Она улыбается. О чем-то щебечет с Бонни, шутливо грозит маленьким кулачком брату, перебирает старые елочные игрушки, мысленно возвращаясь в счастливое, но такое далекое детство. По-домашнему уютно и спокойно – то, что сейчас нужно Елене. Неожиданно теплый взгляд девушки обращается ко мне, и уголки розовых губок вновь приподнимаются вверх, а я, как последний идиот, улыбаюсь в ответ, попросту не сдерживаясь – такая завораживающая улыбка у мисс Счастливицы.
Она манит меня ладошкой, приглашая в дом, но я лишь отрицательно качаю головой, опуская глаза. И как ты не понимаешь, Елена, что я не могу себя пересилить?!

Кажется, за несколько часов мой мир перевернулся с ног на голову несколько раз! Сумасшествие! Реально ли все происходящее или может это просто дурной, но самый желанный всеми фибрами моей души, сон? Или иллюзия, нарисованная рукой безжалостной Судьбы, смеющейся надо мной уже второе столетие?

Детская робость, стеснительный взгляд из полуопущенных ресниц – можешь ли ты быть еще милее, Елена? Ее страсть и моя скупая нежность – танец наших тел, слияние вампирских душ! Острая боль, стучащая в висках и разочарование, искажающее черты моего лица. А после, ее слова, греющие душу… Что это: истинное желание быть со мной или действие проклятой связи?!

За что мне вся эта чертовщина, Господи?
Кривлюсь, с отвращением понимая, что к Богу обращаться поздно – как бы милостив не был Создатель, демонам он не помогает!

Улыбка исчезает с моего лица так же стремительно, как и появляется – сейчас не время для веселья.

А Елена внимательно смотрит на меня, кажется, пытаясь распознать причину моего плохого настроения. Хитро улыбаясь, берет со дна маленькой коробки веточку… омелы (ох, это не лучшая идея, мисс Гилберт) и идет ко мне. А я, мысленно готовлюсь к тяжелому разговору, предвкушая не самую удачную его концовку.

- Весь в проблемах. Ты пропускаешь самое интересное, - девушка нерешительно крутит в маленьких пальчиках веточку рождественского растения, пока, наконец, не поднимает ее над нашими головами, явно намекая, что настало время для традиционного поцелуя, но…
- Елена, нам нельзя, - я качаю головой, ясно давая понять, что сейчас не лучшее время для страстных лобызаний. – Не могу.

Мысленно я уже успел проклясть себя несколько сотен раз. Уж не я ли хотел обладать той, которая стоит сейчас передо мной? Не желал ли целовать сочные губы, смотреть в карие глаза, гладить шелковистые волосы? А сейчас, я сам отталкиваю от себя плод своих желаний.

И почему? Из-за того ли, что не могу предать братские чувства? Лишь частично. Я мог бы внушить Елене стать моей, когда она была человеком, наплевав на запреты и угрозы Стефана. Мог бы, но не сделал.
Как-то я сказал Елене, что хочу, чтобы все было по-настоящему. И сейчас, я хочу убедиться, что все происходящее, все то, что чувствует маленькая, но храбрая девочка – не фальшиво. Словно подтверждая мои слова, Елена глубоко выдыхает и тихо говорит:
- Деймон, перестань говорить мне, что все это не по-настоящему. Я знаю, что я чувствую, и знаю, что ты чувствуешь то же самое. Хватит сопротивляться!

Маска слетела. И спектакль окончен.
Надо что-то говорить. Говорить, лишь бы заткнуть надоедливый внутренний голос, шепчущий поддаться искушению.

Смотрю в дом, там, где шутит таинственный профессор Шейн; там, где смеется Бонни и хихикает Джереми; там, где царит атмосфера хоть какого-то праздника.

- Я рад видеть тебя такой, - губы сами собой кривятся в ухмылке – моя привычная маска, - когда девушка, смешно наморщив носик, вопросительно смотрит на меня. – В нормальных отношениях с братом. Я хочу, чтобы у тебя снова это было. – Ты по-доброму смотришь на меня. - Рождество – наш со Стефаном любимый праздник, но больше мы его не отмечаем. А мне этого не хватает, - и с каких пор я стал таким сентиментальным?

- Ты думаешь о том, как расстроится Стефан, когда узнает, что мы вместе, - понимающий тон меня не успокаивает, а наоборот раздражает. Ничего ты не понимаешь, Елена!
- Я весь день врал ему!
- Нет, - отрицательно качаешь головой, - ты помогал мне. Помогал мне с Джереми!
- Неважно, что я делал, а важно то, что я был здесь. С тобой! Я должен был отпустить тебя, как обещал брату. Освободить ради Стефана, ради тебя, Елена. Надо было оттолкнуть тебя, разорвать эту связь! - Я говорю, замечая, как твои глаза начинают блестеть от подступающих слез. Не плачь, Елена, пожалуйста. – Что я и сделаю.

Она хмурит брови, осознавая, что я сейчас скажу.
- Ты поедешь домой, - тихо говорю я. – А я останусь здесь, с Джереми. Я помогу ему завершить татуировку, научу охотиться на вампиров и защищу его в случае необходимости. Я освобождаю тебя, Елена, - выдыхаю я, чувствуя, как все естество противится, а душа… Душа болит, разбивается вдребезги о стену ненависти к самому себе. Сердце неистово колотится о грудную клетку. Больно! Чертовски больно! - Это сделает меня счастливым, Елена, - улыбаюсь, а на душе скребут черные кошки.
- Нет, Деймон, - она порывисто подходит ко мне, заглядывая в глаза. – Позволь стать себе счастливым! Пожалуйста! Всего на пару секунд, Деймон. Ведь я, - она запнулась, резко выдыхая. Господи, нет! Молю тебя, не надо! – Я не могу без тебя, Деймон. Пожалуйста, всего на пару секунд.

Нежные руки нерешительно обнимают меня, пальцы зарываются в волосы, а теплые губы касаются моих.
И я сдаюсь.

Благодарю Всевышнего за то, что она не сказала – как бы глупо это не звучало! – заветные моей душе слова. Если бы я услышал ее признание, то никогда бы не отпустил; навсегда бы заключил ее в объятия и целовал бы пухлые губки, погружаясь в водоворот нашей любви.
А пока, я позволю себе потерять голову на пару секунд. Еще на пару секунд…