Есть кое-что, что вам следует обо мне знать: мне все пофиг. Вообще все. Когда-то я услышал выражение: "Посмотри на поле, где должно было вырасти мое "не насрать", и ты увидишь, что земля там бесплодна". Пожалуй, эти слова практически раскрывают всю суть моего существования, ведь я делаю, что захочу, когда захочу и где захочу. Поэтому совсем не удивительно, что я не интересуюсь местом рождения, расовой принадлежностью или вероисповеданием тех, кому вспарываю глотки. Исключений не существует. Если у тебя есть кровь, я высосу ее до последней капли.

Иногда, веселья ради, я играю с жертвами: распластавшись посреди безлюдной дороги, жду, пока какая-нибудь безобидная душа не ударит по тормозам. И - как же без этого - у всех без исключения от страха выпучены глаза. Особенно мне нравится слушать, как бешено колотятся их сердца и лихорадочно пульсирует в венах кровь. Приходится сдерживать себя, чтобы в ту же секунду не наброситься на них, сорвавшись с мостовой. И, поверьте, необходимость терпеть почти невыносима. Я чувствую, как они трясут дрожащими пальцами мое тело и достают мобильник, свято веря, что смогут позвать на помощь. Вот тогда-то я и хватаю их, крепко прижимаю ладонь к затылку, силой заставляя выгнуть шею напротив моих губ. Еще несколько секунд насладившись пульсацией вен, наконец, вонзаю клыки в податливую плоть. Их пронзительные крики и отчаянные попытки вырваться из моей хватки вызывают лишь еще более широкую улыбку. Иногда я немного отстраняюсь, чтобы посмотреть, как уходит жизнь из их глаз. В некоторых случаях мне приходится действовать быстро, особенно, когда оставшаяся в машине публика бьется в полной истерике, пока я высасываю жизни из их родных и близких.

После всего лишь двух стаканов виски появляется необъяснимое желание повторить это ощущение сегодня ночью. Будто бы невидимая сила уговаривает меня отправиться к той же дороге. Захлопнув за собой дверь бара, я не спеша бреду вдоль шоссе, сливаясь с окружающей темнотой черной одеждой. Один за другим проносятся автомобили, и в каждом из них сидит по счастливчику, избежавшему судьбы в виде моей жажды.

Я мог бы сказать, что эта ночь будет темной, но, подняв глаза к небу, замечаю огромную луну. Она настолько большая, что мне кажется, будто я могу подойти к ней и провести пальцами по бледным бокам. Я инстинктивно щурюсь от ее режущей глаза ядовитой белизны, благодаря небо, что этот свет не может меня испепелить. Когда мне все-таки надоедает переставлять ноги, я останавливаюсь. Тут же наступает тишина, а лес, плотно окружающий дорогу с обеих сторон, не изменяет себе, оставаясь все таким же безжизненным. Вздохнув, я снова поднимаю взгляд на раздутую старую луну. И почему вампиры не могут прыгнуть так высоко, чтобы достать до нее? Я смеюсь над собственной глупостью, пиная правым ботинком маленький камушек. И тут же быстро оборачиваюсь, услышав позади треск веток. Ничего.

- Конченый идио... - начинаю шипеть ругательства, но сразу замолкаю, увидев вдалеке проблеск автомобильных фар.

Я практически падаю в нужную позицию, растягиваясь перпендикулярно тянущейся вдоль дороги желтой двойной полосе. И, закрыв глаза, жду, пока жалкие людишки сделают все остальное. Я словно предвижу каждый их шаг, слышу визг тормозящих шин... И тут, вопреки ожиданиям, колеса останавливаются буквально в нескольких сантиметрах от моего тела. Так вот теперь я зол. Типа, какого хрена? Вы что, так заняты минетом, чтобы заметить человека на дороге? Если я поверну голову на четыре дюйма влево, смогу почувствовать резину прямо напротив своего гребаного лица. Мне даже приходится ждать, когда они, наконец, уделят внимание своей на хрен забытой безжизненно лежащей на тротуаре жертве. Дамочка со своим приятелем все носятся вокруг меня, при этом не прекращая друг на друга вопить. Ну что тут можно сказать: держу пари, их смерть многих осчастливит. Раздражающие переругивания этих двоих отдаются в ушах, словно скрип ногтей по доске.

Одним быстрым движением свернув чуваку шею, я хватаю девицу за горло с единственной мыслью заставить ее немедленно заткнуться. Прежде чем вгрызться в ее сонную артерию, я с самодовольной ухмылкой смотрю в самую глубь карих глаз. Она из тех, кого я называю "крикунами". Ее мерзкий пронзительный визг буквально до боли закладывает уши. Я еще глубже вонзаю клыки, мечтая, чтобы эта раздражающая женщина, наконец, сдохла. Я весь покрыт кровью, чувствую, как ее тепло растекается по пальцам и подбородку. Закатываю от досады глаза, поняв, что на коже жертвы остались глубокие порезы от моих ногтей - так сильно я сжал ее тело. Видимо, я слишком устал и, наверное, даже несколько перепил, раз только сейчас заметил свой косяк. Я снова склоняюсь над ней, готовый к следующему раунду кровососущего блаженства, не спеша придвигаю клыки поближе... Именно в этот момент из леса за моей спиной доносится шорох. Он все приближается и приближается к дороге, пока я не встречаюсь глазами с этим. Или, точнее, с ней.

Она похожа на "Бэмби" - чертов сиквел, как маленькая испуганная лань, выскочившая из леса. Одета в белую до пят ночнушку, а за спиной буйно развиваются длинные каштановые волосы. Ее глаза расширены от страха, но, тем не менее, я четко вижу, что она бежит прямо ко мне.
"Почему именно я?" - ругаюсь про себя. Я залит кровью, стою около трупа с вырванным горлом, а эта девица несется прямо на меня. Быстро оглядываюсь вокруг, ожидая увидеть где-нибудь скрытую камеру. Это все шутка, да? Происходящему просто нет других объяснений. Я не успеваю опомниться, как девчонка вцепляется в мою рубашку. Карие глаза наполнены слезами, губы слегка приоткрыты, и она невнятно бормочет какой-то долбаный бред, вздрагивая у меня на груди. Уверяю вас, в свое время я слышал множество языков, и этот определенно не с нашей планеты. Через несколько секунд ее глаза закатываются, и она, потеряв сознание, медленно оседает передо мной. Не стоит волноваться, я не собираюсь последовать ее примеру. Хотя закатить глаза так и подмывает - абсурдность происходящего просто зашкаливает. Когда «Бэмби» падает, я замечаю татуировку у основания черепа – рисунок из мириад переплетенных неузнаваемых линий и символов. Знаете, где самое место этой девчонке? В психушке. Хорошо охраняемой психушке с кучей веселеньких колес, которые ей непременно назначат. Вампиры не игрушки, детки. Тем более не стоит на них набрасываться.

Раздраженно застонав, отрываю приколотый к ее рубашке кусочек коричневой ткани. Он выглядит потрепанным и едва держался на паре ниток. Замечаю выведенные каллиграфическим почерком слова: "Защити Елену".

Офигеть… У нее есть имя! Скептически хмыкнув, засовываю обрывок ткани в карман джинсов и нехотя притягиваю девчонку к своей груди. Должен признать, она очень красивая. Она выглядит... Ну... питьевой. Мне хочется впиться зубами в ее нежную маленькую шейку, но я решаю, что это не лучшая идея. Очевидно, эта девушка нуждается в серьезной психологической помощи, и выглядит она достаточно молодо, чтобы налоги граждан Соединенных штатов спасли ее рассудок. По дороге я ругаю самого себя и не могу не думать, какая же все-таки дурацкая эта ситуация.

А еще лучше, где, блин, вообще ее родители? Если они объявятся, я вырву им глотки просто за то, что они полные кретины. Кто разрешает своей дочери одеваться, как Дева Мария, бегать по лесам среди ночи, набивать татушки и разговаривать на странных языках? Или они такие же психи? Школьная система, должно быть, в полной жопе, раз теперь так трудно найти прилично говорящего по-английски. Все это меня, конечно, бесит, но еще мне немного любопытно, и я то и дело поглядываю на девчонку. Вдруг осознаю, что у нее медленное сердцебиение, медленнее, чем должно быть. Поэтому перехожу на бег, а следом и на полномасштабный спринт. Миновав мощные железные ворота психиатрической лечебницы Мистик Фоллс, я на вампирской скорости достигаю входной двери. Несколько раз постучав, с раздражением жду очередного не-делающего-свою-работу-своевременно человечишку. Если бы я убивал людей, основываясь исключительно на их трудолюбии, половина этой планеты давно бы вымерла.
Наконец, долбаную дверь открывает женщина, и я тут же ловлю ее взгляд.

- Возьми девчонку, госпитализируй и окажи любую психологическую помощь, какая ей понадобится. Она немного… ммм... Как сказать? - Я делаю паузу, шутки ради прикидываясь, что задумался. - Она псих, сумасшедшая, ненормальная, чокнутая. Улавливаете мысль? Ее зовут Елена.

Смеясь над собственным язвительным остроумием, я сую ее бессознательное тело в руки дамочке. Замечаю, что кровь с моей рубашки отпечаталась на ее когда-то безупречно белом платье, и теперь оно практически все покрыто морем красных пятен. Снова бросаю взгляд на Елену, и что-то в груди вдруг болезненно сжимается. Я оборачиваюсь, чтобы уйти, не обращая внимания на необъяснимую тягу к этой девчонке и не оглядываясь. На вампирской скорости несусь обратно в особняк, настроенный на хорошую крепкую выпивку. Я жутко устал от всего этого психо-дерьма. Еще немного, и здесь появятся единороги, скачущие по улицам с сотней двинутых Дев Марий, голосящих что-то на срано-жопском никому не известном языке. Этого я не переживу.

Наконец, ввалившись в родную берлогу, хватаю свой вечно-наполовину-пустой стакан скотча и опрокидываю в себя, смачивая горло золотистой жидкостью. Просиживаю так час за часом, погрузившись в размышления. Я стараюсь выбросить из головы все мысли, но почему-то у меня не получается. Вдруг осознаю, что моя рука будто бы сама по себе потянулась к карману за рваным клочком ткани, и теперь я бездумно вглядываюсь в потрепанный лоскут. Перечитываю выведенные на нем слова снова и снова, продолжая размышлять. О чем? Понятия не имею.

И вдруг меня осеняет. Схватив мобильник, набираю номер малышки Бонни Беннет. Да, в мире немало сумасшедших людей, но Елена... чем-то отличается. Я это чувствую. Странная речь, появление из леса, полнолуние. Эта девчонка может быть сумасшедшей только сверхъестественной версии. Здорово... Просто чертовски здорово. Но мне нужно кое-что прояснить, так что, в последний раз закатив глаза, подношу к уху телефон.