Две девушки стояли друг напротив друга и сосредоточенно вглядывались в свое отражение в чужих расширенных зрачках. Черные, как потухший уголь, против прозрачно-голубых, словно в воде отраженное небо…
- Ты не можешь сделать этого! – злоба. Бессилие.
- Беннет, это не мое глупое желание и ты это понимаешь… - шепот. Уверенность. - Поверь, это то, что нужно. Нужно им обоим.
Тише… Тише…
Ветер сделался сильнее.
Темное небо в траурном одеянии туч молча наблюдало за бурей на земле.
Девушки сделали шаг навстречу друг другу.
Черные кудри одной из них растворялись в ночи, в то время как, прямые волосы другой источали лунный свет, которого так не хватало в этой безумной мгле…
- Доверься мне.
Мягко.
- Они сами попросили об этом…И она тоже…
Стена рушиться. Осознание.
Резкое. Острое.
Больно.
Грустно…
- Ты же его ангел-хранитель! – последняя попытка. Плечи Бонни поникли.
Отчаяние. Сквозь зубы.
- И это должно тебе говорить о том, что я забочусь о них… - голубые глаза чуть прищурились, невидимая луна плескалась в них, затмевая ту печаль, что в них растворилась, - Я знаю, ты сомневаешься в моих намерениях, - пухлые губы девушки чуть скривились, - Я не идеальна. Черт подери, я ангел-хранитель полувекового вампира! - она звонко рассмеялась, убивая нагнетающую атмосферу, что давила на них… - И я… я ангел с опаленными крыльями, определенно, - она замолчала. Ведьма приподняла бровь, прося продолжить. - Но во мне есть свет. Как и в нем, - девушка облизала пересохшие губы. - Ты знаешь это.
Бонни сглотнула.
- Это все равно неизбежно! – она покачала головой. Она не может сделать это снова. Сколько раз она уже предавала свою лучшую подругу? Сколько раз позволяла ей начать все сначала, чтобы та снова и снова исписывала чистые страницы своей кровью, своей болью… - Я была бы рада помочь тебе пару лет назад, но…
От этого не избавиться. Они никогда не избавятся от этого.
Если бы они смирились… Если бы открыли простую истину… Если бы научились любить, не сжигая друг друга дотла…
- Это будет последний раз.
- Еще один последний раз.
Горько.
Очень…

***
Солнце отражалось в ее очках, и прохожие, глядя на это, улыбались. В одной руке стаканчик латте, в другой – зажат мобильник. Стук каблуков по асфальту.
Мимо проносятся стаи машин, чаще всего ярко-желтые такси, мелькают огни высоток. Небо над головой пронзительно-яркое, покрыто воздушным хлопком облаков.
Они напоминают девушке сладкую вату, и ей хочется завернуть в Центральный парк, чтобы полакомится этим сахарным шедевром. Но нельзя.
Никак нельзя – она опаздывает.
Это уже вошло у нее в привычку.
Ей было некуда спешить. Не зачем. Не к кому.
Она чувствовала это где-то в глубине души, и, возможно, потому что хотела заполнить эту зияющую дыру, что разъедала ее изнутри, согласилась на предложение Ника.
Черт подери, она теперь – невеста! Это слово на вкус оказалась горьким, с привкусом отчаяния…
А она все равно улыбается. И только в шоколадных глазах притаилась грусть, но за темными очками ее не разглядеть… Никому.
Там отражается свет. Свет, поглощенной тьмой.
Пара шагов – перекресток. И она, как всегда, теряется.
Выбор – самое страшное. Она не умеет выбирать. И пусть дорога до офиса заучена наизусть, ее все время тянет свернуть налево вместо привычного поворота направо, ее тянет туда, ей хочется узнать другой мир. Мир, где решения спонтанные, где чувства открытые, где душа голая и не слышно противного голоса разума…
Ей не хватает этого.
Но она поворачивает направо. По привычке.
Привычка – самый прочный якорь в океане жизни.
Обжигая губы горячим латте, девушка нервно смотрит на телефон. Молчит. А стрелка часов уже впереди ее на целых десять минут.
Еще чуть-чуть.
Как хочется вздохнуть. Хочет задохнуться.
Последний глоток.
Стаканчик в мусорный бак, телефон в сумку.
Зеркальные двери услужливо распахиваются, но она успевает поймать свое отражение.
Каштановые кудри, бледные щеки, чуть припухшие губы, легкая блуза, юбка-тюльпан, туфли из последней коллекции Кристиана Лобутена.
Красавица.
Она заходит – все улыбаются.
Успешная.
Телефон напоминает о себе – сообщение от Ника.
Любимая.
А ей одиноко – этот мир не ее реальность.
Не ее.
***
Солнце.
Режет глаза.
Даже сквозь темные стекла очков, все равно режет. Слишком ярко.
Слишком ярко для его серой жизни. Но ему и не нужен свет.
Не нужен.
И все же чертово солнце улыбается так искушающее… Он задумчиво крутит массивное кольцо у себя на пальце. Метал приятно холодит кожу.
Вперед-назад. Не снимая с пальца.
Нет, он не настолько драматичен, чтобы даже думать о самоубийстве.
Сигарета на ходу, наспех.
Почему-то неспокойно. Опять.
Он словно бежит от какой-то тени, от тени самого себя, от прошлого, которого не помнит. Он бежит – а оно все равно догоняет.
Взять бы тайм-аут.
Он устал.
Устал теряться в звуках, устал теряться в красках, устал теряться в буквах…
Он ощущает себя потерянным до невозможности, но он научился заглушать это чувство.
Научиться можно всему. Ко всему можно привыкнуть.
И если закрыть глаза, и если продолжать идти, то, возможно, он найдет край света, и тот край, по которому он ходит сейчас, как по острию ножа, останется позади.
И если… Возможно… Неясно…
Он сворачивает в темный переулок, где его уже ждут.
- Деймон! – девушка с раскосыми зелеными глазами тут же бросается его обнимать, щекоча рыжими мягкими волосами… Его котенок. - Ты опоздал, - слегка укоризненно говорит она.
Он не спешил.
- Прости, - виноватая улыбка. Не слишком. Каплю.
Она не видит. Она целует.
И он рад этому, потому что Алиса – лучшая таблетка аспирина для больного на голову полувекового вампира.
Он вдыхает ее запах – карамель. Не то.
А она улыбается. Ямочки на щеках. В глазах любовь, но он не может ей ответить тем же.
- Ты не в духе. Мы можем убить кого-нибудь для поднятия настроения, - плутовка лукаво подмигивает, проводя коготком по щеке.
Черт, она еще ребенок! Мысль запоздалая. Неважная, по сути. Но она эхом стучит у него в голове. Он сделал из нее вампира… Он сделал ее такой.
И она рада этому.
Она принимает его таким, каким он есть. Каким его никогда не было. Или было.
Ей все равно, какой он, если уж совсем честно. Она просто тонет в его голубых глазах.
И снова целует его.
А он – стягивает ее топик.
Нужно обезболивающее покрепче.
***
Улица вниз – голова вверх.
Небо по-прежнему голубое, но не такое яркое, как утром. Будто покрыто тонким слоем льда. И ей хочется смотреть на него вечно…
Наверно, там, наверху сейчас зима.
И у нее зима.
А у всех – лето.
Ощущения дежа-вю ласковыми волнами прибоя прокрадывается в ее измученную душу.
На губах легкая улыбка, она смотрит на несмело зажатую в тонких пальцах сигарету, и так и не прикурив, бросает ее на землю…
Удар. Фитилек по-прежнему полыхает. Робко.
Она осторожно наступает на него, втаптывая в грязь. Она так каждый день наступает на горло своему я.
Еще одна попытка.
В пачке пусто. Черт! А так хотелось поплакать. Не слезами, такого удовольствия она не может себе доставить, - пеплом… Она бы плакала пеплом. Она бы искала в сером дыме свое отражение. Она бы…
Не честно.
Светофор. Красный. Как лак у нее на ногтях.
Сюрреалистично.
Она смотрит на свой идеальный маникюр, поднимает взгляд…
Через дорогу – бар. Сквозь стекло виднеются нечеткие силуэты людей. Но ей они не нужны – эти никчемные тени – она видит то, что должна… Так говорит сердце. А ей кажется – она сходит с ума…
Мужчина стоит у самой границы невидимой преграды. В слабом свете приглушенных бра разглядеть его контуры практически невозможно – он одет во все черное и просто растворяется в полумраке, но она почему-то видит… Видит растрепанные волосы цвета вороньего крыла, видит ухмылку на манящих губах, видит голубые глаза…
Зеленый.
Как крошечные искры в его глазах. Едва заметные, почти неуловимые, но придающие его взгляду не только холодность, но и…
Шаг.
Еще.
Она словно во сне, и плотность воздуха вдруг стала превышать всякую норму. Идти трудно, дышать еще труднее, но она должна, должна… Тогда ее мир станет правильным.
Абсолютно неправильным для других и таким правильным для нее.
Да.
Она закрывает глаза, и, зажмурившись, идет вперед. Ей страшно. На пути к мечте всегда страшно. И особенно – сделать последний шаг…
Руки упираются в холодную поверхность. Холодную и гладкую. Бесчувственную.
За стеклом – никого…
Выдох.
***
Виски. Искрящиеся, как карамель. Солнечные лучи, сбежавшие в тень, уютно устроились на дне стакана.
Он пьет свет. Отравленный свет.
Безразличие ко всему давит на него так, что он задыхается.
Возможно, стоит кого-нибудь убить. Может, совершить покушение на президента?
Эта мысль кажется ему забавной.
Он ухмыляется, прося бармена налить еще. Правда, придется уезжать из Нью-Йорка, когда он только приехал. Но он любит дороги – скорость, адреналин, бесконечность впереди, вечность позади…
Нет, сейчас покинуть Большое Яблоко он не может. Не потому что еще не съел половину женского населения мегаполиса, нет, его что-то держит… Да и Алисе нравятся здешние магазины и клубы. А ему нравятся крыши и вид оттуда на кричащие жизнью улицы в свете неоновых вывесок.
Придется рвать глотки без особой цели. От скуки.
Как обычно.
Он зевает.
Кто-то шепчет: «Подойди к окну…»
Он подходит. Даже не задумываясь о причинах, не ища в толпе своего кукловода. Ему просто не нравится заглядывать внутрь себя.
Поток машин. Океан. Пучина. Жизнь.
Люди спешат куда-то, к кому-то… А она стоит и смотрит на свои руки, не боясь быть сбитой этим самым потоком жизни.
Она не такая. И он видит только ее.
Шоколадные глаза, как у загнанной лани. По-детски наивные, распахнутые навстречу миру, закрытые дверцы в ее душу…
Он ненавидит шоколад. И свет ненавидит.
Кудри, что терзает ветер. И приоткрытые губы, застывшие в немом крике…
Сердце бьется чуть быстрее. Дышать становится легче. И он видит в ее тоненькой изящной фигурке что-то родное, что-то потерянное, но обретенное вновь.
Она идет навстречу ему. Не замечая остального мира. Не замечая ничего.
Она – человек. А он – нет.
Она приближается - и адская волна, страшнее, чем девятый вал, накрывает его с головой. Ее запах.
Лаванда. Кофе. Розы.
Она пахнет, как его мечта.
И хочется убить.
Вдох.
Он снаружи. За ее спиной. Она так близко…
Прочь. Прочь. Прочь.
Выдох.
***
Девять, восемь, семь…
Огоньки лифта сменяют друг друга со скоростью ее дыхания.
Она нетерпеливо стучит носком туфель по мраморному полу.
Шесть, пять, четыре…
Медленно. Невозможно медленно для него.
Он стоит чуть вдалеке, сокрытый дверьми с бесполезным массивным засовом, и слушает ее дыхание.
Вдох-выдох…
Три…
Она закусывает губу, откидывая прядь волос назад.
Вдох-выдох…
Два…
Он бесшумно проникает в здание, грозной тенью вставая за ее спиной. Приходится сдерживать себя, чтобы не зарыться у нее в волосах, не приникнуть к ее шее, не…
Она замирает. Не дышит.
Один…
Девушка разворачивается к нему лицом в тот же момент, когда лифт пискляво приглашает их пройти внутрь.
Ее глаза, глаза цвета так ненавистного им шоколада, распахиваются еще больше.
Ресницы отбрасывают на бледные щеки боязливые тени…
Он толкает ее в кабинку, больше не сдерживая себя. Она притягивает его за голову, запуская свои пальчики в его шелковые волосы, позволив тем самым быть ему ближе, ближе, чем есть. Дальше некуда.
Они подчиняются неведомой стихии, не контролирую себя, убивая друг друга…
И он целует ее, накрывает ее пухлые губы своими, кусает и нежно ласкает… Она отвечает ему не менее яростно, не менее страстно, но чуть мягче, чуть нежнее…
И все разлетается вдребезги. Они буквально слышат звон разбитых в будущем сердец.
Но сейчас им все равно. В голове полный вакуум. Им не нужно думать, они читают свои мысли в чужих глазах напротив собственных.
Тяжело дыша, он на секунду, на ничтожно мгновение, за которое пустота вновь обвивает его своей паутиной, отстраняется от нее, чтобы нажать кнопку «стоп».
Им сейчас не нужна реальность.
Кабинки лифта сужаются, подталкивая их друг к другу.
Она безжалостно рвет пуговицы на его рубашке, а он жадно целует ее шею, не кусая, но оставляя легкие царапины.
Ее блузка, давно разорванная в клочья, уже валяется на полу. Туда же летит ее кружевной бюстгальтер. И он сжимает ее грудь, опуская дорожку нескончаемых поцелуев все ниже. Он проводит языком по ее затвердевшему соску, обхватывая его губами, и она вскрикивает, выгибаясь ему навстречу.
Острые коготки впиваются ему в спину, когда он начинает ласкать вторую грудь.
Их дыхания сбиваются, переплетаются, они блаженно улыбаются…
Она расстегивает его ремень, стягивают брюки, боксеры… Все летит к чертям.
Ее бедра на его талии, она такая горячая, такая податливая и мягкая… Ему не терпится войти в нее, но прежде он целует ее. Страстно, безудержно так, что адреналин в крови зашкаливает, голова кружится и сердце больше не может выдерживать этот бешенный ритм, рвется наружу…
Резкий толчок. Кольцо вокруг его талии сжимается.
Быстрее, жестче, быстрее…
Они умирают и возрождаются вновь. Вместе.
Ее стоны с его вперемешку… Она откидывает волосы назад, показывая ему идеальный изгиб ее шеи…
Он рычит, совсем как животное, но сдерживает себя, лишь проникая все глубже и глубже… В затуманенных зеркалах отражаются их переплетенные тела, где каждый изгиб хрупкого тела девушки совпадает с его. Словно две половинки одного целого.
Мир наконец-то стал полным.
Они лечат друг друга, отравляя поцелуями. Сладострастная пытка опустошенных людей.
Последний толчок. Ее вскрик. Он не в силах сказать и слова.
Не укусил. А она расцарапала ему спину. Окутала ароматом лаванды, вперемешку с кофе и едва заметным запахом роз.
Обессиленные. Счастливые.
Дрожащими пальцами поправляют одежду. Не смотрят в глаза, но чувствуют друг друга.
Молчание. Стук ее сердце.
Он матерится про себя. А она все еще в тумане, не желает возвращаться в реальность.
Сейчас откроются дверцы лифта, они сделают шаг и…
Мир будет снова черно-белым. И если бы она не узнала вкус ярких красок, сделать свою реальность идеальной было бы намного проще.
Поворот налево.
Он не понимает себя. Совершенно не понимает. Почему не убил? Они мчатся ввысь – его сердце падает в пропасть.
Свет проникает в его изнуренную душу, шоколад манит… Шоколад ее глаз.
Тайм-аут был слишком коротким.
Они выходят. Она кусает губы, стараясь не думать о произошедшем. Он тихо шепчет ей на ушко:
- Еще встретимся, принцесса.
И на ее губах расцветает настоящая улыбка.

Спустя несколько недель.
***
- Открывай глаза.
На секунду она теряется. Тепло любимых рук оставляет ее, и страх охватывает не желавшую никак успокоиться душу. Она так боится его потерять.
Но ведь это невозможно. Невозможно утратить то, чего ты и не имела...
Взмах ресниц. Дрожь в коленях.
Чуть приоткрытые губы – она не может вдохнуть. Не может сказать и слова, а он ждет.
Перед глазами – темное небо, усыпанное россыпью беспечно сияющих звезд. Далеко. Слишком далеко – рукой не достать. А глаза видят, в шоколадных омутах отражается блеск причудливых созвездий. Они рядом, но не близко.
Над головой – тоже темнота. Бархатная, успокаивающая, затягивающая в свои сети.
Вверху – вечность. Внизу – жизнь.
Яркие вывески. Серый асфальт. Зеркальные здания. Разведенные мосты.
Она на краю. Знакомое ощущенье.
А он рядом - у нее за спиной, как обычно. Только он держит ее. Она не делает шаг вперед – он все время тянет ее назад. Куда-то.
- Тебе нравится? – шепот. Нежность. И желание.
Их все время преследует сумасшедшее желание. Но они сопротивляются ему. Так интереснее.
- Дух захватывает.
Она не врет. Она не умеет врать ему.
Ветер хлестает по лицу. Безжалостно. Сочувствующе. Будто доказывая реальность нереального момента.
- А что мы будем тут делать? – она улыбается.
Она просто не может не улыбаться, ведь он так хочет увидеть ее улыбку.
- Сидеть. Смотреть. Ты - на звезды, я – на тебя.
В его глазах пляшут беснята. Он усмехается и под ее пристальным взглядом достает плед, чипсы и Коко-колу.
Ее радостный смех служит ему лучшей благодарностью. Она смеется так искренне. Так счастливо. Как ребенок. По-настоящему.
- Ты даже виски не взял? – она чуть прищуривается, лукаво смотря на парня.
На его манящих губах появляется мальчишечья улыбка.
- Неа.
И они садятся на самый край: он обнимает ее - она аккуратно кладет голову ему на грудь.
В его растрепанных волосах играет ветер, в небесных глазах горят звезды… Он чертовски красив, и ночь, определенно, его стихия.
Его пальцы блуждают в ее волосах, ласково перебирая их, а она слушает его бархатный голос, задыхается от кружащего голову аромата его тела, и вздрагивает от случайных прикосновений, когда их пальцы невольно переплетаются, вместо того, чтобы вытащить чипсы из упаковки.
Они говорят о прошлом. О ничего незначащих деталях, так как до их встречи (она уверенна – судьбоносной встречи!) в их жизнях не было ничего, что имело бы значение. Тогда была лишь пустота.
Они говорят глупости и тихо смеются. Тихо - потому что их смех и улыбки предназначаются лишь друг для друга.
- Мне кажется, это сон.
- Нет, принцесса, эта реальность, - он нежно целует ее в висок, - Реальность, принадлежащая только нам двоим.
Ее балетки падают вниз, когда чувство счастья становится практически невыносимым и от переизбытка эмоций она начинает махать ногами. Девушка расстроено говорит, что теперь придется идти босиком.
Он снова смеется и уверяет, что понесет ее на руках.
Она, наивно смотря на него огромными детскими глазами, спрашивает: «Правда?», - а потом прижимается к нему так доверчиво и нежно, словно маленький котенок, что его сердце невольно вздрагивает.
Боже, ему так хочется сорвать с нее одежду - любить безмерно и безудержно, до потери пульса, но он лишь бережно целует ее в висок, когда ее отяжелевшие веки невольно опускаются.
- Я разбужу тебя с рассветом, принцесса.
Она сонно бормочет что-то в ответ, и он крепче сжимает ее в своих объятьях.
Ее мечта сбылась. Она больше не будет одинокой. Не будет потерянной.
Она будет с Ним.
Разве может быть иначе?...
- Открывай глаза.
На секунду она теряется.
Дежавю.
Снова страшно. Только страшно уже по-настоящему.
Что-то ведь не так, не так, как должно быть. Она теряет… Уже потеряла…
Она ищет…
Не находит.
И ей кажется, она сейчас умрет от удушья. Неправильность действительности ее убивает.
- Малыш, просыпайся.
Чипсы. Звезды. Ветер.
- Любимая…
Небо цвета его волос. Ее балетки, что растворились в ночи.
- Давай же, пора вставать…
Голубые. Как его глаза.
- Соня, вставай!
Коко-кола. Или виски?...
Нет-нет-нет. Она хватает ртом воздух, пытаясь вернуть утраченную иллюзию счастья. Почему так холодно? Почему он не обнимает ее? Почему…
Кто-то касается ее волос, целует в висок.
Пожалуйста… Пожалуйста, вернись! Она не хочет забывать! Она не может… Она…
Одна…
Потерялась. Как Алиса в Стране Чудес. Потерялась в его глазах.
Потерялась в себе.
Во снах, в реальности. В прошлом и настоящем.
Ей не хочется искать выход, хочется снова почувствовать теплоту его рук… Ей не хочется открывать глаза, хочется, чтобы ее разбудили его поцелуи… Ей не хочется подставлять заспанное лицо бодрому солнцу, хочется уткнуться ему в шею и только тогда чуть улыбнуться…
Но разве это возможно?..
А ей не нужна эта жизнь – эта странная, искусственная жизнь. Ей нужны звезды и он. Ей нужно невозможное. Недосягаемое. Утерянное. «Надо» и «хочу» растворяются в не спящем эгоизме ее души.
Но от реальности не убежать – мечты растворяются в солнечном свете, прокравшемся сквозь плотные шторы. Девушка открывает глаза.
- С добрым утром, любимый.
Ее улыбка почти не лжет. Она до предела наиграна.
И аппетитный запах завтрака в постель не может затмить аромат фальши, витающей в воздухе.
***
Кофе заставляет дышать глубже. Мир становится четче.
Белая кружка – черное кофе. Слишком прозаично.
Реальность стала серой. Серой до такой степени, что девушка разучилась отличать цвета. И она бы с радостью ослепла совсем, потому что только с закрытыми глазами видела ЕГО… Но, к сожалению, мир все еще перед ее очами – она видит кучу бумаг у себя на столе, которые надо было давным-давно разобрать, она видит пасмурное небо за окном и влюбленных парочек, не боявшихся непогоды… Она не может не замечать, что ее жизнь застряла на переезде, и теперь все, что ей остается – смотреть на проносящиеся мимо поезда других…
Ее манили сны – она не поддавалась. Вот и сейчас она сопротивляется изо всех сил, глотая обжигающий напиток.
Ее незнакомец исчез... Она может любоваться его бездонными синими глазами, только зарывшись в подушку.
Он приходит к ней шептать сказки бархатным голосом ночи… Он навещает ее только во снах, некоторые из которых слишком похожи на действительность. Эти сны неясным и нестираемым осадком остаются в ее душе. Она живет в их плену – незнакомец как-то вдруг стал ее персональной формой наркомании.
Неизлечимой формой наркомании.
Совсем.
Она пыталась вырваться из мучительно сладких, с горьким послевкусием грез – но в итоге лишь сильнее растворилась в дымчатых поцелуях придуманного бога. Она бросила Ника. Теперь ей хочется бросить кружку. Что бы хоть так заставить сказать себя: «Это к счастью».
Но она молчит. Глотает кофе – обжигает губы. Дрожит.
Противоречиво. Неизменно. Бесполезно.
Точка кипения от безвыходности почти найдена…
Едва уловимое движение занавесок – ветер… Чуть слышный хлопок захлопнувшегося окна – ветер…
Такой родной голос, как гром среди ясного неба. Ветер?..
- Меня ждешь?
Он говорит иронично, растягивая слова. Растрепанные волосы. Голова склонена чуть набок. Его рубашка не застегнута на две верхние пуговицы... Он сливается с темнотой, но в его глазах искрится лукавый огонек.
Она впивается в него взглядом, шепча:
- Наверно, - девушка пожимает плечами, опуская голову ниже. Она чувствует – он ухмыляется и незаметно качает головой.
- Я же говорил, что мы еще встретимся, принцесса.
Он садится на пол, прямо перед ней, пытаясь заглянуть в ее глаза, блестящие из-за невыплаканных слез. Она отворачивается. Господи, пора признать – она сошла с ума… Окончательно и бесповоротно.
- Я все-таки заснула, да?
Беспомощно так. Но горькая радость слышится в ее приглушенном голосе.
Он ощущает сладкую горечь, а еще чувствует, как мурашки пробежали по его ледяной коже…
Вздрагивает. Берет ее за руку – она улыбается. На выдохе.
Счастья эндорфином взрывается у нее в крови.
- С чего ты взяла? – тихо шепчет он. Ласково. Бережно.
А ей кажется, все это слишком хрупкое – она разобьет. И сама разобьется. Сколько таких встреч она еще выдержит?
- Ты всегда мне лишь снишься…
Отчаянье. Она захлебывалась в нем. Он лишь – мираж… Она лишь бредит.
Ей недостать рукой до звезд.
- О, так я тебе снюсь? – он хитро прищуривается, сверкая своей очаровательной улыбкой.
Она кивает – он смеется.
- И чем же мы занимаемся в твоих снах? – кажется, будто он намеренно произносит это хрипло и соблазнительно, выразительно подняв бровь.
Девушка тут же вспыхивает, чувствуя сладкую истому внизу живота… Она вся горит желанием, что со скоростью света распространяется по венам, проникая в каждую клеточку тела. И, да, она видит отражение этого желание в его потемневших глазах.
Но не верит. Она впустила в сердце пустоту, которая отравила ее душу. Теперь она на грани безразличия и безрассудства.
- Ты читал мне «Унесенные ветром», - прикусив нижнюю губу, произносит она.
-Правда что ли? – в его голосе сквозит насмешка.
Тишина… Не пугающая. Не вызывающая глупые, беспричинные слезы. Впервые согревающая ее сердце…
Тук-тук. Тук-тук-тук. Ее сердце билось быстрее.
Тик-так. Тик-так.
Часы исправно отсчитывали секунды несмотря ни на что.
Раньше она бы пыталась слушать ход стрелок, но теперь время текло для нее по-другому. Она жила его прикосновениями. Его дыханием. Его улыбкой. Пусть лишь во снах… Но она жила.
- На самом деле, она мне нравилась когда-то… Эта книга, - словно нехотя признается он.
И в его взгляде что-то такое, что может понять только она. Но в последний момент и от нее ускользает это понимание…
- А сейчас?
Он молчит.
- А сейчас… - его голос все тише…
Неужели уже утро?! Она не хочет расставаться с ним – она сжимает его руку. Она боится отпустить.
Он тоже.
- Мне просто не нравится думать, что есть кто-то похожий на меня, - наконец признает он, надувая губы, - Или был.
Ей становится смешно. Просто так. Вдруг.
Комнату наполняет ее тихий смех вперемешку с его. Она тащит его на кровать, поворачивается набок и, подперев лицо рукой, хитро смотрит ему в глаза.
- Ты хочешь сказать, что похож на Ретта?
Он хмурит брови, изображая обиду.
- Нет, - категорически заявляет он, все еще смеясь, - Это он похож на меня.
- Правда? – она пододвигается ближе, захватывая его в плен своих глаз.
Он неотрывно смотрит на нее. В карих омутах – его улыбки.
- Тебя это не пугает? – его брови взлетают вверх и он заговорщицки шепчет, - Ведь это значит, что я – негодяй.
Он ухмыляется. Для него это слово сродни комплименту.
Она задумчиво склоняет головку. Робко касается его лица – кончиками пальца нежно проводит по небритой щеке… По потолку бегают тени.
- А еще это значит, что ты умеешь любить, - в губы ему шепчет брюнетка, - Страстно, горячо, до самовозгорания и самосожжения.
Он переворачивается на спину. Лампа качается из стороны в сторону прямо под ним.
-Я бы не стал ждать, пока девушка полюбит меня… Я бы нашел другую.
Она ловит их отражение в зеркале напротив. Неясное. Чуть размытое.
Родное.
- Ты обманываешь меня. И себя тоже.
Кажется, он закатывает глаза.
- Знаешь, ты такая сексуальная в этой пижамке.
Одно мгновение, а он уже навис над ней и его дыхание щекочет шею.
- А ты такой нахальный, - смотря на его губы, отвечает она.
Затем качает головой. Ее волосы ласкают его щеку, и он против воли улыбается.
- И ты мне снишься.
Скептизм против упорства. И его обезоруживающей кривой улыбки.
- Мне ударить тебя подушкой, чтобы ты поняла – это не сон?
Он серьезно?
Он серьезно.
Они затевают нешуточный бой и увлеченно махают белыми квадратиками, пока она не оказывается на его груди и он не целует ее так, будто мечтал об этом всю жизнь.
Все мысли исчезают. Они бьются в лихорадке своей любви.
Наконец-то без одежды.
Влажные дорожки его поцелуев покрывают ее тело.
Наконец-то близко до невозможности.
Она выгибается ему навстречу.
Наконец-то вместе. До потери пульса.
Он проводит рукой по изгибам ее тела. Она целует его, жадно и безудержно.
В голове стучит единственная мысль: не отпустит. Не отпустит.
Никогда.
Ни за что.
Он раздвигает ее ноги, целуя шею. На ее припухших губах играет полузабвенная улыбка.
Толчок. Медленно.
Она горит в огне страсти. Она тонет в море любви.
Она умирает, чтобы вернуться к нему. Чтобы он вернулся к ней.
Чтобы не исчезал…
Вперед – ее затуманившиеся глаза, что так влекут его. Назад – ее хрупкая фигура на смятой простыне. И ощущение пустоты.
Вперед – фотография на стене, где ей лет двенадцать.
Назад – тонкая синяя тетрадь на тумбочке. Наверняка, дневник.
Вперед-назад.
Везде она.
Он тяжело дышит. Она хрипло стонет.
Он сжимает ее талию с такой силой, что, кажется, вот-вот сломает ей ребра.
Вперед-назад. Она тянется к его губам. Вперед-назад. Кусает их. Нежно гладит кончиком языка. Она дразнит его. Терзает. Искушает. Вперед-назад.
Быстрее.
Вперед-назад. Ее волосы пахнут яблочным шампунем.
Вперед-назад. Ее естественный запах сводит его с ума.
Быстрее. Быстрее.
Она кричит его имя. Он шепчет ее.
Они сейчас за пределами реальности. Но, возможно, потом они спросят – откуда они узнали эти имена…
А пока Елена закрывает глаза, пробормотав:
- Просто пообещай мне, что когда я проснусь, ты будешь рядом.
Деймон притягивает девушку к себе и нежно шепчет ей на ухо:
- Обещаю.
Она вырвалась из паутины снов. Она осталась с ним. А он – с ней.
Он выполнил свое обещание.
***
Тонкая полоска света. Дразнящая ничтожной возможностью увидеть теплое солнце.
На грани тени граненый стакан. Виски.
- Снова пьешь?
Знакомый голос.
Он поднимает голову. Нехотя.
Голубой лак на ногтях. Белая футболка, надетая как платье. Светлые волосы, серебряным дождем рассыпанные по плечам.
Серена.
- Привычка, - он ухмыляется, пододвигая ей стакан.
Девушка качает головой – видит его сомнение, застывшее на губах. Потом переводит взгляд на предложенное угощение. Кокетливо морщит носик, затем щелчком пальцев, подзывая бармена.
Деймон продолжает криво улыбаться, смотря на знакомую внимательным, настороженным взглядом.
- Значит, Елена? – она растягивает ЕЕ имя, пробуя на вкус.
Голубые глаза – его отражение. Прищурены. Недоверчиво.
Он молчит. А что тут скажешь?
- Тебя ничего не удивляет? – ее бровь взлетает вверх.
Кулаки сжимаются. Он не любит, когда лезут к нему в душу.
Виски успокаивают его лучше – они не читают нотации. Ты просто тонешь в алкоголе. Забываешься.
Точка. Черт, нет, многоточие…
Он метается из стороны в сторону – проснуться, уснуть?
Смешно.
- Серена, малышка, меня удивляет то, что мы вообще говорим с тобой об этом.
Блондинка не замечает его слов. Задумчиво подперев рукой голову, она загибает пальцы:
- Ты ее не укусил. До сих пор. – его глаза делаются шире. Чертова паршивка! - Это не говоря уже о том, что ты просто с ней до сих пор. С человеком! Раз.
-И?
Он смотрит в пол. Нашкодивший мальчишка.
- Ты знал, как ее зовут, Деймон. Два.
Знал. Но мало ли где он мог его услышать до этого?
- Она знала твое имя, - опровергая все предположение, резонно добавила подруга, - Ты знал, что она любит кофе без сахара. Что она ведет дневник. Что спит, свернувшись калачиком. Что у нее есть родинка на…
Пальцы сжимают голову. Не слышать. Не слушать. Просто жить. Зачем цепляться за ненужные детали?
-Хватит! – резко.
Слишком громко.
Кто-то поворачивается. У них в глазах любопытство – у него злость.
- Это все мелочи, дорогой, но… Картина тебе ясна, – она говорит, как ни в чем не бывало. Просто ставит диагноз, - Ты УЖЕ знал ее.
Осталось понять, как вылечить болезнь.
-Не понимаю.
Но он не хочет избавляться от такой заразы, как любовь. Странно, но – да, не хочет.
- А твоя подруга, Алиса, кажется, понимает. Она сейчас у Елены.
Тихо так. Безапелляционно. Констатация факта.
- Какого…?! Почему ты молчала?
Эмоции берут верх.
Хлопок двери.
Серена все же заказывает виски – его бокал пустой. Еще одна головная боль.
***
Рыжая ушла. А воспоминания остались. Навсегда.
Едкие.
Рвущие душу на кусочки. Отравляющие сердце.
Она могла убедить себя в том, что ничего не было. В конце концов, она давно сошла с ума. Еще на том перекрестке.
Но Елена не умела врать себе. Не могла не признавать реальность.
Она никогда не пряталась за ширмой ложных убеждений, приводящих разбитый мир в привычное состояние…
Она не делала бледных репродукций на картину своей когда-то счастливой жизни.
Она всегда смело смотрит вперед. Она может падать в бездну отчаяния с широко открытыми глазами.
Но пропасть перед ней слишком сюрреалистична.
И вместо страха – растерянность. Бесчисленные вопросы.
У нее по шеи сбегают алые струйки, выводя на бархатной коже приговор.
Вампир. Вампир. Вампир.
Она делает судорожный вздох. Собирается с мыслями и осторожно дотрагивается до шершавой страницы.
Его дневник. Деймон Сальваторе.
Дата – 1862 год.
Она, кажется, мазохистка…

***
«Война… Бесполезное, глупое слово. Зачем убивать других людей?! Зачем лишать кого-то отца, сына или брата?!
За Юг? За Правое Дело?..
За это мы попадем в Ад. За Правое Дело».
Голова кругом... Пальцы нервно сжимают листки пожелтевшей бумаги. Вот-вот разорвет. И сердце ее разорвется.
Он был обычным юношей. Когда-то.
Полтора века назад.
Замечательно! Ее дикий смех отражается гулом сумасшедших мыслей в голове.
Бутылка вина… Срочно. Рядом.
Елена делает глоток, вспоминая, зачем купила «Брунелло ди Монтальчино». Сюрприз. Романтический ужин для…
Не для Ника. К сожалению.
А может…Нет.
Пара минут, пара страниц. Залпом. Строчки перед глазами расплываются. Она качается из стороны в сторону, обхватив колени руками…
«Ее зовут Кетрин. Она прекрасна. И ради нее я готов отдать жизнь».
Он тоже любил… Слабой, слепой человеческой любовью.
Он тоже ошибся.
«Воспоминания возвращаются. А боль не уходит. И жажда… становится все сильней».
Зачем, ну, зачем она читает это? Разве не легче заставить себя подняться и на дрожащих ногах подойти к окну. Открыть форточку – достать сигареты. И пусть с обволакивающим душу дымом в небо цвета его глаз улетят воспоминания об их призрачной любви, растворившейся в страстных надеждах.
Но она продолжает биться в этой лихорадке – так приятно быть больной им. И она глотает слова на бумаге. Топя алкоголем их смысл.
«Я стал вампиром. Монстром. Таким меня сделала любовь.
Любовь к Кетрин, которая давала мне свою кровь…
Любовь к брату, который заставил убить…
Любовь – исчадье Ада. Мы становимся ее рабами. И мы тоже горим в Аду…
Потом сжигаем других.
Зачем?!..»
Он влюбился – он сломался. Его первая любовь разрушила его жизнь до основания, поэтому и сам он умел любить только так: оставляя после себя дикий хаос боли и мертвую тишину в сердце… Он, наверняка, чувствовал себя победителем, когда втаптывал чувства других в грязь, словно это могло избавить его самого от похожих ощущений, нестирающимся отпечатком оставшихся с ним на всю его чертову вечность.
Где-то на уровне подсознания она сразу же поняла, что любить его – мучительно… Деймон просто не может по-другому. Но ведь девушка знала также и то, что чтобы ни случилось в прошлом – сейчас он с ней. Несмотря ни на что. Она видит это в его глазах все время…
И ей плохо оттого, что он пережил. Что она переживает сейчас.
За него. Из-за него.
Он стал центром ее вселенной. Он был им?.. Раньше?
«Я не хотел такой жизни. Я не хотел такой смерти. И любви такой я не хотел…»
Разочарование. Его разочарование… Чернильные слезы бегут ручьем отчаянье.
Она понимает его. Она будто всегда могла делать это: прощать ему любые выходки, подхватывать закравшиеся в уголки голубых глаз мысли с одного слова, видеть скрытые от других эмоции под маской, отточенной годами, разделять его боль на двоих, украдкой беря на себя чуть больше…
И вот сейчас это ощущение дежавю, смешанное с каким-то безграничным фатализмом, охватывает ее с головой. Она должна ненавидеть несносного вампира, а вместо этого шепчет: «Я понимаю тебя, Деймон…».
Почему?
Вдох. На задворках измученного сознания мелькают неясные силуэты… Выдох.
Автокатастрофа. Вдох-выдох.
Тише… Тише…
Вдох. Кладбище. Резкий свет - такой ослепляющий. Убивающий…
Выдох.
Огонь. Слишком ярко. Кровь. Слишком отчетливо.
Вдох-выдох.
Письмо…Слишком трагично.
Розы на свежей земле…
Она задыхается. Ее боль – его боль. Кажется, она что-то упустила. Будто когда-то она выпила бутылку алкоголя слез, горя и печали – а теперь у нее похмелье, да такое, что она совершенно не помнит, что именно происходило тогда «когда-то»…
«Отключить эмоции? Нет. Я хочу ЕГО ненавидеть. А ЕЕ… Наверно, любить».
Брюнетка улыбнулась. Не удержалась – он ведь никогда не был холоден. Он всегда был обжигающий, словно снег в самый сильный мороз. Она не могла представить его равнодушным, ведь даже когда он надевал эту дурацкую маску, его импульсивность, его горячность – его эмоции, они всегда вырывались наружу.
Ей кажется, она знает его слишком хорошо.
Строчки мелькают перед глазами с упомрачительной скоростью…
«Убивать приятно. Страх твоей жертвы вытесняет твой собственный страх… Ее отчаянье прогоняет твое. Призраки прошлого отступают.
Забвенье».
Неужели, когда ты лишаешь кого-то жизни, мнимая ценность твоей возрастает в арифметической прогрессии?
От этих мыслей ее бьет озноб. Дрожь по телу – ком в горле.
Ее захлестывает ужас. Она захлебывается в жалости… И любви.
«Ненависть и месть заполняют пустоту.
Дышать легче…»
Она тонет в таких противоречивых эмоциях… Другая сторона Деймона, сторона, которую скрыть невозможно, предстала перед ней в режущем глаза свете. Он вовсе не принц на белом коне, вдруг ворвавшийся в ее жизнь, чтобы принести в нее сказку. Он – вампир. И он подарил ей безумство, бурлящее в крови, и огненную страсть в расширенных зрачках, он отдал ей свою нежность на краешках губ, укутал заботой тепла своих рук…
Знает, у их любви мятный вкус: она пробивает до дрожи.
И разве может Елена этого лишиться?
Все мысли возвращаются к записям в его дневнике… Реальность сужается до расплывающихся строк.
«Я верну Кетрин. Я верну ее и если она любит меня, то… То все остальное неважно!»
Ревность тихо поскуливает на задворках сознания – девушка засыпает. Усталость берет вверх.
В конце концов, она больше не может воспринимать действительность…
Возможно, это потому, что в ней теперь нет место для НЕГО…
***
Алый закат. Вычурно яркий, кровавый – убивающий все представления о красоте неба.
Темноволосый мужчина в кожаной куртке, бегущий по улице…
Лучи умирающего солнца из последних сил цепляющиеся за зеркальные поверхности небоскребов.
И тот самый парень – один среди эха домов – сжимающий кулаки от бессилия и тихой ярости…
Она там плакала. Шептала «ненавижу».
Она повторила это слово тринадцать раз. И столько же раз ему казалось, что он вдруг стал нуждаться в кислороде – он задыхался. Почти умирал. Почти – куда уж больше?
Он не стал переступать границы – он не стал выходить из тени. Он слушал ее рыдания, ежесекундно порываясь подойти и обнять, а потом просто неслышно захлопнул за собой дверь в ее квартире.
И что теперь? Что ему делать? Все стало таким неважным. Ненужным.
Знакомые переулки – незнакомые ощущения.
И в его квартире пусто. Он дышит пустотой – все время. Он просто задыхается от ее переизбытка. Хочется сказать, что Елена была его кислородом. Но это не так. Она была его светом. Тем самым, что способен убить его. Сжечь, превратить в пепел, но перед этим подарить забытое тепло, напомнить об утраченной человечности… Кажется, осталось еще чуть-чуть до того, как он сгорит дотла…
А пока виски... Еще…
Глоток – ничуть не легче.
Еще.
Ей бы это не понравилось. Она бы сморщила носик, на что он бы только рассмеялся чуть хрипловатым и пьяным смехом, и тогда бы девушка решительно заявила, что не будет с ним целоваться, потому что терпеть не может его любимый виски, которым он весь пропах…
Нужно налить еще…
Он бы приподнял брови и с наигранным испугом поинтересовался: «Правда?», - а потом бы накрыл ее губы в диком поцелуе, пьянящем больше, чем весь запас алкоголя, пополнявшийся им лично целыми столетиями… Она бы в перерывах между ласками фыркнула: «Дурак!». А затем бы прошептала, что любит…
Пустые, глупые мечты. Больше он не услышит от своей Принцессы этих слов, потому что монстров не любят – их боятся.
Он без нее вампир.
Нет, то есть и с ней он – вампир. Но когда она рядом, пропадает жажда крови, уступая место дикому желанию любви. Без нее же он другой. Жестокий убийца – и прежде всего он убивает все хорошее в себе.
Создание ночи.
Его жизнь – это тьма. Одноразовая любовь и бутылки алкоголя. Его жизнь – это смерть. Смерть незнакомых ему людей и черноволосого юноши из 1864… Его жизнь без нее лишь карандашный набросок…
Сумасшедший смех Алисы предвещает ее появление. Деймон невольно закатывает глаза – появление рыжей бестии не окончится ничем хорошим.
Хлопок двери. Цоканье каблуков.
Она целует его в щеку, оставляя красный след от помады. Как открытая рана. Глаза вампирши горят безумством, но губы дрожат. Он же предпочитает не замечать всех этих деталей – он просто продолжает сидеть, уставившись в пустой стакан пустым взглядом…
Безжизненно. Крупицы былого счастья видны ему отчетливее, чем преданность во взгляде Алисы. Он не привязывал ее к себе – она же просто его лекарство от аллергии на скуку одиночества. Но теперь в лечении нет необходимости – он выздоровел.
- Зачем? – одно слово. На остальное – плевать.
-Я дала ей возможность узнать тебя настоящего, Деймон! Я просто сделала то, о чем ты даже боялся думать!
Он иронично выгибает бровь, борясь с приступом истеричного хохота.
- Неужели мне стоит сказать тебе: «Спасибо»?
Он все еще сидит к ней спиной. Она – боится сделать шаг вперед, к нему.
- Да. Я избавила тебя от проблем, милый! – гордая.
Странно, но, похоже, она действительно так считает. Впрочем, он сам дал ей для этого все основания… В мире хищников люди – лишь еда.
Но вы когда-нибудь любили какое-то блюдо до такой степени, что готовы были никогда к нему не прикасаться?
- Она. Не. Проблема.
С глухим рычанием он подлетает к ней. В его голубых глазах плескается ненависть.
- Проблема – ты.
Между ними считанные миллиметры. Глаза вампирши широко распахнуты, дыхание участилось.
- Девочка думает иначе, - вдруг со смехом заявляет рыжая, чудом вырвавшись из урагана мести и похоти, царившем в глазах напротив.
Переместившись на кровать, попутно сбросив плащ, под которым ничего кроме нижнего белья не было, вампирша манит его пальчиком.
Он продолжает смотреть, прожигая ее взглядом. Скрещенные руки. Сжатые губы. Ему не до игр.
- Она считает тебя бесчувственной сволочью, Сальваторе. И пишет об этом в своем дневнике не менее трех раз за день. О, ты просто пленил все ее мысли, - ехидно заявляет она, надув губки.
Его глаза темнеют. Не верит.
Миг – он у кровати. Поднимает Алису, встряхивая за плечи.
- Она никогда бы не смогла полюбить такого как ты. Никогда, - выдыхает рыжая ему в губы.
Пощечина. Ее голова лежит на полу.
Алиса смотрит со страхом, зацепившимся за краешки глаз в последнюю секунду... На губах вампирши застыл крик: и сложно было сказать, что это – люблю или ненавижу.
А он пьян. Чертовски пьян! Кажется, алкоголь только-только ударил ему в голову. Теперь ему все равно.
Он делает шаг к выходу – перешагивает через тело. Через свою человечность.
Снова. Опять…
Обведя комнату внимательным взглядом, он с ухмылкой берет несвойственную Алисе тетрадь в мелкий цветочек с прикроватной тумбочки.
Тетрадь Елены. Ему хватает половины секунду, чтобы увидеть фразу, заставившую его крушить мебель.
Ему хочется кричать. Но он пойдет к НЕЙ, чтобы сказать…
Он придумает позже, что скажет.
Он просто не тот, кто сам надевает петлю на собственную шею.
***
- Проснись, черт возьми, злобный вампир пришел с тобой поговорить!
Он трясет девушку за хрупкие плечи и старается сам не упасть. Кажется, он все же выпил немного лишнего…
Елена открывает глаза. Становится слишком сладко – от шоколада болят зубы.
Девушка пытается сфокусироваться. Синева – будто электрический ток в чистейшем виде…
Больно.
Как же больно!
Она машинально хватает рукой вторую, а, может, третью почти пустую бутылку…
- Серьезно? – вспомнив его слова, девушка нахально улыбается. Пьет из горлышка.
Коньяк... Тем лучше.
- Ты что не видишь, насколько я серьезен? – он говорит беззлобно. Надувает губы. Делает щенячьи глаза.
И они смеются.
Всего тридцать секунд.
А потом… Пусть пара улыбок на мгновение и подарила им весну, в сердце все еще безжизненный холод.
- Ты… Ты лгал мне! – девушка хмурится и требовательно говорит: - Дей!
Он тут же улыбается – совсем как мальчишка. Его губы растянуты в довольной усмешке, она назвала его по имени… Так ласково, чуть сердито – с любовью.
- Пардон, мадам, - он беззащитно поднимает руки, продолжая глупо улыбаться, - в следующий раз представлюсь как надо, - и он шутливо кланяется, - Деймон Сальваторе, сто пятьдесят лет как вампир.
Она смотрит на него с широко раскрытыми глазами, а он продолжает свой монологический диалог.
- Вы что-то еще хотите обо мне знать? – его брови взлетают вверх и он кивает сам себе, - Ну что ж…Я убиваю людей. Да… - Деймон вздыхает и с серьезным видом качает головой. Разводит руками. - Жизнь такая, знаете ли. Просто дерьмо, согласен, - глубокомысленно замечает он и тут же отмахивается от невидимого собеседника, - Нет, что вы, мне все равно: у вас первая положительная или третья отрицательная. Я не привередлив, правда.
- Дей… - выдох, - Деймон, заткнись! – она смеется, он с хитрым прищуром смотрит на нее, - Заткнись, чертов вампир, или я ударю тебя по голове этой самой бутылкой коньяка!
- О, малышка, - тут же оживляется Сальваторе, - ты знаешь, я только и мечтал о такой смерти! Всегда представлял себе это именно так: красивая женщина убивает меня бутылкой виски… Да, возьми лучше виски, дорогая. Я знаю, ты хранишь их на случай моего прихода, - подмигивает вампир, на что девушка делает удивленные глаза, - Ну, как же? Ведь когда я пьяный, ты можешь делать со мной все, что захочешь! – она скептически смотрит на него, - Окей, вернемся к предыдущем теме… В этом есть что-то трагически-символичное, когда смерть предстает в виде любви всей твоей жизни, не находишь?…
Его философия ставит ее в тупик.
- Что? – ошарашено выдыхает она.
Он щурится и ехидно растягивает слова:
- Это я про виски, Елена, про виски…
Она краснеет. Но усиленно делает вид, что не знает, о чем он.
- Я и не претендовала на эту роль, - морщится брюнетка, - знаешь, что ты тут про меня написал?
Она бегло осматривает страницы, помня, что среди всех этих строк видела свое имя. Она прочитала это почти сразу. Из-за этих слов она и начала копаться в мыслях мистера Сальваторе...
- Вот. Смотри. То есть, нет, слушай.
«Елена. Она похожа на Кет… Да нет, она просто копия Кет! Но в ней нет того огня, той страсти… Ее так трудно заставить улыбнуться! Она постоянно думает о проблемах с… Просто постоянно думает о проблемах. О своих, о чужих… Она - скучная»
- Как тебе? Я, блин, по-твоему, скучная! – размахивает руками Гилберт, - Вот и вали к своей Кет!
Она его толкнула, по-детски мило и трогательно, совсем не сильно, но он предпочел притвориться человеком и упасть вместе с ней на холодный пол.
Его руки на ее талии – жест собственника. А она улыбается, тихо и смущенно, будто ей совсем не нравится это ощущение бабочек в животе, когда он рядом.
- Что за хрень ты несешь, детка? – он закатывает глаза, но тут же впивается взглядом в ее губы, - Какая к черту Кет?! Не знаю я такой!
Их взгляды пересекаются. Разряд. Ее сердце почти остановилось… Пожалуйста, не отрывай свой взгляд. Разряд.
- Да ты на нее сотни страниц извел… - как то не слишком уверенно продолжает Гилберт, - Не помнишь, да?
- Не помню. И мне пофиг! – он улыбается. Он рядом с ней не может не улыбаться.
Он же рядом. Рядом с ней.
- Ты тут, кстати, тоже обо мне не лестно отзывалась! – скорчив обиженную моську, заявляет вампир, - Цитирую, - и, приняв самый печальный вид, он открывает свою тетрадку, - «Самовлюбленный, эгоистичный, жестокий, безнравственный вампир!» Опа-на, да ты знала о моей кровожадной сущности… И нах*ра тогда разыгрывать всю эту комедию?
Все это было странно, но на нетрезвую голову эти необычные совпадения казались лишь подарком судьбы, вещающей в рупор о том, что они должны быть вместе.
Так что получалось, они поссорились из-за ничего…
- Мда. Пичалька. Видима тут эта… Как ее… Ошибочка вышла, - решила подвести итог Елена.
- Ага, - вампир согласно кивает, - Так, может, забудем все это?
- Мы все равно ничего не помним, - смеется она.
И он, наконец-то, дарит ей свою неподражаемую улыбку, неразрывая взгляда, бросающего в дрожь.
-Поцелуй меня… - шепчет девушка.
Он касается ее губ, будто впервые. Целует легко, почти невесомо, дразня предвкушением прорывающейся наружу страсти…
- Не так быстро, - мелодичный голос раздается за их спинами, - Это еще не все…
Поворот головы.
Голубые глаза девушки, возвышающейся над ними, светились грустью.
Хрупкая идиллия снова превращается в ничто…
- Серена? – наконец произносит Деймон, - Что ты тут делаешь?
- Хочу рассказать вам вашу историю, - она улыбается. Не обнадеживающе.
Парень прижимает девушку к себе. Елене страшно, дико страшно, но он здесь – у нее за спиной. Она чувствует, как медленно бьется его мертвое сердце.
А остальное неважно.
- Ты знала, что он вампир, - тем временем продолжает Серена, - И через какое-то время влюбилась в него. Он влюбился в тебя еще раньше… Но это все пустяки. Читайте.
Почерк Деймона. Знакомый. Родной…
«Я ее ненавижу! Я убью ее! Убью. Люблю. Черт!»
-Это не о Кетрин, которая так обманула его ожидания… Это о тебе, Елена.
«Она изменила мне со Стефаном. Черт подери, она мне изменила! Она еще хуже, чем Кет. Та хотя бы не лгала самой себе…»
Эти слова разбились на тысячу осколков. И каждый из них резал сердце вампира и девушки в его объятьях.
- Стефан – твой брат.
Еще хуже.
Он не знает ее, не знает себя… Почему?
- Почему мы ничего не помним? – в два голоса.
Отчаянье.
- Вы захотели избавиться от… ненужных чувств, - блондинка вздыхает, - Но вы каждый раз находили друг друга. Вы тянулись друг другу как магниты. А потом разбивали свои сердца вдребезги. Снова и снова…
Бег по кругу. С ним? С ней?
Одним…
- То есть…Ты хочешь сказать…
- Вам не суждено быть вместе.
Два шага. Друг от друга.
Два шага – волна одиночества.
- Я могу вернуть вам память, вернуть боль… - кошачьей походкой она подошла к вампиру. Дотронулась до его лба подушечками пальцев.
Деймон вздрогнул… Их с Кетрин история…
Его самые ужасные поступки, его боль, слабая надежда, как крылья бабочки, и воспоминания о том, как Кетрин навсегда отбила у него желание летать… Оголенные нервы. Нестерпимая боль. Разве может быть хуже?
Только если Елена окажется такой же…
Но разве это возможно?
- Но еще я могу навсегда избавить вас от этой зависимости друг от друга. Смертельной зависимости…
Слова незнакомки для Елены пустой звук. Но застывший крик адских мук на его губах – она слишком отчетливо слышит его отчаяние в этом вакууме, что образовался, когда тепло его рук исчезло…
Деймон смотрел на нее неотрывно. Она отводила взгляд. Он – вампир. Монстр. Она – такая хрупкая, ранимая… Он строил воздушные замки. Реальность слишком тяжела…
Они знают, как это – когда ты не можешь понять, чего же тебе не хватает, чтобы быть абсолютно счастливым. Но еще они знают, как это – терять только что обретенное счастье…
Он может положить к ее ногам весь мир.
Она может стать для него целой вселенной.
Но что, если Серена права? Им нужно научиться жить…
Не цепляться за обрывки прошлого…
- Это будет навсегда?
Они приняли решение.
- Да. Навсегда.
Серена кивнула.
В уголках ее губ затаилась демоническая улыбка.
А в зеркале, что висело в углу, отражалась незнакомка с короткими черными глазами и раскосыми глазами, цвета фиалок…

***
Ей так страшно! Страшно шагать по этим улицам, которые казались смутно знакомыми. Страшно поднимать глаза и видеть прохожих, которые непременно останавливались и провожали ее сочувствующим взглядом. Страшно дышать, страшно любить, страшно жить… Ей так страшно, потому что мир без него безумно пугает.
- А могу я… - девушка робко смотрит сквозь опущенные ресницы на свою сопровождающую, заранее зная ответ.
- Нет, - резко отвечает блондинка. В повисшем молчании растворяются слезы Елены, и та, что так ее огорчила, начинает тараторить: - Я бы очень хотела помочь, правда. Ты даже не представляешь насколько… Но я не могу. Никто не может – на вас наложено заклинание: у вас не получится встретиться до ритуала, даже если сейчас он идет нам навстречу…
Брюнетка молча кивает. Как безжизненная кукла. Она его больше не увидит. Не увидит…
- Мне… Потом мне станет легче?
Кэролайн Форбс с отчаянной грустью смотрит на свою бывшую подругу. Слишком тяжело – ее мертвое сердце отнюдь не каменное… А жаль. В широко распахнутых глазах Елены читается вопрос, но вампирша отводит взгляд. Небо над ними такое яркое… Хочется улыбаться, а получается лишь плакать.
- Значит, нет.
Удушающую тишину рушит истеричный смех блондинки.
- Господи, какие же мы идиоты! - и если Кэролайн и становится чуть легче, то брюнетку боль не отпускает даже тогда, когда она прокусывает губу до крови, в очередной попытке не закричать на всю улицу.
Шаг… Шаг вперед. Теперь дышать труднее.
Шаг – она оставляет позади его голубые глаза и ласковый шепот. Подошва касается земли – она оставляет позади их поцелуи и глупые шутки. Шаг – ее настоящая любовь отныне в прошлом…
Неужели она сама согласилась на это?
Совсем рядом раздает визг шин.
- Елена! – из машины вылезает худощавый молодой парень с взъерошенными волосами, - Елена…
Объятия всего на секунду дарят ее душе тепло – но вскоре девушку снова охватывает озноб. Голова кружится, перед глазами плывет, а она усиленно пытается вспомнить, кто перед ней…
- Джереми, - сухо произносит стоявшая рядом блондинка, внося ясность.
- Кэролайн, - улыбка с его лица тут же пропадает.
Они будто за стеклом. А она будто не может прикоснуться к их реальности – это все время заканчивается противным скрежетом…И кровью на ее руках. Ощущение, что она резалась не один раз, не покидает ее. Боже, когда она сможет уже разбить эту клетку?!
- Мы знакомы? – просто, чтоб не тешить иллюзиями. Их и себя.
- Я твой брат…
- Оу.
***
Не то. Не то. Может, четвертую отрицательную?
Хочется рвать и метать – но от того, что мебель поломана, бутылки с виски пусты, а парочка трупов валяется в подвале, легче не становится. Даже среди всего этого хаоса, среди всей этой разрухи он видит ЕЕ. Он убивает – в зрачках жертвы отражаются ЕЕ слезы, ЕЕ немой укор. Поэтому-то сейчас вампир последовательно опустошает кем-то предусмотрительно набитый кровью холодильник.
Очередной пластиковый пакет в его руках, как напоминание о том, что он ЕЕ не достоин. Не достоин.
Черта с два!
Ближайший шкаф летит на пол. Мгновение – и вампир резко открывает дверь, подставляя лицо не щадящему никого солнцу. Он жмурится, вдыхая свежий утренний воздух.
Ее здесь нет. Ее нет в этом дурацком маленьком городишке. Он бы почувствовал – он бы уловил ее запах и за сотни миль: лаванда, кофе, розы… Его мечта. Его любовь. Ее здесь нет.
Только это останавливает его – он не знает, где его принцесса.
Внутри холод, морозящий душу, а сердце горит на инквизиторском костре. Но Деймон отказывается понимать, что он потерял Елену. Дело даже не в том, что он больше не сможет вдохнуть запах ее волос или ощутить вкус ее губ: он забудет, как это – любить ее! Он забудет ее улыбку, ее смех и привычку смешно морщить носик, глотая виски. Он забудет, как было им хорошо вместе: как она стонала его имя, щекоча своим дыханьем ухо; как откидывала голову назад, блаженно прикрывая глаза; как прижималась к нему, обвивая его талию своими стройными ножками. Он забудет и свое желание видеть ее глаза по утрам, а в них – свое отражение. Он забудет… Пока он помнит, он дышит – он живет. Но что будет, если весь ИХ мир рухнет?
Исчезнет боль. Да, боль – их любовь была пропитана ею. Его сердце будет биться ровно. И вечность превратится в грязь после дождя.
- Ненавижу! – вампир, хлопает дверью, возвращаясь в дом, - Ненавижу.
Единственное слово, способное описать его чувства. К себе – ко всему миру. Когда у тебя отобрали любовь – это все, что ты можешь делать. Ненавидеть.
- Сальваторе, а ты и вправду вернулся.
Деймон резко разворачивается. Хватает пришедшего за горло.
- Какого черта, Дей, - хрипит тот.
- Кто ты? – сквозь зубы.
- Твой друг, придурок. Рик!
Вампир ослабляет хватку, но лишь на секунду.
- У меня были друзья? – недоверчиво спрашивает он.
- У тебя был я.
***
Ее это раздражает. Ее раздражает это чувство головокружения от постоянной нехватки кислорода и невозможности достать рукой до звезд. Вокруг все до боли знакомое – и ей больно, но воспоминания так и остаются призрачной дымкой с ехидной улыбкой Чеширского кота. Она не помнит своего брата. Она даже не знает о чем с ним говорить! Хотя сейчас она не знает даже, как говорить… Ей не хватает воздуха.
- Что ты делаешь?
Кэролайн робко выглядывает из-за двери, боясь переступить порог. Порог ее, Елены, комнаты. Здесь даже нет фотографий! Или есть…?
- Выбираю, что надеть.
- Я могу помочь! – оживляется блондинка, - Мы сделаем тебя неотразимой! Нужно просто немного… – тут она поняла, какую глупость сказала, и потому резко замолкает.
Елена ведь не на свидание собирается. Скорее, на похороны. Но вот парадокс – выглядеть она хочет сногсшибательно. Возможно, это помешает Деймону забыть ее?
Наивная.
- Все в порядке, Кэр. – она говорит мягко, - Мне не помешает помощь… Я хочу выглядеть на все сто. Я хочу заставить его улыбнуться.
Глаза обоих девушек подозрительно блестят. Но они больше не говорят ни слова – лишь с вымученными улыбками примеряют платья, кофты и юбки…
- Ты раньше не носила такое… - нарушает тишину вампирша, - Ты изменилась.
Елена скептически приподнимает бровь, откидывая волосы.
- Это не так. Просто прошло восемь лет… И мне теперь не восемнадцать, а двадцать шесть. Но я все та же, поверь.
Брюнетка знала, что говорит правду. Она точно знала это где-то в глубине души. И пусть она не помнит, не помнит столько всего из своей жизни: не помнит, почему она стала такой, какая есть и почему ее жизнь была пуста без утраченного и ненайденного…Пусть она не помнит, пусть она забудет – это ничего не изменит.
Это не сделает ее другой.
Это не будет концом ее дружбы с Керолайн (а она уверенна, они были замечательными подругами), она не прекратит заботиться о Джереми (ведь, кажется, она – все, что у него было и... теперь есть), и она всегда будет любить Деймона. Он исчезнет из ее жизни, да. И из мыслей исчезнет. Но из сердца? Сердце не обманешь. Возможно, она не сможет вспомнить его имени и подробностей их сокрушительной любви – но ее сердце, она знает это, не будет стучать еще хоть раз также часто, как это было тогда, когда они в сотый раз впервые поцеловались.
Форбс не отводит от нее пристального взгляда, но потом – улыбается:
- Тогда я знаю, что нам делать. В смысле, что ты должна надеть! – блондинка исчезает, а через секунду уже стоит на месте с довольной улыбкой и огромной коробкой в руках.
- Что это?
- Ты всегда была частью нашей жизни, Елена. - тихо начинает Кер, не поднимая глаз, - Когда… Когда все изменилось – каждый из нас забрал, что смог… Забрал частичку тебя, - девушка аккуратно села на краешек кровати, - Я вечно была недовольно твои внешним видом, поэтому… Поэтому и взяла твою любимую футболку и джинсы. И даже кеды…
Конечно, это не могло не тронуть Елену. Ей казалось, ее слезы никогда не закончатся... Но все же, придя в себя, девушка удивленно спрашивает:
- Ты хочешь, чтобы я оделась как подросток?
- Да, - подруга издает нервный смешок, и начинает тараторить: - Знаешь, он ведь влюбился в тебя именно такую… Обыкновенную. Деймону никогда не была важна обертка – он знал твою душу, твое сердце… - вампирша говорит тихо, и Елена, с невозможно быстро бьющимся сердцем, слушает ее, - Ты была маленькой, упрямой и своенравной девочкой, которую он всегда защищал. Ты была его улыбкой, его радостью и его отчаянием. Ты была для него всем и сразу! Все эмоции, что он никак не мог отключить, были связаны только с тобой… Ты была его человечностью…
Елена улыбается. Так странно слышать это… Но значит, значит, он действительно ее любил…
- И это не зависело от одежды на тебе или от ее отсутствия, - на ее лице мелькает лукавая улыбка, - Ведь он любил тебя. Он любил тебя такой трепетно-страстной любовью, что не мог и дня провести без того, чтобы не прикоснуться к тебе, но при этом он думал, будто тебя недостоин, и поэтому просто смотрел на то, как ты целуешь его брата….
- Я что встречалась с его братом?
- О да. И была уверенна, что ваша любовь на всю жизнь, - смеясь, сообщает блондинка.
- Какая чушь!
- Юношеский максимализм, - пожимает плечами Кер.
- А еще заносчивость и эгоистичность. Как я могла не замечать ЕГО любовь? – Елене кажется это чем-то неправдоподобным, совершенно фантастичным.
- Деймон тот еще конспиратор, - фыркает подруга, протягивая девушке черную кожаную куртку, - И засранец отменный. Любить его – это как ходить по минному полю. Уж я-то знаю…
- Ты.. Ты с ним? – Гилберт задыхается от возмущения, ставя под сомнения ранее утвержденную истину о том, какими хорошими они с Форбс были подругами.
- Прости, - виноватая улыбка, - Просто он был таким сексуальным, а я была так молода… - с видом умудренной опытом бабушки, вспоминающей свою юность, говорит Кэр, - И у тебя был парень.
Девчачий смех наполнил комнату.
- Думаешь, он вспомнит? – решившись, спрашивает Елена.
- Мне кажется, он и не забывал, - обнимая ее, шепотом отвечает блондинка, - Судя по тому, что вы здесь: ваша любовь – это что-то за гранью… Знаешь, все считают вас местными Ромео и Джульеттой. О вас ходят легенды, о вас пишут стихи… - вдохновенно начинает она.
- Замечательно, - а вот Елена этим фактом явно недовольна, - Люди знают о моих чувствах больше, чем я сама. И, судя по их мнению, счастливому концу не быть.
Тактичное молчание Керолайн делает тишину траурной.
***
- Еще виски?
Оба мужчины уже изрядно пьяны. Но Деймон все равно продолжает механически подливать все больше алкоголя в свой стакан и стакан собеседника.
- Чувак, подумай о моей печени! – гогоча, останавливает его Аларик, - Я в отличие от некоторых не являюсь вечным красавчиком.
- Да, ты выглядишь старо, - безапелляционно заявляет вампир.
- Спасибо, - фыркает друг в ответ. Они чокаются, смеются над какой-то ерундой, а затем Сальваторе вдруг серьезно спрашивает:
- Жена, дети?
- Двое, - Рик расплывается в улыбке, и, блаженно откинувшись на спинку дивана, продолжает: – Мальчик и девочка.
- И как зовут?
- Ээм, - Зольцман выглядит крайне смущенным, - Деймон и Елена, вообще-то…
За-ме-ча-тель-но, черт подери! Вампир героическим усилием заставляет себя выдать ироничную улыбку и безразличным тоном сказать:
- Мило. Но звучит так, будто мы умерли.
Ответом послужил неприлично громкий кашель собеседника:
- Что за ерунду ты несешь, - натянуто улыбаясь, говорит Рик совсем неправдоподобным скулящим голосом.
- А если правду?
В камине потрескивает огонь, в бокале плескается виски… Вроде бы все как всегда, но ощущение невозврата к прежней жизни ощущается повсюду.
- Вам памятник поставили еще года три назад… - признается бывший охотник, - Мемориал вечной любви. Никого в этом городишке даже не смущает то, что ты вампир, - глаза Дея становятся все шире, - Носят туда цветочки всякие впечатлительные личности на каждый День Всех Влюбленных. Мэр даже новый праздник учредила – теперь в году на одну вечеринку больше…
- Звучит и вправду скверно. Но к чему весь этот фарс?
Он действительно не понимает. Одни страдают – другие веселятся. Где справедливость, вашу мать?!
- Это не фарс. Это называется сочувствие, Деймон, - грустная улыбка, - Пусть оно и чуть наиграно, но… Вы действительно легенда, - пафосное молчание и тихое продолжение, - Елена и братья Сальваторе – настоящая история! Но… Эта история лишь кусочек другой… Той, что только про вас. Про Деймона и Елену…
- Расскажи, - выдыхает вампир.
- Не могу.
- Ты же мой друг!
- Поэтому и не могу… - Рик на секунду замолкает, - Тебе не нужны подробности, а я думаю, они лишь все портят… - он смотрит на друга, видит, как тот, закрыв глаза, устало откинулся на кресле… Немного подумав, мужчина все же добавляет: - Я не знаю, что собрались делать с твоей памятью чертовы ведьмы, но неважно, что ты вспомнишь или забудешь – Елена любила тебя, - вампир вздрагивает от этих слов, позволяя себе чуть улыбнуться, - Она доводила себя до изнеможения, мучила и пытала вас обоих, но она всегда тебя любила. Переживала, защищала, была рядом… Я не раз замечал, что только с тобой она по-настоящему улыбалась. Нет, конечно, сначала эта улыбка предназначалась твоему брату, - утробный рык вампира заставляет губы мужчины дернуться, - но потом оказалось, что он вампир и вообще мир еще та поганка… Ее жизни постоянно что-то угрожало – исчезла та беспечная иллюзия счастливой подростковой любви. Она продолжала быть со Стефаном, но она стала неживой, слишком спокойной… Только ты мог ее рассмешить или разозлить, да так, что весь ее взрывной характер показывался во всей красе… - на этих словах Сальваторе ухмыляется, представляя свою девочку, - Мы долго не могли увидеть ваши непонятные никому чувства, потому что только находясь рядом друг с другом вы становились сами собой… - Аларик хотел еще чт-то добавить, но его задушевный рассказ прерывается звонком в дверь.
Вот черт!
- Какой идиот решил стать моим обедом? – хмуро спрашивает Деймон, открывая нараспашку дубовую дверь…
- Брат, - потрясенно выдыхает один из стоящих.
- Не время, Стефан, - заявляет чернокожая девушка рядом и тут же переводит взгляд на стоящего перед ней вампира: - нам надо поговорить, Сальваторе.
***
Обрыв.
Он стоит на самом краю и устало смотрит вдаль. Он успеет ее увидеть прежде, чем забыть?
Обрыв.
Она делает неуверенный шаг вперед, изо всех сил вглядываясь в его далекую фигуру на фоне алого заката…
Обрыв.
Он чувствует ее взгляд. Будто ее тонкие холодные пальчики нежно касаются его лица. Будто она робко целует его. Но это, наверно, лишь ветер…
Обрыв.
Ей хочется бежать. Бежать к нему изо всех сил, чтоб, наконец, почувствовать его успокаивающие объятья. Но вдруг она не успеет – вдруг сразу забудет его?
Обрыв. Они потеряют друг друга, стоя на краю пропасти… Их любовь канет в бездну.
Резкий порыв ветра заставляет его оглянуться. Родная… Почти рядом.
Она сразу же находит его небесные глаза – и больше ничто не может сдержать девушку. Любимый... Совсем близко.
Вокруг тишина. Все, кто знали их: Керолайн, нервно кусающая губы; Стефан, молча смотрящий на небо; Джереми, невнимательно слушающий Тайлера; Рик, с полупустой бутылкой виски; Кетрин, не отрывающая взгляда от своих ногтей; Элайджа, как всегда серьезный и элегантный; Клаус, стоящий вдалеке; повзрослевший Мэтт, не стареющая Ребекка… - все были тут и молчали. Иногда срывалось в тишину пара слов, но только затем, чтобы убедить себя – им все равно, что будет с этими двумя. Они вовсе не страдают от того, что сломали их жизни.
Но Деймон и Елена не замечают никого вокруг. Они одни. И у них есть пара минут, пока их мир не разобьется…
Он вмиг оказывается рядом, прижимая ее к себе изо всех сил.
- Я снова теряю тебя, да? – его дыхание обжигает.
- Нет, дурачок… - она говорит шепотом, вдыхая его неподражаемый аромат. Ее колени дрожат: - Я всегда буду рядом. Где-то рядом. Обещаю.
Он целует ее в висок, отстраняясь. Вглядывается в ее лицо.
Шоколадные глаза пылают любовью. Как вечный огонь – вечная память.
- Звучит знакомо. – Вампир пытается улыбнуться. Не выходит.
- Ты часто говорил, что никогда не оставишь меня, - зато улыбается она.
В его глазах мелькает понимание… Он удивленно смотрит на нее, как всегда, проникая в самую душу. Прямые волосы. Старая футболка, от которой пахнет фиалками и его неизменным парфюмом. Потертые джинсы. Кеды на ногах.
- Тебе будто снова восемнадцать… - хрипло произносит он, впиваясь жгучим взглядом в каждую ее черточку.
- Наверно, так и должно быть… - Елена пожимает плечами, - Керолайн рассказала мне, как трудно начинались наши отношения… – девушка на секунду замолкает, касаясь кончиками пальцев его лица. - Я просто хочу сказать, что, может, тогда – в самом начале, когда боль только-только проникала в наши безумные сердца, у меня не хватало смелости сделать то, что могло все изменить. А я бы так хотела, чтобы все пошло по-другому… - ее губы дрожат. Он тает в ее горькой улыбке, а она, коснувшись его губ и тут же отстранившись, продолжает: - Давай представим, будто мне восемнадцать? – она заглядывает ему в глаза, заглядывает в душу. - И я говорю, что люблю тебя… - еще один мимолетный поцелуй, в котором можно раствориться, - Вот так просто. Вот так нежно. Вот так страстно. Я люблю тебя, Деймон Сальваторе.
Он не успевает ничего ответить. Между ними вспыхивает огонь – слишком обжигающий, чтобы не разомкнуть рук. Граница проведена. И услышать что-либо невозможно: только вой ветра и разносящиеся громом крики двух девушек нарушают тишину.
Бонни и Серена стоят, держась за руки, произнося заклинание. С каждым новым словом все вокруг принимает странные расплывчатые очертания… Глубокий вдох. Выдох…
Деймон видит, как Елена падает на землю. Его ангел! Ангел, с подрезанными крыльями…
Злой крик готов сорваться с его губ, но он вспоминает слова Беннет: «Ты сможешь бороться. Просто борись. Не сдавайся!». И для начала он должен перестать сопротивляться, он должен закрыть глаза…
Темнота.

***
Назад.
Встреча. Взгляды – касания душ. Первая/Последняя встреча… Помнишь?
Солнце отражалось в ее очках, и прохожие, глядя на это, улыбались. В одной руке стаканчик латте, в другой – зажат мобильник. Стук каблуков по асфальту…
Через дорогу – бар. Мужчина стоит у самой границы невидимой преграды… В слабом свете приглушенных бра разглядеть его контуры практически невозможно – он одет во все черное и просто растворяется в полумраке, но она почему-то видит… Видит растрепанные волосы цвета вороньего крыла, видит ухмылку на манящих губах, видит голубые глаза…
Люди спешат куда-то, к кому-то… А она стоит на перекрестке – застывшая статуя красоты и утраченной свободы. Она не такая – она смотрит прямо на него. И он видит только ее, среди сотни душ, среди сотни жизней...
Шоколадные глаза, как у загнанной лани. По-детски наивные, распахнутые навстречу миру, закрытые дверцы в ее душу… Кудри, что терзает ветер. И приоткрытые губы, застывшие в немом крике…
Не забудь.
Назад.

***
Назад.
Встреча. Поворот… Переплетенные пальцы. Помнишь?
А мир вокруг сошел с ума. Свечи пожаром головокружения освещают комнату – блики огня в сотнях улыбок фальшивят, но горят…
Близко – до края. Шаг. Поворот. Шаг…
Так чинно. И скованно – из-за масок. Из-за боли. Пустоты, отчаяния… В ее жизни этого нет – в ее жизни нет ничего.
Смычек в руках дирижера разрезает воздух – воздух без крови… Невидимые раны.
Они здесь есть у всех – у всех здесь есть секреты и маски на лице, что позволяют улыбаться.
Шелк, бархат – из-за корсетов дышать тяжело… Стянуты – охапка глянцевых жизней с мнимой свободой. Стянуты – границы, рамки, правила и запреты… Стянуты – вдохнув, не чувствовать… Не жить – притворяться.
Ей неспокойно в объятьях Ника – одиночество теряется в воздушных складках платьях, но маскарадное одеяние все еще на ней… Шаг. Еще…
Поворот – смена партнеров. Распахнуты плотные шторы – она видит свет… Она видит.
Видит его. Голова чуть наклонена – голубые глаза прищурены… Усмешка ему идет. И смокинг тоже…
Слишком красивый незнакомец в черной маске ангела, падшего с небес… Его руки такие холодные – от его прикосновений она горит.
Жарко. Холодно.
Чувствует.
Поворот - ее волосы шоколадным водопадом падают на плечи. Резко. Он сжимает ее талию – ее чуть слышный выдох накрывает его губы растерянностью.
Медленно... Секунды тянутся – стоит только ему посмотреть ей в глаза. Мерцающий лунный свет дневного времени – там, в глубине его взгляда… Ночь, освещенная солнцем – вот что видит он в карих омутах напротив…
Пристально. Неотрывно. В душу.
Тени вокруг – продолжение мыслей… Одно целое – они с ним сейчас. На полу при игре свечей отражение их переплетенных судеб…
Назад – шаг назад. Отпусти – удержи. Поворот.
Плавится воск – догорают свечи без пепла. И они…
Дышат музыкой – дышат друг другом.
Их ладони касаются кончиками пальцев – миллиметры между губами тают…
Поворот – он не с ней. В горле комок – она не может заплакать… Улыбка дрожит.
А время снова бежит… Она за ним не успевает.
Теряет…
Не в такт. Больше не в такт – сбилась. Хрупкое равновесие нарушено и теперь главное…
Не забыть.
Назад.

***
Назад.
Снова. Объятья незнакомых людей. Фразы для двоих – молчание целого мира… Помнишь?
Аэропорт – место встреч и прощаний. Поцелуев и слез... Здесь вокруг столько красок – но этот мир преднебесья на самом деле всего лишь черно-белый. Как старые фильмы о вечной любви.
Здесь есть расписания, билеты, часы, контроль багажа… Здесь есть только «Вход» или «Выход». Все здесь – предельно просто, как в пленках прошлого века с рисунком-насмешкой над жизнью людей.
Толпа. На каждом квадратном метре несколько килограммов одиночества. Стоят. Надеются. Ждут…
Очереди. За чемоданами, за водой, за билетами, за счастьем…
Есть ли шанс встретить тут себя? Или себя отпустить…? В небо. В небо, которое прямо перед ней…
Только почему в этой ангельской синеве пляшут озорные чертята?
- Девушка, - она чувствует тепло, перерастающее в жар, и бархатный голос над ухом, от которого хочется, чтобы мурашки на ее коже оставались там вечно, - скажите сразу, у вас профессия такая: прижиматься к незнакомым людям, которые могут вам дать неплохой с…
Ей требуется пара секунду, чтобы осознать, как крепко его руки сжимают ее талию, и как приятно оттого, что ее ладони по-хозяйски лежат на его груди, а кончики пальцев дрожат в такт с сердцем мужчины.
- Что? – но через несколько мгновений пьянящей близости, одурманивающей рассудок, она все же находит в себе силы для возмущения.
- Совет. Я хотел сказать, совет, - его манящие губы растягиваются в улыбке. Но стоит брюнетке поддаться миражу и перестать хмурить брови, как мужчина ехидно продолжает: - И у меня он будет таким. Смотрите под ноги в следующий раз! - грубо. И также грубо он отталкивает ее от себя.
Совершенно не напрягаясь, он подхватывает свои чемоданы и спокойно разворачивается, собираясь оставить позади аромат ее духов.
- Самовлюбленный кретин! - шипит девушка, когда их уже разделяет шага три, а ей снова хочется взглянуть в небо, где не бывает солнца – никогда: - Придурок!
Ее ругательства заставляют его улыбнуться. Этот ласковый шепот – робкий шелест волн перед бурей.
- Мы, оказывается, гордые, - он разворачивается к ней лицом, одаривая дьявольской усмешкой и веселым взглядом.
Она иронично приподнимает бровь, смотря на него с каким-то детским нахальством. Такая забавная.
- Вас что-то не устраивает? – растягивая губы в победной улыбке, спрашивает она.
Он прикрывает глаза, делая вид, что задумался. Обычно в такие моменты, когда он позволяет себя полностью окружить тьме, осознание того – что в вакууме его вечности действительно нет воздуха, нет звука, нет чувств – режет звенящей пустотой. Сейчас же его терзает легкий аромат фиалок, ее учащенный пульс и забытая нежность, потревоженная теплым взглядом лучистых глаз. И эти новые чувства делают проснувшуюся жажду крови всего лишь досадной мелочью – он, видимо, потерял маску монстра в этой толпе людей…
Пожалуй, это еще одна странность аэропортов: ты вдруг становишься одним из этой массы…
На пару минут он становится человеком.
- О нет, вы как раз в моем вкусе, - хрипло произносит вампир, прищурившись.
- Идите к черту! – в карих омутах сверкают молнии, но мелькнувшая до этого на губах улыбка была в сто раз ослепительнее.
- А может, лучше вы ко мне? – его шаги неуловимы, зато она отчетливо видит, как его губы становятся все ближе… Почему, черт возьми, все происходит как в дурацких фильмах о любви?
- Издеваетесь? – выдыхает она.
- Немножко, - его смех наполняет ее легкие, - Ты так смешно надуваешь губки, когда злишься, совсем как принцесса.
- Ты не похож на принца, - все, что она может придумать. Как можно злиться на этого мужчину?
- И слава Богу, - надменно заявляет он, чем вызывает у нее дикий приступ смеха. Наконец, она замолкает.
Кажется, ему тоже не хочется лишних слов… И он просто смотрит на нее, а она не может выплыть из омутов этих синих глаз, наполненных северным сиянием и красками радуги после дождя…
Его взгляд – он проникает под кожу, заставляя кровь двигаться быстрее. Его взгляд – манит ложными обещаниями и искренним восхищением… Его взгляд – бьет ее замершее сердце током страсти и желания.
О. Боже. Сила воздействия голубых глаз на ее девичью душу прямо пропорциональна напряжению и обратно пропорциональна сопротивлению между ними. Напряжение – на максимуме; сопротивление – стремится к нулю…
- Прекрати.
Последняя попытка.
- Что? – наглая ухмылка на его лице становится шире.
- Так смотреть! – ощущение, что этот маленький спектакль они играли не раз, и роли давно выучены наизусть, на секунду мелькает в его глазах – как отражение ее мыслей.
- Как смотреть? – он наивно хлопает ресницами, слегка улыбаясь.
- Вот так. Будто флиртуешь, - беспомощно объясняет она, по-детски махая руками.
Хитрый прищур его глаз не говорит ни о чем хорошем:
- Значит, эту стадию в наших отношениях мы уже прошли, и я могу просто тебя поцеловать? – когда он успел подойти так близко? Когда она перестала слышать гудящий шум чужих жизней вокруг – но так отчетливо при этом ощущать стук своего сердца, заполняющий паузы между его словами? Когда они остались одни – одни в этом мире встреч и расставаний, предначертанных судьбой? Когда…
В этом царстве времени – на каждой стене бегут стрелки часов. Цифры меняются на табло… Но в данный момент все замерло – ей кажется, что все замерло. Время исчезло – потому что оно ничего не меняет. Оно ничего для них не меняет – в их реальности слово «когда» имеет только один ответ… «Всегда». Все время. Время с ним – все ее время.
Господи, что за мысли лезут ей в голову?
- Нет. – не слишком уверенно заявляет она, - Ты можешь развернуться и идти, куда шел.
- Что ж, тогда я поцелую тебя при нашей следующей встречи, Принцесса. Обещаю, это будет скоро.
Она подхватывает свои сумки и гордо вышагивает к кассе. А он смотрит ей в след с фирменной усмешкой на губах.
Почему она?
Потому что стоило ей поднять на него свои шоколадные глаза – мира не стало. Вокруг исчезло все – выбора не оставалось. Была только она – и только он. Разве нужны еще причины?
Как только она уходит в соседний зал, он занимает ее место:
- Куда направляется та девушка? – внушение. Миловидной блондинке напротив и себе. Это же всего лишь игра? Разумеется… - Хотя, знаете, неважно. Просто дайте мне билет на тот же рейс, соседнее место.
Как жаль, что та брюнетка не знает – Деймон Сальваторе всегда держит свои обещания.
Не забудь…
Назад.

***
Назад.
Встреча. Дорожки капель на стекле… Дорожки крови на руках. Помнишь?
Гроза. Крупные капли разъяренного ливня колотят землю с беспощадностью небес. Тук-тук-тук.
Впусти. Впусти.
Небо над тобой иссиня-черное – молниеносные, дикие улыбки делают его гримасу только страшней.
Не смотри. Смотри…
А гром заставляет руки трястись. Дьявольский смех природы пугает.
Не слушай. Услышь…
Ночь дышит тьмой… Ты дышишь ночью…
Вдох…
Дорога под тобой – зеркало. В бесчисленных лужах отражаются самые потаенные желания, не спящие под одеялом ночи…
В центре Зазеркалья – посередине дороги стоит он. Он стоит, подставив лицо дождю и ветру… И в притягательном мраке контуры его лица видны еще отчетливей.
Он божественно красив – настоящий дьявол.
Ливень уже смыл все границы, растворились в воде сахарные маски приличия – он теперь будет тем, кем должен. Он будет убивать… Сейчас.
Вдалеке мигают фары – мотылек летит во тьму.
Тормозит: пронзительный визг шин – прекрасная увертюра к предстоящему действу. Он лениво усмехается, позволяя острым клыкам царапнуть чувственные губы. Ровно с хлопком дверцы авто он оказывается рядом со своей жертвой – обжигая манящую девичью шею горячим дыханием. Она молчит. Он целует ее в нежную кожу, медленно и с наслаждением прокусывая вены. Ни слова. Он резко притягивает ее к себе, хоть ближе уже невозможно, впиваясь клыками в податливую плоть. Тишина… А ему хочется криков. Боли. Ее боли.
Приходится оторваться от поглощения крови – он недоуменно поднимает на нее взгляд своих почерневших глаз. Ее губы чуть приоткрыты, глаза затуманены…
В бешенстве он начинает ее трясти и тогда тихий голос заглушает раскат грома:
- Мне будто этого не хватало все время…
Он замирает, а затем, не отдавая себе отсчет в том, что делает – он целует ее. Яростно, страстно, безумно – смешивая кровь на своих губах с ее вишневым блеском…
Промокшие насквозь. Дрожащие в агонии безрассудства. Прижимающиеся друг к другу – такие смертельные объятья нереальной любви…
Он уже готов сорвать с нее одежду – но человеческая слабость дает о себе знать. Девушка начинает терять сознание… Все еще действуя, как одержимый, он прокусывает свое запястье.
- За знакомство, моя Принцесса Тьмы, - шепотом говорит он, иронию смешивая с нежностью, - Выпьем на брудершафт крови друг друга?
Разделить силу – разделить мир. На двоих. Кровь на двоих. Ночь на двоих…
Глоток – поцелуй.
И они растворились друг в друге. Под дождем. На капоте машины.
Чуть спущенные брюки, полурасстегнутая рубашка; слегка порванные чулки и задранная юбка – сумасшедшая любовь: грубая нежность и дикая страсть. Жадные поцелуи. Глубокие, резкие толчки. Крики. Срывающийся шепот.
Детали...
Эйфория. Счастье со вкусом соли… Крылья. Животный восторг.
Ощущенья… Вот так и должно быть – он в ней, а она, прикрыв глаза, вырисовывает ногтями знак бесконечности на его коже…
До восхода солнца.
А потом…
- Мне пора, - румянец на ее щеки слетел с розовых облаков неба,- Брат будет волноваться.
Золотые лучи рассекают туман. Перечеркивают ночь. Ни он, ни она не ангел – их крылья превращаются в росу…
- Так ты правильная девочка? – усмешка.
- На самом деле да…
И он вдруг понимает, что не хочет рушить ее сказку.
- Тогда… Эти воспоминания тебе не нужны. Забудь.
Но она не забыла.
До сих пор?
Назад.

***
Назад.
Встреча. Не то – не так, не та… И все же.
Яркие блики на зеркале ночи – будто солнце разбилось на новогодние осколки. Шум мотора вместо привычного ветра – теперь повсюду слышен лишь он. Дым сигарет вперемешку с всевозможными ароматами духов – эта смесь одурманивает, растворяясь в легких. Кроссовки Аdidas, туфли Louboutin, кожаные куртки и мини-юбки – дресс-код установлен, и только маска у каждого своя.
Смех. Восторженные крики. Свобода.
Свобода – ложь, но больше всего она похожа на правду в университетские годы.
Она – студентка Колумбийского. И она все еще была полна энтузиазма окунуться в самообман.
- Прокатишься? – бархатный голос из наполовину приоткрытого тонированного стекла черной Феррари заставляет брюнетку перестать нервно стучать каблучком по асфальту.
- С удовольствием, - резко откинув волосы назад, громко отвечает она. Вместо эха – шепот за спиной. Ожидаемо.
Она изящно садится в машину, хлопая дверью.
- К чему такая драма? – приглушенно смеясь, спрашивает водитель. Она видит лишь его профиль, но от этих губ, растянутых в усмешке, и черных, слегка растрепанных волос перехватывает дыханье.
- Не все ли равно, - странно, голос звучит ровно, даже холодно. Лицемерка.
- Верхний Ист-Сайд, - он говорит пренебрежительно, видимо, закатывая глаза. И это чертовски злит.
- Я не отсюда. Не из Нью-Йорка. Из провинции…
Он все также равнодушен:
- Доказываешь свои права?
- Уже, - она все также зла и резка, - раз я здесь.
- Точно.
Она молчит – открывает сумочку. Он раздраженно думает о том, что, несомненно, она окажется такой же. Потерянная в толпе – потерянная в одиночестве, сейчас эта странная девушка идентичным жестом достанет красную помаду и начнет подкрашивать губы, выразительно косясь на него.
Но вместо этого она вытаскивает тетрадку. Потрепанную, старую тетрадку… Открывает на первой странице и осторожно проводит тонкими пальчиками, улыбаясь своим мыслям.
- Что это? – любопытство не выдерживает. Он бросает взгляд на загадочный предмет и видит засушенные лепестки роз. Просто увядшая роза. А она наконец-то видит его глаза – и так и не может произнести ни одно из тех ругательств, что уже приготовила для этого засранца.
Тихая музыка радио. Аромат цитрусовых. Полумрак.
- Когда мы все-таки поедем? – выйдя из транса, спрашивает она.
Выстрел. Газ.
- Значит, кожаные куртки, кудри и дерзкий макияж, - красные огни чужих поворотников кровожадно мелькают впереди, - а ночью рыдаем в подушку и размазываем слюни по фотографии с парнем, чей взгляд говорит о том, что единственная радость в его жизни - белки? – она таращится на него, изумленная, - Всмысле, общение с природой и прочее в духе загадочных парней вроде вашего Каллена.
На спидометре цифры меняются слишком быстро. Они обгоняют очередного неудачника.
- А это кто? – с непроницаемым лицом спрашивает девушка.
- Вампир со странной прической из «Сумерек», - машинально отвечает он, сильнее нажимая на педаль.
И тут она не выдерживает – так хочется поддеть этого нахала. Состроив удивленно-ехидную моську, брюнетка говорит:
- О, так вот чем ты увлекаешься.
И они синхронно смеются, одаривая друг друга улыбкой на двоих.
Позади – фонари… Фары чужих машин позади.
Одни…
- Ты же не такая, - вдруг уверенно заявляет он.
- То есть?
- Хочешь сказать, что тебе это нравится? – повернувшись, с иронично приподнятой бровью спрашивает он, - Неудобная обувь, развратная одежда, гонки по трассам, где можно умереть?
Она молчит – кусает губы.
- Это не мое. – признается, - Но это часть моей жизни. Часть, которую я не хочу терять, потому что… Без этого – я чувствую себя неживой куклой. Брошенной кем-то, позабытой, одинокой…
Резкий поворот. Не туда. Они едут не туда…
- Почему мы свернули?
- Прости.
- Куда мы едем? – сжав кулаки.
- Ну, я собираюсь тебя уб…
Парень резко замолкает – тормозит. Из темноты вдруг выныривает множество машин. Самых разных – но на капоте каждой расстелен плед и сидят парочки. А чуть вдалеке на белом экране мелькают картинки – черно-белое кино… Про любовь, разумеется.
- Что за черт? – они говорят одновременно. А потом девушка неожиданно смеется.
- Кажется, мы не по адресу. Это место для влюбленных парочек, - с немного грустной улыбкой объясняет брюнетка, отвечая на все еще шокированный взгляд парня.
Он вспоминает остатки розы в ее тетрадке. Дрогнувшие губы в ангельской улыбке. Мечтательный взор глубоких шоколадных глаз, с робко опущенными ресницами…
- Была на подобных сборищах романтиков? – прищурившись, спрашивает он.
- Нет… - тихо.
- Исправим? – он улыбается, совсем как мальчишка, - кажется, я давно хотел посмотреть этот незнакомый мне, сопливый фильм вместе с красивой девушкой, просто обнимая ее за плечи, потому что на улице холодно…
Она недоверчиво фыркает, но все же открывает дверцу авто.
Запомни... Не забудь.
Назад.

***
Назад.
Она искала вход. А может – выход. Не помнит…
Тихие шаги – в воздухе пахнет древесиной, жаром уходящего лета, дождем…
Шорох – она вздрагивает. Ворон летит прямо на нее – черные, как смоль, крылья рассекают воздух так знакомо… Поворот.
Глаза цвета осеннего неба – ясного и пронзительного в своей синеве, которую портят лишь колечки ментолового дыма сигарет ее тети. Глаза цвета свободы – безграничной, дерзкой, затягивающей… Глаза цвета огня, глаза цвета звезд… В ЕГО глазах отражается целый мир…
Наклон головы – знакомый прищур знакомых глаз. Он смотрит на ее губы…
Она не успевает задать так и не сформировавшийся вопрос в голове, ответ на который выстукивает сердце азбукой Морзе. Таинственный незнакомец с растрепанными волосами – черными, как у ворона, что скрылся где-то уже давно, вдруг оказывается непозволительно близко – а в следующее мгновения накрывает ее губы в жарком поцелуе, отчаянно сжимая ее плечи…

- Деймон…
…
У их любви выхода нет.