Елена медленно поднималась в свою комнату. Теперь, став вампиром, она чувствовала, как по ее венам течет необузданная еще энергия. Ощущение новообретенных возможностей радовало, но какая-то смутная неопределенность пугала. И хоть тело приятно ныло от прилива сил, она безумно устала за последние сутки.
Елена зашла в комнату и замерла. Ей хотелось себя ущипнуть или сделать еще что-нибудь, чтобы понять, что ей это не кажется. Прямо перед собой она видела себя и Деймона. И на нее немедленно нахлынули воспоминания о том дне. Именно тогда она вернулась домой, освобождения из плена в старинном полуразрушенном особняке, где оказалась по милости вампирши Роуз и ее напарника. Вот только этот эпизод новообращенная вампирша не помнила.
- Елена, я должен это сказать, - Деймон смотрел на нее с такой болью.
- Не надо, Деймон.
Но словно не слыша ее просьбы, он медленно слегка хрипловатым голосом, наполненным болью, произнес:
- Я люблю тебя, Елена.
У нее перехватило дыхание. Она смотрела на него широко распахнутыми глазами, во взгляде которых сквозило понимание с примесью напряжения и жалости к нему от мысли, что она не может ответить на его чувства взаимностью. Между ними повисласекундная пауза.
– Но ты не должна этого знать, ты забудешь это, - его зрачки расширились и снова сузились, а по щеке скатилась слеза от горечи происходящего. Деймон не тешил себя иллюзиями или какими-то глупыми надеждами, но все-таки это было не то чтобы больно, скорее, неприятно.
Гилберт тряхнула головой и наваждение пропало. Она снова испытывала жалость, только на этот раз эмоция оказалась куда сильнее. Слеза Деймона каплей кислоты прожгла ее сердце, разъедая броню напускной сдержанности и заставляя чувства обостриться. Несомненно, это воспоминание было очень болезненным для нее, но мысль, что в тот момент, когда это происходило, Деймону было во много раз больнее, чем ей, еще больше усугубляло незавидное положение. Елена всегда подозревала что-то неладное, ведь она была копией Кэтрин, которая тоже выбрала Стефана. Иногда старший Сальваторе окидывал ее долгим пристальным взглядом, и ей порой казалось, что он пытается разглядеть в ней что-то. Теперь ее подозрения приобрели почву под ногами. Такую реальную, что в ее твердости нельзя было усомниться.
Она помнила, как когда-то Стефан, рассказывая ей о способностях вампира, объяснил, что, становясь вампиром, человек он вспоминает все, о чем с ним когда-то говорили, пытаясь внушать - ведь именно так он в свое время узнал про обман Кэтрин. Но Елена никогда не думала, что окажется человеком, попавшим в категорию тех, кем манипулировали и кому, фактически, лгали. Ложь ради забавы, ложь во благо, ложь, ложь, ложь… Все равно ради чего, ведь именно ложь сводила на нет доверие. Но все-таки, несмотря на такие категоричные взгляды, она понимала, что сама далека от примера честности и искренности, хоть ее поступки относились, скорее, к категории «ложь во благо», и она не могла обижаться на Деймона, пожалуй, наоборот. Она не винила его. Сложный характер не позволял ему показать свои чувства и открыться, а еще был страх, который очень трудно заметить, но она его почувствовала, пусть совсем немного, но почувствовала. Кэтрин не пропала из его сердца бесследно. Она оставила тень, заставляющую его сомневаться в искренности чувств и в правильности своих поступков. Гилберт никак не могла отделаться от этого его взгляда, полного боли и обреченности, когда он внушал ей забыть. Глупец.
В голове помутнело, и обстановка резко изменилось, Елена даже не успела понять, - да что там понять, моргнуть, - как увидела снова свою копию, но уже не в своей комнате. И стала наблюдать.
Гилберт стояла на дороге и разговаривала по телефону. И в тот момент, когда Елена из воспоминаний отвернулась, Деймон поднялся и, за считанные секунды преодолев расстояние, стал в паре метров от нее.
- Кэтрин.
Деймон стоял и смотрел на нее пытливо, с толикой счастья, а Гилберт, прекратив разговор, обернулась и с любопытством
посмотрела на него в ответ.
- Вы ошиблись, я Елена.
В немом удивлении Гилберт начинала понимать происходящее. Это событие случилось еще до того, как она встретила Стефана, а значит, не младшего Сальваторе она встретила первым. Мозг отказывался работать быстрее. Она впала в такое, приближенное к шоку, состояние, что очнулась, только когда Елена из воспоминаний задала Деймону интересный вопрос:
- И чего же я хочу? – спросила Елена.
- Ты хочешь любви, которая поглотит тебя без остатка. Ты хочешь страсти, приключений и немножко опасности.*
Она смотрела как Деймон – снова! – стирает ей память и уходит, оставляя ее одну. Приятное удивление от того, что Сальваторе не воспользовался ситуацией, чтобы внушить что-нибудь вроде «Люби меня до гробовой доски!» или «Пойди спрыгни с моста Виккери», теплом отозвалось в ее сердце. А ведь мог, но не стал.
Она не могла понять, стоило ли злиться за очередное внушение или нет. Покопавшись в себе, Елена поняла, что скорее нет, чем да. И ей снова было его жаль. Только теперь она чувствовала вину, что не догадалась сразу, а ведь поводы были! Одно его поведение чего только стоило. Но ее ослиное упрямство и зацикленность на определенном моменте изрядно мешали. Все это время он наблюдал за ней, кидал на нее непонятные взгляды. Почему она раньше об этом не задумывалась? Как она после того, что узнала, будет смотреть ему в глаза?
Елена зажмурилась и попыталась прийти в себя. Открыв глаза, она снова очутилась в своей комнате. Ей хотелось встряхнуться и крикнуть: «Соберись!», и отбросить весь этот груз. Вдобавок, какая-то часть ее так и требовала отключить эмоции, которых стало уж слишком много за последние полчаса. Хотя Гилберт казалось, что прошло не меньше пары часов.
Воздух в комнате вдруг сгустился, словно мед. Стало трудно сделать вдох, и пространство начало покрываться рябью. Промелькнувшая мысль, что она снова вспомнит очередное происшествие, отправленное на задворки памяти чьим-то внушением, заставила ее напрячься – неизвестно сколько еще таких вот «прелестей» припас ее разум, и внутри нее начинала медленно закипать злость от осознания того, что ею снова безжалостно поиграли. Ведь будь ее воспоминания при ней, может, все сложилось бы иначе!
У Елены было неприятное ощущение, что этот необычный воздух постепенно заполняет ее легкие словно вода. Перед глазами замелькали черные пятна, но все закончилось также внезапно, как началось; она обнаружила, что в окна светит солнце – а значит, она в воспоминаниях, ведь был-то вечер – и рядом с ней сидит Бонни с какой-то большой и потрепанной книгой в руках.
- Потрясающе. - Восхищения в глаза Беннет хватило бы, пожалуй на весь Мистик-Фолз. Она с таким трепетом переворачивала страницы, будто те были самым огромным для нее сокровищем.
- Что за книга? – с интересом спросила Елена и с ужасом осознала, что ее тело не поддается ей и говорит она не то, что хочет. Ее сознание будто раздвоилось на Елену, которая все еще человек, и на ту Елену, которая уже вампир, и она просто вспоминала эти события.
- Книга заклинаний, которая была написано тысячью ведьм. В этот гримуар каждая ведьма записывала свои заклинания, и потом книга исчезала, попадая в руки другой ведьме, и так далее.
- И где ты ее нашла? – Гилберт присела рядом с Бонни на пол и заглянула в фолиант, но увидела только кучу непонятных витиеватых символов.
- Как-то проснулась, а он лежит у меня на тумбочке, – Беннет бережно переворачивала страницу за страницей, вчитываясь в название заклинаний и бегло просматривая их действия. – Бабушка мне рассказывала про эту книгу. Когда-то она даже попадала к ней в руки, и бабушка, как и все ведьмы до нее, оставила здесь свое собственное заклинание. Она говорила, что до тех пор, пока гримуар не оказался у нее, она даже и не задумывалась над тем, чтобы придумать собственное заклятье. Говорила, что это было сродни озарению.
- Я ничего не понимаю из того, что тут написано. Для меня это подобно китайской грамоте, - недоуменно
взглянула на подругу Елена.
- Ты шутишь? Вот смотри, например, это читается как… - и Бонни скороговоркой прочла заклинание на древней латыни.
С нескрываемым ужасом на лице девушка наблюдала, как Елена закричала от боли и прижала пальцы к вискам.
- Елена, что с тобой? – в панике закричала Беннет.
- Ты же говорила, - еле выдавила из себя девушка, - что читать незнакомые заклинания вслух нельзя.
У нее создалось ощущение, словно ее мозг медленно плавится, а на голову повесили что-то до такой степени тяжелое, что казалось, будто она сейчас треснет и мозг вытечет густой массой. Вторая половина сознания Елены поняла, что мысли ускользают, и она словно видит, как определенные частички ее разума воскресают и складываются в определенной последовательности. Не пытаясь сопротивляться, она просто отдалась на волю случая и решила наблюдать за всем «со стороны».
Тьма начала медленно окутывать сознание Елены, и, только когда она уже практически перестала видеть комнату из-за черной пелены, услышала удивленный шепот Бонни:
- Но я же ничего не читала.

***
Погруженный в свои мысли, Деймон застегивал пуговицы на рубашке, смотря в одну точку перед собой. Он был бледнее, чем обычно, и даже немного напуган, но среди этих эмоций проскальзывала совершенно другая - облегчение.
С того момента, как он понял, что Елена теперь вампир и не умрет (По крайней мере, он приложит все свои силы, чтобы в случае чего обезопасить ее. Ну кто знает, вдруг на этот раз ее смерти захочет не только Ребекка?), ему казалось, что с его души, если поверить в ее существование, убрали громадный камень. Он понимал, что Стефан ни за что не решился бы обращать Елену, да и та отказалась бы. А против ее воли Деймон не мог этого сделать, ведь он все еще помнил, какими глазами на него смотрела Елена, когда перед ритуалом он напоил ее своей кровью. Он осознавал, что никак не смог бы решиться на этот шаг. А теперь все стало проще. Вот только как она отреагирует на то, что он ей когда-то внушил забыть и что она скоро вспомнит?
Резкая боль пронзила его голову, перед глазами заплясали черные точки и, не успев даже понять, что произошло, Деймон провалился в окутавшую его тьму.
________
* - слова из серии.