Обертка рвется с треском, напоминающим глухой выстрел. Открываю коробку и достаю кипу фотографий. Мне нужен скотч. И ножницы.
Я бережно расклеиваю снимки на стене, влюбляясь в каждый кадр. Слабо улыбаюсь и продолжаю крепить фотографии. Когда с делом покончено, открываю окно и впускаю пронизывающий ветер. Неловкий осенний листок залетает в спальню, я бережно ловлю его и подношу к губам. Осень всегда пахнет акварельными красками. Прикалываю лист к оборке жакета и спускаюсь в коридор.
Дженна громко шаркает тапочками, недовольно морщась и потирая виски. В нос режет уже привычный запах табака. Кажется, вся квартира пропахла им от корки до корки. От стен веет сухостью и дымом, а значит, хозяин будет зол на нас.
Тетя ворчит о несносной погоде и своем похмелье. За окном моросит дождь, он игриво шепчет мне на ухо ласковые слова, зовет с собой, я улыбаюсь.
- Чего ты там застыла?
- Я…
- Мередит прислала мне что-нибудь?
Делаю глубокий вдох и отрицательно мотаю головой.
Дженна снова возмущается, не сдерживая себя в выражениях. Её грубость больше не смущает меня, за несколько лет можно привыкнуть к прямолинейности человека.
Затворяю за собой входную дверь. Стайка листьев плавно кружится в замысловатом танце, и мне хочется присоединиться к ним. Воздух громко вырывается клубами пара изо рта, холодными полосами оставляет следы на лице. Касаясь листка на жакете, удаляюсь прочь от съемной квартиры.

Метро, всегда многолюдное и назойливо шумное. Люди ведут себя глупо, столько времени болтают и всё без толку. Каждое утро я добираюсь до школы на метро. Ничего не меняется. Сотни разговоров о работе, модных тенденциях, распродажах или неудавшихся свиданиях. Никто не беседует о море. Я отчаянно надеюсь, но ничего не происходит. В вагонах не пахнет осенью, только духами и пустотой. Всё смешивается в один клубок, изо дня в день тянется единой сплошной нитью, а мне приходится ждать. Так учат на курсах, куда я сейчас направляюсь. «Ждать новой жизни – это как стоять в очереди за мороженым. Утомительно долго, но очень хочется». Остается лишь надеяться, что если они не говорят о море, то хотя бы изредка вспоминают о нем.
Радиорупор хрипя, оглашает мою станцию. Пассажиры спешно покидают места и, толкаясь, рвутся к выходу. Я не понимаю причин их суеты, поэтому медленно пробираюсь к дверям. Толпа выносит меня на мост, с высоты которого видно весь Бронкс*. Если на секунду закрыть глаза и вдохнуть как можно глубже, складывается ощущение, что ты летишь. Времени катастрофически не хватает, но если научиться делить секунду на мгновения, она покажется вечностью. Так говорит миссис Смит.
За поворотом находится городская библиотека, где проходят наши собрания. Я люблю библиотеки, они не похожи на людей. Всегда молчаливые, спокойные, хранят в себе сотни новых жизней, но не выдают секретов. Мои одноклассники всегда хвастаются, задирают друг друга, вот почему я мало общаюсь с ними. Сборище потерявших себя людей.
Старое здание приветствует меня запахом хрустящих страниц и звучанием виниловой пластинки. Дежурная, как всегда, занята чтением очередной книги. Я вновь касаюсь листка на жакете и иду дальше.
Дверь с едва уловимым скрипом впускает меня в просторный зал. Ступаю на мягкий ковер и вдыхаю завлекающий аромат фиалок.
- Елена, дитя, доброе утро. Как провела вчерашнюю пятницу?
Женщина аккуратно перебирает помятые рукописи. Её осторожность, внимательность, услужливость – это именно то, чего так не достает дома. Хотя, двухэтажную квартиру, насквозь пропахшую табачным дымом, с измотанной тетей и пустым холодильником, вряд ли можно назвать домом.
- Хорошо. О, мама прислала мне новые фотографии!
- Я рада. Ты уже обклеила стену, да?
Несколько раз киваю и снова улыбаюсь.
- Где они на этот раз?
- Таиланд.
- Звучит отлично. Пойдем, сейчас подойдут остальные.
Миссис Смит ведет меня к полукругу из подушек. Несколько человек уже ведут беседу, но они не знакомы мне, это новенькие. Примерно каждый месяц кто-то присоединяется к нашему клубу. Все люди стремятся к гармонии, но не каждый может её найти.
В зал входит Тайлер. Он, по обычаю, выглядит развязным в своей яркой одежде, с татуировкой на запястье. Пастельные тона обоев резко контрастируют в сравнении со смуглой кожей парня.
- Привет, крошка Гилберт.
- Тайлер, я же просила тебя.
Локвуд лишь гримасничает и обращается к руководителю:
- Итак, что у нас сегодня? Очередная акция благотворительности в честь защиты сурков?
Тайлер усмехается. Если бы не Кэрол, его мать, он бы не посещал подобные места. Гармония не для него.
- И тебе доброе утро.
Миссис Смит протягивает нам руку и уже спустя секунду все присутствующие соединены вместе. Улыбаясь, она произносит:
- Сегодня мы поговорим о толерантности.
____________
Бронкс* - один из пяти боро в Нью-Йорке.

Ноябрь теребит стайку продрогших листьев на станции. Компания подвыпивших подростков выкрикивает что-то бессвязное и абсолютно не вяжущееся с осенью. Слова сыплются из них, подобно сухому песку.
- Елена, эй!
Вдох-выдох.
- О, всё нормально.
- Ты не слушаешь меня?
Тайлер недовольно морщится и продолжает:
- Почему ты так много молчишь?
- Тебе не привыкать.
Друг улыбается и шутливо толкает меня в плечо.
Листва с шелестом утопает под подошвами наших ботинок. Этот пряный хруст – единственное, что нарушает необходимую тишину. Она уместна здесь так же, как улыбка на лице модели. Мы с Тайлером можем долго молчать сразу обо всем, а большего и не нужно.
- Мама в Таиланде.
- Опять откупается открытками?
Я судорожно вздыхаю и мотаю головой:
- Ты ведь знаешь, она устраивает свою личную жизнь, а это тяжело. К тому же, мне нравятся эти фотографии.
- Который год, Елена? Всё те же оправдания.
- Она моя мать.
Снова шелест листьев. Аллея. Ровные шаги. Дом.
- Пока, Тай.
- Пока.
Он мягко обнимает меня и неспешно удаляется прочь. Я поднимаю взгляд ввысь.
Небо невероятно звездное в нашем районе. Удивительно.
Приглушенный гул музыки доносится из моего дома. Точнее, недодома. Пожалуй, стоит вернуться позже, не хочу мешать Дженне на её вечеринке.
Немного подождав, сворачиваю в закоулок. Я часто гуляю ночами в попытках расслабиться. Миссис Стив говорит, что самоанализы полезны, а Тайлер – что она несет чепуху. Люди такие разные, но все приходят в наш клуб. Если меня спросят, что я там делаю, лучше промолчать. Не найдется слов красноречивее тишины.
Ступеньки тоскливо скрипят от шагов. Один, пять, десять, двадцать. Асфальт. Один, пять, десять. Поворот.
Я редко размышляю о прошлом, оно безвозвратно. Но воспоминания проклевываются, словно подснежники ранней весной, немного прохладные и такие красочные.
Моя история началась в роддоме №14. Всё прошло удачно, и уже спустя неделю маму отправили домой. Она мало распространялась на счет моего детства, но есть моменты, запечатленные на камеру. Есть и те, которые я умудрилась зарисовать.
Мама усердно работала и часто оставляла меня дома одну. Из года в год никаких особенностей. Череда условностей и скупых улыбок.
А потом в моду вошла любовь. Люди писали стихи, картины, признавались друг другу в несуществующих чувствах и считали себя частью великого.
Мама увлеклась, уверяя и меня, что любовь – самое прекрасное в мире. Мне, одиннадцатилетней девочке, наивно хотелось встретить сказочного принца на белом коне. Да, принца так тогда никто и не встретил, разве что потрепанного парнишку на дряхлом осле.
Меня выхватывает внезапный свет фар. Резко отпрыгиваю на обочину, падаю на газон. Странно, не заметила, как оказалась посреди проезжей части.
Вслед из легкового автомобиля доносятся нецензурные выражения. Водитель даже не тормозит, ему плевать, в порядке ли я. Да и мне, собственно, чуточку тоже.
Отряхиваюсь и кашляю ночной сыростью. Зря не одела пальто.
В баре душно. Перегар и табачный дым запутываются в одежде.
Я протискиваюсь в угол барной стойки и спешно сажусь. Миссис Стив настоятельно не рекомендует посещать такие заведения, но разве я могу всегда её слушаться?
- Чего-нибудь хочешь?
Мотаю головой. Бармен удаляется прочь.
Я рисую. Расписываю каждый листок, аккуратно вывожу буквы.
Одна листовка. Две. Пять.
Потираю кисть руки, прошу бутылку воды. А посетители тем временем веселятся, орут в микрофон так, словно он – причина всех бед. Люди ведь не просто так сюда приходят.
У каждого из нас есть история, и в совокупности они настолько глупы, что становится смешно.
Делаю глоток воды, затем ещё один. Продолжаю рисовать, изредка касаясь листка на жакете.
Восемь листовок.
***

- Елена, их сотня! Сотня листовок!
Я смущенно потираю шею.
- Молодец, милая. Желаешь пройти?
Миссис Стив отходит, давая мне возможность зайти в дом. Я оглядываюсь на сонный Бронкс. Роса хрусталем звенит в траве.
- Нет, спасибо. У меня ещё дела этой осенью.
***
В нашем классе на уроках всегда шумно. Будь конец света, девчонки бы ни за что не отказались от порции свежих сплетен. А парней хлебом не корми, дай лишний повод для смеха. Вот и сидишь посреди галдежа, как на площади в выходной день.
- Дети, тише.
Миссис Эмбер зря старается, ещё никому не удавалось утихомирить наш гул.
Лично я читаю. Пока набиваюсь словами под завязку, одноклассники перемывают друг другу кости.
Затем звенит звонок, и они толкаются, расчищая себе дорогу к выходу. Словно суета даст им возможность сбежать.
Я записываю домашнее задание и неспешно шагаю по коридору. Древесина с треском отзывается на мои шаги.
Оттягиваю свитер и потуже затягиваю пальто. Морозный ветер доносит до меня шум толпы, уже собравшейся у парка.
Мы сегодня проводим митинг в честь дня Гармонии. Миссис Стив жутко волнуется, но лично я не нахожу причин.
За последние три дня я изготовила ещё несколько сотен листовок на пару с плакатами. Благодаря командной работе клуба вышло большое количество копий.
Этому событию насчитывается внушительный возраст. Мало кто придает ему большое значение, но только не наш клуб.
Миссис Смит подготовила увлекательную речь, но для начала мы проведем парад. После нас выступят и другие кружки.
В прошлом году честь представить клуб Гармонии выпала новичкам, но они оплошали. Поэтому сегодня всё будет в порядке.
Надеюсь, прошлогодний инцидент с выходкой подростков не повторится.