Всегда жесток, принципиален, неуклончив, но предельно честен. Он был силен, высокомерен, но лишь снаружи. Внутри этот человек был иным, хотя усиленно пытался скрыть подобные мысли даже от самого себя.

Она – замкнута, молчалива. Иногда, внезапно, весела и дружелюбна. Она никогда не была до конца честна с окружающими. Но однажды все же рассказала свою историю. А после - пыталась навсегда забыть о человеке, знавшем о ней больше, чем кто-либо. Он же, зная все ее слабости, не хотел отпускать, крепко привязал к себе, не позволяя сделать то же самое с собой.

Деймон обеспечил Елене жизнь в достатке, если не сказать, что в роскоши. Для нее это было немыслимой трансформацией, для него же - легко объяснимым порывом: найти ту, что до конца своих дней будет благодарна. Он ожидал от Елены признательности и уважения, даже благоговения. Но возвращать ей эти чувства мужчина не намеревался. Все, что имела в жизни, Елена получила от Деймона. В обмен он взял то, что посчитал нужным - ее саму. Лучшее из его приобретений.

Елена почти ничего не знала о своем муже, кроме того, что именно он любил есть, пить, какие бренды одежды предпочитал,как часто ему была необходима близость с женщиной. К слову, ей не так уж часто приходилось удовлетворять все вышеперечисленные потребности мужчины. У Деймона был персонал, следящий за порядком в апартаментах, личный стилист и несколько любовниц. Изредка он ночевал дома, и лишь тогда требовал к себе внимания с ее стороны.

Деймон, в свою очередь, знал любимый цвет Елены, знал, какие цветы предпочитает его жена или какую книгу перечитывает время от времени, как сильно та мечтает о ребенке. Мужчина дарил ей розовые тюльпаны, доставал редкие издания «Унесенных ветром», но ясно давал понять, что наследника пока иметь не намерен.

Елена часто задумывалась, как ее угораздило попасть в эту ловушку. Она хотела уйти от него, но не могла, была привязана к Деймону брачным контрактом. Контрактом, который подписала не глядя, доверяя тогда еще будущему мужу, но вскоре поняла, что вверить свою судьбу ему было величайшей ошибкой в ее жизни. Пять лет. И куча разнообразных пунктов. Запрет покидать город без ведома мужа; обязательное посещение спортивных занятий, курсов французского и итальянского языков; три человека личной охраны; прослушивание телефона и проверка писем - жизнь по расписанию. Ей нужно было вытерпеть пять лет, и тогда она может быть свободна. Пять лет.

Елена устроилась на работу после чреды длительных и упорных просьб и упрашиваний. Деймон, скорее всего, согласился просто потому, чтобы больше не слышать ее жалобный надоедливый голос. Рабочее место миссис Сальваторе было маленьким столиком в одном из многочисленных офисов города. Рутинные хлопоты: звонки, письма, крики недовольного шефа. Дома же в сто раз хуже: тишина, пустота, одиночество, равнодушие. Но это было расплатой. Если бы не муж, сейчас ее жизнь развивалась бы в куда более печальном ключе. А так она должна быть благодарна мужчине за то, что вытащил ее. В его праве требовать от нее эту благодарность. С процентами. 560 000 долларов – цена жизни Елены. Деймон никогда не был филантропом, зато с юности умел заключать выгодные сделки.

Главной особенностью мистера Сальваторе было непреклонное следование пунктам и срокам контрактов, которые он заключал. Но он требовал непоколебимой честности не только от себя, а и от своих партнеров. Он так тщательно следил за их выполнением, что часто вел себя, словно сумасшедший. Однажды его партнер по бизнесу, мистер Локвуд, не выполнил один из пунктов их контракта – в срок не выплатил компании Сальваторе задолженность (к слову, не такую уж большую). Спустя несколько дней он погиб в автокатастрофе. Состоялся суд, но причастность Деймона Сальваторе и его окружения доказана не была.


Деймон терпеливо дожидался жену под кабинетом их семейного врача. Пока никто не видел, он нервно сжимал кулаки. Но едва дверь открылась, как он тут же овладел собой, надев привычную маску, и поднял на вышедшую Елену свой спокойный взгляд. Девушка была бела, словно мел. Ее глаза, подобны двум блюдцам, испуганно смотрели на него.
- Что, Елена?
Жена вздрогнула, когда властный тон холодного, будто острие ножа, голоса ее мужа эхом отбился от стен коридора одной из лучших частных клиник страны.
Мужчина зашел в кабинет и вопросительно посмотрел на врача. Если недуг Елены расцвел в организме с новой силой, Деймон разрушит каждое медицинское учреждение в стране. Они обещали, что все позади.
- Ну! – гневно бросил он.
- Садитесь, мистер Сальваторе. С Вашей женой все хорошо.
Деймон усадил в кресло дрожащую Елену, а сам встал позади, сжимая спинку сидения.
- Продолжайте.
Доктор продолжил, будто для этого ему требовалась команда. Многие люди говорили, только после разрешения Сальваторе. Без его разрешения некоторые боялись даже дышать. Как Елена сейчас.
- Ваша жена беременна.
- Простите?
- Восемь с половиной недель.
- Деймон… - Елена посмотрела на мужчину снизу вверх молящим взглядом. Он поглядел на нее в ответ. Его пальцы с силой сжали спинку кресла, в котором сидела жена. – Прошу, будь спокоен.
- Я спокоен, - процедил он сквозь зубы и обратился к врачу. – Какие показатели?
- Беременность проходит очень хорошо. Небольшая интоксикация, но, в целом, процессы жизнедеятельности вашей супруги и ребенка удовлетворительны.
- Организм Елены достаточно силен?
- Да, абсолютно. Нет никаких осложнений в связи с болезнью миссис Сальваторе, и в будущем не предвидится.
- Хорошо, тогда и после аборта осложнений быть не должно. Назначьте дату, будьте добры.
- Нет!
Деймон удивленно посмотрел на Елену. Она сидела прямо, расправив плечи. Ее дрожь унялась, бледности на лице, как и не бывало. Но удивило Сальваторе другое: впервые она осмелилась ему перечить, не выпрашивать, хитростью выманивать то, что ей было нужно, как глупую работу или кредит на дом для подруги детства. Нет, она возразила ему. Впервые за долгое время кто-то вообще совершил подобную глупость. Слово Деймона всегда было последним и решающим.
- Что значит «нет»? – спросил он тихим вкрадчивым голосом, не предвещающим ничего доброго для Елены. Он никогда не поднимал на нее руку, никогда не кричал, но девушке показалось, что ее ожидает настоящий скандал. Ярость, исходящая от супруга, обжигала ее, ставила клеймо.
- Я сказала, что не буду делать аборт, - ее голос стал на тон выше и увереннее. – Я оставляю ребенка.
- Мой ассистент перезвонит Вам, - бросил Деймон врачу и вывел Елену из кабинета.
Он тащил ее под руку через всю больницу. Пациенты и медсестры оглядывались им вслед. Кто-то видел в этом нечто ужасное, кто-то – нечто романтичное.


- Елена, я дал тебе ясно понять, что у нас не будет детей!
Деймон расхаживал перед сидящей на диване женой. Она, казалось, вообще не замечала его присутствия: взгляд был устремлен мимо мужчины, на большое окно, за которым садилось солнце, втискиваясь между столбами небоскребов.
- Послушай меня. Хоть раз в жизни, – она говорила тихо, но четко, заставляя прислушиваться к каждому слову. – Ты все это время решал за меня. Я не сопротивлялась. Моя жизнь принадлежит тебе, но жизнь ребенка принадлежит мне и только мне, ясно?
Она посмотрела на него таким жестким взглядом, что Сальваторе впервые опешил. Он догадывался о нраве девушки, но до этого момента ему успешно удавалось подавлять его. Теперь он не знал, как поступить. Хотя нет, знал.
- Ребенка не будет, Елена.
- Не хочешь детей? – она вскочила на ноги. – О’кей! Мы разводимся. И даже, если мне придется продать душу Дьяволу, хотя, кажется, я ее и так ему продала, даже больше - вышла за него замуж год назад, я выплачу тебе всю сумму неустойки или что мне там нужно выплатить. Зато я буду свободна. Я и мой ребенок.
- Хочешь уйти?
- Да.
Воцарилась звенящая тишина, которую нарушало лишь глубокое нервное дыхание Елены и едва слышноеровное дыхание Деймона.
- Ладно, - он пожал плечами. Елена усмехнулась. Кто бы сомневался, он, кажется, уже был рад избавиться от обузы в виде неблагодарной жены и нежеланного отпрыска. – Будет тебе ребенок.
Девушка во все глаза уставилась на него. Она желала, чтобы супруг повторил брошенную с невероятной небрежностью фразу. Не мог он произнести этого. Ни за что Деймон Сальваторе не уступил бы. Значит, Елену ожидало какое-то «но», обещающее быть неподъемным.
- Давай, говори свои условия. Ты ведь никогда не уступаешь. Ты умеешь только заключать сделки.
- Естественно, любовь моя, - мужчина усмехнулся. – Первое, я должен быть уверен, что он от меня. Второе, срок нашего контракта продлевается на четырнадцать лет. Третье, - его улыбка стала симметричной и широкой, - на время твоей беременности я не собираюсь предаваться воздержанию.
- Будто твоя интимная жизнь когда-либо зависела от меня, - бросила она. – Почему ты продлеваешь контракт?
- Потому что, если этот ребенок мой, то он будет расти в полной и счастливой семье.
- Какое благородство, - съязвила женщина.
- Если же ребенок окажется не моим, я вышвырну тебя туда, откуда забрал, - его голос был низким, угрожающим. Немного прищуренные глаза, ожесточенные черты лица. - Ты до конца своих дней будешь загибаться на нескольких работах, чтобы выплатить свой долг.
- Иногда я жалею, что побоялась умереть тогда. Но теперь у меня хотя бы есть смысл жизни, Деймон. Даже, если ради него мне придется сдохнуть.


Ребенок, согласно нескольким ДНК тестам оказался, и вправду, дочерью Деймона. Когда Сальваторе узнал, что не получит наследника своего дела, он ни разу не дал понять, что разочарован. Елене показалось, что его губы странно дрогнули в момент, когда он изучал данные ультразвукового обследования. Но она сочла это лишь молчаливым принятием неизменного факта. Брачный контракт был продлен до 18-летия их дочки. Завещание, о котором Елена не знала, возымело еще один пункт, где Сальваторе отводил ребенку часть наследства. Все было упорядочено и обусловлено. Уже за полгода до родов была выкуплена палата в одной из лучших клиник и оплачены самые авторитетные врачи. Оставалось лишь ждать.

Елена расцветала на глазах. Мужчина замечал за женой ранее несвойственную ей веселость и даже игривость. Она постоянно напевала себе что-то под нос, иногда воспроизводя любимые песни в полную мощность. Деймон, который все чаще работал дома, в такие моменты лишь на секунду отрывал пальцы от клавиатуры ноутбука, но затем вновь продолжал работу.

На одну из многих консультаций супруг не смог сопровождать Елену, сорвавшись на срочное собрание. Он миллион раз пожалел об этом и продолжал молчаливо корить себя до сих пор, всматриваясь в обрекающие строки медицинского заключения. Болезнь снова вступила в свои права в организме женщины. Как сказал доктор: «Это будет настоящим чудом, если Ваша жена вообще доживет до родов. О том, чтобы она и ребенок пережили оные, можно только молиться. Мне очень жаль». Сальваторе в тот день разгромил свой рабочий кабинет. А Елена будто и не замечала ничего. Она все так же напевала свои любимые песни.

Она сумела дожить до девятого месяца, более того, она продолжала дышать, когда ей решили делать кесарево сечение. Деймон сидел под дверью реанимационной палаты и, кажется, впервые в своей жизни молился. Мимо него пробегали медсестры и врачи, что-то обеспокоенно крича друг другу. Один из них подбежал к Деймону.
- Нужно решать, кого мы будем спасать. Срочно!
- Обеих.
- Мать или ребенок, кого спасти, мистер Сальваторе?
Мужчина схватил доктора за плечи и, встряхнув, приказал своим самым жестким и властным тоном, но голос все же дрогнул.
- Я сказал: обе должны быть живы.
- Ваша жена умирает.
- Она не простит, если я позволю убить нашу дочь!
- Значит…
- Я сказал обеих, придурок! – взревел Сальваторе. Он толкнул врача обратно.
Елена выдержит. Она всегда выдерживала. Она не имела права не выдержать – это нарушит их договор.
Спустя еще час, или несколько, к нему вышел тот, кто не хотел спасать обеих.
- Поздравляю, у вас дочь. Здоровая.
- Елена? – едва выдавил из себя мужчина.
- Состояние крайне сложное. Не факт, что она доживет до рассвета. Хотите посмотреть на ребенка?
- Я хочу увидеть Елену.
Это был приказ, который исполнили, как и все приказы Деймона Сальваторе. В ту ночь, когда Елена боролась за свою жизнь, Деймон впервые за долгие годы заплакал. Он не позволял эмоциям брать над ним верх со смерти матери. Его отец, властный и жесткий, презирал чувства. Он сурово воспитывал сына, как человека без слабостей. И Деймон старательно впитывал науку. «Любовь наша самая большая слабость», - утверждал отец. Регулярные избиения с самого раннего детства, военное училище, закрытый колледж... Из мальчика вырос именно тот, кого хотел видеть Джузеппе: машина для заработка денег, бездушная и непреклонная. Но машины тоже ломаются. И сейчас Деймон был полностью сломлен. Если Елена умрет, что ему тогда останется? Ребенок? Еще одно взращенное чудовище? Сальваторе не умели воспитывать нормальных людей. Лучше бы младенец умер. А еще лучше, если бы на месте жены сейчас умирал Деймон. Она бы гораздо легче перенесла его смерть – он сам позаботился об этом.

Елена распахнула глаза. Она посмотрела на мужа, слабо пытаясь улыбнуться.
- Ты неважно выглядишь, - сиплым голосом произнесла женщина.
- А ты, как всегда, прекрасна, - он поцеловал ее ладонь.
- Малышка…
- Три килограмма пятьсот грамм. Голубые глаза и восхитительные губы. Зовут Доминика. Потом познакомлю.
- Ты и имя придумал, - улыбка Елены стала шире.
- Наткнулся на твой список в книге. Мне понравилось это, но ты можешь выбрать второе имя.
Елена прикрыла глаза. Ее разрезанное тело начинало болеть. Единственным приятным ощущением была почему-то взмокшая рука мужа, сжимающая ее пальцы.
- Елена, - в ответ она протянула: «у-у-у?». – Помнишь, я говорил о слабостях? – она вновь промурлыкала утвердительный ответ. – Ты и она делаете меня уязвимым. Очень слабым.
Елена удивленно посмотрела на мужчину. Она не ждала услышать из уст мужа подобные слова, ведь для него она всегда была лишь второй стороной их контракта. Партнеров не любят – их используют, а потом расторгают отношения за ненадобностью продления таковых. Но если Деймон Сальваторе что-то говорил, он отвчал за свои слова.
- Я тоже люблю тебя.
Спустя несколько минут Елена уснула. А Деймон Сальваторе умер. Он умер вместо нее. И на его место пришел иной Деймон, которого когда-то давно усыпили отец и окружающая жестокая бизнес-среда.


Деймон изматывал себя на работе, впервые беспокоясь о количестве заработанных денег. Сотни тысяч, а затем и миллионы, шли на то, чтобы спасти Елену. Приходя домой поздно ночью, мужчина дежурил у кроватки дочери, давая, уставшей за день и измотанной болезнью, жене немного отдохнуть. Но Сальваторе не чувствовал ни капли усталости. Он был одержим. Знакомые все чаще замечали в его взгляде странное выражение. Для них это было чем-то новым, и никто не брался трактовать значение блеска в его глазах. А это были неисчерпаемые: напряжение, страх, злость и любовь.

Сальваторе влюбился в Елену в тот же вечер, когда она впервые произнесла ему свое имя. Они встретились в каком-то клубе. Он угостил ее выпивкой, а она, некоторое время колеблясь, все же приняла знак внимания. Затем был отель. Многие девушки соглашались продолжить вечер именно так. Но Елена была другой. В каждом ее движении, взгляде, слове читалась неподдельная тоска. Она, казалось, пропитала даже волосы девушки. И почему-то, перед тем, как на рассвете покинуть номер, Елена, думая, что никогда не увидит Деймона снова, рассказала свою страшную правду. И ушла.

Проходили дни, а Деймон осознавал, с каждым мгновением все отчетливее, что не может даже дышать нормально. Это было глупо, но именно так его организм реагировал на отсутствие мисс Гилберт рядом. При мыслях о ней потели ладони, сердце выбивало канкан. Спустя неделю Сальваторе понял, что бесповоротно зависим и одержим. Она ему снилась, он взглядом выискивал ее в толпе. Но Елена ни за что бы не согласилась быть с ним. Она не искала ни любви, ни прочих привязанностей. А мужчина отчаянно желал, чтобы девушка зависела от него так же, как и он зависел от нее: всецело и бесповоротно. Ему нужно было всего несколько лет с ней. Затем любовь все равно бы прошла. Но могла ли жизнь дать им хотя бы эти несколько лет?

Деймон явился на пороге ее маленькой комнатки, опираясь плечом о дверной косяк. Он не дожидался, пока она пригласит его. Просто прошел внутрь и тут же выпалил ей свои условия. Они были просты.
- Я оплачу твое лечение. Но, естественно, я не занимаюсь благотворительностью.
- Чего ты хочешь?
Елена была готова прогнать Деймона. Он видел это в ее восхитительных карих глазах, наливающихся яростью.
- Тебя.

Гилберт прогнала Сальваторе прочь, но когда поняла, что умирает, страх взял верх. Они заключили контракт, следуя которому, Елена не могла получить развод на протяжении пяти лет. В случае такой необходимости, Елена обязывалась выплатить Деймону полную стоимость своего лечения. Там была еще куча разнообразных пунктов. Ужасных, кощунственных. Каждая строка обвивалась вокруг шеи Елены прочным ошейником, поводок от которого принадлежал ему - Деймону.

А теперь, спустя два года их отнюдь не счастливого брака, ни один пункт договора не мог гарантировать Деймону того, что его Елена останется с ним. Он мог провести эти два года с куда большей пользой, например, хотя бы раз признаться любимой женщине, что она любима.

- Скажи, за что ты меня возненавидел? – однажды спросила она, ложа дочь в кроватку. – Что я тебе сделала, что ты так поступил со мной?
- Оплатил курс лечения? – Деймон прикрылся иронией. Но мужчина понимал, что она имела в виду.
- Нет. Почему ты всегда делал вид, что я твоя вещь? Я была живой, Деймон. Когда-то была.
Жена отвернулась от супруга, пряча полные слез глаза.
- Ты и сейчас жива, - он набрал в легкие воздух. Страх не успеть хаотично выбрасывал на кончик языка все непроизнесенное. – Ты жива, потому, что сама жизнь априори не может быть мертвой.
- Прости, я недостаточно умна для твоих метафорических высказываний.
- Ты для меня жизнь, Елена.

В тот вечер он отпустил на волю весь поток всегда скрываемого. Он рассказал Елене о себе. Рассказал обо всем: детство, отрочество, взрослая жизнь, разочарования, боль, воспитанные отцом принципы... И, самое главное, он раскрыл причину своего наихудшего поступка.
- Ты мог бы просто сказать, что любишь меня… - она тихо плакала, прижав к себе колени и положив на них голову. Боже, она и не знала, сколько боли в его жизни. Догадывалась, но не знала наверняка.

Более двух лет Елена полагала, что жила с чудовищем. Она тихо ненавидела его, пыталась задавить последние тени влюбленности, но не могла. И от этого становилось лишь больнее. Елена уверяла себя каждое утро, перед тем, как открыть глаза, что она переживет еще один день, а каждую ночь, когда Деймон отворачивался от нее, чтобы уснуть, либо когда его сторона кровати пустовала, женщина думала, что было бы неплохо проснуться в своей квартирке, имея страшный диагноз, но не имея такого мужа.

- Ты бы ни за что не вышла за меня. Потому, что ты никогда не любила меня так, как люблю тебя я. Отец говорил, что любовь – самый сильный и опасный вид привязанности. Я страдал от любви к тебе, она не приносила мне счастья. Я хотел, чтобы ты страдала так же, как и я. Я хотел, чтобы ты чувствовала, что не сможешь без меня.
- У тебя получилось. Я много страдала и я, и вправду, не могу жить без тебя, прости за черный юмор. Но знаешь что? Твой отец был болен.
- Только момент упущен, Елена, я давно такой же больной, как и мой отец.
- Обещай мне, что не станешь делать это с Доминикой.
- Ты воспитаешь ее иначе.
- Ты же знаешь, что я не смогу!
- Не говори так!
Они одновременно резко встали на ноги, Деймон – распрямив спину, Елена – пошатываясь от головокружения. Теперь они стояли друг напротив друга посреди гостиной, испепеляя визави упрямыми взглядами. Деймон поцеловал Елену. Ее уста смешали в себе вкус медикаментов и слез, но для мужчины это было лучшее, что можно было когда-либо ощущать.
- У нас контракт. Еще тринадцать лет тебе придется терпеть мою странную любовь. Это не так уж и много, если задуматься. Черт, я люблю тебя, Елена.
- Я люблю тебя, - слова прозвучали глухо из-за их поцелуя, но именно они наиболее четко отпечатались в памяти мужчины.

Тринадцать лет – это и вправду не так уж много. Но у них было и того меньше. Елена умерла через три месяца после этого разговора.


Полностью облаченные в черное, Деймон и Доминика провожали Елену в последний путь. Едва ли годовалый ребенок мог что-то понимать. Но девочка, притаившись на руках отца, неотрывно смотрела на гроб, который опускали в яму. С ее глаз, как и с глаз Сальваторе, не сорвалось ни слезинки. Только когда послышался глухой хлопок ударяющейся о дубовую крышку земли, Доминика Франческа Сальваторе захныкала. Деймон, не медля ни секунды, развернулся и покинул похороны, оставляя за спиной провожающих усопшую и еще один повод для них убедиться – он бессердечен. Хотя в этот день, как никогда прежде, он чувствовал, что имеет сердце, которое разрывалось в тисках грудной клетки.


Шел год за годом. Деймон старательно вкладывал в дочь все лучшее, что только мог ей дать. Воспитывать девочку без женщины в доме было сложно, но никто не смог бы заменить Елену. Сальваторе каждый день рассказывал Доминике о ней, переживая заново каждое мгновение. Поэтому девочка выросла, не ощущая себя сиротой. Напротив, ее любовь к матери была трепетной и непоколебимой.

В восемнадцать Доминика покинула отчий дом с твердым намерением завоевать мир, но не лишенная здравого взгляда на вещи. Сальваторе сумел воспитать в ней силу и устойчивость, но не жестокость. Он готовил ее к самостоятельной жизни. Жизни без него. Дочь уехала с твердой убежденностью, что наибольшая сила человека – любовь. Человек, лишенный этого чувства – слаб и ущербен, а озлобленность застилает наши глаза темной пеленой, не давая воспринимать мир правильно. С такой жизненной позицией и с историей ее матери за плечами, Доминика не могла пойти по иной тропе, кроме как стать врачом.


Деймон сидел в своем кабинете. Он сделал несколько важных звонков, закрыл ноутбук и проверил, отослал ли необходимые письма. После этого он встал из-за стола и устремил свой взгляд на календарь. Сегодня истекал срок контракта.

Лишь несколько секунд о чем-то размышляя, вспоминая письмо дочери о том, что та уехала волонтером в одно из государств Африки, и, позволяя гордой улыбке изогнуть его губы, мужчина подошел к сейфу. Рука потянулась к бархатному длинному футляру. Он стоял здесь все эти тринадцать лет. Деймон не смел прикасаться к коробке, боясь сорваться. Один лишь домоуправляющий касался содержимого футляра. Но теперь…

Сальваторе открыл его, намереваясь достать револьвер, но вместо него нашел там конверт.

Почерком Елены было выведено его имя. Дрожащими руками Деймон распечатал послание.

«Деймон,
Я попросила нашего дорогого дворецкого Стюарта выбросить револьвер и заменить его моим посланием, когда придет время. Я знаю твою импульсивность, а так же предрасположенность к безумным идеям. Наш брак – прямое тому подтверждение.
И я также знаю, как прилежно ты соблюдаешь сроки контрактов, которые подписываешь. Бьюсь об заклад, сегодня 22 июня 20** года. День, когда истекает наш брачный договор.
Ты думаешь, что больше ничего никому не должен, но ты ошибаешься. Ты останешься здесь. Ты не бросишь нашу дочь так, как это пришлось сделать мне. Ты ВСЕГДА будешь рядом с ней, чего бы тебе это не стоило. Ты будешь жить ради нее. И ты передашь ей письмо, которое лежит в этом конверте. А еще поцелуешь от меня.
Не знаю, есть ли Рай или Ад, но если есть хоть малейшая возможность присматривать за вами с того света – будь уверен, я буду рядом.

P.S. Гордость изрядно потрепала нам нервы. Но я всегда любила тебя, кажется, даже до нашего знакомства. И, да, я догадывалась, что ты тоже любишь меня, даже тогда, когда ты этого не говорил. Хотя каждое из твоих немногочисленных признаний снова и снова удивляло меня. Удивись и ты, Деймон Сальваторе, - я люблю тебя даже после смерти!

Навсегда твоя,

Елена Сальваторе»