретить представителей его вида, собирающихся в группы. «Да, совсем молодняк, - размышлял он, - раз они меня не видят. Впрочем, куда им, я же на несколько столетий старше, да и опыта мне не занимать. А эти малокососы совсем обнаглели — сидят тут, пьют дешевое пойло, маскировки никакой да и орут на все кафе, что даже не приходиться напрягать слух, чтобы услышать зачем они приперлись в этот занюханный городишко».

Его мысли прервали тяжелые шаги официантки, что к концу рабочего дня уже еле волочила ноги, посему ее шаги более напоминали поступь тяжеловеса, нежели походку довольно стройной женщины. Старое обшарпанное меню с грохотом упало на его столик, и хриплый прокуренный голос оповестил его о том, что «крылышки уже кончились, но она бы посоветовала ему взять блюдо дня — отбивная ничего так, да и порция большая». Окинув работницу кафе оценивающим взглядом, он нарочито медленно снял темные очки, зацепил их за ворот футболки и достал спичичный коробок. Тонкая спичка вспыхнула в длинных пальцах, а он заворожено смотрел на маленькое пламя. Нетерпеливое кхеканье официантки вернуло его из плена собственных мыслей.

- Бутылку виски, милая. Да, и не забудь протереть стакан.

Презрительно хмыкнув она удалилась прочь, стараясь покачивать бедрами в знак того, что посетитель, пусть и невольно, все-таки произвел на нее впечатление. Сама не зная почему, она действительно тщательно вытерла тумблер, для верности даже дыхнув на него и поставив рядом с бутылкой виски, лихо подхватила разнос одной рукой и, демонстрируя посетителям забегаловки свои акробатические способности в купе с умением лавировать между столиками и подвыпившими посетителями, норовившими ущипнуть ее за зад, двинулась к таинственному, как ей показалось, гостю.

- Спасибо, милая. - отвернув пробку и плеснув янтарного напитка в стакан, он сделал большой глоток и удовлетворенно улыбнулся. - Он все еще не плох, - кивком головы указав на бутылку. - Хотя прежняя форма бутылки нравилась мне куда больше, да и время было неоднозначнее. Люблю сложности в жизни.

Люди понимают друг-друга не всегда, потому как смысл фразы может быть двояк и часто приходится прилагать определенные усилия, дабы правильно истолковать собеседника. Она могла подумать о том, что он изучает историю в колледже или о том, что он является поклонником хорошего выдержанного алкоголя, ну , или, поддержать уж совсем бредовую мысль о том, что ночной посетитель имеет какое-либо отношение к производству данного напитка. Но нет, судьба часто играет с нами и с уверенностью можно было сказать, что ее сегодняшняя шутка не удалась. Из всех возможных вариантов женщина выбрала самый нетривиальный, самый неприметный: «Ему от силы двадцать пять. Откуда он может знать, как выглядел этот скотч раньше?». Все бы ничего, но как назло именно в этом вопросе официантка была осведомлена: будучи еще ребенком она вынесла в мусорный бак не одну дюжину пустых бутылок — ее отец увлекался дегустацией сего напитка. Впрочем, дегустация постоянно превращалась в банальную пьянку, а та частенько переходила в запой. Посему она точно знала, что новый дизайн бутылки ввели тридцать пять лет назад и с тех самых пор он оставался неизменным. Сосредоточенная работа мысли отразилась на ее лице. Пытаясь сопоставить слова посетителя с временными рамками она совсем не следила за выражением лица: удивленный взгляд, чуть подрагивающая верхняя губа, широкая складка на лбу привлекли внимание гостя. Чертыхнувшись про себя и поставив себе зарубку не поминать хозяина в суе, он достал купюру большого достоинства, непозволительно большого для заведения такого уровня и произнеся самым вкрадчивым голосом, на какой только был способен, заветную фразу для любого официанта: «Сдачи не надо, мисс», зажег очередную спичку и продолжил вглядываться в пламя, видимо силясь рассмотреть в нем родные пейзажи адовой пати.
Номинал бумажки привлек все внимание официантки и, озарив заведение своей самой доброжелательной улыбкой, женщина направилась в раздевалку, чтобы укрывшись от посторонних глаз получше припрятать заветную купюру. Недавние мысли как-то сами собой покинули ее кудрявую голову.

- Наконец-то можно посидеть и подумать в тишине, - зажигая очередную спичку, прошептал он. Излишнее внимание мне сейчас ни к чему, потому как с ним становится куда сложнее выжить. И пусть его существование с трудом можно было назвать жизнью, прерывать его он не спешил. В обещания Самаэля и уж тем более во всепрощение Лилит он не поверил ни на минуту. Слишком хорошо он знал эту супружескую пару, чтобы доверять их словам. - Доверяй, но проверяй, - поток мыслей продолжал нестись в его голове и лишь изредка фразы срывались с его губ. Правда по этим обрывкам невозможно было проследить ход мысли, что, впрочем, вампира вполне устраивало.

«Итак, пришло время разложить все по полочкам. Я не придурок и выброс силы, что произошел ночью, я тоже почувствовал и распознал. Конечно, еще вчера я был слаб, да и место мое в иерархии находится где-то между плинтусом и половицей, но все же. Значит эти упыри, что так вольготно расположились за соседним столиком, пришли на Глас, - ироничная ухмылка искривила красивые губы, - и уматывают ни с чем. Это даже не вывод, это-факт, иначе зачем тут я? Мне нужно убить Падшего, делов-то. Вот только почему именно мне? Допустим, в своей прежней ипостаси он был чертовски силен и чтобы справится с ним нужен достойный противник. Если привлекли демона, значит это кто-то из наших — мы склонны сами решать свои проблемы, не дожидаясь, когда придут Ангелы. Вот в этом-то и состоит первая загвоздка: насколько я знаю, все демоны, из-за которых мог подняться такой шум, прибывают в полном здравии, а низвергнуть демона нельзя. Тогда кто? Ангел? Почему им не занимаются свои? И самое главное: если привлекли меня, значит хотят, чтобы все прошло не тихо и незаметно, но чтобы никто не смог заподозрить их причастность, а посему я — потенциальный труп, если Ангелы обнаружат меня раньше своих. А своим я не нужен. Второй вопрос: что за ангельское оцепление? Эти недоумки не смогли пройти мимо него, но по их словам не смог никто. Это кого же так охраняют Ангелы? Уж не архангел ли Михаил вновь сошел на землю? Так что выходит, при любом раскладе мне конец. Ну уж нет, так просто вы меня не возьмете. Думали, за эти десятилетия я совсем повредился умом. Не дождетесь. Вы еще все узнаете, кто такой Алекс и почему с ним не стоит иметь дел».

Опрокинув в себя очередную порцию спиртного, он резко поднялся с места, задев соседний столик, и, не обратив внимание на возмущенные возгласы посетителей и крики девушки, на чьи оголенные коленки опрокинулась чашка обжигающего кофе, вышел из заведения. Мотор Харлея взвыл, точно зверь выпущенный из клетки и, выпуская мелкую крошку гравия из под колес, унося мотоцикл прочь, по направлению к небольшому провинциальному городку. После таинственного гостя на столике кафе осталась аккуратно сложенная горка обуглившихся спичек, да стойкое ощущение минувшей беды. А в крохотной комнате для персонала на полу скрючилось тело немолодой женщины с зажатыми в руке двумя стодолларовыми купюрами. Наполненные ужасом глаза скрывала записка: «На похороны», приколоченная к ее лбу большим строительным гвоздем.

***

Она проснулась за пять минут до звонка будильника. Солнечные лучи играли на ее лице, даря коже тепло и негу. Ощущения легкости и счастья были столь всепоглощающими, столь непривычными, что девушка ущипнула себя, дабы удостовериться, что это не сон. Сегодня ей хотелось летать, поэтому утренние процедуры в ванной не заняли много времени и натянув на еще влажное тело джинсы и майку, она бегом спустилась вниз. Сварив кофе и поджарив тосты, она хотела было позавтракать, но неприятное чувство тревоги, неожиданно подкравшееся к ней, завладело ею. Аккуратно ступая по скрипящим половицам, точно таясь от невидимого врага, она вышла в гостиную. Тишина, царящая в доме, давила на уши и только усиливала панику. Девушка огляделась: все было как всегда, все лежало на своих местах, вот только тревога не спешила уходить. Приоткрытая дверь библиотеки привлекла ее внимание и медленным шагом она направилась туда. Если быть честной, она не часто заходила сюда, впрочем, ее можно было понять: большая комната с высокими потолками не имела окон, а вдоль всех стен располагались массивные книжные полки, заставленные различными фолинтами. Даже старинный камин и красивые кресла с мягкой кожаной обивкой не делали ее уютнее. Видимо причина была в том, что библиотека, освещаемая тусклым светом настенных бра больше походила на склеп, пусть это и был склеп знаний. Она наощупь нашла выключатель и комната точно вынырнула из тьмы. Гора серой золы в камине, пустая бутылка виски на маленьком столике и брат, уснувший прямо в кресле, да невероятный запах алкоголя, что окутывал комнату и заставлял задерживать дыхание. Уже не таясь она подошла к нему и запустила пальчики в его растрепанные волосы. Сейчас он не казался ей таким уж взрослым, наоборот, уставший ребенок, обремененный грузом забот. Ей так хотелось пожалеть его, взять на себя хоть часть его проблем, но девушка понимала, что все, что она может сделать, это не доставлять ему новых неприятностей. Открытая книга, лежащая на столике, возле пустой бутылки, привлекла ее внимание. Аккуратно убрав руку от Джереми, она взяла фолиант и в недоумении уставилась на открытую страницу: на небольшой гравюре был изображен демон, кусающий девушку, а под картинкой шел текст на незнакомом языке. Сначала она не поняла ровным счетом ничего из того, о чем было написано и просто пробегала глазами по строчкам, но чем дольше она смотрела на текст, тем яснее становился для нее смысл.

- Странную литературу ты читаешь, братец, - она даже не заметила, как произнесла это вслух и продолжила переворачивать страницы, все более изумляясь сценам, изображенным на рисунках. Казалось, что она находится в неком состоянии транса, углубляясь все сильнее в текст книги, и только вырванный из рук источник вернул ее в реальность.

- Что ты здесь делаешь, Елена, - не смотря на грозные нотки в его голосе она рассмеялась — сонный, взлохмаченный брат меньше всего вязался со строгим образом опекуна.

- Ровным счетом ничего, - пытаясь подавить смех, проговорила девушка, - просто дома было странно тихо, и я пошла искать тебя. - На самом деле Елена не знала, чего ожидать от тихого и пустынного дома, навевающего на нее тревогу, но вдруг она скорее почувствовала, нежели, чем осознала — дом казался ей таким без него. Как будто он — единственная родная душа во вселенной, способная понять ее переживания, ее горести и радости, точно они вылеплены из одной глины, точно связаны друг с другом некой мистической связью. Ей нестерпимо сильно захотелось поделиться с ним своим сном, что до сего момента скрывался за пеленой прошедшей ночи, но в одно мгновение, точно цветок, распустился перед ней. Ей стала понятна причина легкости и счастья, завладевшие ей с утра, и, что еще более странно, ощущение полета вновь вернулось, также неожиданно, как и исчезло, и на миг ей показалось, что что-то большое и белое раскрылось у нее за спиной.

- Я бы не советовал тебе хватать в руки все, что попадается на глаза, - он кивком головы указал на книгу, - тем более, что она написана на языке, которого ты не знаешь. Неужели картинки, что ты так внимательно рассматривала смогли заинтересовать тебя?

- Джереми, это всего лишь книга. Кстати, раз уж ты проснулся, прошу к столу, иначе я опоздаю в школу и даже моя скоростная малышка не сможет домчать меня до аудитории вовремя, - с этими словами Елена развернулась и легкой походкой направилась вон из библиотеки, небрежно бросив на ходу, - и, к твоему сведению, я смогла понять текст книги.

Джереми стоял и смотрел вслед удаляющейся сестры, не в силах сделать и шага. За спиной Елены молочным свечением очерчивался силуэт сложенных белоснежных крыльев.
Она все сильнее сжимала руль машины, а все силы уходили на то, чтобы не вдавить педаль газа до упора. Не смотря на то, что в школу она все же опоздала, не желание расстраивать брата взяло верх, и она старалась быть ответственной. Ответственность, в понимании Джереми, включала в себя так же понятие об ограничении скорости до восьмидесяти миль в час, а в черте города и того меньше. Но ничего не поделаешь — заставлять брата переживать вновь все события, связанные с аварией очень уж не хотелось. Когда Елена, запыхавшись, вбежала в класс, урок уже начался, и мистер Торбит недовольно скривил лицо, но головы не повернул и, как ни в чем ни бывало, продолжил читать лекцию. Девушка еще долго копалась в сумке, стараясь выбрать из вороха тетрадей нужную, не наделав при этом шума — навлекать на себя гнев преподавателя не входило в ее планы. Поэтому прошло некоторое время, прежде, чем она оглядела класс в поисках Бонни.

Ее новая подруга сидела на крайнем ряду, внимательный взгляд карих глаз был устремлен на Елену. Не отводя взор, не моргая, она пристально смотрела на девушку, словно стараясь проникнуть в ее мысли. Солнечные лучи играли в ее черных, как смоль, волосах и угасали в кипельно-белой пряди, обрамляющей круглое лицо. Елена с трудом сдержала возглас удивления, но решила отложить все вопросы до окончания занятия. Сосредоточиться на лекции у нее так и не получилось: седая прядь Бонни, непонятные приступы паники, овладевающие ей столь внезапно, что хотелось сорваться с места и бежать, не важно куда, лишь бы не оставаться на одном месте, сон, приснившийся ночью и не утративший своей реалистичности с началом нового дня, да странное поведение брата, что совсем не поддавалось объяснениям. И эти гравюры из книги в библиотеке. Было в них что-то завораживающе-прекрасное, заставляющее сердце учащенно биться и одновременно пугающее, вызывающее стаи мурашек по коже. К собственному удивлению, она запомнила название и к концу урока окончательно утвердилась в мысли узнать об этой книге как можно больше. Что-то подсказывало ей, что это поможет разобраться со странными ночными видениями.

Спасительный звонок прозвучал неожиданно, заставив ее вынырнуть из кокона собственных мыслей. Она только успела наспех сложить ручки и тетради в сумку и покинуть кабинет, как ее нагнала Бонни. Резко и немного грубо схватив ее за руку, она отпрянула, словно получив разряд током. Елена заметила, как ее глаза расширились от удивления, а руки задрожали, и девушка зашептала что-то на незнакомом языке.

- Бонни, что с тобой? Тебе нужна помощь? Я не понимаю, что случилось.

- Кто ты? - подняв на Елену глаза прошептала она, - Я вижу, что ты не человек. Меня ослепляет твой внутренний свет. Кто ты?

Елена непонимающе уставилась на мулатку. Что-то в ее взгляде было знакомо ей. Она невольно начала перебирать в голове образы и точно, вот оно, такой же взгляд был сегодня утром у Джереми, когда он смотрел на нее. Только в отличии от подруги в нем было еще и восхищение.

- Бонни, прости, но я не понимаю вопроса. Ты же знаешь, кто я. Почему ты так себя ведешь и что у тебя с волосами? Как-то не очень похоже на смену имиджа, - она попыталась улыбнуться, но лицо подруги по-прежнему было непроницаемо.

- Знаешь, Елена, я думаю нам надо поговорить. Только не здесь и не сейчас. Давай у меня дома после уроков, я думаю это самое подходящее место — там нам никто не сможет помешать, - и, одернув кофту, Бонни пошла в сторону класса, оставив Елену наедине со своими мыслями. Вообще-то разговор мог состояться в любом месте, но нечто заставляло девушку волноваться, а стены дома давали хоть какую-то защиту. Кроме того там была бабушка да еще та таинственная книга, коию она имела неосторожность прочесть перед сном.

Елена смотрела вслед уходящей подруги и никак не могла понять, в какой момент ее жизнь стала такой сложной и запутанной. Может быть так было всегда? Может быть это и есть жизнь, ведь что это такое и как может быть по-другому она не знала, точнее не помнила. Временами ей очень хотелось вернуть воспоминания, заполнив ими голову и пустоту внутри, но иногда, чаще перед сном, ей вовсе не хотелось вспоминать. Так приятно было думать, что ночные визии не что иное, как эти самые пресловутые воспоминания, а не просто игры подсознания. Так приятно было думать что Деймон, этот мужчина с глубокими завораживающими глазами, действительно важен для нее.

За размышлениями учебный день пролетел незаметно и вот уже трель последнего звонка с урока и все еще ласковое осеннее солнце обрушило свое тепло на лица учащихся, торопящихся покинуть храм знаний и задержавшихся на крыльце, чтобы поймать последнее тепло уходящего лета. Бонни Елена увидела сразу. Та стояла у машины, сжимая в руках учебники и, закрыв глаза, подставляла лицо солнечным лучам. Ветер играл с ее волосами, развевал одежду, и Елена остановилась, почувствовав как в воздухе, точно мыльный пузырь, растет нечто таинственное и волшебное. И тут все школьники, находящиеся на парковке, оглянулись — в узкие ворота, сверкая черными блестящими боками, въехал автомобиль. То тут, то там послышался свист, что само по себе не было удивительным, потому как такие машины не часто встретишь и на улицах крупных городов, что уж говорить про небольшой провинциальный городок. Восхищенные студенты начали подтягиваться к выходу, возле которого, сверкнув фарами и совершив вираж, припарковался дорогой автомобиль. Не то чтобы Елену поразила машина, но скорость она любила, посему это чудо техники никак не могло оставить ее равнодушной и, поддавшись всеобщему ажиотажу, она двинулась к столпившимся студентам. Остановилась она только почувствовав, как кто-то потянул ее за рукав куртки. Оглянувшись, Елена встретилась взглядом с тревожными глазами Бонни и повернулась к девушке.

- А, Бонни, ну я уже все, так что мы можем ехать. Я, правда, тоже на машине, так что ты езжай вперед, а я за тобой, - разговаривая с подругой, она пропустила тот самый момент, когда водитель автомобиля покинул салон. Теперь уже оживились студентки: высокий крепкий молодой человек в дорогих джинсах и ладно сидящей кожаной куртке, встряхнул головой, заставляя светлые волосы улечься в художественном беспорядке, и поправив темные очки небрежной походкой, временами шаркая по асфальту высокими кожаными ботинками, под одобрительные возгласы девичьей стаи двинулся в сторону беседующих девушек. Остановившись за спиной Елены, он сделал глубокий вдох и зловещая улыбка исказила мужественные черты лица.

- Ну здравствуй, Елена, - его голос напоминал патоку — такой же тягучий и обволакивающий, он странным образом дессанировал с его образом.

- А мы разве знакомы? - Елена с изумлением взглянула на незнакомца. Было в нем нечто пугающее, но в то же время завораживающее и заставляющее пульс нестись вскачь. По-видимому такое впечатление он произвел не только на нее, потому как Бонни вся выпрямилась и расправив плечи, дабы грудь казалась больше, сделала шаг вперед.

- Конечно нет, милая, иначе я не забыл бы тебя, а ты, поверь мне, не смогла бы забыть меня, - он вроде бы стоял на месте, но Елена заметила, что с момента начала их разговора расстояние между ними заметно сократилось. Что-то неприятно кольнуло внутри, некое чувство, которое призвано называться шестым, подсказывало ей, что надо уходить. Сейчас, немедленно, иначе может случиться непоправимое. Он снял очки, и она увидела, что глаза незнакомца словно застило пеленой, а желваки на лице задвигались. Елена отступила назад, но ощутив спиной пассажирскую дверь машины Бонни, окончательно почувствовала себя загнанной в ловушку. Остальные же студенты точно не видели ее паники, впрочем даже Бонни никак не отреагировала на происходящее, сосредоточив все свое внимание на завораживающем незнакомце. Крик застыл в горле, когда парень улыбнулся чуть шире, чем того требовала ситуация и из-под дернувшейся верхней губы показался неестественно длинный клык. Перед глазами мгновенно побежали картинки из книги, что так реалистично изображали демона.

Привлеченные сценой, разворачивающейся у машины, студенты не заметили, как у въезда на парковку остановился не менее дорогой автомобиль. Водитель покинул салон так стремительно, что обрати на это хоть кто-нибудь свое внимание, можно было бы с уверенностью сказать, что скорость была далека от представлений о человеческой. Не смотря на осеннюю погоду мужчина был без куртки, но в этом был несомненный плюс — ничего не мешало рассматривать идеальный рельеф его торса, обтянутого лишь тонкой тканью футболки. Волосы цвета вороньего крыла блестели на солнце, а проказник-ветер создавал на его голове художественный беспорядок. Голубые топазы глаз горели огнем, так что любой, кто попытался бы взглянуть в них рисковал быть сожженным заживо. На территории школьной парковки ему пришлось сбавить скорость, но все же недостаточно для того, чтобы можно было назвать это шагом, скорее легким бегом, но двигался он с такой грацией, что это слово ну никак не подходило под описание его способа передвижения. Скорее это был полет, хоть он и не знал, что имеет способности к левитации. Впрочем, оценивать было некому, потому как девушка уже вжалась в дверь машины, а рука незнакомца перекрыла ей путь к выходу — всем было интересно, чем же это может закончиться.

- Посмотри мне в глаза, Елена, - шептал он, но в его голосе чувствовались нотки властности, - ну же, не бойся, посмотри.

- Рик, дружище, ты уже в городе, а даже не позвонил мне. Я бы тебя встретил, - черноволосый мужчина вырос перед ним точно из-под земли, закрывая своей спиной тонкую фигурку девушки. Мыльный пузырь напряжения, витавший в воздухе, лопнул, уступая дорогу здравому смыслу и решительности. Елена попыталась выскользнуть из-за спины спасителя, но была остановлена мужчиной.

- Брось, Деймон, я прекрасно помню где находится особняк, так что не было никакой нужды беспокоить тебя, - Рик точно очнулся от гипноза, остатки былого напряжения все еще давали о себе знать, но сейчас он уже мог контролировать себя и дать гарантию, что никаких глупостей на школьной парковке не случится. Деймон же напротив, напоминал скалу: широко расставленные ноги, выдвинутая чуть вперед голова, напряженные плечи, правая рука, заведенная назад в защитном жесте да пылающие ненавистью глаза — все в нем говорило о готовности защищать эту девушку любой ценой. Рик усмехнулся. Пусть ему было мало отпущено в бытность человеком, но он просуществовал достаточно в облике вампира на этой земле и мог увидеть разницу между чувством долга и чувствами. Какими — этот вопрос пока оставался открытым, но готовность этого вампира защищать этого Ангела, а в этом у Аларика не возникало сомнений, была поистине обезоруживающей.

- Тогда, я думаю, нам следует отправится туда немедленно. Прошу, - приглашающим жестом он указал в сторону выхода, но сам ни сдвинулся ни на шаг. Аларик усмехнулся и спрятав глаза за темными стеклами очков, направился к автомобилю. Деймон дождался пока, взвизгнув шинами и оставив после себя облако пыли, машина заклятого друга скроется за поворотом и только после этого повернулся к девушке.

- Ты в порядке? - слова прозвучали тихо и она уловила в них нотки тревоги и нежности, что никак не вязались с ее представлениями о нем.

- Все нормально, - теплая улыбка тронула ее губы, - я не заметила, как ты появился, - вопрос, крутившийся на языке, готов был сорваться с ее губ. Он уловил это и, коснувшись подушечками пальцев ее лица, произнес:

- И о чем же ты хочешь меня спросить? - его лицо по-прежнему оставалось серьезным, но глаза стали иными, оттаяв под действием ее улыбки.

- Кто этот парень, Деймон, и что ему нужно от меня?

Он бы соврал, если бы сказал, что не ожидал этого вопроса. Напротив, он сам бы задал его гораздо раньше. Но что он мог сказать ей? Правду? Увольте, для лжи у него было гораздо больше причин. Он лгал все свое существование и эту науку освоил в совершенстве, поэтому в любой другой ситуации он бы уже произносил успокоительно-лживые речи, но сейчас все было по-другому. Врать не хотелось, это претило всему его существу, но в том-то и заключается нелепость ситуации: он хотел быть честен, хотел как никогда за свою долгую нежизнь, но не мог. На то было много причин, начиная с той, что ему банально не хотелось пугать ее, заканчивая условием договора с Хранителем и, пересилив себя, попытавшись прибавить своему голосу уверенности, он произнес:

- Это мой старинный приятель, Елена. Просто я много рассказывал ему о тебе. Аларик ужасно любопытен, вот и решил, видимо, посмотреть на девушку, что так заинтересовала меня, - ложь получилась на удивление правдивой, чему он не преминул порадоваться. Беда заключалась в том, что он прекрасно осознавал степень заинтересованности Рика, он сам с трудом сдерживался, чтобы не вонзить клыки в ее молочно белую кожу, нагретую яркими лучами — проклятое солнце делало ее запах одурманивающим, сбивающим с ног, заставляющим преклонить колени. И он бы упал, склонив перед ней голову, но сейчас это, скорее всего, напугает ее. «Да, два полоумных вампира, желающих выпить тебя до дна, за один день — это слишком даже для Ангела».

- Значит, мне не стоит волноваться. Хотя подожди, видимо, все же стоит, - легкий румянец проявился на ее щеках, заставляя желудок вампира скручиваться в судорогах и опаляя горло огнем. - Ты сказал, что я интересую тебя?

«О Боже, ты даже не представляешь себе, насколько», - подумал он про себя, но вслух сказал иное:

- Такая красивая девушка не может не привлекать, а после того, как я спас тебя, ты, к тому же, еще и моя должница, - он попытался сдуть прядь волос, что лезла в глаза и упорно норовила скрыть Елену от его взора. Отвлекшись на это занятие, он упустил момент, когда она плавно подняла руку и едва касаясь лба, сдвинула непослушную челку набок.

- И что же вы хотите за мое спасение, мистер Сальваторе, - выдохнула она ему в лицо. Земля зашаталась у него под ногами, готовясь раскрыть пред ним свои недра. Тонкая грань, разделяющая Деймона-монстра и Деймона-человека стала почти невидимой и лишь тихое «Прощаю», эхом звеневшее в его ушах, заставляло держаться, пусть на это и уходили последние силы, черпаемые из самых глубин сущности.

- Я бы сказал вас, мисс Гилберт, но боюсь быть посланным, - в критические моменты колкость юмора, граничащая с грубостью, всегда были его оружием, - поэтому позвольте, для начала, попросить разрешения заехать к вам за своей курткой, что была вчера на вас, когда вы так скоропалительно покинули мой гостеприимный дом. На дворе осень и в футболке как-то прохладно. - На самом деле никакого дискомфорта, а уж тем более холода он не ощущал, но это был прекрасный повод получить приглашение в ее дом до тех пор, пока его не получил кто-нибудь другой.

- Прости, Деймон, я как-то не подумала об этом. Надо было завезти тебе куртку перед школой, - казалось, она искренне сожалеет о своей непредусмотрительности.

Он же, напротив, был безмерно этому рад — плохо налаженное в последнее время питание давало о себе знать, а по утрам голод был особенно силен и Елена была последней и первой одновременно в его списке нежданных гостей. Но тут сожаление в ее глазах сменилось искорками веселья и, наклонившись к его уху, она прошептала:

- Я знаю, как смогу загладить свою вину. В пятницу состоится бал «Совета Основателей». Раз уж ты так хочешь получить меня, ты можешь быть моим сопровождающим, - она отступила на шаг и смущенно опустила глаза: «Боже, она только что сама пригласила парня на свидание. И не обманывай себя, Елена Гилберт, это будет именно оно. Как же ты дошла до этого».

Такого предложения он ожидал меньше всего, но он бы безбожно соврал, если бы сказал, что оно ему не понравилось. Он ликовал, все его существо вопило от радостного чувства предвкушения. Он аккуратно, кончиками пальцев, коснулся ее лица и подняв его, дабы видеть ее глаза, с самым серьезным выражением лица, на которое только был способен, произнес:

- Почту за честь, мисс Гилберт, - еще секунду он позволил себе посмотреть на нее, а потом резко повернувшись зашагал прочь к своей машине. Кроме Бонни этого не увидел никто, а вот она отчетливо видела за его спиной очерченный силуэт двух иссиня-черных крыльев.

Девушка так и стояла, глядя вслед удаляющему мужчине, пока ее не окликнула Бонни. Казалось, что их разговор длился вечность, в действительности же минуло лишь несколько минут. Елена чувствовала себя словно в это время они были одни на всей земле, будто не было ничего и никого, способного разрушить магию этого момента, но подруга была рядом и смешно сморщив нос передразнила:

- «Почту за честь, мисс Гилберт». Половина дела уже сделана, осталось только мне пригласить твоего брата. Это будет настоящий бал и мы, как истинные принцессы, прибудем на него в сопровождении прекрасных принцев. А теперь поехали, нам по-прежнему нужно поговорить. И поводов для разговора, скажу я тебе, прибавилось, - и она поспешила занять водительское место за рулем своей машины.

глава 23

Резко затормозив у парадного входа, он бросил полный ненависти и презрения взгляд на стоящую рядом машину, и, не утруждая себя такими мелочами, как открывание двери, а просто выбив ее ногой, вышел из автомобиля. Не пройдет и пары часов, и он уже будет сожалеть о своей покореженной малышке, но это будет потом, а сейчас его злость требовала немедленного выхода. Он влетел на крыльцо и ударом руки сорвал с петель тяжелую дубовую дверь.

В сумраке гостиной, развалившись на софе, возлежал его гость. В отличии от Деймона он не был напряжен, наоборот, у него была расслабленная поза, безмятежная приветливая улыбка и пузатая бутылка скотча, покоившаяся на груди.

- Какого черта, Рик! - взревел он, молниеносно переместившись к софе. - Что ты хотел этим доказать, гре**ный вампир? Что ты сильнее? Старше? Что ты, убив ее, мог на месте прикончить меня? Валяй! Не стоит медлить. Вот он я, и на этот раз я не убегаю, - он склонился над софой точно коршун, пытаясь заглянуть в глаза своему заклятому другу, но вместо этого уперся спиной в стену, почувствовав, как мелкая каменная крошка, не выдержав удара, осыпалась на пол.

- Никогда, слышишь, никогда не смей так со мной разговаривать, Сальваторе. Я ведь и правда могу убить тебя прямо сейчас, - Аларик точно выплевывал эти слова ему в лицо, - только вот после твоей кончины я и гроша ломаного не дам за жизнь этого Ангела. Как думаешь, сколько она протянет без тебя? Хотя нет, это будет слишком просто, - он еще раз встряхнул Деймона, ощутимо приложив того головой о стену. - Я предоставлю тебе ложу в партере и сначала ты увидишь, как корчится в агонии твой Ангел. Мило, не правда ли? И вообще, нет бы обнять старого друга, предложить ему выпить. Твои манеры, Деймон, стали совсем варварскими и о былом гостеприимстве семьи Сальваторе, видимо, придется забыть. - притворно вздыхая, Аларик отпустил Деймона из стальных оков хватки и, вернувшись в прежнее положение на софе, свинтив горлышко бутылки, принялся жадными глотками вливать в себя обжигающую жидкость.

- Столько событий кануло в лету, Зольцман, а я все удивляюсь твоей наглости, - он уже занял место в своем любимом кресле, но, в отличие от гостя, не спешил браться за бокал. - Ты явился в мой город, в мой дом и первое, что ты сделал- начал угрожать мне. Или ты решил продемонстрировать таким образом свое превосходство?

- Деймон, вообще-то это ты позвал меня сюда. Ну а ситуация с Еленой... - он задумчиво потер подбородок, - Знаешь, я ведь просто хотел взглянуть на нее. Я и не думал, что она может оказывать такое действие, но тут уж виноват, отнюдь, не я. Кто ж знал, что в смертной течет кровь Ангела.

- Откуда ты узнал про нее?

- Да я и не знал, - усмехнулся он, - Но пока ехал сюда, пораскинул мозгами. Знаешь, Деймон, ты ужасно предсказуем — все твои проблемы из-за женщин. Сначала Кетрин: ты был на самом дне, когда я нашел тебя, ты ненавидел весь мир, ты ненавидел ее. Ты был похож на тех мерзких вампиров из клана Носферату. И что я вижу теперь? Нет, в этот раз я не вижу признаков внешнего разложения, наоборот, ты великолепен. Но ты не похож на вампира! Скорее на кусачую шавку у ее ног. Дейми, - вложив в свой голос ласку и нежность, он точно пропел его имя, хотя Сальваторе показалось, что будь у Зольцмана собака, он звал бы ее так же, - так нельзя, - и уже серьезным голосом продолжил, - Рассказывай, во что на этот раз ты вляпался. Только перед твоим нудным рассказом я хочу задать еще один вопрос.

- Валяй, - равнодушно произнес Деймон.

- Я помогу тебе, как и обещал, а потом я убью тебя, как и обещал. Но из твоих кудахтаний я понял, что ,если убить ее, сразу умрешь и ты. Ты знал это и все равно позвал меня?

На какое-то время в гостиной воцарилась тишина, нарушаемая лишь шумом деревьев, что слышался так отчетливо через выбитую дверь. Честно говоря, тело Аларика уже затекло от длительного лежания в одной позе, да и софа оказалась не столь удобной, коей казалась в начале, и ему сильно хотелось изменить положение, но что-то мистическое и загадочное было в его друге, сидящем напротив, и он боялся разрушить это «что-то» своим неловким движением. Потому он продолжал возлежать на софе да теребить хлястик куртки в ожидании того момента, когда Деймон очнется от своих размышлений и начнет говорить. Ждать пришлось довольно долго: время тянулось и, загустев, приобрело консистенцию патоки, даже воздух, казалось, прекратив свое вечное движение, замер, видимо, именно потому та пылинка, что рассматривал Аларик, все это время не кружилась, а мерно опускалась ему на руку, успела нагреться и, соприкоснувшись с ладонью, точно уколола его своим теплом. Наконец Деймон очнулся от раздумий и тихий голос, более похожий на хриплый шепот, точно эхом разнесся по гостиной.

- Перед тем, как ответить на твой вопрос, я, по-видимому, должен отдать тебе кое-что, - он поднялся из кресла и направился к старому секретеру. Он не знал, на месте ли хранимое - как-то до сего момента желания проверить не возникало, ведь он намеренно старался забыть, а эта вещь никак не хотела отпускать воспоминания. Нащупав пальцами холодную металлическую поверхность искомого предмета, он на мгновение прикрыл глаза, точно собираясь с мыслями и все еще решая, стоит ли доставать сию вещицу, а следом резко дернув рукой и преодолев расстояние, отделяющее его от софы, небрежно кинул находку гостю:

- Это, бесспорно, принадлежит тебе. Мне следовало отдать его давным-давно, но, знаешь ли, все было как-то недосуг, - грустная и, как показалось Рику, слегка виноватая ухмылка тронула его губы. - Впрочем, я не уверен, правильно ли я поступил и сейчас — вампиру с такой способностью любить, прости, с твоей способностью ненавидеть и презирать, - последние слова он произнес ровным голосом, но они все равно прозвучали слишком резко и заставили Аларика вздрогнуть словно от пощечины, - вряд ли нужны подобные сентиментальные безделушки. Тем не менее я имел неосторожность пообещать ей отдать это распятие тебе, а я, знаешь ли, слово свое привык сдерживать. В этом мы с тобой похожи — я тоже выполняю принятый заказ.

Понадобились доли секунды, чтобы журнальный столик превратился в груду щепок, а резная ножка, поворачиваясь, наматывала на себя внутренние органы прижатого к стене вампира.

- Ты умрешь в мучениях, падаль, - он выплевывал слово за словом ему в лицо, понимая, что не может остановиться, но ярость была столь ослепляющей и необузданной, что жила уже собственной жизнью и сама властвовала над его телом и его разумом. - Вот значит почему ты сбежал. Поздравляю, Сальваторе, ты оказался еще хуже, чем я думал о тебе все эти годы. Как посмел ты убить единственную женщину, которую я любил, - он шипел эти слова ему в лицо, зная, что за кажущимся болевым шоком и, несмотря на прикрытые глаза и видимое состояние потери сознания, его заклятый друг прекрасно понимал и слышал его. Возможно, в любой другой бы ситуации этого было бы достаточно, но теперь сей факт только прибавил ему злобы, а понимание того, что все телесные раны затянутся вскоре после попадания в организм крови, заставляли его еще глубже втыкать орудие пытки в израненное тело, желая прямо сейчас достать до самого сердца, но ,дабы месть убийцы его женщины не оказалась излишне скорой и обыденной, он нашел в себе силы отпустить жертву, - Ты умрешь, но не здесь и не сейчас. Ты умрешь, но агония твоего тела будет столь долгой, что ты успеешь ощутить и прочувствовать в полной мере агонию моей души, друг. А пока пожелай мне приятного вечера, Деймон. Я надеюсь, что в этом городе найдутся парочка мест, куда более гостеприимных, нежели особняк семьи Сальваторе.

Уже у самой двери до него донесся хриплый шепот - пытаясь избавиться от сгустков крови, наполнивших рот, его прежний лучший друг, сам того не ведая, раскрыл еще одну рану на его сердце.

- Ты сам все понимаешь, Рик. Это было ее желание... - приступ кашля не дал закончить фразу. Аларик замер на мгновение, но не повернулся, лишь перед тем, как перешагнуть порог, бросил вслед: - Это ничего не меняет.

Мотор машины взревел и вскоре особняк погрузился в тишину, нарушаемую лишь тихими стонами приколоченного к стене вампира.

Деймон, истекающий кровью и уже оставивший попытки извлечь из себя деревяшку самостоятельно, безвольно повис. Казалось, что он уже притерпелся к боли, что давала не столько нанесенная рана, сколько дерево, прожигавшее его тело. Смирившись с мыслью о невозможности самостоятельного освобождения и надеясь на удачу и отсутствие нежданных гостей, он перебирал в голове события давно минувшие, но приведшие его в итоге к тому положению, в коем он находился в данный момент, стараясь найти хоть какую-нибудь зацепку, какую-либо оплошность, хоть толику сожаления, но все бесполезно. Он по-прежнему был уверен в правильности своих поступков, а с появлением в его жизни Елены все окончательно встало на свои места и даже само его существование, представлявшееся ему до сего момента необъяснимой ошибкой, наполнилось смыслом и обрело цель — защитить любой ценой, точно только теперь инстинкт защитника, дремавший где-то глубоко внутри него, самостоятельно справился с его личным зверем, избавляя его от невыносимой жажды крови, даруя столь необходимую свободу от мучительного порока, авансом вознаграждая за предстоящие мучения.

Но сегодняшний день еще не закончился и по количеству посетителей по праву мог считаться «днем открытых дверей», особенно в свете того, что входной проем зиял пустотой. Правда, этому гостю дверь была вовсе не нужна. Хранитель с любопытством оглядел комнату и ,остановившись взглядом на вампире ,с усмешкой произнес:

- Ты решил покончить жизнь самоубийством? Спешу тебя расстроить — ты промазал мимо сердца. - Деймон с трудом приоткрыл глаза, но, несмотря на боль, ему удалось оставить выражение лица спокойным, - Хотя не могу не отметить, что сия картина радует мой глаз. Эх, какая дивная пастораль. Но... Всегда есть «но», Деймон, - с этими словами он провел рукой вдоль раны вампира и Деймон увидел поразительную вещь. Он никогда ранее не сталкивался ни с чем подобным, это не было похоже ни на какую магию, зато поистине казалось чем-то божественным: тонкие серые нити тумана обволакивали деревяшку, пронизывали ее насквозь, расщепляя и растворяя, точно сильнейшая кислота. Причудливо кружась ,они латали его рану, забирая боль и внося в разум ясность.

- К сожалению, твоему организму все равно нужна кровь, а этого я тебе дать не смогу. Надеюсь, у тебя хватит сил самостоятельно добраться до старого кладбища — там у склепа корчится в агонии человек.

- Однако, - не глядя на Хранителя, произнес вампир, - оказывается, вы относитесь к людям точно так же, как и мы- как к скоту. Это довольно интересное открытие, знаешь ли.

- Не обольщайся, - спокойно произнес Хранитель, будто бы и не услышав ноток презрения в голосе вампира, - через полчаса сердце этого человека остановится от переизбытка того вещества, что он принял, в надежде ощутить небесную благодать. Как же слепы и беспечны люди. Так что уже не имеет значения, умрет ли он сам или будет убит тобой. Последний вариант для него даже предпочтительней — так у его души появится шанс, в противном случае впереди у него только небытие.

- Черт возьми, ты - не свет, не тьма, но твоя правильность раздражает не меньше, - Сальваторе повернулся и медленно двинулся к выходу — на иной способ передвижения, отличный от обычного человеческого шага, сил уже не осталось. Радовало то, что от самой раны не осталось и следа, и недавно перенесенная боль казалась чем-то далеким, покрытым серыми нитями странного тумана.

- По-моему, мы еще не окончили разговор, Деймон.

- При всем моем уважении и при немалой благодарности за чудо-пластырь, я тороплюсь. Ты же сам сказал, что у меня осталось полчаса, а с моей нынешней скоростью приходится торопиться и как-то не до расшаркиваний. Не обижайся, старина, но я пойду.

Деймон не видел улыбки, обращенной ему в спину и не услышал тихий шепот: « Ты сын своего отца в его лучшее время», зато ничуть не удивился или же предпочел сделать вид, когда голос Хранителя раздался над самым его ухом:

- Ну что ж, раз ты так спешишь, я, пожалуй, немного прогуляюсь с тобой. К тому же, не думаешь же ты, что я пришел к тебе на помощь или заглянул на чашку чая просто так. - только сейчас Деймон заметил, что Хранитель не касается ступнями пола, а словно зависает над ним на минимальной высоте. Еще одно интересное открытие ждало его немного позднее, когда они вместе покинули полутемную гостиную и оказались под яркими солнечными лучами - силуэт Хранителя истончился и вампир увидел, что гость сам будто соткан из нитей серого тумана, что недавно принесли ему столь чудесное спасение. Увидев его удивленный взгляд, Хранитель таки решил объясниться:

- Право, не думал я, что окажешься столь наивен, вампир. В этом мире мое тело имеет иную плотность, этим мы и отличаемся от смертных, и к тому же, только в этой ипостаси я могу, хоть и ограниченно, пользоваться своей силой. В полутьме я выгляжу обычным человеком, но чем сильнее ты будешь становиться, тем реальнее для тебя я буду и в лучах солнца.

- Ваши фокусы меня утомили, но я не могу не признать их занимательными, - Деймон поморщился от боли — как назло день выдался немилосердно жарким и солнечным и его измученный болью организм все сложнее воспринимал палящие лучи.

- К этому можно привыкнуть, - Хранитель кивком головы указал на легкий ожог на руке, - гораздо сложнее свыкнуться с жаждой.

- Может я ошибаюсь, но у меня вроде бы получается справляться с ней.

- Именно поэтому я и пришел к тебе. Думаю, что своим посещением я не нарушу равновесие сил, - на лице Хранителя вмиг появилось серьезное выражение, а голос приобрел некую глубину, - Было произнесено заклинание, призывыающее Ангела.

- Когда это произошло? - Деймон продолжал идти, но волнение, охватившее его ,вырывалось наружу, невольно заставляя его ускорить шаг.

- Прошлой ночью.

- С ней все в порядке, - мышцы лица заметно расслабились, но противное чувство тревоги не спешило отступать, - я видел ее сегодня утром и увижу еще вечером, так что, думаю, ваши волнения напрасны.

- Не все так просто, Деймон, - мягкий баритон Хранителя обволакивал сознание, - суть призывающего заклинания в том, чтобы обнаружить Ангела помимо его желания. Не думаю, что она понимает то, что с ней происходит, но не это сейчас главное. Опасность в том, что ее чувствуют другие. Знающие, как твой друг Аларик, жаждут, но боятся. Иные же, почувствовав, не отступятся.

- Боятся? Но чего? - инстинкт защитника ревел внутри него со страшной силой — он даже не заметил, как ногти пропороли кожу ладоней и багряные капли крови мерно капали на пожухлую траву.

- Кровь Ангела- это не просто наркотик. Испив немного, ты уже не сможешь остановиться. Убив Ангела, ты умрешь сам. - и доселе бледное обескровленное лицо Деймона приобрело мертвецкий оттенок. - Похоже ты и сам это знал.

- Я... снилось... - казалось, что ему не хватает воздуха.

- О, как я сразу не догадался. Дорогая Лилит никак не успокоится. Что ж, это моя проблема, но не в этот раз — я чувствую вокруг тебя не только тьму, но и свет, а значит, равновесие сохраняется.

- Проклятые ведьмы, вечно они лезут со своими "абракадабрами" куда их не просят. Попадись мне она, я за себя не отвечаю. - прошипел вампир.

- Успокойся, Деймон и, кстати, побереги свою кровь, - только тут Сальваторе заметил неприятные ощущения на ладонях и разжал кулаки, - сейчас ты ничего исправить не можешь. Это, конечно, не очень хорошо, но ничего фатального пока не произошло. Все зависит от тебя. Помни об этом, - с этими словами силуэт Хранителя превратился в клубы тумана и под легкое дуновение ветра окончательно развеялся. Только тут Деймон обнаружил себя стоящим у ворот кладбища, а жаждущий крови организм уже уловил слабые удары останавливающего сердца.

***
Бонни помешивала ложечкой чай и, казалось, только телом присутствовала на кухне. Сахар в чашке уже давно растворился, впрочем чай, по всей видимости, тоже давно остыл и только новоявленная ведьма не замечала ни этого, ни тревожного взгляда подруги, что уже не предпринимала попыток достучаться до нее, а только терпеливо ждала, когда же та сама очнется и заведет столь неотвратимый для них обеих разговор. Бонни же не знала с чего начать, точнее сказать, все происходящее никак не хотело укладываться в ее голове, зияя пробелами и черными дырами. Тут определенно нужна была бабушка, но ее, как назло, не оказалось дома и нужно было самой выходить из положения.

- Бонни, -не выдержав затянувшегося молчания, снова предприняла попытку Елена, - расскажи мне, что с тобой случилось в школе, почему ты так странно себя вела, - умоляющий голос подруги пробил стену отчуждения и ведьма, подняв глаза на Ангела, тихим голосом заговорила:

- Елена, скажи, ты веришь в Бога?

Вопрос поставил девушку в тупик, но что-то внутри вспыхнуло, посылая некий импульс к самому сердцу и неизведанное тепло мягкой негой распространилось внутри.

- Знаешь, Бонни, я не совсем понимаю о чем ты меня спрашиваешь, но да, я верю. Точнее, не сочти это за безумие, я знаю. Я не могу тебе этого объяснить, но сердце говорит мне именно это, - она потупила глаза и стала рассматривать узор из чаинок на дне чашки.

- Я сама не знаю, зачем я у тебя это спрашиваю, - вздохнула ведьма. Сама я до вчерашнего вечера сказала бы «да», но это было бы не правдой. Это «да» - это, скорее, воспитание, принятые нормы, но истинной веры во мне не было. Вчера же произошло нечто, и теперь я не знаю, что думать.

Елена выжидающе посмотрела на девушку, Бонни же не торопилась продолжать, старательно подбирая слова, втайне надеясь, что сейчас вернется бабушка и сможет сама все объяснить. Но время шло и разговор надо было продолжать.

- Я ведьма, - на одном дыхании выпалила она, точно с обрыва в пропасть, зажмурившись, не оставляя возможности на спасение.

- Бонни, - она почувствовала теплые пальцы подруги, ободряюще сжимающие ее руку, - все женщины немного ведьмы.

- Ты не поняла, - она вскочила с места, не обращая внимания на ошарашенный взгляд Елены, - я настоящая ведьма. Как выяснилось, еще и потомственная. А волосы...это плата за колдовство. Я не знала. Я не хотела. - она упала на пол и зашлась в рыданиях и не сразу заметила, как тонкие руки обняли ее за плечи и тихий голос зашептал: «Все хорошо». И под этот тихий шепот слезы высыхали и состояние безысходности отступало и долгожданное состояние спокойствия возвращалось обратно.

- Знаешь, в это трудно поверить. - Елена не знала, что еще сказать, не знала, что сделать, поэтому они просто продолжали сидеть на полу обнявшись и продолжая думать каждая о своем, думая в действительности об одном и том же.

- Я не знаю как это все объяснить, - нарушила тишину ведьма, - но я знаю, что ты — свет, а вот Деймон...

- Что Деймон? - удивилась подруга.

- Я не знаю, - обреченно вздохнула мулатка, - он не тьма, но с ним что-то не то. Будь осторожнее, прошу тебя, - и она умоляюще взглянула на подругу.

- Хорошо, Бонни, если ты так хочешь, - запнулась она, - Если так чувствуешь, я буду осторожнее.

- Вот вы где, девочки, - раздался над ними не по возрасту звонкий голос, подходящей более молодой женщине, нежели убеленной сединами леди, - Почему сидим на полу? Или в доме не достаточно диванов? - засмеялась она, - Я вижу, вы пытались выпить чаю, а вот про обед, небось, забыли. Ну-ка, живо мыть руки и за стол, - не терпящим возражения голосом проговорила бабушка и, замахав руками в сторону ванной комнаты, принялась суетиться у плиты, всем своим видом показывая, что девушки сейчас будут ей только мешать. И только оставшись на кухне одна, она, опершись руками о подоконник и глядя в залитое солнечными лучами небо, тихо прошептала: « Истинный свет, дарованный небом, мы выполнили свое предназначение, даруй нам покой».

***
Аларик принялся уже за третью бутылку и был изрядно пьян, когда на соседний стул присел человек и жестом подозвав бармена, бодрым голосом попросил: «Нам еще одну». Стоило бармену поднять глаза на нового посетителя, как он потонул в черной глубине его глаз и словно издалека услышав «за счет заведения, старик», отправился выполнять заказ.

- Ты пришел выпить за свое чудесное освобождение, Дейми, - язвительно поинтересовался Аларик, - это лишнее. Скажу прямо, я совсем не рад тебя видеть. - он залпом опрокинул в себя очередную порцию виски, - Еще меньше я рад тому, что придется держать свое слово и помогать тебе прежде, чем я смогу убить тебя. Но ты знаешь мой нрав, - новая порция спиртного обожгла пищевод, - я ведь могу и не сдержаться. Так что в твоих интересах больше меня не расстраивать и не раздражать. Если, конечно, хочешь видеть живой своего Ангела.

- Знаешь, Рик, а ты так и не научился блефовать, - Сальваторе плеснул себе в бокал алкоголь, - ее ты не убьешь — кишка тонка. Что касается меня.., - виски, попав в желудок, откликнулся покалывающим теплом, - хотел бы убить — давно убил бы. Тем более, ты взял на меня заказ. Но. Как говорит один мой знакомый ,«всегда есть «но»». Ты хочешь винить в произошедшем меня. Как это по-человечески. Вот уж не думал, что в тебе осталось что-то от этих слабых существ. - Деймона несло, он предпочитал не замечать, как глаза друга налились кровью, а стакан, зажатый в руке, предательски треснул, выдавая степень напряжения державшего его, - Ты сам во всем виноват, Рик. Я не сбежал из клана. Я ушел от монстров. Да, я не человек, сказать по-правде, не горю желанием вновь становиться беспомощной марионеткой, но и в животное я не хочу превращаться. Я не хочу быть похожим на тебя, друг, - четко отделяя слова друг от друга ,произнес он, - Когда-то я мечтал походить на тебя, считал тебя братом, боготворил тебя. Так же, как и она. Только ты погряз в своей ненависти, своей жажде крови, ты стал безумен. Я хотел просто уйти, а она...

- Не смей говорить о ней, Сальваторе, - прошипел Аларик, - иначе я за себя не ручаюсь.

- Пожалуй, я рискну, - ухмыльнулся Деймон, - Она хотела бороться за тебя. Она думала, что избавив тебя от дурного влияния Джона, она выиграет эту битву.

- Ты знал, но позволил ей убить его, - в голосе старого вампира уже не было злости, а лишь отчаяние и невосполнимость потери давили на плечи, заставляя голову клониться все ниже, то ли в знаке раскаяния, то ли в знаке почтения.

- Это был ее выбор и, в любом случае, мне не под силу было остановить ее. Но не тебе обвинять меня в бездействии. Я пришел к тебе накануне, помнишь?

Глаза Аларика затянула дымка воспоминаний и он словно очутился снова там, в грязном узком подвале. Свет в него проникал лишь через маленькое окошко и для обычного человеческого глаза в этой клоаке царил полумрак. Другое дело вампир, особенно так фанатично занимающийся своей работой: грязный операционный стол, поломанные инструменты, которые, впрочем, с успехом заменяли острые клыки и неимоверная сила, стопка толстых тетрадей, исписанная убористым почерком, да груда искореженных тел, сваленная прямо тут же, в ногах, точно отработанный материал, коим они и являлись. Очарованный трудами «Ангела Смерти» Менгеле и поддерживаемый Джоном Кидманом, он фанатично воссоздавал эксперименты, пытаясь добиться описываемого результата. Именно в такой день к нему в подвал спустился Деймон. Он что-то пытался ему сказать, Аларик не помнил — третий день бесполезных попыток, злость, замешанная на крови — ему было не до него. И фраза, брошенная через плечо: «Поговорим завтра». Завтра настало через пятьдесят лет, принеся с собой горечь неизменности да глупое ощущение беспомощности.

- Я пытался тебя предупредить, но ты был слишком занят.

- Ты мог помешать ей, - взревел он, - мог, ты был мне братом, пусть и младшим. Для нее ты тоже много значил и чем ты отплатил ей?

- Я выполнил ее просьбу. Обе ее просьбы.

- Обе? Было еще что-то?

- Она просила отдать тебе распятие. Отдать после того, как я сам убью ее. Она просила взять на нее заказ.

Казалось, время остановилось. Точно оглушенный громом, Аларик Зольцман сидел без движения на узком барном стуле и наблюдал, как тот, кого он считал своим злейшим врагом последние полвека, один за одним вливает в себя стаканы виски, ухватившись другой рукой за столешницу. Деревянное крошево под пальцами выдавало его напряжение и, видимо благодаря ему, не смотря на количество выпитого, его заклятый друг все еще был трезв.

- Рик, пожалуй хватит на сегодня задушевных разговоров, - вставая,проговорил он, - я пойду. И, кстати, не засиживайся допоздна — все же мало ли что может произойти с приезжим в чужом городе ночью, - притворно вздохнув и изобразив на лице маску тревоги, он похлопал названного брата по плечу и вышел из душного помещения Гриль — бара. Сегодня ему еще предстояло встретиться с одним человеком и ,надо сказать, эта встреча обещала быть самой приятной за весь сегодняшний день.

***
Елена сидела на кровати и листала учебник истории. Как назло, ничего из написанного там никак не хотело укладываться в ее голове — чувство того, что она читает кем-то выдуманные истории и факты, никак не хотело покидать. Да еще события сегодняшнего дня продолжали роиться в голове, рождая все новые вопросы и не находя ответов, зависали в воздухе ,точно связка шаров, наполненных гелем. Радовало одно, это была именно связка, а не отдельные шары, а значит, найдя ответ на один вопрос, можно было попытаться ответить и на остальные. И эта черная куртка, лежащая на краю кровати. Она так приятно пахла дождем и терпким мужским парфюмом, что хотелось зарыться в нее носом и, вдыхая опьяняющий и такой родной аромат, предаваться мечтам. «Родной? Что за вздор, Гилберт». - она возмущенно уставилась в опостылевшую книгу. «Когда это он успел стать для тебя родным? Размечталась, точно влюбленная дурочка. Ой...» - она почувствовала, как краска румянца заливает лицо. Прижав ладошки к щекам, она попыталась погасить пламя, разгорающееся внутри, но добилась совсем обратного эффекта. Щеки продолжали гореть, а ладошка чувствовала прикосновение к прохладной небритой щеке. « Неужели я влюбилась. Нет, с чего бы это, я ведь совсем его не знаю»., - и тут же оборвала сама себя, - «а такое чувство, что знаю его целую вечность. Так нельзя. Нельзя ему показывать, как он волнует меня. И вообще, у меня завтра тест, а я тут думаю неизвестно о чем.» - она подавила в себе желание закутаться в куртку и попыталась вникнуть в текст параграфа, не замечая того, что рука непроизвольно продолжает поглаживать мягкую кожу одолженной вещи.

Джереми захлопнул книгу и обессиленно опустил руки на колени. «Да, теперь будет все именно так. И начнется великая охота. И будут жертвы. Но она справится. Теперь справится, ведь рядом будет он.» Сегодня он был в школе — хотел пригласить ее погулять по городу, рассказать о том, каким он был раньше, сводить ее на водопад, а вместо этого стал свидетелем происшествия. Конечно, другие люди не усмотрели в сегодняшнем событии ничего необычного, но не он. Единственным его желанием было, выломав дверь машины, что оказалась заблокированной так некстати, броситься наперерез этому незнакомому вампиру и свернуть ему шею. Вряд ли, конечно, это бы ему удалось и тогда бы пришлось всадить в него кол, а потом разбираться с последствиями прилюдного убийства, но все это было неважным. Но запертая дверь дала ему возможность остаться сторонним наблюдателем и увидеть то, чего он никак не ожидал: ее демон, почти не таясь, ворвался на школьную парковку и заслонил ее. Даже не обладая своей силой и имея в арсенале лишь жалкие отголоски былых возможностей, он не мог не увидеть, что силы были не равны — незнакомый вампир был куда сильнее и старше Деймона. Но в тот момент, когда он, рискуя своей жизнью, встал между охотником и его добычей, что-то произошло. Он бы назвал это смещением равновесия, потому как в считанные секунды сила Сальваторе стала прибавляться и тьма, что клубилась вокруг него, начала рассеиваться, уступая место свету и за его спиной раскрылись два иссиня-черных крыла, точно таких, как были у Елены преред казнью.

Тишина в доме немного обеспокоила его и он, поддавшись порыву, решил заглянуть в комнату сестры. Лишь слегка приоткрыв дверь, он увидел Ангела, сидящего на кровати и мечтающего о принце. По велению судьбы принц оказался демоном, но разве это может остановить этого странного Ангела? Прикрыв за собой дверь, он спустился в гостиную и услышав звук работающего мотора, распахнул входные двери.

- Не поминай демона всуе, - пробурчал Джереми.

- И тебе доброго вечера, охотник, - с издевкой произнес вампир, - я к Елене. Она дома?

- К сожалению, моя сестра бывает в немногих местах, исключающих тебя. - и ,сделав приглашающий жест рукой, произнес, - Проходи, Деймон, мы рады будем видеть тебя в нашем доме. Она у себя.

- Ты помнишь форму приглашения?

- К сожалению. Но так будет лучше, Сальваторе. Для тебя. Не придется объяснять ей сразу, почему ты не можешь войти в наш дом.

- Спасибо, Джереми.

- Я надеюсь, что ты хорошо понимаешь, кто я. Я слежу за тобой.

- Я учту это, - и размашистой походкой он взбежал на лестницу, безошибочно определяя по дурманящему аромату комнату своего Ангела.

- И еще, - голос Джереми остановил его на лестничном пролете, - спасибо тебе за сегодня. Я видел. И я попытаюсь доверять тебе чуть больше, чем ты того заслуживаешь.

- Не за что, но я запомню твои слова, - и в следующее же мгновение он стоял перед дверью, за которой его Ангел пыталась постичь сказочную реальность истории этого мира.

глава 24

Алекс провел день в старой пещере на въезде в город. Сыро и темно, видимо, рядом горный ручей, рассудил он, раз вода просачивается сквозь камень. Не лучший мотель, но выбирать не приходилось, да и привык он за столько лет к подобного рода неудобствам. Если бы кто-нибудь ранее, еще до заточения, сказал ему, что он будет радоваться хотя бы отсутствию гнилостного запаха, он бы рассмеялся в голос, но подземелья Ада научили его довольствоваться малым и радоваться даже незначительным изменениям быта. Как только солнечный диск скрылся за горизонтом, он вновь оседлал своего стального коня и, проехав вычурную вывеску, стилизованную под старину, с красовавшейся на ней надписью «Добро пожаловать в Мистик-Фоллс», направился прямиком к местному бару.

Какое значение имеет единственное питейное заведение в маленьком городке, спросите вы? О, у него слишком большой спектр назначений: это и единственное место отдыха для жаждущих выпить чего-нибудь покрепче кофе и при этом ощутить себя более свободным от домашних стен, и неизменное место свиданий влюбленных парочек, и излюбленное место вечерних посиделок учеников старшей школы и, самое главное - это место для обмена свежими новостями. Именно из-за последнего пункта оно так заинтересовало Алекса, ведь где как ни здесь, разморенные очередной порцией алкоголя и потерявшие бдительность горожане распускают язык и выкладывают первому встречному всю интересующую его информацию. Стоит только забросить наживку, и вот уже этот людской скот с упоением перемывает кости соседям, клянет начальство и не устает пересказывать свежие сплетни о новоприбывших.

Оценив разнообразие сортов виски и отметив про себя, что местные жители не мелочатся в выборе градуса напитка, Алекс заказал себе бутылку старины Джека и, усевшись за самый дальний столик, начал выбирать себе жертву. Видимо, сегодня был его вечер и ждать долго не пришлось — миловидная девчушка лет семнадцати, встряхнув копной смоляных кудрей, уселась за барную стойку. Ему даже не надо было прислушиваться для того, чтобы понять, о чем она говорила с барменом: слишком юная для крепких спиртных напитков, она пыталась уговорить его хотя бы на бокал пива, но парень попался крепкий и, несмотря на все ее ухищрения, призывные взгляды и надутые губки, оставался непреклонен. Расстроенная неудачей, она взяла себе колы и начала оглядывать зал в поисках симпатичных парней. Алекс сдул со лба непослушную челку, и когда взгляд девушки остановился на нем, призывно махнул ей рукой, изобразив на лице самую милую и обольстительную улыбку из своего арсенала. Девушка была на редкость симпатичной, да еще и с хорошей фигуркой, что не мог не отметить вампир, вот только все ее внутренние изъяны так же были ему заметны: зависть делала симпатичное лицо злым, а таившаяся внутри похоть, еще не раскрывшаяся до конца, добавляла ее образу порочности. Вампир возбужденно задышал — именно таких девушек, еще невинных, но с заметным потенциалом, он предпочитал на десерт. Но не сегодня, еще не время, да и глупо будет так просто и быстро обнаружить себя. Нужно сдержаться, выждать, зато потом он сполна вкусит всю сладость этого невинного плода.

Девушка подошла к столику и замерла в нерешительности. Конечно, она представляла себя взрослой роскошной женщиной, но незнакомый мужчина был настолько красив, что ее решительность таяла на глазах. Но тут он приподнялся и, выдвинув перед ней стул, жестом предложил присесть. Решив, что отступать уже поздно, она устроилась за столиком, продолжая боковым зрением рассматривать незнакомца.

- Привет, красавица, - растянув губы в белозубой улыбке, но при этом следя, чтобы она не превратилась в хищный оскал, пропел он, - я встречал много красивых девушек, но такие экземпляры как ты, поверь, встречаются не часто.

Он позволил себе вольность и заправил прядь волос ей за ухо, как бы невзначай коснувшись лица. Девушка отреагировала мгновенно на эту невинную ласку и пунцовый румянец загорелся на ее щеках.

- Вы, видимо, говорите это всем девушкам, с которыми знакомитесь. Кстати, меня зовут Элизабет, для друзей просто Лизи.

- Алекс, детка, для друзей просто Алекс. А у тебя красивое имя и оно тебе очень идет,- незамысловатый комплимент, однако он произвел сильное впечатление на девушку, впрочем, смысл слов был совсем не важен — скажи этот красавец мерзость, она бы все равно продолжала улыбаться. Вампир же, оценив ситуацию, решил ускорить знакомство, справедливо рассудив, что при таком темпе развития беседы он уже через час будет свободен и успеет не только озаботиться дневным убежищем, но и как следует поразвлечься, возможно даже с этой симпатичной школьницей.

- Так скажи мне, Лизи, почему такая красивая девушка хочет выпить в одиночестве? - он продолжал мило улыбаться, надеясь, что времена не смогли настолько изменить женскую натуру и его уловки по-прежнему действуют на прекрасный пол.

- Это все неважно, - потупив взгляд, прошелестела она.

- А что важно, детка? - нотки самолюбования прорезались в его голосе. Он ни на минуту не сомневался, что мысли о нем уже давно вытеснили все остальное.

- Ну, я сижу рядом с очаровательным парнем, мы мило болтаем. Я не вижу смысла говорить о вещах, которые ранее расстроили меня.

- Конечно, Лизи. Кстати, у меня появилась идея. Ты хотела выпить, так почему бы нам не отметить наше знакомство? - с этими словами он плеснул в ее колу изрядное количество спиртного и заговорщицки подмигнул. Девушка колебалась всего несколько секунд.

- И то правда. За знакомство.

- На брудершафт, - он приподнял стакан и прежде, чем она успела возразить, влил в себя все содержимое и жадно впился губами в ее приоткрытый ротик.

Не прошло и получаса, а слабый на первый взгляд коктейль в бокале Лизи уже начал действовать. Девушка оказалась не только безрассудной, но к тому же еще и болтушкой.

- Вот и ты считаешь меня красивой. Раньше и другие так думали, но потом приехала она, и теперь все внимание парней достается этой выскочке.

Алекс напрягся. «Похоже, я нашел правильного человека» - пронеслось в его голове.

- Милая, не обращай внимания, они же просто молокососы — любой взрослый парень сразу бы оценил, какая ты необыкновенная.

- Если бы. Ты просто не видел того, что произошло сегодня днем в школе. Эта...Эта… - в глазах девушки читалась неприкрытая зависть и злость, - у нас в городе с недавнего времени появились два обалденных парня. Правда второго я видела впервые. Так вот, они чуть не подрались из-за нее. А она хороша, заигрывает с обоими. Ну что, ей одного мало? - она пьяно ударила бокалом о стол, - сама стерва, а прикидывается чистым ангелом.

Увлеченная собственными переживаниями, она не заметила, как в его глазах загорелся огонек ликования: «Скоро мы встретимся, ангелок, совсем скоро. Однако, какая подвернулась цыпочка. Пожалуй, я позволю ей пожить еще немного».

- Знаешь, Лизи, у меня появилась идея, - она непонимающе посмотрела, - что, если мы утрем нос этой выскочке? Наверняка в этом городе умеют веселиться, и я бы смог быть твоим кавалером на вечеринке.

Все оказалось проще, чем он предполагал — не успел вампир закончить говорить, как девушка уже повисла на его шее, радостно щебеча:

- Чудесная идея, Алекс. Ты прямо как настоящий принц. Даже не представляешь, насколько ты вовремя приехал в наше захолустье — как раз в эту пятницу состоится «Бал совета основателей». Эта курица обязательно там будет. Пусть убедится, что лучшие мужчины все равно достаются мне.

***

- Бабушка, - Бонни замешкалась у двери, не зная, следует ли начинать этот разговор.

- Что ты хотела спросить, Бонни? - она внимательно посмотрела на внучку и ,увидев ее замешательство, отложила вязание в сторону. - Присядь сюда, поговорим. Расскажи мне, что так тебя волнует.

- Знаешь, я сейчас совсем перестала воспринимать действительность, - она предпочитала смотреть вниз, в надежде, что так будет проще выплеснуть все то, что занимало ее мысли последние сутки, - странная книга...Я ведь не замечала ее раньше, а вчера вот почему-то взяла в руки.

- Детка, все будет хорошо, ты привыкнешь, - бабушка пыталась приободрить ее, но сомнение все же отразились на ее лице.

- Ты сама-то в это веришь? - она попыталась увидеть уверенность в глазах бабушки, но нашла там лишь сожаление, - я ведь не прошу меня утешать, я прошу объяснить, почему я узнала обо всем вот так, почему я вижу эти странные, необъяснимые вещи, о каком предназначении ты говорила. Только, пожалуйста, - в ее голосе послышалась мольба, - хватит недомолвок. Мне надо знать, понимаешь, надо.

- Я думала, что так будет лучше, - смотря куда-то вдаль ,ответила Гремс. - Была надежда, что ты вообще можешь не столкнуться со сверхъестественным. Мы ждали долго, слишком долго для того, чтобы продолжать верить, но ничего не происходило, и я думала, что тебе будет лучше прожить жизнь в неведении.

- Но почему?

- Почему? Ты правда не понимаешь? Бонни, девочка моя, вспомни, какой цвет волос был у твоей матери.

- Седой, - ошарашенно прошептала девушка. Она только сейчас поняла, что вспоминая мать, она всегда видела ее с шапкой пепельно-белых кудрей.

- Утром я сказала тебе, что цвет волос меняется с каждым заклинанием, он что-то вроде индикатора силы, только не твоей, а заклинания. Чем чаще ты используешь магию, тем быстрее поседеют волосы.

- А что потом?

- А потом ты заплатишь за силу своей душой, детка, - в уголке ее глаза показалась непрошеная слеза, - как заплатила твоя мама.

- Но я думала… - начала было Бонни, но осеклась. Осознание всей сложности ситуации приходило постепенно, но вместе с ним внутри рождалось любопытство и жажда познаний.

- Она тоже думала. Вот только сила может опьянять, заглушая разум. Так случилось с ней, и я поклялась, что не допущу, чтобы то же самое произошло с тобой. Возможно, я была не права, но, что сделано, то сделано. Именно ты выполнила предназначение нашего рода и теперь, как бы я ни старалась, с выбранного пути уже не свернуть.

- Значит, это была не авария, - еле шевеля губами, прошептала девушка, не замечая, как по щекам текут слезы.

- Не совсем так, - бабушка все еще сомневалась, стоит ли рассказывать все до конца, но, увидев слезы внучки, решилась. - Ей нравилось использовать свою силу. Мне даже кажется, - понизив голос до еле различимого, продолжала она, - она была зависима от нее. Видимо, в произошедшем есть и моя вина — если бы я поддержала ее, она бы не пошла искать их.

- «Их»? Таких как мы много? - Бонни казалось, что она погружается в параллельную вселенную, со своими законами и правилами, в мир, где бок о бок живут маги и ведьмы, где существуют ангелы и демоны. Как же близка к истине была она, и как же сложно, практически невозможно было принять всю эту правду об этом мире.

- Я не скажу, что ведьмовство так уж сильно распространено, но все же маги не редкость. В отличии от ангелов и демонов, у ведьм нет склонности принимать чью-либо сторону , в зависимости от ситуации мы можем ее выбирать. Но, вообще-то, большинство из нас не колеблется , один и раз выбранный путь является дорогой всей нашей жизни. Твоя мама долго не могла определиться и, не найдя понимания с моей стороны, ушла к ним.

- Не говори так, Гремс,- пелена слез застилала взор, а руки тряслись мелкой дрожью, но девушка не замечала этого — слишком много мыслей одновременно металось в ее голове, точно в клетке, не находя выхода, - ты не виновата, ты ее любила.

- Любила, но не забила тревогу, когда она связалась с охотниками.

- Охотники?

- Бонни, детка, наш мир куда многогранней и необычней, чем привыкли считать люди. Мы сами прячемся за масками и хотим видеть эти маски на лицах других. Но стоит только посмотреть внимательнее, как действительность предстает перед нами, и не каждый будет способен принять ее такой, какой она является на самом деле. Вот ты говорила, что уже видишь. Расскажи мне.

- Я не уверена, - Бонни нервно теребила край кофты, - в том, что мне это не привиделось. Может быть, это дурная ночь, или игра теней, - и, набрав в легкие побольше воздуха, точно собираясь нырнуть под воду, выпалила на одном дыхании, - свет. Свет вокруг Елены, свет, который я не могу объяснить, ведь такого нет больше ни у кого. А парень, который ее спас на водопаде, помнишь, я тебе рассказывала, он странный. У него такой взгляд, будто он хочет ее съесть, но ,в тоже время, он смотрит так, словно убьет любого, кто к ней прикоснется. А ведь они практически незнакомы. И я видела тьму, тьму вокруг него, а потом она приобрела очертания крыльев. Представляешь?! Я точно схожу с ума, - она продолжала говорить, уже не следя за реакцией бабушки на свои слова. Нескончаемый набор слов, в которые были обличены все волнения и тревоги последних дней, точно мощный поток, прорвавший плотину, устремился в тишину комнаты, будто освобождая душу от изматывающих подозрений. - Сегодня знакомый этого парня приходил в школу. Он говорит, смотрит на тебя, но ты не слышишь слов, хочется подставить шею под его поцелуй, хочется бежать, а ты просто стоишь. А ведь он говорил не со мной, он приходил к Елене. Я схожу с ума, да?

- О нет, деточка, с тобой все в порядке, просто ты видишь, но не хочешь поверить. Я расскажу тебе одну историю, которая произошла в нашей семье несколько столетий назад.

«И произошла на небе война: Михаил и Ангелы его воевали против дракона, и дракон, и ангелы его воевали против них, но не устояли, и не нашлось уже для них места на небе. И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним.
И заключен был великий договор о сохранении равновесия между Светом и Тьмой. Между Создателем и Свет Несущим. И будет Ангел с черным крылом, и падет он с небес. И демон ночи, что силен духом и чист сердцем, полюбит ангела. И придет в мир искупитель и хранитель равновесия для всех небесных созданий и для всех созданий ночи. И искупившие грехи свои, смогут вернуться на небо. И прекратятся кровавые битвы кланов демонов ночи. И будет мир. И будет равновесие…»

Это пророчество рассказал человек, что постучался в дверь дома семьи Беннет на закате дня первого месяца весны тысяча шестьсот девяносто второго года. Путник сказал, что пришел издалека и попросил у них еды и крова. Именно в ту ночь началась охота на ведьм — по показаниям дочери и племянницы пастора под арест были взяты три женщины. Вообще-то, в списке было еще и четвертое имя, но когда к дому подошли люди с оружием и факелами, путник сам вышел на крыльцо, прикрыв за собой дверь. Эмили, так звали женщину, не слышала, о чем они там говорили, видела только яркий белый свет, что ,точно волны, расходился с крыльца. Люди ушли и больше никогда не беспокоили нашу семью. Хотя, как ты знаешь, спустя два столетия мы все равно покинули Сайлем. Так вот, путник вошел в дом и долго сидел молча, смотря на воду в миске, а потом поднял глаза и, по словам Эмили, его взгляд ослепил ее. Он так и не объяснил ей, кто он, откуда, лишь сказал, что с этих пор за нашей семьей долг.

- Откуда ты все это знаешь, бабушка? - Бонни была настолько поражена рассказом, больше похожим на сказку, что даже не заметила, как слезы перестали бежать по лицу, оставив лишь соленые дорожки.

- Эта история передается в нашей семье из поколения в поколение. И поверь, это не сказка — если хотеть видеть, быстро убеждаешься в ее правдивости.

- О каком долге он говорил? - теперь уже любопытство взяло верх и девушка нервно ерзала в нетерпении на диване.

- Милая, ты сейчас протрешь в софе дыру, - засмеялась бабушка, - я все тебе расскажу. О чем это мы? Ах да, долг. Существует много различных ведьмовских кланов. Не удивляйся, нас и правда не мало , но и у нас существует своя иерархия. Кроме того, что мы, как и все в природе, делимся на светлых и темных, делимся по источникам силы и стихиям, подвластных нам, у нас существует и некая система управления нашим обществом внутри. Не думай, в правящую верхушку мы не входим, но сила нашей семьи поистине велика.

- И в чем секрет? Что мы можем, Гремс?

- Мы черпаем силы не от амулетов или природы, даже энергетические потоки не причем. Мы используем весь опыт семьи.

- Я не понимаю...

- Бонни, мы связаны между собой. Ты, я, Беннеты из Денвера и даже те, кого сейчас нет рядом с нами.

- Ты имеешь в виду маму? - девушка почувствовала, как ее лоб покрылся испариной, а по телу побежали толпы мурашек.

- Не только маму, но и всех ведьм нашего рода, включая Эмили. Эта сила поистине велика и, если подумать, то идет она изнутри, ты сама по себе магический амулет, энергия твоей души имеет сокрушительную силу, но тем она и опаснее — так легко потерять контроль, так легко забыть о цене.

- Мама забыла?

- Опьяненная возможностями и поддавшись влиянию охотников, она начала карать, но самое страшное, что она прошла ритуал, связующий их силы. Теперь не только она могла заимствовать их, но и, в случае необходимости, они тоже могли брать ее.

- И они взяли, - это был уже не вопрос, просто горькая констатация факта, слетевшая с побелевших губ молодой ведьмы.

- Бонни, в мире существуют не только ведьмы, в мире есть свет и тьма. Свет — это ангелы. Их много и они разные, но их всех отличает чистота помыслов. Тьма — это демоны и их вид куда разнообразнее. На земле чаще всего встречаются вампиры и падшие.

- Ты понимаешь, что это звучит как бред? Вампиры, демоны, падшие. Точно кошмарная сказка оживает.

- Детка, это не сказка. Вообще-то, твой знакомый, тот, что спас Елену, относится к ним, - глаза Бонни загорелись странным блеском, какой-нибудь провинциальный врач классифицировал бы его «взглядом безумца», - вот только не могу понять, кто он. По твоим описаниям он, определенно, вампир, но крылья... - на лбу пожилой ведьмы пролегла глубокая складка. Бонни даже показалось, что она слышит, как в голове бабушки шелестит картотека памяти. - Вампиры крыльев не имеют, падшие ангелы их лишились, да и не демоны они толком, высшие демоны с крыльями, но я не припомню ни случая, ни даже рассказов о том, как они являлись людям. Иные они, и методы взаимодействия с людьми у них своеобразные. А вот его знакомый, определенно, вампир. Вот только если он смог находиться под солнцем, без магии тут не обошлось.

- Значит, вампиры боятся солнца? А чеснок, распятие, святая вода?

- Они создания, порожденные тьмой, и их время - ночь. Чеснок — бред, впрочем, как и распятие и святая вода. Солнечный свет, осиновый кол, да сожжение останков — вот и все способы убить их. Но это практически невозможно, так как они обладают огромной силой, скоростью, реакцией, обычный человек против них бессилен, поэтому охотники и привлекают в свои ряды ведьм.

- А мы можем что-то сделать?

- Можем, детка, можем, но это требует определенных навыков и большой отдачи силы, ведь ты не просто сдерживаешь вампира, ты вступаешь в схватку с божественным творением.

- Божественным творением? Мы сейчас ведь говорим о вампирах, - девушке казалось, что она уже не понимает ничего, что нитка рассказа уже так переплелась и запуталась, что перемотать ее в клубок уже не представляется возможным.

- О вампирах. Но ведь демоны когда-то были ангелами и были низвергнуты, так что все правильно.

- Я сейчас не могу вот так сразу поверить во все это. Знаешь ли, я живу в двадцать первом веке и неплохо учусь в школе, так что знаю, откуда появились люди, да и про эволюцию наслышана. Но нигде, ни в одном источнике не написано о такого рода эволюции.

- А ,может, ты читаешь не ту литературу? Знаешь, очень многое можно узнать из Библии.

- Ты предлагаешь мне почитать религиозные книги? Ты не шутишь? - она сжала виски руками и потрясла головой. - Бред. Полный бред. Я не Алиса, а вокруг не Страна Чудес.

- Ну да, Бонни, - философски изрекла Гремс, - самое простое, что ты можешь сделать, это попытаться не верить. Правда в том, что у тебя не получится. Образы, видения — все будет преследовать тебя до тех пор, пока ты не постигнешь их смысл, пока не разберешься, пока не определишься, пока не выберешь сторону.

- Я не хочу, - обреченно прошептала девушка, в глубине души понимая, что это всего лишь жалкая попытка отсрочить неизбежное.

- А как ты думаешь, Елена хочет? - Бонни ожидала чего угодно, но ни этого вопроса. Ей даже и в голову не приходило, что ее новая приятельница имеет куда более значительные неприятности, да к тому же ничего не понимает.

- Я не подумала. Она ведь ничего не знает! Она в опасности! Надо предупредить... – но, столкнувшись с серьезным взглядом бабушки, вся решительность Бонни вмиг пропала.

- И что ты ей скажешь, если она не видит? Послушай меня, детка, не торопись. Я ведь тебе еще не все рассказала. Человек, спасший наш род в ту страшную ночь охоты на ведьм, не взял платы за спасение, не просил магической милости. Нет, его просьба оказалась куда проще, но в тоже время обрекла нашу семью на муки ожидания.

- Но что сложного в ожидании? Проходят столетия, знание передается.

- Ждем не только мы, ныне живущие, ждет весь род, те, кто ушел в иной мир. Ждут в небытие, не имея возможности предстать пред божьим судом и обрести покой. Ждут, и поэтому продолжают питать нас силой.

- Что хотел от нас тот странник?

- И будут ведьмы из рода Беннет, мать и дочь. И встретят они Падших, Свет и Тьму. И произнесутся заклинания. И начнется великая охота на души смертных.

В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь дыханием двух женщин. Сколько прошло времени, они не знали, но гостиная уже погрузилась во мрак, а они по-прежнему сидели на софе, думая каждая о своем. Первой нарушить затянувшееся молчание решила Бонни:

- Значит, если я вижу Свет, то мама встретила Тьму. Она погибла, а значит теперь моя очередь.

- Что ты, - бабушка схватила ее за руку и сжала так сильно, что на кисти тут же проявился красный след, - не думай об этом. Я считаю, что все не так. Понимаешь, пророчество относилось лишь к нашему роду. Тот человек ничего не говорил о ведьме, находящейся в круге. Знаешь, Эбби и правда погибла в аварии. - Бонни непонимающе смотрела на Гремс. - Она не читала сама заклинание, она ехала домой, когда круг начал работать и черпать ее силу. Когда сил осталось слишком мало, она просто не справилась с управлением.

- Почему она не остановилась? Почему продолжала ехать, несмотря ни на что? - девушка терла вспотевшие ладони о джинсы, надеясь тем самым уменьшить волнение.

- Знаешь, я думаю, она просто не ожидала, что они в этот раз возьмут все. Она немного рассказывала мне о том, как это — пользоваться такой силой, о том, насколько просто ей теперь даются заклинания и сколь слабы ночные создания перед ней. Видимо, в тот раз, ставший роковым, она ошиблась.

- Я не хочу, - упрямо повторила девушка.

- Бонни, я не буду больше тебя уговаривать, скоро ты сама поймешь, что выбора никогда и не было. Вопрос в другом: свое предназначение мы выполнили, остальное зависит теперь только от тебя.

- Зависит что?

- Какую сторону ты выберешь и как будешь с этим дальше жить. Подумай обо всем, детка, и постарайся не ошибиться. И помни, я рядом и я помогу, если ты попросишь, - она обняла внучку за плечи, и в комнате, погруженной в сумерки, молодая ведьма смогла, наконец, ощутить некое подобие спокойствия.

***
Архангел Рафаил был зол. Нет, определение его состоянию было иное — он пребывал в ярости:

- Это невозможно, немыслимо. Это нарушение! Как они посмели.

- Объясни, почему твоя обитель, точно после урагана, - насмешливые глаза Архангела Михаила остановились на разбитом окне — средь груды битого стекла лежала покореженная чернильница, будто перед тем, как совершить свой разрушительный полет, некто долго мял ее в руке, приложив немало усилий и покорежив ее металлические бока.

- У меня такое впечатление, что ты издеваешься, - настроение Рафаила нисколько не изменилось, но неожиданное появление высокого гостя обязывало держать себя в руках.

- Отнюдь, друг мой. Я и вправду нахожусь в благостном расположении духа, - он зашел в обитель и, перевернув опрокинутую скамью, вальяжно развалился на ней. - Не вижу причин для столь бурного проявления эмоций, ведь он не убил ее сегодня. Скажу больше, ее вампир защитил ее, поборов свою жажду, это ли не повод для радости. Кстати, род Беннет выполнил свое предназначение и теперь предстанет перед судом — несмотря на трудности, все складывается наилучшим образом.

- Михаил, ты был в дозоре?

- Что за вопрос? Конечно, с меня никто не снимал обязанностей по охране рубежей, - и внимательно вглядевшись в лик Архангела, уточнил, – произошло еще что-то? Говори, не медли!

- Сегодня пред судом предстала одна мятежная душа. Если честно, место ей предназначалось в Аду — далеко не праведная жизнь, да и помыслы наполнены тьмой. Только вот попала она к нам, потому как кончина ее оказалась слишком неожиданной и непредсказуемой.

- Опять вампиры? Надо же, после такой популярности, что они приобрели на земле, есть еще люди ,не желающие ими становиться, — мимолетная улыбка показалась на лице Михаила, впрочем ,его взор оставался по-прежнему серьезен.

- И да, и нет, - Рафаил потер переносицу, собираясь с мыслями. - Эту женщину убили, только вот вряд ли это сделал человек. Помнишь, шестьдесят шесть лет назад даже в Аду был сильный переполох из-за вампира.

- Конечно, помню. Я был тогда в комиссии, решающей судьбу этого демона. Только вот никак не пойму, к чему ты клонишь.

- Почерк убийства...

- Рафаил, это невозможно. Демоны взяли на себя полную ответственность за это исчадье, они сами не хотят иметь с ним дел. Он в заточении, откуда ему не выйти еще очень долго. Был приказ Свет Несущего, они не посмеют его нарушить.

- Михаил, я чувствую, что это Сарбо. Прошу, позволь мне проверить мои догадки.

- Я не могу, Архангел. Ты ведь понимаешь, что это будет расценено как вмешательство с нашей стороны. Все, что я могу сделать — это отправить официальный запрос об Алексе Сарбо, - Архангел Михаил встал и ,оправив хитон, посмотрел в глаза Рафаилу. - А ты, друг мой, предупреди Ангела-Хранителя, пусть он все же будет наготове.

***

Стук в дверь отвлек ее от чтения и заставил поднять взгляд на дверь. Странно, Джереми по обыкновению просто вламывался в комнату, на крайний случай тихонько заглядывал, но чтобы стучать... Да и сердце, предательски дрогнув, понеслось вскачь, то ли убегая, то ли, наоборот, устремляясь навстречу посетителю.

- Джер, с каких пор ты начал стучаться?

- Прости, Елена Прекрасная, но это всего лишь я, - вслед за отворившейся дверью показался предмет ее сегодняшних мечтаний. Джинсы и черная майка, несмотря на кажущуюся простоту, делали его дьявольски соблазнительным, что, впрочем, было как никогда близко к правде, а растрепанные ветром волосы и соблазнительная ухмылка искушали не меньше змия в райском саду. Елена сделала глубокий вдох и одернула руку, лежащую на кожаной куртке. Впрочем, это не укрылось от вампира, этот невинный жест теплом откликнулся где-то внутри, придавая уверенности. - Решил вот забрать куртку, а теперь и не знаю, стоит ли, - искорки веселья загорелись в голубых глазах.

- Почему? - вопрос сорвался с губ прежде, чем она успела его обдумать. «Господи, что это со мной. Стоит этому парню оказаться поблизости, как я не способна больше ни на что, кроме глупых вопросов и дурацкой улыбки. Неужели так ведут себя все влюбленные девушки? Хоть бы он ничего не заметил.»

- Просто я вижу, что моя куртка помогает тебе лучше понять то, что ты там читаешь

- Историю.

- Вот, лучше понять историю, - он беззаботно засмеялся, - так что и не знаю теперь, кому она нужна больше.

- Забирай, - пресловутая куртка полетела прямо в лицо ошарашенному вампиру, - а то простудишься и будешь винить во всем меня, - она улыбалась, глядя за переменами в его лице.

- Милая леди, вас никак нельзя назвать безпроблемной девушкой, впрочем, я уже привык к своей новой должности.

- Какой должности? - Елена удивилась, но смогла удержать маску беззаботности на лице.

- Быть вашим охранником и верным оруженосцем, юная леди, - он галантно поклонился, лишь смеющиеся глаза, глядящие на нее исподлобья, доказывали лишний раз, что все происходящее является не более чем фарсом. Вампир же, напротив, в данный момент был как никогда серьезен. В его голове одновременно выстраивались несколько линий поведения, сотни возможных вопросов и тысячи ответов на них. К сожалению, большинство из них были бы ложью, хоть и преподнесенной под пикантным соусом, поэтому он выбрал, как ему казалось, самый верный способ — говорить только правду и ничего, кроме правды. Другое дело, что сказанная с улыбкой и игривой интонацией, она автоматически превращалась в увлекательную игру, заставляющую искать в произнесенных словах подоплеку.

- На роль верного пажа ты не тянешь, - в карих глазах загорелось веселье.

- А на роль принца? - он сам не понимал, зачем нарушил правила игры, задав вопрос, крутящийся на языке, вот только чувствовал, что ее ответ будет для него сродни приговору. Он поймал ее взгляд и попытался найти ответ в глубинах ее души, потому не сразу заметил, что растопленный шоколад ее глаз будто обволакивает его, и вот уже не он, а она, смотрит прямо в его сущность, освещая себе путь в потемках его души слепящим светом.

Шаг. Еще один. Комната точно растворилась, оставляя их в зияющей пустоте, которую только они могу наполнить содержимым. Куртка, зажатая в руке — помощница, следы от впившихся ногтей примет на себя, оставляя ладони целыми. Закатное солнце освещает комнату розовым светом и он, как никогда, чувствует себя демоном, забредшим в покои Ангела.

Она смотрит. Не может не смотреть. Она видит лихорадочный, поистине демонический взгляд вмиг потемневших синих глаз. Только откуда эта уверенность, что она сможет усмирить этого Демона, не потушив при этом огненное пламя, танцующее в его бездонных озерах? Она не знает, но делает ему навстречу еще один шаг. Она совсем близко, и чувствует, как горячее дыхание опаляет щеку. Нужен последний шаг — легкий поворот головы даст ответ на многие вопросы.

Он ждет, боясь спугнуть своего мотылька, боясь опалить ему крылья своим дьявольским огнем. Он ждет, находясь на грани безумия — слишком силен ее запах, слишком гулко бьется сердце. Только теперь он понимает всю силу искушения, и не только Дьявол, даже Бог видит, как ему хочется сдаться. Вот только черта уже проведена, нет больше прежнего его, прошедшие десять дней смогли сделать то, что не получилось у полутораста лет. Может быть, Аларик прав, и он всего лишь шавка у ее ног, но он будет самой преданной, самой послушной собакой, если только она даст ему шанс. Так мало и так много. Всего один.
У нее кружится голова. Впервые , за время после аварии, не от обилия мыслей, а от их отсутствия. И она счастлива, счастлива ни о чем не думать, а только чувствовать. Она пропала? Да, еще раз да. Но, Господи, как же приятно падать в эту пропасть, если он рядом. Она не хочет больше ничего: ни воспоминаний, ни прошлого. Наверное, сейчас ей не хочется даже будущего, с его бесконечными виражами. Хочется только здесь и сейчас. Последний шаг и несмелый поворот головы.

Губы обожгло, точно раскаленным железом, словно он поставил метку, словно заклеймил ее. Ожог, секундное метание мысли, и вот уже ее пустота заполнилась. С каждым несмелым движением губ, с каждым прикосновением ищущего языка ее пустота наполнялась красками, точно за спиной раскрылись крылья и теперь уже не во сне, а наяву, она парила вместе с ним, создавая нечто новое в этом мире.

Несмелое прикосновение , и его прежний мир пропал, рассеялся, точно до сего момента это был всего лишь искусно наведенный морок. Он с удивлением обнаружил, что жажда более не мучает его. Он хотел ее, но сейчас все его мысли занимала красивая грудь, шелковистые пряди волос, которые хочется пропускать сквозь пальцы. Он осознал, что более не интересуется голубоватой сеточкой вен на ее теле, он видит ее, по - прежнему чувствует дурманящий аромат, но само тело занимает его куда больше гастрономических интересов. Ее запах, некогда заставляющий его корчиться в агонии, стал ароматом самых изысканных духов, какие только могли быть на этой земле. Зверь внутри него зарычал в последний раз и, жалобно поскуливая, ретировался с поля боя, надеясь найти в его душе какой-нибудь потаенный темный уголок, который еще не осветило сияние истинного света. Он почувствовал, как ее губы приоткрылись, доверяя ему, и он не обманет ее ожиданий. Именно в этот миг он осознал, что теперь, отныне и навсегда, он будет предан этому Ангелу, что смысл существования, так ловко ускользавший от него все эти годы, сосредоточился в ней. Не будет больше пустоты, потому как она - есть, не будет тьмы, потому как она — свет, не будет холода смерти, потому как она — сама жизнь. Есть только она и весь остальной мир, который он положит к ее ногам.

***
Он нервно мерил шагами комнату. Пытался прочитать местную газету, но буквы расплывались перед глазами, пульт от стереосистемы был заброшен на софу и раздражал взор одним своим видом. Джереми вышел на крыльцо и вдохнул свежий осенний воздух. Сейчас она с ним наедине, а он тут стоит в бездействии, надеясь на честное слово этого Демона. Несколько раз он порывался подняться наверх и своим присутствием напомнить этому исчадию Ада об осторожности, но каждый раз останавливался, уговаривая себя, что шанс заслуживают даже такие мерзкие создания, как он. Особенно он. Чтобы там не думал Ангел-Хранитель, а этот демон предназначен именно ей, а значит все должно быть, все будет хорошо.

Он наблюдал, как порыв ветра оторвал пожелтевший лист с яблони и понес его в неизвестном направлении. Почему-то на месте листа ему привиделась Елена — точно как этот лист, она уже летит и испытывает восторг от полета, но куда он нее унесет и будет ли этот полет последним, она не знает, впрочем, она предпочитает не задумываться об этом.

Джереми не сразу заметил, как дождевые тучи, скопившиеся над домом, рассеялись, образовав кольцо, так напоминающее нимб. Подняв взгляд вверх, он увидел столб света, что, пробивая крышу дома, устремился прямо в небеса. Слепящий солнечный столб разрывал грозовую тьму, являясь предвестником великого начала или же губительного конца. Будущее по-прежнему оставалось неизвестным, но надежда была сильна, как никогда.

Глава 25

- Чертов Сальваторе, - последний стакан виски был явно лишним, но он предпочел этого не замечать. - Как у тебя славно все выходит: убил мою женщину — совершил благородный поступок, сбежал из клана — совесть заела, охочусь на тебя — ты и не прячешься. Получается, что ты - Ангел, а я - злой Демон, я — истинный виновник всего вышеперечисленного. Но ведь это все не так, это не может быть правдой. Не может! - он прокричал в пустоту гостиной и долго сидел на софе, вслушиваясь в отголоски собственной тирады, силясь поймать эхо. Но мягкий ковер поглотил слова, книжные стеллажи, отрикошетив крик, направили его на мягкую обивку дивана — сама комната поглощала его боль, не давая ей выхода, заставляя заглядывать внутрь себя в поисках виновных. Он свернул горлышко очередной бутылки и с сарказмом отметил, что запасы хозяина дома заметно уменьшились. Новая порция и крамольная мысль, не дающая покоя, вибрирующая на самом дне сознания, с маниакальным упорством цепляющаяся за то место, где когда-то была душа: «Ты виновен. Ты виновен. Только сам. Только ты.» Она не просто раздражала, она требовала немедленного выхода, действий, очередной порции алкоголя или...

- Или теплой, тягучей от страха, липкой от ужаса крови, - заплетающимся языком пробормотал он, и пьяная улыбка осветила искаженное болью лицо. - Как жаль, Деймон, что тебя нет. Придется начинать вечеринку без тебя.

Несмотря на дюжину пустых бутылок, координация движений не нарушилась: «Вот что значит многовековой опыт», - усмехнулся он, уверенными движениями набирая телефонный номер. Несколько протяжных гудков и молодящийся голос на том конце провода произнес:

- Служба эскорта. Чем могу помочь?

- Мне нужна девушка. Нет, постойте, лучше сразу три.

- Простите, но мы не оказываем сексуальных услуг. Извините.

- А кто говорил про секс? - плотоядная улыбка играла на его красивом лице, делая его похожим на хищника, а голос стал напоминать липкий мед, точно он пытался оказать воздействие на человека по ту сторону трубки. - Мне чертовски скучно, и я просто хочу компанию. Красивую компанию, - подчеркнул вампир. - Возможно, мы проведем вечер в баре, возможно в доме моего друга. Ведь это возможно?

Что-то не так было с этим позвонившим, и администратор службы эскорта явно это ощущала, только вот формально придраться было не к чему, да и говорил звонивший складно — новый город, статус, нехватка общения и опять же сумма гонорара каждой девушки. Она уже мысленно посчитала, сколько сможет получить чаевых за столь выгодный заказ и, в конце концов, пробегающие перед взором зеленые бумажки смогли окончательно заглушить интуицию, заставляя подражать тону заказчика:

- Хорошо, мистер Зольцман, девушки скоро будут у вас. Оплата наличными , деньги отдадите сопровождающему. Он привезет девушек по указанному адресу и уедет. Надеюсь, вы останетесь довольны нашим сервисом, - и уже не так уверенно, словно на прощание, - и помните, никакого секса.

Он положил трубку и долго смотрел на холодное нутро камина, такое же холодное, как и он сам.

- Ты не стоишь того, чтобы думать о тебе, Сальваторе. А вот она стоит. Она стоит гораздо больше, но ее уже не вернуть. Так что выпьем с горя за упокой мятежной души, хотя все мы знаем, что живя в Аду, после смерти там же и останешься. О, - встрепенулся он, услышав звук подъезжающей машины, - а вот и выпивка приехала.

***
Он стоял рядом, едва касаясь тонкой руки, и боялся открыть глаза. Никогда прежде он не пасовал перед опасностью — только вперед, только глаза в глаза, и там, на дне, где всегда вечный холод и лед, только там он находил в себе силы противостоять, бороться и побеждать. Сейчас все было иным, не по-другому, без вариантов и решений, а просто иным. Он впервые в своей нежизни страшился света, потому как более не надеялся на удачу. Она, как-то не- заметно для него самого, стала светом и тьмой, стала победой и приговором, и он обессиленный стоял рядом и чувствовал, как время утекает, точно песок сквозь пальцы, его время — время Демона. Он больше не знал кто он- десны все так же зудели, а значит клыки по-прежнему на месте, вот только крови ему совершенно не хотелось. Более того, внутри него родилось понимание, что теперь он может прекрасно обходиться без нее. Некий дискомфорт ощущался в спине, где-то в области лопаток, точно в него поместили парочку новых костей, но , расправив плечи, он понял, что это неудобство носит скорее психологический характер, а вот движения не сковывает вовсе. И еще эта связь, точно натянутая стальная струна , связавшая его и этого Ангела, это нечто, взявшее в железные тиски его сердце и позволяющее чувствовать ее.

Чем больше он старался прислушаться к себе, тем сильнее изумлялся — теперь он не просто ее чувствовал, но, точно губка, поглощал ее эмоции, подпитываясь ими. «Так вот ты какой, энергетический вампир», - пронеслось в его голове.

- И в чем причина такой резкой смены настроения? - мелодичный голос прервал его самокопания и заставил открыть глаза.

Его Ангел стояла и смотрела прямо на него. Бог или Дьявол - не важно кто, разве можно сохранить внутренний покой, когда эти глаза смотрят на тебя? Огромные, наивно распахнутые, ловящие последние отблески заходящего солнца, смотрящие в самую твою суть и точно бросающие вызов твоей внутренней тьме? Чуть касаясь его руки, не осмеливаясь на большее, но не принимающая меньшее, она ловила перемены в его лице и пыталась угадать, о чем думает стоявший рядом с ней мужчина. Он чувствовал ее волнение, довольно успешно скрываемое за маской веселья, ее неуверенность и изумление, словно она тоже почувствовала нечто иное и, так же как он, силится разобраться в себе. Как же ему хотелось задать вопрос и получить ответ, хотелось попытаться успокоить и обещать безоблачное небо и сияющие звезды в придачу, рассказать все, что знает и блуждать в тумане уже не в одиночку, но держа ее за руку, вместе. Но договор сковывал его крепче стальных оков, потому разговор пришлось перевести в иное русло.

- Я просто пытался разобраться в собственных ощущениях, - он чертыхнулся: «Из всех возможных тем, Сальваторе, ты выбрал самую чувственную. Ты торопишься и, видимо, сейчас испугаешь ее».

- Я так ужасно целуюсь? - ее щеки окрасились пунцовым румянцем, а голос в голове так и вопил: « Дура, ну зачем ты это спрашиваешь! Тебя не волнует, что ты только что сама поцеловала едва знакомого парня, тебя волнует твое умение целоваться. Боже, как же стыдно. Что он теперь подумает о тебе, Гилберт?»

«Она не бежит от тебя, не говорит, что все было ошибкой и вы поторопились, не прячет глаза, а спрашивает, как она целуется? Что она хочет услышать в ответ? Что у меня после поцелуя выросли крылья, что я вновь почувствовал себя человеком? Никогда не думал, что такой простой разговор может быть столь невероятно сложен, точно я ступаю по лезвию бритвы. »

- Ты целуешься настолько хорошо, что я сдерживаюсь изо всех сил, чтобы прямо сейчас не зацеловать тебя до смерти, - улыбнулся он. - Боюсь только, что ты посчитаешь меня наглецом, и я упущу свой шанс назвать тебя своей девушкой.
Он отметил блеск, появившийся в ее глазах при этих словах, и с облегчением вздохнул – она не пожалела. И да, черт возьми, судя по всему, у него есть шанс стать для неё кем-то большим, чем темный страж.

- И не будем забывать про твоего брата, - и уже полушепотом добавил, - который обещал следить за мной.

- Джереми меня сильно любит, но иногда его забота больше похожа на охрану, - упоминание о брате смутило ее куда сильнее предыдущего разговора. Почувствовав возникшую неловкость, Деймон решил откланяться, дав ей возможность обдумать все наедине. Впрочем, ему самому не мешало бы побыть одному.

- Я думаю, что не стоит злить твоего охранника, - хохотнул он, - зато я приглашаю тебя завтра, после школы, на прогулку.

- И куда ты меня повезешь?

- А почему ты думаешь, что мы поедем, а не пойдем гулять пешком?

- А ты всегда так общаешься с людьми?

- Так - это как?

- Ну, замечая даже незначительные слова, и иногда ставя в тупик своими вопросами, - она улыбнулась, чувствуя, что взяла верх в этом маленьком словесном поединке, смутив его. - Но на этот вопрос у меня есть ответ: просто я не представляю тебя чинно прогуливающимся под ручку с девушкой в каком-нибудь парке. Ты слишком быстрый, слишком стремительный для этого. Иногда мне кажется, что если облечь скорость в человеческую форму, ей будешь ты. Сумбурно, да?

- Отчего же, - засмеялся он, - очень даже понятно. Вот ты у меня ассоциируешься со светом, ярким, слепящим, обжигающим и столь же манящим. И, кстати, ты права, мы поедем на прогулку. Советую тебе завтра избегать платьев , ваше удобство, леди, превыше всего.

- Но почему свет, Деймон?

- У нас еще будет время поговорить об этом, мой ангел. Мне пора, - стремительно приблизившись к ней, он накрыл ее губы своими, прижался, словно получил последний глоток воздуха перед долгим погружением, и столь же стремительно скрылся за дверью, оставив недоумевающего Ангела наедине со своими мыслями.

***
Уже перевалило далеко за полночь, а сон все не приходил. Ей казалось, или в комнате и правда было слишком душно. Проведя рукой по лицу, она почувствовала, как на висках появляется влага и решительно откинула одеяло:

- Что со мной? Я выгляжу так, словно больна: серая кожа, под глазами фиолетовые круги, - говорила она, рассматривая себя в зеркало, - но чувствую себя хорошо. Разве что немного душно. - Она подошла к окну и, распахнув створки, подставила лицо потокам ветра. Ночная прохлада тут же стала проникать в комнату , изгоняя бессонницу, принеся с собой несколько пожелтевших листьев, которые, кружась в медленном танце, опускались на пол. Она внимательно следила за ними, точно пытаясь запечатлеть в памяти этот момент. Несколько секунд спустя Елена уже сидела на подоконнике, свесив ноги на улицу и, закрыв глаза, готовилась шагнуть вниз.

- Это только сны, - печально прошептала она, вытирая навернувшиеся слезы. - Как же хочется взлететь, как тогда, во сне. Но ведь это только фантазии, игры подсознания. Почему же тогда я чувствую себя беспомощной калекой, почему дышу так, словно кто-то медленно перекрывает мне кислород? Я , наверное, схожу с ума, раз мне все время кажется, что вокруг не настоящий мир, а какая-то нелепая постановка, а люди вокруг — актеры. Одна я не понимаю ничего и действую наугад. Почему мне кажется, что за мной кто-то следит, хотя признаков слежки я не вижу. Как будто следят с неба, - она задумчиво посмотрела вверх, точно силясь рассмотреть сквозь перистые облака присутствие кого-то иного, нежели полный диск луны и несколько сияющих звезд. - Что происходит? Бонни говорит, что она ведьма. Вздор, конечно, все знают, что ведьм не бывает, только что бы я ни говорила, себе врать глупо — я ей верю. Не знаю почему, ведь она ничем не подкрепила свои слова. Получается, я отталкиваюсь от банального «А почему бы и нет»? Мне ведь это не свойственно, или это как раз и есть я? А еще этот странный приятель Деймона. Мне ведь правда сегодня в какой-то момент стало страшно, и если бы не Деймон... Тогда откуда это странное чувство, что при желании я смогла бы с ним справиться? Глупости, я ведь даже не могу ни разу подтянуться на физкультуре, не зря мистер Джеккинс поставил мне сегодня «неуд». Может, я знаю боевые искусства, - она резко взмахнула руками, пытаясь изобразить удар, и чуть не упала вниз, потеряв равновесие. Реакция оказалась куда лучше координации, и в последний момент она успела ухватиться за оконную раму. - Ну вот, Елена, одно ты знаешь точно — ты не скрытая дочь Якудзы, а обычная слабая и неуклюжая девчонка. Зато, - мечтательная улыбка заиграла на ее лице, - у тебя, похоже, есть парень. Деймон.

Она перекатывала каждую букву имени на языке, желая пропитать ее ароматами осенней ночи и согреть теплом своего дыхания. - Деймон. Какое-то демоническое имя, но оно ему идет. И он красивый, и смелый, и такой... Стоп, Гилберт, послушай, что ты несешь, - она рассерженно стукнула кулаком по раме, отчего оконные стекла слегка зазвенели. - Да, он такой, но ведь тут иное — откуда это чувство, что ты знаешь его давным- давно? Твои сны, где почти всегда есть он, мысли, чувства. Кстати, о чувствах. Такое ощущение, словно после поцелуя ты ощутила изменения в нем, как будто приоткрыла занавес его души. И его крылья, ты ведь чувствовала их, - она провела пальцем по ладони, очерчивая невидимую линию, с удивлением отметив, что рисует перо. - Ведь для этого ты протянула к нему руку, потрогать их, погладить смоляное оперение. Вот, ты даже знаешь, что они были иссиня-черными, прямо как у тебя во сне, когда ты еще не знала своего призрака в лицо, силясь его догнать. Теперь знаешь, только все это похоже на бред сумасшедшего. Елена, ты даже разговариваешь с собой так, словно в комнате есть кто-то еще, тот, для кого предназначен весь этот монолог. Почему надо обо всем говорить вслух, и что мешает просто подумать? Может быть, я просто устала, ведь повышенная утомляемость может быть последствием аварии, так? Значит, Деймон угадал с прогулкой, свежий воздух мне точно пойдет на пользу.

Она спрыгнула с подоконника, даже не заметив, с какой легкостью и изяществом у нее это получилось, точно стоило перестать об этом думать, как тело само откликалось, наполняясь силой. Она прикрыла створки, с удовольствием отметив, что в комнате царит приятная прохлада и, сладко зевнув, забралась под одеяло. Не прошло и нескольких минут, как сон сморил ее. Это была первая ночь Ангела без сновидений.

***
Джереми устало вздохнул и, покинув свое укрытие, направился к входной двери. Если бы кто увидел его со стороны, ни за что не сказал бы, что это молодой парень: понурые, чуть сгорбленные плечи, опущенная голова, шаркающая походка , не иначе как пожилой человек решил прогуляться перед сном. Ангел-Хранитель, наверное, сам удивился, если бы имел возможность увидеть себя со стороны. Он слышал. Нет, он не шпионил и не собирался подслушивать. Он даже не совсем понимал, зачем направился к ее окну в эту ночь. Хотя, зачем обманывать самого себя, он боялся, боялся всего: того, что его Ангел надумает полетать, того, что его подопечная решит сбежать с этим Демоном; боялся тех, кто, несомненно, уже объявил на нее охоту. Пару часов назад у него был гость — Архангел Рафаил почтил его своим присутствием. Если честно, Джереми до сих пор не мог поверить в его слова: не могли Лилит с Самаэлем опуститься до такого, выпустить на охоту самого мерзкого Демона Ада, не могли нарушить закон и тем самым так подставить себя. Но , тем не менее, хотя информация не была подтверждена, Рафаил беспокоился, а значит, Джереми должен быть настороже.

Именно беспокойство и страхи выгнали его в эту осеннюю ночь на улицу и заставляли сидеть под ее окнами. Он не хотел слышать, но и закрыть уши и не слушать не было сил. А она все говорила и говорила, точно выплескивая накопившиеся переживания в пустоту. Неукротимый поток ее страхов и сомнений, ее переживаний и эмоций прорвал плотину его невозмутимости. Только сейчас он в полной мере ощутил ее метания и осознал, что, не смотря на все его старания, она по-прежнему страдает, чувствуя в душе эту пугающую пустоту. Нельзя стереть прошлое и заставить жить заново, нельзя лишить Ангела крыльев, а потом рассказывать ему про полеты. Конечно, они пытались ей помочь, но того, что сделано, явно недостаточно. Значит, они плохо старались.

А еще она любит. Теперь он не сомневался в этом. Возможно, она не до конца это понимает, не может сразу принять всю мощь этого всепоглощающего чувства, но она чувствует. Елена говорила про крылья, но у Демона не может быть крыльев, только не у него, ведь, насколько известно Джереми, крылья есть только у Высших, а он... А может быть они просто не все знают? Может быть он переродился? Но тогда...
Внезапная мысль ударила точно заряд электричества.

- Не может быть. Это невозможно. Или все же... Но ведь, могу поспорить, он не знает, хотя, сомневаюсь, что знает хоть кто-нибудь. Мы никогда не рассматривали этого варианта. Но если все именно так, тогда это многое объясняет, тогда понятно, почему именно он предназначен пророчеству. - Ангел-Хранитель стремительно ворвался в библиотеку и, захлопнув дверь, устремился к книжным полкам, в надежде найти хоть что-нибудь, подтверждающее догадки, или же развеять в прах безумную теорию, родившуюся в его голове.

***
Он хотел поехать домой, хотел напиться и кричать на весь мир о своем счастье, но в последнюю минуту передумал. Возможно, причиной тому был его гость — созерцать весь вечер унылую физиономию Зольцмана или, того хуже, слушать его упреки, не было ни сил, ни желания. Возможно, причиной была она — столько света и чистоты было в его Ангеле, что даже думать о ней хотелось не в привычной обстановке, а подобрать нечто более возвышенное и романтичное. Скорее, все же последнее, потому, перекинувшись в ворона, он решил, точно верный страж, провести вечер у ее окна, прислушиваясь к звукам девичьей спальни, рождающим в его голове романтические настроения.

Приняв решение, Деймон было усомнился в своем выборе , в былые времена он не мог придумать занятия скучнее, чем слежка за объектом. Только не в этот раз. Он жадно наблюдал за каждым ее движением, за каждым выражением лица, будь то легкий поворот головы или задумчивый взгляд. Оказалось, что для него до сей поры не находилось более захватывающего занятия, чем попытка угадать мысли и желания этого Ангела ,и невозможно передать словами степень восторгов, охватывающих его, когда получалось предугадать то или иное действие или подумать о возникающей через миг улыбке.

Наверное, как ему казалось, он мог бы провести на этой ветке вечность, но близилась полночь и его Ангел, находясь в человеческом теле, должна была отдыхать. Свет ночника погас ,и он уже собирался лететь домой, с раздражением думая о своем госте, как зоркий глаз ворона уловил движение в комнате. Несколько минут тень стояла у зеркала и что-то тихо шептала, а потом открыла окно и легким движением оказалась на подоконнике.

Только теперь Деймон заметил, что является не единственным ночным наблюдателем. Он до сих пор не понял, кем же на самом деле является ее брат, одно точно — для простого человека в нем всего было слишком. Возможно, поэтому он не заметил его присутствия ранее, по крайней мере, так думать было приятнее, нежели признать, что он непозволительно увлекся девушкой, пренебрегая своими непосредственными обязанностями стража. Похоже, Джереми тоже заметил его, но покинуть укрытие ни один из них так и не решился, предпочитая дальше наблюдать за беспечным Ангелом.

И он услышал. Конечно, ощущения его были бы во сто крат сильнее, если бы Елена сказала ему это глядя в глаза, когда бы он имел возможность прикоснуться к ней рукой, пропуская шелковистые пряди волос сквозь холодные пальцы, мог бы поймать сияющий взгляд и раствориться в дурманящем аромате ее крови. Все так, но его время еще не пришло, только этот украденный у вечности момент, не предназначенный для него, сделал Деймона самым счастливым вампиром на земле. Он даровал ему не просто надежду, но силы бороться за то, что при других обстоятельствах никогда бы не могло принадлежать исчадию Ада.

Он еще раз улыбнулся сам себе — новая черта ее характера открылась перед ним. Он тоже любил разговаривать сам с собой вслух, проговаривая все детали, делая мысли объемными и вескими, что помогало быстрее принимать решения и находить успокоение в словах. Деймон никак не ожидал, что столь странное занятие будет свойственно и ей. Еще одна маленькая черточка, роднившая их, еще одна черта характера, обещающая обернуться немалыми проблемами, если по его неосмотрительности круг ночных слушателей расширится. Что ж, с этой ночи он позаботится и об этом. Окно столь желанной спальни закрылось и, не дожидаясь прямой встречи с Джереми, он взмахнул крыльями, с сожалением покидая уже успевшую стать уютной и обжитой насиженную ветку. С этой ночи ей суждено быть неизменным постом верного стража Падшего Ангела.

***
- Черт, Рик, это был мой любимый диван, - ничем не прикрытая брезгливость проявилась на его лице, стоило ему пройти в гостиную и бросить мимолетный взор в сторону гостя.

- Не вижу проблемы, Сальваторе, - хохотнув, парировал вампир, радуясь про себя, что ему удалось задеть бывшего друга, - как по мне, давно следовало оживить интерьер твоего жилища.

- Ты его, скорее, омертвил. Если, конечно, ты имел в виду эти окровавленные тела, разложенные по моей гостиной. Неужели тебе не хватило бы одной? Как теперь ты предлагаешь мне решить проблему с уборкой? Знаешь, Зольцман, в этом городке нет службы утилизации, - он устало потер виски, хорошее настроение кануло в лету, уступая место прозаической реальности этого мира. - И еще, Рик, кто,по-твоему, будет оттирать эти кровавые подтеки? Я уже не говорю про то, что диван придется сжечь.

- Дейми, - его слова сочились ядом, - ты сейчас похож на брюзжащую домохозяйку. Я смотрю, ты совсем разучился веселиться. Но я думаю, мы это исправим, - он впился зубами в обнаженную грудь девушки, намеренно пуская свежую кровь из рваных ран, надеясь увидеть в глазах вампира такой знакомый огонек похоти и жажды, но спустя несколько секунд осознал, что его ожидает разочарование. Вопреки надеждам, хозяин дома стоял все с тем же брезгливым выражением лица, больше интересуясь проблемой утилизации, нежели ароматной кровью, стекающей по загорелой груди. Аларик еще раз оглядел девушку, все в порядке, малышка была явно во вкусе Сальваторе. Никогда прежде он бы не подумал отказаться от такого предложения, это-то и настораживало, вот только мозг, затуманенный алкоголем, предпочитал работать по четко очерченной схеме, потому, сделав поверхностный анализ ситуации, Зольцман выплюнул хозяину в лицо:

- Нет, Дейми, ты, конечно, всегда был жалким, но теперь это переходит все границы. Впрочем, как знаешь. Для тебя быть уборщицей — самое оно, так что я пока выпью, а ты, если хочешь, прибери тут, негоже этим трупам портить твой фамильный ковер, - с этими словами он направился в сторону подвала, надеясь прихватить оттуда еще один ящик виски.

Деймон же продолжал стоять на месте и сверлить взглядом его спину, и только когда Зольцман скрылся в подвале, устало направился к дивану. Все планы на сегодняшнюю ночь рухнули , проблем с уборкой столько, что управится он как раз к рассвету. В былые времена подобные мысли вряд ли посетили бы его голову, об уборке кровосодержащей тары он вспоминал только тогда, когда аромат крови заменялся запахом разлагающегося тела. И так поступал почти каждый уважающий себя вампир. Знавал он когда-то одного чистоплюя, который, отужинав, не убивал своих жертв, а обрабатывал им ранки и проводив, вытирал тряпочкой обеденный стол, на который укладывал эти мешки с кровью, но то было исключение из правил и коробило настолько сильно, что в один прекрасный момент вывело его из себя — кишки и прочие внутренности этого слюнтяя еще долго свисали со всех поверхностей комнаты. Интересно, кто же потом оттирал от стен следы этого ничтожества?

С такими мыслями он взвалил первое попавшееся тело на плечи и направился в сад, по пути вспоминая, где же он в последний раз видел лопату. К его удивлению, несмотря на то, что он не питался уже очень давно, сил было в избытке, и выкопать яму не составило труда. Конечно, мебель была безнадежно испорчена, но выбирать не приходилось, потому поломав диван на части, он развел огонь в камине, намереваясь стопить окровавленные деревяшки. Все бы ничего, но пьяная физиономия Зольцмана раздражала необыкновенно. Он с огромным удовольствием бросил бы тут все и отправился спать, но сегодня Елена упомянула о своем желании прийти в этот дом, и мало ли, что взбредет в голову его ангелу — нельзя допустить, чтобы она увидела последствия вампирской пьянки.

- Кстати, Рик, а откуда эти девушки? - мысленно он уже ругал себя за эту так поздно пришедшую в голову мысль.

- Не переживай, Сальваторе, - пьяно ухмыльнулся вампир, - я не настолько пьян, чтобы так глупо подставляться. Не скрою, у меня был соблазн подставить тебя, но тогда мне самому бы пришлось убраться отсюда, а у меня нет в планах вновь позволить тебе избежать расплаты, так что успокойся. - Он продолжил наблюдать за Деймоном, не забывая временами прикладываться к бутылке, - девочки из местной службы эскорта. - Аларик не без удовольствия отметил, как при этих словах у Сальваторе заиграли на лице желваки, - я не просто их вызвал, я даже честно оплатил услугу, - он сделал паузу, наслаждаясь произведенным эффектом. - Ну и внушил сопровождающему, что девушки уехали из города на заказ, но только не со мной, а с моим приятелем, и в этом доме не пробыли и пяти минут.

- А что, у тебя здесь есть приятель, Рик? Насколько я знаю, у тебя могут быть только враги, - Деймон не упустил шанса подколоть заклятого друга, надеясь хоть таким образом немного спустить пар.

- Обижаешь, Сальваторе, - с притворной обидой протянул вампир, - впрочем, в какой-то мере ты прав. Знаешь, чему меня научила жизнь? - он взглянул прямо в глаза бывшего друга. - Лучше жить с врагами, от них знаешь, чего ожидать, а вот друзья, рано или поздно, предают. Правда, Деймон?

- Тебе виднее, Рик, - он продолжал держать взгляд, словно они играли в «гляделки», - меня друзья, обычно, хотят убить. Даже не знаю, стоит ли относить это к предательству.

Они оба понимали бессмысленность этой перепалки, но слова уже сказаны и висят в воздухе тяжелым облаком вражды. Всего несколько секунд напряженного молчания и тяжелая деревяшка, не успевшая попасть в камин, с мерзким звуком разорвала кожу на груди, неумолимо приближаясь к сердцу.

- А ведь ты сегодня, как я понимаю, не ел, Дейми, - прошипел ему в лицо Аларик.

- Ты чертовски предсказуем, Рик. Сколько можно тыкать в меня всякими деревяшками, - харкая кровью, выплюнул в ответ Сальваторе. Одной рукой он схватил Зольцмала за руку, другой ухватился за деревяшку, намереваясь приостановить ее продвижение в собственном теле, но вместо этого Деймон ощутил, как руки наполнились непонятно откуда взявшейся силой. Деревяшка в руке не просто остановилась, а стала истлевать, осыпавшись, спустя мгновение, к его ногам, а Рик уже стоял на коленях, пригвозденный к паркету, пряча искаженное болью лицо.

- Ты сломал мне руку, упырь, - прошипел он.

- В следующий раз , я надеюсь, ты вспомнишь, что я не мишень для дартса, - он отпустил его и, не оглядываясь, поднялся вверх по лестнице, намереваясь хотя бы ненадолго забыться во сне, в надежде увидеть в зашторенном мире сновидений светлый лик своего ангела.

***
Елена бежала к выходу из школы, торопливо протискиваясь через спешащих покинуть обитель знаний студентов. Сердце радостно трепетало в предвкушении встречи с ним, отражая волнение пунцовым румянцем, играющем на щеках. Последние шаги к заветному выходу и, пересекая порог школы, она остановилась, охваченная восторгом: отливая серебром в лучах полуденного солнца, черный, веющий опасностью и обещающий свободу, перед ней предстал мотоцикл. Она позволила себе на несколько мгновений залюбоваться им ,и только потом перевела взгляд на мужчину, что небрежно подпирал своим прекрасным телом сие железное чудо. Впрочем, этот красавец ничем не уступал своему железному другу: сияющий взгляд бездонных глаз, ветер, играющий в смоляных волосах , всем своим видом он являл человеческое воплощение скорости и силы, и казался словно высеченным из стали. Со всех сторон послышались восхищенные посвистывания, но Елена улавливала их лишь краешком сознания — все внимание было обращено лишь к нему. Раньше ей казалось, что она уже сложила свое мнение о нем, но теперь осознала, как далека была от истины — именно сейчас, когда он легким движением перекинул ногу и оседлал этого сверкающего коня, слившись с ним в единое целое, она поняла, что это и есть он — такой же мощный и необузданный, такой же сильный и непокорный, опасный и жаждущий свободы, точно ветер, развевающий преграды, точно ночь, обещающая день. Он махнул ей рукой и, послав в догонку кривую улыбку, повернул ключ в зажигании. Мотоцикл взревел, выказывая свое желание рвануть вперед и ,оглушенная его звуком, точно пребывая в состоянии гипноза, она двинулась к ним. Мысль о небезопасности подобной прогулки только и успела мелькнуть в голове, вытесняемая оттуда запахом терпкого мужского парфюма и нагретой солнечными лучами кожей куртки. Все мысли вернутся к ней потом: и безрассудность поступка, и укоризненный взгляд брата, и возможное наказание, сейчас же будут только она и он, да пьянящее чувство свободы за плечами. Устроившись за широкой спиной и обхватив его руками, она прошептала ему на ухо, надеясь ,что он ее расслышит, несмотря на шум двигателя:

- Ты не мой охранник , тебе это не идет. Ты — рыцарь на стальном коне, темный ангел.

Если бы он на самом деле мог потерять дар речи — это был бы именно этот момент. Что он мог ответить? Лишь то, что она, впрочем, как всегда, увидела самую суть вещей, снова вывернула его наизнанку. Для него это уже стало обыденностью, и разбирать подобные фразы, сказанные ею мельком, уже начало входить у него в привычку, но ,тем не менее, это не мешало ему каждый раз напряженно замирать, услышав очередную правду о себе из ее уст, пусть даже о подлинности суждений мог определенно сказать лишь он. Проглотив застрявший в горле ком, Деймон рванул с места, в надежде увезти ее и себя прочь от этой правды, прочь ото всей лжи, что окутывала их плотным саваном, увезти прочь из этого мира. Он знал, что ему не подвластно ни одно из своих желаний, но теплые руки, так крепко держащие его в этом мире и греющие тело даже сквозь куртку, заставляли бороться и давали силы бороться тьмой. И было даже не важно, что эта тьма исходила прежде всего из него самого — свет может быть не менее болезненным, нежели тьма, но соединившись, они образуют приятный полумрак, дарующий надежду увидеть выход из всей этой истории.

***
Назойливый солнечный луч, проникающий через не плотно задернутую портьеру, неприятно жег лицо, но отнюдь не он заставил Зольцмана открыть глаза, а громкий стук в дверь. У вампира сложилось впечатление, что стучащий был инквизитором и бил вовсе не по хилой конструкции, до недавнего времени именуемой дверью, а попадал аккурат по его больным мозгам, норовя пробить в них дыру. Последствия вчерашней вечеринки давали о себе знать не в самом лучшем виде, но он устало поплелся к выходу, резонно полагая, что у него найдется способ отомстить назойливому гостю, использую того в качестве опохмелительного средства. Щурясь от яркого света, он лишь приоткрыл дверь, и никак не ожидал, что гость тут же войдет в дом, растворившись в тени гостиной.

- Добро пожаловать, завтрак, - ничуть не смущаясь постановки собственной фразы ,произнес он, намереваясь прямо сейчас поправить собственное самочувствие путем разгрызания горла посетителя, однако слова гостя вызвали в нем удивление и заставили отложить трапезу:

- Еще один. Тьма к тьме, прах к праху, нежить к нежити. Где Сальваторе?

- О, стадо более осведомлено, нежели думает волк, но барана это не спасет, - его лицо уже начало изменяться и из приоткрытого рта явственно показались белоснежные клыки, когда гость спокойным голосом вновь проговорил:

- Видимо, алкоголь окончательно затуманил твои мозги, если ты не видишь очевидного. Мне казалось, что в твоем возрасте уже пора знать основы, - с этими словами посетитель вышел из тени, давая возможность мучающемуся похмельем вампиру лучше разглядеть себя. - Не думал, что простая тень будет для столь совершенного зрения помехой, но, видимо, алкоголь приравнивает вас хоть в чем-то к людям, а свое стадо пастух бережет и не режет без надобности.

И вампир увидел. В полумраке гостиной перед ним стоял человек. Высокий широкоплечий парень, с небрежно уложенными волосами. На вид ему было не больше двадцати лет, вот только его глаза заставляли содрогаться всей сущностью.

- Завтрак, говоришь, что ж, попробуй, укуси. Пару глотков и твои вены расплавятся, точно ты выпил кислоты. Конечно, ты можешь просто захотеть свернуть мне шею и уверяю, у тебя это даже получится, но уже через сорок дней я вернусь и уверяю, моя новая сущность понравится тебе гораздо менее, нежели это тело.

- Ты Ангел? - вампиру показалось, что он даже начал слегка заикаться от неожиданности.

Ответом ему была лишь тишина.

- Не морочь мне голову, - начиная раздражаться, проговорил Зольцман, - я явственно вижу твою человеческую сущность. И поверь, я неплохо разбираюсь в этом вопросе и знаю, что Ангелы не могут находиться в человеческом теле.

На гостя его слова не произвели никакого видимого впечатления, напротив, со стороны казалось, что данная беседа ни на шутку захватила его и приносит явное удовольствие.

- Я думал, что за свои пятьсот лет ты гораздо глубже разобрался в этом вопросе, но, видимо, ошибся, - он тряхнул головой и непослушная челка упала на широкий лоб. - Ангелы не могут, ты прав. Но кто сказал, что я Ангел? - Джереми шел ва-банк. До сего момента он неоднократно прокручивал в голове свой недавний разговор с Архангелом Рафаилом и мысли, закравшиеся в его голову, одновременно радовали и пугали. По всему выходило, что он не простой Ангел-Хранитель, а помощник самого Хранителя Равновесия ,и те слухи, что ходили среди небесного воинства о силе этого помощника, вселяли в Джереми уверенность. Конечно, если этот вампир решит проверить его теорию на практике, нет никакой гарантии, что все сработает и безумные слова Ангела и впрямь окажутся правдой, но шанс все же был, и упускать его у него не было никакого желания.

- Неужели сам помощник Хранителя Равновесия пожаловал, - засмеялся вампир каким-то лающим смехом, но, увидев спокойное лицо собеседника, резко замолчал и в задумчивости направился вглубь гостиной. - Значит, это вовсе не сказки, и пророчество и впрямь существует. Значит, жалкий Ангел этого ничтожества - и есть Свет. Но кто же тогда он?

- Ее Тьма, - раздалось у него за спиной. - А ты, вампир, осведомлен гораздо более полно, чем мне показалось вначале, - Джереми приблизился к камину и уселся прямо на пол, спиной к Зольцману, уже не боясь, что тот нападет. Его неожиданная игра удалась, и встреча с этим упырем, грозившая вначале принести большие неприятности, обернулась удачей. Возможно, этот дружок Сальваторе знает даже больше, чем он и поможет заполнить некоторые пробелы в его собственных догадках. Кстати, почему друг? Он назвал Деймона «ничтожеством», что не очень походит на дружественное обращение. Кто же он тогда? Враг в доме врага? Бред. Враг, маскирующийся под друга? Возможно, это имело место быть до недавнего времени, но после прошедшей ночи и догадок, что пришли в его голову, вряд ли Сальваторе угрожала опасность даже от столь сильного врага. Видимо, настало время для откровения со стороной противника. Что-то подсказывало Джереми, что от Тьмы он узнает куда больше информации, нежели от Света.

- Итак, мой вампиристый собеседник, вернемся к началу нашего разговора. Где Сальваторе? А еще я хочу поподробнее узнать о причинах твоего внезапного дружеского визита. Надеюсь, разговор у нас получится увлекательный. Только для начала я советую тебе немного подлечиться, - с этими словами он прямо через плечо кинул вампиру бутылку, на дне которой еще плескался алкоголь. - Это, конечно, не кровь, но для снятия головной боли подойдет. Итак, я жду ответов.