Устало растянувшись на холодных сырых камнях, волк закрыл глаза. Сердце нещадно билось о грудную клетку, раскачивая по венам кровь. Желудок скрутило в тугой узел: организм требовал пищи, немедленно. Но сил едва хватило на то, чтобы прижаться к дышащей сыростью траве и дать телу временный отдых.

За прошедшие сутки боль в содранных конечностях усилилась. Спасительный сон никак не приходил, и лишь время от времени волк переставал глубоко, хрипло дышать и погружался в спасительное забвение.

Мысли роились в голове и не давали покоя: укус оборотня, едкий привкус желчи во рту, агония, медленная и мучительная смерть… ласковые руки, не позволяющие рухнуть в расширяющуюся бездну, громкий голос, а затем шепот, словно доносящийся из другого измерения.

Он не знал, кто он. Не помнил, как бежал в густом тумане, не разбирая дороги. Пожухлая листва липла к мокрой шерсти, а ветер подгонял в спину. Все вокруг было погружено в бесконечный мрак, из которого он не мог выбраться, сколько ни пытался.

Разум зверя и разум человека вели непрекращающуюся борьбу: тело билось в конвульсиях в слабой попытке прекратить, остановить эту пытку, и никто не хотел быть в роли ведомого. Животное с ревом рвалось, тряслось в жажде крови и вожделенной плоти, подстегивая организм сопротивляться захватчику. Сознание раскололось надвое: часть принадлежала зверю, часть – человеку. Все мужское, что сохранилось в нем, отчаянно противилось животной природе. Он чувствовал потребность в том, что еще до конца не осознавал, но в чем отчаянно нуждался. Он должен был вернуться назад, туда, откуда пришел. Эта мысль не давала ему покоя и трепыхалась в сознании пойманной птицей.

Когда солнце багряным полотнищем накрыло верхушки многовековых дубов, пещеру огласил утробный рык.

***

Деймон метался по постели. Его кожа приобрела землистый оттенок, по вискам бежали струйки пота. Обхватив ладонями горячую мужскую руку, Елена срывающимся голосом взмолилась:

– Пожалуйста! Бонни, прошу тебя…

– Я не уверена, что это поможет.

Ведьма стояла у двери, переводя взгляд с Елены на распростертое на скомканных простынях тело. В руках она держала гримуар.

– Ты говорила, что читала про заклинание обращения.

– Я не знаю точно, как оно подействует на него, Елена.

Деймон дернулся в сторону и застыл. Из его горла вырывались судорожные хрипы.

– Он умирает. Умоляю, Бонни!

– Хорошо. Я попробую, – решительно сказала ведьма, расправив плечи. Она быстрыми шагами пересекла комнату и встала у изголовья кровати. Положив руку Деймону на лоб, девушка закрыла глаза и глубоко вздохнула. Ее губы чуть подрагивали, когда она стала читать заклинание.

Неожиданно образовавшийся в центре комнаты поток воздуха взвился к самому потолку, раздувая портьеры и смахивая со стола листы бумаги. Елена не успела опомниться, как оказалась лежащей на полу в дальнем углу комнаты. Она не отрывала испуганного взгляда от набирающего силу вихря. Голос Бонни звучал все громче, она как будто вбирала в себя часть той темной энергии, что серыми клубами вилась у ее ног. В ушах Елены стоял гул. Воздух обжигал горло.

Вдруг что-то подбросило тело Деймона вверх – ведьма яростно тряхнула головой, произнося последние слова заклинания, – и почти мгновенно швырнуло обратно. Его зрачки подернулись дымкой.

Часто и глубоко дыша, Бонни сделала шаг на деревянных ногах и откинула со лба слипшиеся пряди. Растерянное выражение лица сменилось привычной отстраненностью, застывшей в жестких складках у губ.

– Он будет жить, – выдохнула она и, не оглядываясь, вышла из комнаты.

***

Наступил седьмой закат. Седьмой закат, как он наблюдал, будто со стороны, за своей прошлой жизнью. Звериная сущность больше не пыталась подчинить себе, она отступила, позволив сознанию открыться для воспоминаний. И он жадно впитывал в себя все то, что, как ему казалось, совсем позабыл. Теперь он знал, кто он, кем был раньше – в обличье человека.

Нет, он перестал быть человеком давным-давно, в далеком 1864-ом. Последние сто с лишним лет он влачил жалкое существование мертвеца – вампир, тварь без сердца и души. Череда смертей сыграла с ним злую шутку. Мог ли он вспомнить, был ли он вообще когда-либо человеком? Или все светлое в его жизни – всего-навсего иллюзорная мечта подобных ему – созданий, живущих во тьме?

Он слышал, как бьется его сердце. Он жив, но он превратился в животное. Душа (живая или мертвая – не все ли равно?) была зажата в тело хищника. И он не был уверен, что и дальше сможет контролировать зверя. Значит ли это, что вскоре он станет лишь отлаженным механизмом, не знающим ничего, кроме инстинктов?

Страх закутывал в свой кокон, подобно паутине. Вопросов, на которые он не находил ответов, становилось все больше.

«Елена, – мысленно произнес он ее имя, – Елена…»

Он позволил ее образу размыться и потускнеть, но не мог забыть. Он стремился к ней всей той частью себя самого, над которой еще имел власть. Однако он понимал, что долго это не продлится. Время было не на его стороне, и, возможно, с каждой секундой она отдалялась от него все дальше. И он был не способен что-либо сделать.

Зверь выследил ее, зверь ее нашел. И он слепо шел на его зов.

«Я ощущаю тебя».*

Он не противился животному чутью. Прячась от посторонних глаз, он высматривал ее. Приходил к ее дому каждый день. Ее запах сводил с ума, заставляя тело вибрировать от неудовлетворенных желаний. Он хотел бесконечно смотреть на нее. Он сидел вдали, в тени ее света**, и не смел шелохнуться.

«Никто не видит тебя такой, какой вижу тебя я».***

Для него она была самой красивой женщиной из всех. Он безнадежно любил ее. Только отныне Елена стала недостижимой и далекой. Хотя что изменилось? Она никогда не принадлежала ему. Для нее на первом месте всегда был Стефан. И если когда-то он смел надеяться, то теперь – нет.

Стефан… Мысли о брате разбередили в душе новые раны. Он не мог сбежать от себя и перестать думать, думать, думать… Снова и снова, как помешанный. Он уже давно не видел своего брата рядом с Еленой, но так же продолжал ощущать на ней его запах – убийственный смрад на нежной коже и в волосах.

Зверь очнулся, побуждая его действовать. Подхлестываемый яркими вспышками воспоминаний, он напряг передние лапы, оставляя на голой земле длинные борозды. Он не был готов к столь стремительному натиску ярости.

Сознание дробилось. Зверь хотел Елену всем своим нутром; кровь ударила в голову, и все вокруг разом потемнело. Он дико сопротивлялся. Он хотел уйти. Подальше от искушения. Прочь. Бесшумно двигаясь, он бросился в сторону дороги, в лес. Лапы сами несли его в самую чащу, туда, где ветки старых сосен надежно укрывали его со всех сторон.

Щебет птиц смолк. С запада, взъерошивая жесткую шерсть, подул легкий ветер. Кровавый полумесяц острием взрезал серо-черную полость неба.

«Начинается новый день, и мое время истекает…»****

Изводить себя было бессмысленно. Он слабел с каждым днем. Голод становился чудовищным, неконтролируемым. Он не мог усмирить свое большое, могучее тело. В венах словно пульсировал огонь, лишая последних остатков рассудка. Он понимал, что долго не протянет. Нечеловеческая сила тянула его с собой, в бездну. И он не мог более противиться ее разрушительной мощи. Настал его черед подчиниться. Он знал, что заслужил все то, на что был обречен.

Ему нужно было увидеть ее в последний раз. Он не мог покинуть ее не попрощавшись, не поняв, что прощен. Один-единственный раз, и только. Пока он был собой. Зверь не будет ждать вечность.

Близилась буря. Ветер бесновался в кронах деревьев, раскачивая упругие ветки из стороны в сторону.

Он припал туловищем к земле и зарылся носом в грязные листья. Он был на верном пути. Он чувствовал, что она рядом. Пробравшись сквозь бурелом, он очутился вблизи узкой просеки. Он прекрасно ориентировался в сумерках. Ощутив знакомый запах так близко, он побежал во весь опор, желая лишь одного – как можно скорее добраться до ее дома.

«Я жду тебя в предрассветных сумерках».*****

Она пришла. В легкой куртке, с развевающимися на ветру волосами. В непроглядной тьме она не могла видеть его приближение. Зато он ее видел.

Полная луна медленно выкатилась с края ночного неба и уставилась большим глазом в никуда. Ее прозрачный свет кольцом осветил девушку.

Он замер.

Елена протянула к волку руку и тут же отвела назад. Она попятилась. Он видел в ее карих глазах проблески страха. Шкура животного была покрыта бордовыми пятнами, с подбородка капала слюна. Большие янтарные глаза сверкали в темноте.

Ее лицо исказила гримаса ужаса. Елена зажала рукой рот. Ее мелко трясло.

Он подавил рычание. Зверь внутри него встрепенулся. Он сделал что-то не то. Он напугал ее.

Он двинулся вперед, готовый показать, что не представляет для нее опасности. В то же мгновение Елена резко повернулась и, споткнувшись, упала. Он хотел кинуться к ней, но вдруг в тишине раздался щелчок. Кто-то взвел курок.

– Нет! – запаниковала Елена, выставляя вперед руки. – Нет, Бонни, нет!

– Я предупреждала, что это может плохо кончиться.

Девушка держала на прицеле оскалившегося волка.

– Он ничего мне не сделал.

– Я не могу так рисковать, Елена, – подняла ружье ведьма и, прицелившись, выстрелила.

– Нет! – закричала Елена, смотря полными слез глазами на неподвижно лежащее тело волка.

Бросившись к животному, она все же не подошла слишком близко. Елена опустилась на колени около него. Темные глаза в последний раз скользнули по расплывающимся чертам девушки, сидящей рядом. По мощному телу пробежала судорога, и он перестал дышать. Его предсмертный хриплый стон еще звучал у нее в ушах.

Дождь пошел стеной, еще сильнее барабаня по скатам крыши. Косые лучи тусклого лунного света падали на спину Елены, словно вырывая девушку из окружающей тьмы – сгорбившуюся, покаянно сложившую на худых коленях руки, опустившую голову.

Мертвое тело волка покоилось в тени.
-------------------------------

* Erfhle dich

** Denn in dem Schatten deines Lichts
Ganz weit dort hinten sitze ich

*** Doch niemand sieht dich so wie ich

**** Dies ist der Morgen danach
Und meine Seele liegt brach

***** Im Morgengrauen erwart ich dich