Одиночество. Оно окружает меня, душит невидимыми скользкими щупальцами, разрывает на части. А снаружи я – одно из тысяч улыбчивых лиц, что мелькает ежедневно перед нашими глазами. Парадокс жизни: сотни людей и медленно губящее тебя одиночество. Печально, не правда ли?

Я шагаю по этим бесконечно длинным проулкам, заполненным толпами снующих туда-сюда людишек, ловлю на себе восхищенные взгляды девушек, оценивающие – мужчин и скучающие – охранников недорогих бутиков. Однообразная серая масса.

День перетекает в ночь, и обратно, и ничего не меняется. Все тот же ужасно сваренный кофе, кипа ненужных бумаг, звонки по телефону и назойливые сотрудники, пытающиеся привлечь твое внимание. А в конце дня – золотистые локоны Рейчел и ее тихий шепот мне прямо в ухо. Она – не такая как все. Меня манит ее красота и детский восторг в глазах, но раздражает настойчивость пятилетнего ребенка и излишняя болтливость. А еще – ужасная помада для губ, не сочетающаяся с ее цветом кожи и оставляющая жирные следы на вороте моей рубашки.

Пожалуй, моя жизнь продолжила бы свой размеренный скучно-серый ход, изредка разбавленный дешевыми коктейлями, бурбоном по ночам и ласкам в утренней заре, если бы не одно действительно знаменательное событие. Нет, я не разгромил полицейский участок. Нет, я не выпил целую бутылку алкоголя и не устроил оргию в клубе.

В один из ничем не примечательных дней я просто умер.

Как там обычно говорят в подобных случаях? Ничто не предвещало беды, верно?

Это был обычный день. Один из тех, когда солнце нещадно палит, раскаляя серый асфальт, и в городском парке усталые мамочки пытаются догнать своих непутевых чад. Возможно, я не умею различать знаки Судьбы, но одно знаю наверняка – день с утра не задался, и настроение мое находилось на отметке «ниже нуля». Может быть, это уже были тревожные звоночки не самого удачного завершения дня, но мне было наплевать, потому что единственным моим желанием было сдать чертов отчет.

Летняя городская духота раздражала меня, мешала мыслям собраться в одну связную. Кондиционер, который мне так настойчиво всовывали в одном из магазинов техники, расхваливая все его преимущества, сломался через пару недель, когда температура в городе достигла критической цифры 104 градуса [1]. Липкий пот стекал по лопаткам, впитываясь в ткань хлопчатобумажной рубашки, маленькие капельки выступали на лбу, носу, щеках. Периодически запуская ладонь во взлохмаченные и влажные от жары волосы, я тяжело вздыхал. Отчет не шел, а сдать его Рику я должен был еще две с половиной недели назад! Если бы не старые дружеские связи, я давным-давно вылетел из компании. Уверен, Аларик мне бы еще и пинка под зад дал.

– Милый, хочешь кофе? А, может, блинчики? Не поверишь, насколько вкусными они у меня получились и даже почти не подгоревшими, – щебетала Рейчел, гремя сковородой на кухне. Ох уж эти ее бесполезные разговоры!
– Рейч, прошу тебя, не называй меня милым – мы похожи на семью с двадцатилетним стажем. Я ничего не хочу!

Иногда мне казалось, что я почти люблю Рейчел, но в такие минуты мне хотелось ее придушить или, в крайнем случае, запереть на чердаке, если бы он был в нашей квартире.
Спокойствие! Сосредоточиться! Надо сосредоточиться! Сфокусируй свои мысли на отчете, Сальваторе, и не отвлекайся на всякую ерунду…

– А может быть, сэндвичи? Я тебе рассказывала, что у нашей семьи особый рецепт приготовления сэндвичей? Уверяю тебя, ничего подобного ты в жизни не ел! Пальчики оближешь! – как ни в чем не бывало продолжала моя дражайшая подружка, зациклившись на приготовлении пищи и совершенно не обращая внимание на то, что в этот момент она меня жутко раздражала.
– Я сейчас немного занят! – раздраженно процедил я сквозь зубы, громко стукая пальцами по клавишам ноутбукам. Клянусь, если она скажет еще хоть слово…
– Дей? – удивленно промямлила Рейчел, видимо поразившись моему тону.
– Меня. Зовут. Деймон!
– Деймон, я…
– Рейч, не могла бы ты заткнуться?! Твоя болтовня ужасно отвлекает, а мне надо сделать и сдать отчет! Я не хочу ни кофе, ни блинчики, ни эти чертовы сэндвичи! Просто оставь меня в покое! – грубо выпалил я на одном дыхании.

Послышался звон разбившейся тарелки о деревянный пол, шипение сковородки на плите и тихое ругательство сквозь зубы моей болтливой подружки. Стремительно вылетев из кухни, Рейчел напоминала дивную жар-птицу из русской народной сказки: развевающиеся золотистые локоны, рыжее платье выше колен и, обиженно выпяченные, ярко-розовые губы. Бледно-зеленые глаза ее недовольно сузились, а скулы с отпечатками нежных румян напряглись. Носясь по комнате, подобно коршуну, она выискивала затерявшуюся сумочку, шепча проклятия в мой адрес.
– Пошел ты к черту, самовлюбленный придурок! – выкрикнула она напоследок, оглушительно громко хлопнув входной дверью.

Да, я, наверное, повел себя как последняя свинья и сильно разозлил Рейчел – подобные выступления не в ее стиле. Однако, мое мужское самолюбие с гордостью и презрением заявляло о явной вине Рейч – в конце концов, я ее предупреждал.

Неожиданно наступившая тишина эхом стучала в ушах. Черт бы побрал все это!

Что ж, Сальваторе, следующая остановка – бар!

Из всех ужасных баров в огромном городе я выбрал самый ужасный. Казалось, что от басов чересчур громкой музыки стены пошатываются, а диско-шар, бессмысленно крутящийся на потолке, вот-вот упадет на головы танцующим. Молоденькие официантки сновали туда-сюда, поднося напитки, грустный бармен разливал по стопкам текилу и водку. Пахло потом, дешевым портвейном и цветочными духами. Поверьте, незабываемый коктейль ароматов! В худшем смысле этого выражения.

Мельком я оглядел бар, оценивая его убогость. И свою, в том числе. Все так бессмысленно, однобоко – вот он, современный мир, бери – не хочу. Вот именно – не хочу! Он примитивен и ужасен, и в нем слишком одиноко. Даже при наличии всех этих пустоголовых танцовщиц, зарабатывающих себе на жизнь, девушек, вешающихся на шею и шумных компаний, играющих в бутылочку на засос.

Я вздыхаю и заказываю бутылку дорогого виски, а потом пью, пью, пью и не могу насытиться живительной влагой пьянящего алкоголя. Лишь когда в глазах блестят звездочки, и легкая боль пронзает мою голову, я с удовлетворенным урчанием ставлю пустую емкость на стол и, покачиваясь, выхожу из бара.
Конечно, садиться полупьяным за руль – не лучшее решение, но я положился на удачу, которая меня никогда не подводила. Не то, чтобы я был баловнем судьбы и любимчиком Фортуны, однако большую часть моей жизни мне везло.

Прохладный ночной ветер бьет мне в лицо сквозь распахнутое настежь окно. Мелькают фонари, кусты, дома с зажжёнными окнами, а я лишь сильнее вдавливаю педаль газа, чувствую эйфорию от выпитого виски. Я почти доволен.
Или я был слишком пьян, или просто водитель грузовика – идиот, но последнее, что я помню, прежде чем провалиться в темноту – ярко-желтые глазища фар, пронзительный гудок машины и скрежет железа. Боль пронзила мою руку, вывернутую под неестественным углом, но мне, кажется, было уже наплевать…


…Я помню мерцающие карие глаза в непроглядной темноте ночи. Хотя нет, не совсем карие. Цвет другой, более теплый; цвет каштанового меда, собранного на далекой пасеке. Ее маленькая ладошка ласково гладила меня по волосам, успокаивая, и я пытался ухватиться за ее нежные пальцы, но я был слишком слабым, а пульсирующая боль в голове – слишком сильной. Белоснежное легкое платье развевалось от ветра, и длинные темные волосы разлетались в стороны, падая на ее прекрасное юное личико.

Пахло свежестью и морем. Море? Странно, как я мог очутиться на море, если всего пару мгновений назад ехал по пыльной дороге, ведущей в мегаполис. До моего слуха донесся ласковый шум прибоя, и я чувствовал, что засыпаю, словно погружаясь в какую-то пучину.

– Кто ты? – прохрипел я, пытаясь ухватиться за ее образ, медленно ускользающий от меня с каждой секундой.
– Я Елена. Все будет хорошо, Деймон… Все будет хорошо…
__________________________________________________________
[1] Система исчисления - градусы Фаренгейта, которая активно используется в США. Если переводить на градусы Цельсия, то это около 40 градусов.

– Здесь красиво, правда? – послышался рядом со мной тихий женский голос, едва я распахнул глаза.

Громко кричали чайки – я вспомнил, как любил в детстве, будучи безумным сорванцом, слушать их своеобразное пение. Прохладный ветер трепал мои волосы, влажную одежду, охлаждал горячую кожу. Распахнув глаза – и на мгновение ослепнув от яркого света – я увидел бескрайний простор широкого, огромного океана цвета бирюзы – вода качалась под дуновение легкого бриза, волны сверкали в солнечных лучах, и пенистые «барашки» с шумом касались желтого песка.
В первые секунды мне казалось, что у меня галлюцинации, вызванные хроническим недосыпом, но, вспомнив события прошлого вечера, пришел к логическому выводу, что нежданно-негаданно очутился в раю – видимо, в самой прекрасном его месте. Наверное, я должен был испытывать нечто вроде волнения или страха, но лишь чувствовал умиротворение и невероятное спокойствие, теплотой разливающееся по моему телу, проникающее в каждую мышцу, в каждую каплю крови.

– Красиво… – прохрипел я в ответ, вспомнив вопрос, заданный мне незнакомкой. И только повернув голову вбок, я наконец увидел ее – мою, как я думал на тот момент, спасительницу, девушку с именем Елена.

Я позволил себе, воспользовавшись случаем, разглядеть ее, мгновенно отмечая все достоинства ее красоты. У нее было по-детски округлое лицо с выразительными бровями, длинными изогнутыми в полумесяце ресницами и большими карими глазами. Ее нижняя губа была чуть пухлее верхней, и мое подсознание отметило удовольствие от возможного поцелуя. Темные волосы развевались в стороны, и моему взору предстала изящная шея. Елена была все в том же белом платье, в каком я увидел ее впервые, - оно удачно облегало ее фигуру, но и не липло к коже. Струящийся фасон позволил рассмотреть каждый изгиб ее соблазнительной фигуры – маленькую, но пышную грудь, тонкую талию, приятную округлость бедер, плавную линию колен и локтей.

– Из тебя не выйдет секретный шпион, Деймон, – ты совершенно не умеешь незаметно разглядывать, – с улыбкой отметила Елена, шутливо покачав головой. К своему удивлению, я отметил, что улыбка у нее замечательная.
– Уверяю тебя, я буду неплох в другой роли. Например, в роли плохого парня – она дается мне особенно легко, – парировал я в своей обычной манере.
– Не сомневаюсь. – Елена выдохнула, заметно погрустнев, но тут же, в эту самую секунду, встала с песка, стряхнув желтые крупицы, и пошла вперед, не оглядываясь.
– Эй, ты куда? Ты обиделась?

Не подумайте, обычно я не бегу за девушками – в большинстве случаев они сами падают мне в руки (о, нет, я не самоуверенный болван – просто так и есть!). Но я оказался в неизвестном мне месте, что ждет меня впереди – загадка, покрытая мраком, а Елена – единственная, кто может ответить на все мои вопросы, коих накопилось слишком много.

– Я предпочитаю прогуляться – времени слишком мало, чтобы понапрасну тратить его на посиделки на одном месте. Пойдем, Деймон! Ну же! – она посмотрела на меня – нет, не кокетливо, как обычно смотрят девушки, чтобы привлечь внимание парней, а дружелюбно, с искренней улыбкой на красивом лице. И мне ничего не оставалось делать, как повиноваться моей неожиданной спутнице.

– Что ты имеешь в виду, говоря, что времени слишком мало? – спросил я, догнав Елену.
Девушка беззаботно шла, смотря себе под ноги – как прохладная соленая вода касается кожи ее ступней, нежно щекоча.
– Не стоит понапрасну тратить драгоценные минуты. Разве ты не живешь по такому принципу?
– Время драгоценно даже сейчас, после смерти?

Она вздрогнула, подняв на меня свои большие глаза – я смог различить в темной глубине свое отражение, и остановилась. Тихий вздох вырвался из ее груди, и Елена покачала головой.
– Ты не умер, Деймон.

Не знаю, что я почувствовал в тот момент: облегчение или…разочарование? Жизнь не представляет для меня более ценности? Или любопытство сильнее меня – смерть раскрывает перед тобой новые границы, возможности, и, кажется, ты способен на все?
Ответ Елены не избавил меня от вопроса – напротив, подкинул новых для мозгового штурма.

– Нет? Тогда где я? Что значит это море, ты – единственная, с кем я могу общаться, авария, отсутствие боли, – я показал своей спутнице руку, которая нестерпимо болела во время столкновения с грузовиком. – Я помню, что сломал руку, а сейчас она не болит. Объяснишь?
– Слишком много вопросов, Деймон…
– Для начала: где я? Почему вокруг море, если я ехал по трассе, набитой кучей транспорта. По законам мира это невозможно, абсолютно невозможно.
– Нет ничего невозможного, – тихонько шепнула Елена, видимо решив, что настало время поумничать и сыграть в философа, но, рассеянно моргнув, начала отвечать. – Это не рай, Деймон, как ты думаешь, и на самом деле ты не погиб в аварии. Это место, – она показала рукой на необъятный простор океана, далекого горизонта, бескрайнего неба, – лишь воссоздание моей давней мечты, а ты здесь – гость. Это место – временное пристанище – ты же можешь выбрать себе любое, какое захочешь.
– Что это значит?
– Здесь, где ты сейчас находишься, это место называют «Чертой», местом между двумя мирами: земным и потусторонним. О нем говорят в нашем мире, мире людей, но многие настроены весьма пессимистично и не верят в существование подобного. На Черте оказываются те, кому по велению Судьбы или Бога – как тебе будет угодно – дается шанс изменить себя, переосмыслить свою жизнь, свое мировоззрение, свои ценности. Ты будешь находиться здесь до тех пор, пока не примешь решение, и от него будет зависеть многое – либо ты возвращаешься в мир людей, либо уходишь дальше, умирая для твоих родных и близких.
– И долго я могу здесь находиться? – Признаться, подобного я не ожидал, но часть меня – та, которая склонна к излишним мыслям – была, возможно, и рада подобному раскладу. Не я ли жаловался на жизнь, проклиная каждого? Смерть – шанс все исправить. Или нет.
– Сколько твоей душе угодно. Но я хочу предупредить тебя, Деймон: решение могут принять за тебя. Люди, те, кого ты любишь, но которые утратив веру в твое «воскрешение», могут отключить аппарат жизнеобеспечения – твоя жизнь прервется в тот же миг, и не поможет ничто: ни мольбы, ни крики, ни молитвы.
– Не будь пессимисткой, – я улыбнулся, хотя на душе скреблись кошки.
– Скорее реалисткой. Это серьезно, Деймон, серьезнее, чем тебе кажется. Ты можешь надеяться, что твои близкие будут возносить молитвы небу, умоляя вернуть тебя к жизни, но реальность может быть другой. Кто-то верит годы, а кто-то теряет надежду уже через сутки.
– За меня некому молиться и некому переживать, – зло процедил я.
– Такое бывает только у тех, кто ненавидит весь мир.
– Может, я такой и есть?
В ответ Елена лишь покачала головой, явно отрицая мой ответ. На душе отчего-то стало легче, и мне стало стыдно за свои мысли.

– У меня есть девушка, но мы поссорились с ней утром. А еще брат, с которым натянутые отношения после смерти матери.
– Родственные связи не угасают даже после ссоры.
– Ты всегда такая мудрая?
Елена улыбнулась, но ничего не ответила.

– Сколько времени прошло, как я попал в аварию?
– Восемь дней.
– Все помню настолько хорошо, как будто это было вчера.
– Ты то появлялся, то исчезал – как бы балансировал между земным миром и Чертой. Такое бывает, когда кто-то удерживает тебя, пусть и мысленно, – пояснила Елена.
– Будем надеяться, что я кому-нибудь да нужен.

Мы продолжали идти молча, едва касаясь друг друга плечами. Я чувствовал ее аромат – запах жасмина, ванили и корицы – сладкий, терпкий. Она задумчиво смотрела вдаль, щурясь от солнечных лучей, не улыбаясь.

– Почему ты здесь? Поделишься историей?
– Как-нибудь в другой раз, – она вновь вздрогнула, но что стало тому причиной: мой голос, прозвучавший как гром среди ясного неба, или что-то еще, мне пока что неизвестное.

– Елена… – позвал я ее, нахмурившись. – Возможно воссоздать любую картинку любой реальности – стоит только захотеть. Значит, и можно увидеть себя – то, что происходит сейчас с тобой, твоими близкими, твоими друзьями. Верно?
– Знаешь… – Елена замялась, опустив глаза на долю секунды.
– Это возможно?
– Это...
– Значит, все-таки возможно?
– Деймон, это не лучшая идея, – ее голос дрогнул, и тонкие пальцы в неожиданном порыве сжали мое запястье.
– Я принял решение, Елена. Я хочу этого – я хочу видеть себя, таким, какой я в мире людей сейчас. Помоги мне, пожалуйста.