Дует теплый майский ветер. Оставив позади апрельскую свежесть, весна движется вперед, чтобы закончиться на заре первого июньского дня.

Мне стоило бы стоять на мостовой с букетом цветов, но…

Нет никаких «но», ведь я стою на краю небольшого мостика, стараясь вдохнуть едва уловимый аромат тюльпанов в моих руках. Стефан стоит рядом, рассказывая что-то о том, как прекрасен мир, и как много можно успеть за отведенное нам время. Мой парень — романтик. Я ничего не отвечаю, ведь я разговариваю с тобой, дорогой читатель. Это не очень хорошо — я на свидании, и все должно быть соответственно. Мне нужно ответить моему любимому Уоллес хоть что-нибудь, иначе он никогда не закончит свою тираду.

— Я люблю тебя, Елена, — Стефан наклонился, чтобы поцеловать меня, и, как только его губы коснулись моей щеки, в теле появилось легкое возбуждение.

Неужели он говорил что-то приятное предыдущие несколько минут? Стоило догадаться, ведь речь его закончилась теплым признанием.

— И я тебя, — стараясь скрыть растерянность, ответила я.

Первое признание. Вышло не так, как хотелось бы, но, может, всю эту романтику переоценивают.

Он приобнял меня за плечи, и мы двинулись дальше по мостовой, отдаваясь без остатка нежному майскому ветру. Мне осталось недолго, я должна наслаждаться этими моментами. Ну, во всяком случае, об этом твердят все вокруг. Как бы сильно я не любила своего парня, оказаться в теплом доме под пледом мне сейчас хотелось чуть больше. Словно услышав мои мысли, Стефан довел меня до дома, поцеловал на прощание и, оставив одиноко стоять на крыльце, скрылся в темноте улиц. Я попыталась вдохнуть холодный воздух — ничего не вышло.

Дома мама накормила меня салатом из овощей (она пытается сделать из меня вегетарианку — это считается полезным для моего здоровья, хотя я всегда чувствовала к такому образу жизни определенную антипатию). Стрелки часов подбирались к семи, когда мне захотелось вновь пройтись по старым улицам. Будь воздух даже в сотни раз чище, мне не удалось бы ощутить это. Мои легкие не позволят — я страдаю онкологическим заболеванием. На самом деле, не думаю, что многие из вас горят желанием узнать о зарождении моей опухоли. Но это моя история, и я обязана рассказать.

Углубляться в подробности не буду, сообщу лишь, что диагноз воспаления правого легкого мне поставили в двенадцать. После того, как я прошла первый курс лечения, врачи радостно сообщили, что опухоль уменьшилась. Тогда я не придавала большого значения болезни — обычная «простуда». Как только мое правое легкое пришло в норму, а родители немного успокоились, компьютерная томография показала, что левое легкое подхватило заболевание — оно долго оставалось незамеченным в тени больного.

К пятнадцати годам «простуда» заполонила всю грудную клетку, и никто ничего не мог сделать, я была обречена, врачи давали не больше года. Мой отец — тоже врач, но в другой области — поднял с ног на голову всю Виргинию в поисках чудо-лекарства под названием «доцетаксел». Конечно, для человека с его связями и достатком найти и купить данный химикат не составило труда. Препарат не излечивает заболевание, а лишь замедляет темп развития опухоли. Он не срабатывает на 90% онкологических больных, но сработал на мне. Родители забрали меня из школы сразу, как только врачи сообщили им жуткую новость. Так что я не получаю нормального образования уже третий год. Сейчас мне семнадцать. По своей натуре я довольно оптимистичный человек и почти не боюсь смерти, жаль лишь родителей.

Ну, вот, кажется, и все. Или почти все, но с остальным мы разберемся по ходу «пьесы». Последнее, что осталось – это представиться. Почти как в тех группах для больных раком, в которые я не хожу. Но, полагаю, это звучало бы примерно так: «Здравствуйте, меня зовут Елена Гилберт, и мне осталось жить не больше двух лет».

Теперь точно хватит историй из прошлого, вернемся в реальный мир. К большому удивлению и радости родителей, я снова отпросилась погулять, хотя и являюсь типичным домоседом (прогулкам с друзьями всегда предпочту книгу или фильм). Это не последствия болезни, я всегда была такой, ничего не поделаешь.

Обычно люди с подобным заболеванием большую часть времени пребывают в своих постелях или на больничных койках. Отец раздобыл для единственной дочери какой-то чудесный аппарат, позволяющий мне передвигаться по городу без усилий. Эта штуковина размером с мобильный телефон, и она имеет трубочек и шлангов примерно столько же, сколько ножек у стайки паучков. Две из них тянутся к моему лицу, обвивают шею и смыкаются возле носа, поставляя чистый воздух через каждую десятую долю секунды. Это чудо техники называется «канюля». Зрелище не самое приятное, скажу я вам, но в онкологическом центре мне доводилось видеть девушку с огромным баллоном, как у аквалангиста. Считаю, мне повезло.

Я смотрю вперед и стараюсь представить, каким этот весенний воздух является на вкус и, конечно, у меня ничего не выходит. Это не страшно для человека, который забыл даже, как пахнет еда на его тарелке.

Углубившись в мысли, я сама не заметила, как снова оказалась на знакомом мосту. Стоя на краю и вглядываясь в речную гладь, поняла, что пора возвращаться, — солнце уже оставило горизонт.

Мимо меня по мосту прошел, нет, пробежал незнакомый парень. Он не замечал ничего и никого вокруг, так что мне представилась возможность разглядеть его получше. Он был худой и в меру накачанный. Почти на голову выше меня. На его худощавых ногах болтались джинсы, придерживаемые ремнём. Темные волосы оказались растрепаны — то ли от бега, то ли он в принципе предпочитал художественный беспорядок идеальной укладке. Голубые глаза блеснули, но скрылись, как только незнакомец опустил голову.

— Тебе мама не говорила, что глазеть на людей невежливо? — хмыкнул парень, притормозив и обернувшись.

Его небольшое хамство выглядело, пожалуй, глупо. Я поняла, что по жизни он шутник. Знаете, есть такой тип — человек-шутник, гвоздь программы, душа компании. Сейчас, видимо, по этому «гвоздю» хорошенько ударили молотком, и даже нахальная ухмылка не придала шутке позитива.

Я молчала, он смотрел мне в глаза, словно увидел приведение. Скажу вам честно, то чувство, которое я ощущала, было приятное, хоть и немного странное. Одно дело, когда на тебя смотрит просто парень, совсем другое — симпатичный парень.

— Я Деймон, — он зачем-то представился.

— Елена, — я немного смутилась, вспомнив, как глупо выгляжу со стороны, обмотанная шлангами. К тому же, за последний год я ужасно похудела и смахиваю, пожалуй, на анорексичку.

Деймон оказался на удивление общительным молодым человеком. Он поведал мне историю о том, как его девушка Кэтрин, за которой он ухаживал со школьной скамьи, изменила ему сегодня с одним из друзей. Банальная история. Я рассказала о том, как возле моего лица появились эти шланги. Мне очень понравилось, что он не стал жалеть меня, ведь все остальные жалели. Порой мне даже казалось, что Стефан встречается со мной из жалости.

Время близилось к десяти, когда мы, будто старые друзья, доедали мороженое в городском парке.

— Наверное, тебе пора домой, Елена Гилберт, — он посмотрел на свои дорогие часы.

Я ничего не ответила, разглядывая черты его лица. Никогда раньше мне не встречалось ни в книгах, ни в фильмах, ни, тем более, в жизни таких правильных черт. Я не хочу его описывать досконально — пусть каждый из вас сам представит Деймона таким, каким захочет. Я не привыкла рушить чьи-то мечты. Во всяком случае, не намеренно.

— Мы увидимся завтра? — набравшись смелости, спросила я, держа его под руку.

Мы подошли к моему дому.

— Может быть, — сказал Деймон, устремив взгляд куда-то вдаль. При этом у него был такой вид, словно он увидел что-то невыразимо прекрасное, доступное лишь ему одному. Его короткое «может быть» ввело меня в легкий ступор. Я прекрасно понимала, что эта фраза означает скорее «нет», чем «да».

Он махнул мне на прощание рукой, я улыбнулась самой невинной из своих улыбок. Мы распрощались так беззаботно, словно проводить вечер в компании незнакомых людей давно стало обыденным и нормальным явлением. Я бы не сильно переживала, если бы Деймон Сальваторе (есть в этом что-то итальянское, не так ли?) больше не встретился на моем жизненном пути. Он не оставил ни пустоты, ни чувства утраты, ни горечи. После того, как он ушел, не изменилось ровным счетом ничего, остался лишь приятный осадок, развеявшийся со временем. Хорошо иметь в своей жизни такие моменты. Искренне сочувствую людям, не встретившим своего незнакомца.

Я на цыпочках вошла в дом, тут же наткнувшись на рассерженно-взволнованный взгляд мамы. Она не стала кричать, хотя хотела — родители жалели меня, а я, как послушная дочь, никогда и не думала этим пользоваться. Мама задала все вопросы из «стандартного списка вопросов родителей, чей ребенок задержался на улице допоздна» и отпустила меня спать. Сама она осталась на кухне, поглощая под треск огня в камине своего любимого Джона Краули.

В комнате стояла мертвая тишина. Да, я не боюсь говорить слова «мертвец», «мертвая», «труп» и прочие. Глупо, но многие из вас полагают, что все эти «смертельные словечки», как называет их папа, — табу для умирающего.

Я зажгла тусклый настольный светильник. Переодевшись и смыв косметику, улеглась на большой кровати, предварительно устроив свои искусственные легкие (так я называю аппарат для снабжения моего организма воздухом) на тумбочке, рядом с лицом. Я забыла о Деймоне Сальваторе почти сразу, как только переступила порог своего дома.

В голове царила ясность, она позволила мне быстро уснуть. Обычно я не запоминаю своих снов, но в эту ночь мне снилось мороженое. Горы мороженого самых разных вкусов: клубничное, черничное, даже смородиновое, хотя я его и не люблю; я уже не говорю о банановом, фисташковом, ванильном…

Июнь — самый прекрасный месяц в году, как я считаю. Дальше должна последовать некая душераздирающая история о том, за что же я люблю первый летний месяц… Так вот, её не будет.

Сейчас 12:30, и мне не остается ничего иного, кроме как ходить по торговому центру в сопровождении моих школьных подруг Керолайн и Бонни.

— Для тебя теперь вся жизнь — сплошные каникулы, да, Елена? — Форбс улыбнулась мне, показав свои белоснежные зубки.

— Отличная шутка, — Бонни пихнула Керолайн в бок локтем, и блондинка тут же умолкла.

Бонни Беннет — самый прекрасный друг на свете. Она поддерживала меня с первого класса и была рядом в тот миг, когда я узнала о смертельности моего заболевания. С тех самых пор, как я покинула школу, обе они стали какими-то отдаленными. Поразительно, как легко человек может перейти на нижнюю ступень во всей этой «иерархии общения» — от лучшего друга до хорошего знакомого.

Мама говорит, что общение со школьными друзьями и культурный досуг в виде шоппинга помогут мне забыть на некоторое время, что я при смерти (естественно, она говорит это более тактично).

На самом деле, я предпочла бы всему этому балагану какую-нибудь книгу из моей огромной домашней библиотеки. Подошел бы даже мамин любимчик и невероятный зануда Джон Краули. Ох, как же угнетает это нудное хождение в поисках непонятно чего, шоппинг — высшая мука. Положения не красит даже то, что я все-таки приобрела себе пару мелочей, вроде чехла для мобильного телефона и парочки брелоков.

— Всего хорошего, — я обняла подруг и, развернувшись, глубоко выдохнула в кислородные трубки, отчего на дне коробочки со шлангами что-то запищало. Надо не забыть сказать отцу, что эта штуковина барахлит. Солнце припекало в спину столь яростно, что почувствовала себя бараном на вертеле.

Деймон появился так неожиданно, что я уронила сумочку, из которой выпал старенький LG. Отчего-то мне стало стыдно перед Сальваторе за убогость моего мобильного. Но парень молча поднял аппарат и вложил его в мою ладонь — держу пари, со стороны это выглядело довольно романтично. Сальваторе протянул мне сумку.

— Доброе утро, — он произнес это с таким очаровательным выражением лица, что на мгновение я потеряла дар речи. И как этому человеку удается каждый раз сводить меня с ума одной только мимикой?

— Привет, — я быстро сжала телефон в руке и, приняв сумочку из рук Деймона, пошла вперед. Сальваторе поспешил за мной.

— Куда пойдем сегодня?

За последнее время мы с ним неплохо сдружились и частенько проводили вместе этот «необходимый больному человеку культурный досуг».

— Я думала, что ты позвал меня в кино, — ответила я, стараясь не смотреть на него. Каждый раз, когда наши взгляды пересекались, мой аппарат переставал поставлять в легкие воздух. Ну, может, мне это и казалось…

— Так и есть, но фильм мы не оговаривали, — он сунул руки в карманы джинсов и легонько пнул маленький камень, мешающийся у него под ногами.

Уже стоя возле кинотеатра, мы недолго подискутировали на тему предстоящего похода в кино и остановились на фильме с мистическим названием «Фарфоровая тайна». Афиша рассказывала нам… вообще-то, толком она ни о чем не рассказывала: шкатулка с бежевыми ракушками и фарфоровая кукла с лицом главной героини. Но фильм обещал быть интересным, ведь у кассы к нему толпилось несколько десятков горожан.

В кинотеатре было светло, и мы с легкостью нашли свои места, отдавив очень маленькое количество ног. Фильм оказался классическим ужастиком с легкой примесью драмы. Молодая девушка, сидящая слева от меня, так волновалась за судьбу героини, что при каждом напряженном моменте скрещивала все конечности, которые только можно было скрестить и, вероятно, читала молитву. Нас с Деймоном это весьма позабавило.

«Фарфоровая тайна» не произвела на меня должного впечатления, зато добрый разговор с моим сопровождающим поднял настроение. Покинув зал, мы традиционно направились к лоточку с мороженым, который находился в городском парке.

— Мне стоит вернуться домой — мой аппарат барахлит с самого утра, — произнесла я, облизывая любимое фисташковое мороженое, оторваться от которого была явно не в силах.

Дабы вас не удивило событие, произошедшее в следующую минуту, я скажу, что слово «неуклюжая» характеризует меня лучше любого другого.

Деймон грустно опустил глаза, а я улыбнулась — чертовски приятно понимать, что кто-то так сильно не хочет расставаться с тобой. Но моя улыбка была настолько кривой, что кусочек мороженого оказался на щеке — наиглупейшее зрелище. К моему огромному удивлению, Сальваторе не рассмеялся, а медленно поднес свою руку к моему лицу и прикоснулся теплыми пальцами к грязной щеке. Я сглотнула, понимая, что мы знакомы почти целый месяц, но он впервые коснулся моего лица. Необычное и волнующее ощущение — словно легкий удар током или что-то вроде того.

В какой-то момент мороженое и вовсе выпало из моей руки. Это помогло мне проснуться. Я поднесла свою ладонь к его руке и отстранилась. Признаюсь, момент был просто незабываем, но я умудрилась его испортить. Идиотка.

Он резко выпрямился и взглянул на меня так, словно видел впервые, а я искренне не понимала, что только что произошло. Или не хотела понимать. Быть может, любая другая на моем месте решила, что здесь кто-то в кого-то влюблен. Но вы меня видели? Девушка-опухоль — вот как еще меня можно описать. Девушка-опухоль на последних годах своей жалкой жизни. Девушка-опухоль, у которой к тому же есть парень. Деймон не дурак, он все прекрасно понимает.

Я увлеклась, это бредовый вариант. Тогда к чему этот печально-утомленный взгляд, которым он продолжал смотреть на меня?

— Прости, — парень опустил глаза, будто обдумывая произошедшее.

Соглашусь, тут было над чем подумать, но я бы не хотела тратить время, размышляя над этой глупой и неловкой ситуацией.

— Не стоит извиняться, ничего страшного не случилось, — я медленно проговорила каждое слово, боясь задеть его чувства.

— Твой аппарат сломан, помнишь? Проводить тебя?

Он мечтал избавиться от меня поскорее, я это поняла по его тону, так что не стала мучить его, ответив, что доберусь сама.

Родители мило ворковали о чем-то на кухне. Они давно привыкли к тому, что я задерживаюсь до вечера с Деймоном. Их это не сильно волновало — они почему-то абсолютно доверяли Сальваторе. Кстати, следует сказать, что мои родители — весьма наивные люди, даже в отношении меня: безоговорочно доверяют всем моим друзьям, знакомым, одноклассникам.

Я быстро разделась и заняла достаточно удобное положение в своей постели, мой разум истосковался по хорошей литературе, и я включила ночник в надежде прочесть несколько страниц «Разбитой музыки» Стинга. То, что случилось сегодня между мной и Деймоном, словно надавило на какой-то рычажок моего подсознания, заставляя сердце пропустить несколько ударов. Сейчас шок прошел, он сменился легким стрессом и пугающей пустотой.

Я постаралась выкинуть из головы Деймона Сальваторе и увлечь себя чтением, но что-то упорно не давало мне этого сделать. Вообще, часто случается так, что мысли не дают себя вытолкнуть. Может быть, тогда не стоит и пытаться? А вместо этого дать честные ответы на все вопросы? Понимай это каждый человек, не было бы никаких психологических проблем. Но осознание не ведет к выполнению. Возможно, именно поэтому я все же прогнала из головы навязчивые раздумья и окунулась в альтернативную вселенную писателя.

Определенно, Деймон значил для меня больше, чем просто знакомый или даже друг, но заострять на этом внимание совсем не обязательно.