Тихая ночь. За окном таинственно мерцала полная луна, заливая нежным серебристым светом уютную спальню. Вдруг тишину разорвал еле различимый всхлип. Теплые карие глаза влажно заблестели, а по бархатистой щеке скатилась одна-единственная слеза. Девушка хотела ее небрежно смахнуть, но изящная рука нерешительно застыла на полпути: пусть прольется. Тут же на губах появился соленый привкус. Раздался тихий вздох: то ли усталый, то ли умиротворенный.

– Деймон, прости, но я просто не могу, – Елена с трудом выговаривала слова, ее голос дрожал. И тем не менее она знала, что поступает правильно применимо к той жизни, которую она избрала. – Ты меня всегда понимал, постарайся понять и сейчас.

В горле образовался тугой комок, мешающий свободно дышать, говорить, и невысказанные слова напряженно повисли в воздухе. Мужчина устало опустился на постель, словно сил стоять у него больше не осталось. Аристократичные черты лица заострились и окаменели, а в голубых глазах появились пустота и обреченность человека, который предвидел и уже давно приготовился к тяжелому, но неизбежному концу. Елена избегала его прямого взгляда потому, что боялась потерять себя в леденящем душу одиночестве, а ей, видит Бог, отчаянно необходимы были силы.

– Понимаю, – Сальваторе скользнул взглядом по ярким фотографиям на зеркале: Миранда и Грейсон с дочерью безмятежно наслаждаются пикником; юная черлидерша задорно улыбается фотографу, а чуть повыше хорошенькая белокурая девочка строит рожицу растерявшейся подруге. – Ты не хочешь становиться вампиром: слишком любишь жизнь. Нормальную человеческую жизнь. Звонкий смех детей, теплые лучи, дерзко пробивающиеся сквозь твои старомодные кружевные шторы.

На миг прежний наглый вампир с ироничной ухмылкой промелькнул перед девушкой, неосторожно оживив множество воспоминаний, старательно отложенных в самые глубокие тайники души.

– Я могу помочь.

Нежная забота Сальваторе, резко сменившая горечь поражения, разрывала и без того измученное сердце на мелкие кусочки, пробуждая еще не забытые чувства. «Ты можешь быть таким разным: то нежным и ласковым, то жестким и бескомпромиссным; я тебя так и не узнала до конца. Уже и не узнаю», – безжалостно напомнил холодный рассудок.

– Нет, – выдохнула она, машинально смахивая соленые слезы. – Я не хочу забывать. И хочу, чтобы ты помнил, кем был для меня.

Эгоистично, но она ничего не могла поделать, нельзя было позволить этому чувству просто кануть в небытие, словно его и не было никогда. Легкое дуновение ветерка – и девушка зябко поежилась.

Прошло долгих десять лет. Из пепла бледной, потерянной красавицы явилась на свет целеустремленная, привлекательная, уверенная в себе женщина; Елена стала успешным журналистом, как мечтала в детстве. Пустота внутри медленно заполнялась новыми впечатлениями и знакомствами, а иногда даже казалось, что все происшедшее в Мистик-Фоллс, – всего лишь чья-то злая выдумка, страшный сон, который она, Елена Гилберт, наблюдала со стороны безучастным зрителем. Однако так было только днем, а с наступлением ночи все призраки прошлого вылезали наружу без опаски, готовые терзать память без устали до нового восхода, приносившего долгожданное облегчение. Как правило, молодая женщина просто не могла уснуть до глубокой ночи, а стоило ей принять снотворное, как забывалась беспокойным сном, который даже и сном-то назвать было трудно. Кошмары преследовали ее, разворачивая перед мысленным взором черно-белые фрагменты триллера под названием: «Моя прошлая жизнь». Не сорваться помогало лишь одно отчаянное желание, которое и заставило тогда уйти.

Осторожно теплая рука легла на слегка округлившийся живот, плотно обтянутый тонкой тканью, а на красивом лице появилась задумчивое выражение женщины, прислушивающейся к тихому биению жизни внутри себя. «Ради нее, – решительно прошептала Елена. – Ради чуда, невозможного для нас». Снова промельнул горький вопрос: «Почему?», прежде чем все отошло на задний план.

3 года спустя

Такая же тихая ночь. Все тот же серебристый свет, проникающий сквозь плотно задернутые шторы. «Уже новые, модные», – усмехнулась своим мыслям женщина.

В центре комнаты стояла хорошенькая детская кроватка, а в ней мирно посапывала двухлетняя крошка. Ее белокурые локоны кокетливо растрепались, позволяя случайному зрителю полюбоваться тонкими чертами лица и нежным румянцем на округлых щечках. «Моя маленькая Кэтрин». Молодая мама сама не знала, почему назвала дочь именем своего эгоистичного двойника. Наверное, хотела, чтобы осталась какая-то незримая нить, связывающая ее с прошлым, от которого она добровольно отреклась. И с Ним. Он узнает, она почему-то была уверена в этом, и вспомнит. Зачем? Этого сама точно не понимала, но знала одно: ее жертва стоила того.

Сегодня она гуляла с малышкой в парке. Девочка заливалась звонким смехом, играя с другими детьми, пряталась среди деревьев, с недовольной мордочкой разглядывала того, кто ее находил. В карих глазах ее матери светилось неподдельное счастье, на красивом лице сияла улыбка, освещая его изнутри пленительным светом любви и нежности. Мужчина, стоявший за одним из дальних деревьев зачарованно рассматривал молодую женщину. Он упивался каждой чертой ее невыразимо милого и знакомого лица. Никогда прежде он не видел ее столь счастливой и умиротворенной. Она действительно знала, чего хочет. И эта девочка впрямь была воплощением любви, света и тепла. Деймон и раньше любил детей, часто играл с ними в свою бытность человеком, но маленькая Кэтрин пленила его сердце всего за несколько мгновений так же легко и изящно, как ранее ее мать. «Кэтрин, – намешливо и с легким оттенком недоумения усмехнулся Сальваторе. – Надеюсь, характером она пойдет не в свою стервозную родственницу. Что ж, еще одна очаровательная упрямица под мою опеку».

Вечером, укладывая возбужденную шумными играми малышку, Елена внимательно прислушивалась к ее оживленному лепету про дядю, который тоже прятался за деревьями, потому что не хотел, чтобы его видели, и просил никому про него не рассказывать. Было немного забавно слышать это из уст ребенка, в котором она едва ли не каждый день замечала что-то неуловимо родное, словно выношенное ею дитя на генетическом уровне впитало ее воспоминания о нем. Елена невольно улыбнулась. Не зря ей показался знакомый темный силуэт вдали, от которого мгновеннно гулко и часто забилось сердце. За прошедшее время Гилберт многое передумала и переоценила, теперь она была готова бороться за любовь, решать проблемы, искать компромиссы, ведь у нее было ради кого жить и добиваться своего счастья. Она никогда в юности не представляла, что ребенок будет для нее так безумно важен, но именно он стал ее спасением. Она необратимо изменилась, дав жизнь Кэтрин. Как будто дала новую жизнь самой себе, новую душу: сильную, светлую, не обремененную грузом прошлого. Это не значило, что она все забыла, нет. Отец ее ребенка, достойный и интересный мужчина, с которым она познакомилась однажды в кругу друзей, ушел, не в силах соперничать именно с призраками из ее прошлого. Он видел задумчивое выражение больших карих глаз жены, когда она целиком погружалась в себя, появлявшуюся изредка спокойную улыбку на ее губах; а порой и мрачная тень быстро, почти неуловимо пробегала, подернув легким туманом тонкие черты лица. Не выдержав постоянного ощущения чьего-то незримого присутствия, чувства, словно его жена пришла из другого мира и тоскует по потерянной родине, он ушел. А власть воспоминаний над ней стала иной, они уже вызывали светлую грусть, но не боль. И лишь ее чувство к несносному вампиру по имени Деймон Сальваторе осталось прежней силы, не поблекло от времени. Ведь Он был рядом, и они обязательно встретятся.

А на горизонте медленно поднималось золотое светило, заливая ласковым розоватым сиянием большой двор со стоявшим в центре высоким мужчиной и уютную спальню с изящной колыбелькой, над которой мирно задремала женщина с умиротворенной улыбкой на губах.