Деймон ехал быстрее, чем когда-либо раньше.
Голос Стефана по телефону лишь подтвердил его угрозы. Его брат не собирался останавливаться, он был готов пойти на все, чтобы найти слабое место у Клауса. Деймону не нравилось так себя чувствовать: напуганным до ужаса. У Стефана была Елена, его Елена, и на этот раз старший Сальваторе никак не мог ему доверять.
Он прыгнул в машину, как только услышал, как Стефан сказал «мост Викери» в разговоре с Клаусом. Теперь голос разума говорил ему, что брат, скорее всего, уже выполнил свою угрозу, но это не имело значения. Он должен был вернуть Елену – ему нужно было увидеть ее в своих руках, в целости и сохранности, чтобы они оба могли забыть о том, что могло бы случиться.
Он остановился и побежал к мосту, лихорадочно оглядываясь и не находя машины брата, самого Стефана и, главное, Елены. Поздно, поздно – внутренний голос приводил его в отчаяние, и Деймон отключил его. У него будет время для отчаяния позже. Пока все еще была надежда.
Тогда он заметил движение в воде. Прежде чем Деймон мог отреагировать, побежав к краю моста, Стефан выпрыгнул из воды и приземлился на асфальт, держа в руках Елену. Слава Богу, она здесь – только она могла заставить его молиться. И лишь тогда он понял, что звуков, которые всегда волшебным образом его успокаивали, больше не было.
Ее дыхания и сердцебиения.
Нет, нет, этого не могло быть. Это бездыханное тело в руках Стефана не могло быть Еленой. Я пообещал, что никогда ее не оставлю. Я не смог спасти ее, когда был нужен ей больше всего. Я не смог остановить собственного брата. Я предал Елену.
- Ты! – Мгновение, и Деймон стоял возле Стефана. Его глаза потемнели, потому что только так можно было остановить слезы, сероватые вены пульсировали под кожей. – Ты убил ее!
– Она не мертва, – сказал Стефан, и Деймон был настолько поражен, что его лицо снова стало человеческим. – Ну, технически, мертва, но она вернется.
Деймон даже не смог ответить. Облегчение, ненависть, вина, замешательство – все эмоции были настолько сильными, что они разрывали его, причиняли почти физическую боль. Конечно же, Стефан дал Елене кровь перед тем, как убить ее. Было невероятно сложно осознать, что через несколько часов Елена станет вампиром. Если он и мог представить, как ее ангельское лицо исказится в момент животного голода, это было только потому, что он видел лицо Кэтрин.
Деймон открыл рот, но не мог сказать ни слова. Месть оказалась важнее для Стефана, чем жизнь Елены – по крайней мере, человеческая жизнь, и он совершенно не мог даже сформулировать всего, что он хотел сказать Стефану.
– Только не начинай жалкую речь о том, что я не дал ей выбора. Ты не можешь обвинять меня в том, что когда-то сделал сам.
– Я пытался спасти ее жизнь! – воскликнул Деймон.
– Да, один раз. Когда ты шантажировал меня, заставив ее выпить твоей крови, это было временное помешательство? – ответил Стефан, зловеще спокойный. – Теперь она не будет донором Клауса – вот что я называю «в безопасности».
Деймон уже устал от этого разговора. Он мог сказать брату так много – о мстительности гибрида, о людях, которыми дорожила Елена и которые теперь были в опасности, о том, как он уничтожил ее шанс на счастливую человеческую жизнь – но он знал, что сейчас бессмысленно взывать к здравому смыслу Стефана. Вместо этого Деймон забрал тело Елены из его рук.
– Куда это ты? – спросил Стефан.
– Я заберу ее домой, – уверенно сказал Деймон, глядя на брата с отвращением. Теоретически, он понимал мотивы Стефана. Но когда речь шла о Елене, теория не работала – по крайней мере, не для Деймона. Отвернувшись от брата, он прижал Елену ближе к себе, рассматривая ее, словно в первый раз. Он никогда не видел ее настолько ранимой – или настолько спокойной. Раны от аварии были видны по всей коже. Лицо было нездорового бледного оттенка – там, где оно не было покрыто синяками и порезами; мокрые волосы были спутаны; губы, которые так идеально подходили к его губам, были безжизненны, не пропуская воздух. От страха Деймону было трудно дышать. Что если крови будет недостаточно? Что если она не вернется? Этот страх не желал уходить, как бы сильно он ни пытался его отключить.
Деймон прошествовал к машине, специально оставляя Стефана. Он хотел, чтобы его брат пришел в чувство, осознал, что он сделал с Еленой. Пока младший Сальваторе выглядел так, словно ничего не случилось – и это пугало Деймона больше всего. Стефан никогда не заходил так далеко. Деймон так ненавидел его сейчас, но он был не готов потерять его. Он должен был хотя бы попытаться пробиться сквозь стену, которую выстроил брат, и дотянуться до его скрытой человечности. Так что Деймон решил заставить Стефана увидеть это. Я ухожу с твоей девушкой. Мне плевать на твое мнение и твои чувства. Давай же, останови меня. Кричи, ори, дерись. Мне нужно, чтобы ты вернулся, и однажды она тебя простит – и тоже этого захочет. Это мог быть единственный способ заставить Стефана что-нибудь почувствовать.
Не отрывая взгляда от лица Елены, Деймон едва заметил, что перед ним появился кто-то еще. Он остановился и, подняв глаза, увидел Клауса. Первородный вампир оценивал ситуацию – и, стоя настолько близко, Деймон понял, что Клаусу это не понравилось.
– Значит, Стефан это сделал.
Деймон оглянулся, но его брата там уже не было.
– Да, сделал, – ответил Деймон, снова глядя на Клауса. – Хочешь воткнуть кол ему в сердце? Прошу, – он невольно поморщился, услышав собственные слова, но он не собирался от них отказываться. Сначала его мерзавец брат убил Елену, а потом попросту сбежал? Да пошел ты.
Клаус посмотрел на Елену, и в его глазах Деймон уловил что-то, похожее на жалость.
– Если тебе нужен Стефан, не смею задерживать, – сказал Деймон, глядя Клаусу в глаза.
– К сожалению, сейчас у меня есть более срочные дела, чем погоня за твоим братом. – Древний все еще стоял и смотрел на Деймона.
– Правда? И что же это?
– Мне нужна Елена, – спокойно ответил Клаус.
– Что? – Деймон недоверчиво посмотрел на вампира. – Она мертва, она превращается, ее кровь бесполезна. Зачем же она тебе?
– Ты прав, друг мой. Она мертва. Она еще не вампир. Вполне возможно, что у нее все еще ценная кровь двойника.
– Ты ее не получишь! – воскликнул Деймон. Его глаза были дикими от злости и страха. День, когда он полюбил Елену, стал днем, когда он научился бояться. Он знал, что не мог на самом деле одолеть Клауса, но Деймон никогда не сдавался.
– Я не буду убивать тебя, Сальваторе, – тихо сказал Клаус. – Ты можешь пригодиться позже. И я знаю, – он посмотрел на тело Елены в руках Деймона, – что ты тоже не хотел, чтобы это случилось. Так что мне искренне жаль.
Быстрым движением Клаус оказался за Деймоном. Последнее, что Сальваторе почувствовал, прежде чем все погрузилось во тьму, была ужасная боль, когда Древний свернул ему шею.

You don't even know what you've done to me,
But I will be the one to take you away
From all this wasted pain,
If you could just wake up.
~ Evanescence "Disappear" ~

У Бонни зазвонил телефон. Было за полночь, и она была не в восторге, что ее разбудили. Когда она увидела, кто звонит, ей это понравилось еще меньше. Деймон Сальваторе был в списке людей, которых ей сейчас не хотелось слышать. Собственно, его имя было под первым номером в списке людей, которых она не хотела слышать вообще никогда.
Все еще сонная, Бонни подумывала, не проигнорировать ли его, но быстро передумала. Она тоже ему не особенно нравилась, и если Деймон звонил ей среди ночи, скорее всего, дело было срочным. Она взяла телефон и нажала «ответить».
– Что тебе надо? – резко сказала она.
– Какого черта так долго? Слушай…
Бонни перебила его.
– Сальваторе, я знаю, что тебе этого не понять, но некоторые люди действительно спят ночью.
– Мне нужна твоя помощь.
– Чт…
Деймон не дождался, пока она скажет еще что-нибудь, перебив ее резким голосом, явно едва сдерживаясь.
– Это насчет Елены. Она умерла с кровью Стефана в организме, теперь она у Клауса, и я понятия не имею, где она и что он с ней сделает. Это достаточно важно?
Бонни широко открыла глаза от страха. Это было невозможно. Елена была мертва или (что еще хуже?) превращалась в вампира, и сейчас находилась в плену у самого сильного злого гибрида в мире? Бонни вспомнила, как сложно ей было, когда Керолайн стала вампиром – ненависть к вампирам была заложена в роду Беннетов, и Бонни пришлось приложить немало усилий, чтобы не испытывать ее к подруге.
Но сейчас речь шла о Елене. Ее лучшей подруге, сестре, человеке, который всегда был рядом с ней, друге, который никогда бы ее не оставил.
– Я уже еду, – сказала она.
-------------------------------------------------------------------------
Деймон закончил разговор и начал ходить взад-вперед. Он схватил бокал со стола и подошел к своей коллекции спиртного, желая быстротечного облегчения от алкоголя. Ничто не могло действительно облегчить боль потери, но по крайней мере, так он мог бы забыть об этом на мгновение. В конце концов он поставил бокал возле бутылок и решил не пить. Он не собирался сдаваться. Слова Клауса «Мне жаль» дали надежду, что будет шанс спасти Елену, и Деймону для этого понадобится трезвый разум.
Он все еще чувствовал себя немного слабым, и его это раздражало. Обычно повреждения, какими бы серьезными они ни были, заживали без последствий, но теперь он чувствовал себя, словно после инъекции вербены. Но с ним и не такое бывало, и его состояние сейчас было не на первом месте.
Когда входная дверь открылась и вампир услышал звук шагов, он мог, не поворачиваясь, определить, что это не Бонни.
– Осмелел? – спросил он, и его голос звучал напряженно, хотя на самом деле ему хотелось казаться беззаботным, как всегда. В душе, он почувствовал облегчение, но ярость была сильнее всех остальных емоций.
Он наконец повернулся лицом к Стефану, выразительно на него глядя. Какими бы ужасными ни были вены, искажающие лицо, клыки, созданные, чтобы разрывать плоть, и темные красные глаза, полные жажды крови, Деймон знал, что не было ничего более ужасающего, чем ледяная голубизна его человеческих глаз, когда он был зол.
– Послушай, я пришел помочь. Я знаю, что то, что я сделал, было неправильно… – начал Стефан, и Деймон почувствовал, что теряет контроль над собой. Через мгновение он уже стоял рядом с братом и кричал ему в лицо.
– Неправильно? По-твоему, это называется «неправильно»?! Сукин сын, ты разрушил ее жизнь! И будто этого было недостаточно, ты сбежал, черт возьми, ты предоставил мне в одиночку разбираться с Клаусом с мертвой девушкой на руках!
Когда у Деймона закончился воздух, Стефан попытался успокоить его.
– Я хотел отвлечь Клауса. Я не ожидал, что он там появится, и думал, что он погонится за мной!
– Что ж, ты просчитался, – сказал Деймон, уже спокойнее. Как мне относиться к брату, если он рисковал жизнью ради меня столько раз, что все и не вспомнишь, но погубил жизнь женщины, которую я люблю, которую я ему доверял?
Деймон услышал, что подъехала машина и, решив, что это Бонни, сделал шаг назад и сказал:
– Мы еще не закончили.
Бонни открыла дверь настежь и хлопнула ею, как только вошла в гостиную. Ее пылающие глаза оглядели комнату и остановились на Стефане. Он поднял руки, сдаваясь.
– Я знаю. Поверь мне, знаю. Давай сперва спасем Елену, а потом уже можешь сколько хочешь вызывать у меня головную боль, – сказал он.
– По-моему, хороший план, – прокомментировал Деймон. Ему хотелось приступить к чему-нибудь немедленно, и это было не только ради Елены, а и для Стефана, тоже. Деймон знал себя, знал, что в нынешнем состоянии он был склонен к насилию, о котором, скорее всего, пожалеет потом. – Сперва дело, чувства потом.
– Прежде всего, нужно найти Елену, – сказал Стефан, и Деймон сдержал язвительное замечание о мудрости брата.
– Я могу воспользоваться заклинанием, – предложила Бонни, – но мне нужна ее кровь, или кровь ее…
– Точнее, кровь Джереми. Ну что, пойдем поиздеваемся над малышом Гилбертом? – сказал Деймон. – Ладно, я знаю, я использовал на нем внушение, и сверхъестественные проблемы – последнее, что ему сейчас нужно. У нас есть кровь Елены здесь, не так ли, Стефан?
Деймон показал на их куртки, испачканные темно-красным там, где они прижимали Елену к груди. Стефан бросился наверх за картой.
-------------------------------------------------------------------------------
– В больнице? – спросил Деймон, с недоверием глядя на карту Мистик Фоллс.
– Умно. Клаусу было бы несложно внушить всем сотрудникам выполнять его грязную работу, – сказал Стефан. Он сунул пакеты крови из холодильника в карманы, чтобы Елена могла завершить превращение.
– Чего мы ждем? Идем, – подогнал всех Деймон, но Бонни его остановила.
– Прежде чем мы пойдем, я хочу, чтобы вы пообещали, что будете следовать каждому моему приказу. Поскольку Клаусу нужна была ее человеческая кровь, а Елена уже начинала превращение, скорее всего, на ней будет какое-то заклинание, и если даже вы будете стоять не в то время не в том месте, последствия могут быть весьма серьезными. Понятно?
– Да, – сказал Деймон. – Вполне. Теперь пойдем.
Они добрались до местной больницы менее чем за десять минут. Стефан и Деймон обыскали бы ее на вампирской скорости, если бы не Бонни. Она шла впереди, в готовности остановить любого Сальваторе, если бы им захотелось сделать что-нибудь безрассудное. Деймона поразило, что сотрудники больницы, которым до этого внушили, не сделали ничего, чтобы их остановить. Учитывая, сколько неудач случается в нашей жизни, никогда нельзя принимать хорошее как само собой разумеющееся, мрачно подумал он. Внезапно он остановился.
– Она там, – прошептал Деймон, учуяв знакомый запах крови. Он хотел было броситься в палату, но вмешалась Бонни.
– Стой!
Это был ее серьезный голос, и Деймон остановился на полпути, как бы ему ни хотелось подбежать к Елене, схватить ее и убираться оттуда. Стефан осторожно положил руку Деймону на плечо. Старший Сальваторе стряхнул ее, сердито посмотрев на брата, но сейчас у него были дела поважнее, чем ругань со Стефаном.
– В чем проблема, Бонни?
– Не приближайся к Елене, – жестко ответила ведьма.
Деймон уставился на нее.
– Сейчас, посреди операции «Спасение Елены» ты начинаешь эти свои предрассудки «ведьмы-не-доверяют-вампирам»?
Бонни его проигнорировала и вошла в палату сама. Она подняла руки и, как показалась Деймону, сделала какой-то странный жест над телом Елены. Его сердце разрывалось от одного вида Елены: она была полностью обескровлена, у нее было белое, даже синеватое лицо, и она была одета в легкую сорочку, которая оставляла руки обнаженными, и прикрывала лишь верхнюю часть ног, открывая ранения. Деймон сжал руки в кулаки, заставляя себя оставаться на месте.
– На Елене заклинание, – наконец сказала Бонни. – Оно оставляло ее тело неприкосновенным, в точно таком же состоянии, в каком они начали выкачивать из нее кровь. Понятно, что Клаусу нужна ее человеческая кровь. Ему нужно было замедлить превращение. Собственно, это хорошо. Значит, Елена технически мертва только несколько минут. У нас есть шанс вернуть ее. В виде вампира, естественно, – Бонни посмотрела на Деймона, потом на Стефана.
– Так чего же мы ждем? – нетерпеливо спросил Деймон.
– Так не подходите, пока я не разберусь с заклинанием, – Бонни даже не постаралась скрыть раздражение. Деймон не винил ее. В конце-концов, ее лучшая подруга вскоре станет вампиром, а в спасательной миссии ее сопровождали два человека, которые нравились ей меньше всего (если слово «человек» вообще было к ним применимо).
Теперь Бонни, казалось, вообще ничего не делала, но, понаблюдав за Еленой какое-то время, она улыбнулась братьям.
– Думаю, я знаю заклинание.
– Ну? – потребовал ответ Деймон.
– Прежде чем мы снимем его, нужно дать ей и вампирской, и человеческой крови.
– Что? Зачем? – спросил Стефан. Взгляд Бонни был сердитым, но она объяснила.
– Мы не знаем, есть ли у нее в организме до сих пор вампирская кровь. Она умерла с ней, но на всякий случай, понадобится еще чуть-чуть. А когда мы снимем заклинание, время, которое она провела под его действием, «догонит» ее. Мы ведь не хотим, чтобы она изголодалась?
Деймон вздохнул и кивнул. Она была права.
Бонни вытащила из кармана маленькую чашу, в которой смешивала травы.
– Кто будет донором? – спросила она.
Стефан собирался предложить, но рука Деймона сжала его предплечье. Младший Сальваторе вздохнул и отступил. Бонни подошла к Деймону, и он укусил свою ладонь, наполняя чашу кровью, пока Бонни не сказала, что этого достаточно. Стефан дал Бонни один из пакетов с кровью, которые он принес из дома, и она подошла к Елене еще раз. Деймон знал, что никогда не поймет до конца, насколько тяжело ей было превращать Елену в вампира собственными руками, но другого выхода не было.
Бонни взяла Елену за подбородок, чтобы открыть ей рот, и осторожно вылила кровь из чашки между приоткрытыми губами. Лицо Деймона передернуло от сочувствия, когда Бонни повторила операцию с пакетом крови. Беннет выглядела такой несчастной, что даже ему захотелось утешить ее.
– Итак, как мы снимем заклинание? – спросил он, как только Бонни закончила.
– Почему, думаешь, Клаус его не снял? Его может снять только конкретный человек.
– Кто? – Деймон почувствовал, что скоро сорвется, если она будет и дальше говорить загадками.
– Человек, который дня нее наиболее дорог.
Деймону понадобилось несколько секунд, чтобы переварить информацию. Он сжал губы и глубоко вдохнул.
– Так нам нужен Джереми, насколько я понимаю? – спросил Стефан.
– Это не обязательно должен быть человек. Не принадлежность к человеческому виду приводит заклинание в действие, – ответила Бонни. – Собственно, именно поэтому я не впускала вас раньше. Если бы заклинание было снято, она могла бы умереть навсегда. Как только кто бы это ни был до нее дотронется, заклинание будет снято. Кто попытается? – спросила она.
– Думаешь, после того, что Стефан сделал с Еленой, он все еще может быть этим человеком? – Деймон постарался, чтобы его слова звучали как можно более язвительно.
– Он может попробовать, – сказала Бонни. – Вы оба можете.
Стефан уже был в палате, держа Елену за руку, и Деймон поморщился при виде этой сцены. Он все еще не простил брата. Он был напуган, когда прикосновение Стефана не помогло Елене, но в то же время в какой-то мере почувствовал облегчение. Стефан слегка встряхнул ее руку, но Елена оставалась неподвижной, безжизненной.
– Попробуй ты, Деймон.
Он уставился на Бонни, не веря, что именно она настаивала, чтобы он сделал попытку. Деймон медленно вошел в палату, подошел к Елене и погладил ее щеку. Он не верил, что что-нибудь случится, не верил, что именно он – самый важный для нее человек, но он должен был попробовать.
Если бы не возглас Бонни, Деймон и не заметил бы, что тело Елены начало меняться. Порезы и синяки постепенно исчезли, человеческая кровь, которую ей дала Бонни, вернула цвет ее коже, и через минуту ее сердце начало биться – невозможно медленно для человека, минимально нормальный темп для вампира.
– Деймон, – прошептала она, едва открывая глаза.
Он подумал, что никогда еще не был так счастлив. Елена была жива, в некотором роде; она была с ним и – он все еще не мог в это поверить – она ответила на его прикосновение. Он не собирался давить на нее, или даже упоминать об этом, но заклинание не могло солгать – именно Деймон был самым дорогим для нее человеком. Он погладил ее волосы и поцеловал ее в лоб, сдерживая непрошеные счастливые слезы.
– Я здесь, Елена, я здесь. Я заберу тебя домой.
Крепко прижав к груди любимую женщину, Деймон вышел из палаты.

My spirit's sleeping somewhere cold
Until you find it there and lead it back –
Home.
Evanescence, "Bring Me To Life"
Черная пустота не отпускала, но Елена знала, что должна с ней бороться. Она словно спала и не могла проснуться, как она ни старалась. Она не могла поднять слишком тяжелые веки, не могла даже криком позвать на помощь. Затем что-то сладкое полилось ей в горло, и Елена нашла в себе силы проглотить. Тогда темнота наконец ее отпустила.
Первым чувством, которое вернулось, стало обоняние. Елена глубоко вдохнула и сладкий аромат опъянил ее, вызывая боль в деснах. Она с радостью приняла боль, потому что она помогала удержаться, не ускользнуть обратно в темноту. Елена снова вдохнула и учуяла другой, более знакомый запах, который всегда значил любовь и безопасность. Он окутал ее и, не задумываясь, она подвинулась ближе. Вернулся слух, и было несколько странно слышать собственное сердцебиение и дыхание – они звучали медленно, но обнадеживающе. Елена слышала пение птиц на улице, треск огней в камине, тихий шум настольной лампы – но ничто из этого не имело значения. Все, что ей было нужно – звук еще одного сердца рядом со своим.
– Деймон, – прошептала она.
– Здесь, – конечно. Всегда. – Как ты себя чувствуешь?
Елена наконец открыла глаза и встретилась с ним взглядом. Она никогда не видела, чтобы он так смотрел на кого-нибудь еще.
– По-другому. У меня такое чувство, будто я – уже не я. Это меня пугает, сбивает с толку, и вместе с этим... воодушевляет.
– Вот что значит быть вампиром, – сказал Деймон. Его слова заставили ее осознать, что это правда – она вампир, это не кошмарный сон, это нельзя было исправить. Теперь это ее реальность. Елены Гилберт, милой, заботливой девушки, больше не было. Принять это было сложно; она была не готова думать об этом сейчас, и попыталась вытолкнуть мысль из головы.
Но разум ее не слушался, и мысль никуда не делась. Елена поморщилась, и Деймон погладил ее плечо, не отводя взгляд. К счастью, его прикосновение отвлекло ее, и она подвинула голову ближе к его шее, почти прикасаясь к ней.
– Твои чувства усилены, ты хочешь всего и сразу, и если одно желание сильнее остальных, почти невозможно сдержаться. Сейчас ты не можешь это контролировать, – продолжил он. – Но у тебя получится. Скоро. С тобой все будет в порядке, обещаю, – внезапно добавил он. – Я тебя не оставлю.
– Я знаю, – сказала она, улыбаясь, и слегка повернула голову, чтобы видеть его лицо. – Но мы оба знаем, что я уже не буду в порядке, – Елена увидела боль и вину в его глазах, и сразу же пожалела о своей прямоте. Но сейчас она не могла иначе, поэтому перешла к следующему вопросу.
– Как это произошло? Как я здесь оказалась?
– Я расскажу тебе, но сперва ты должна выпить крови и отдохнуть.
Ему не стоило упоминать кровь. Теперь Елена поняла, откуда был сладкий запах, вызывающий боль в деснах, и что Деймон напоил ее кровью, пока она спала… или была без сознания. Теперь десны болели еще больше, пока не поддались натиску острых клыков. Елена резко села, и почувствовала, как вокруг глаз появились вены, как они двигались под кожей – чувство было неприятным и незнакомым, но ей было уже все равно. Она вся превратилась в единственную потребность – голод. Деймон вскочил на ноги, схватил пакет с кровью из тумбочки и бросил ей; она вгрызлась в него, наслаждаясь энергией и чувством сытости, наполнявшими ее с каждым глотком.
Когда все закончилось, Елена внезапно поняла, что случилось. Впервые она потеряла контроль над собой, превратившись в зверя, в монстра. Если бы она не пришла в себя рядом с Деймоном, она могла бы уничтожить ни в чем не виновного человека так же, как только что уничтожила пакет.
Сев рядом с ней на постель, Деймон прикоснулся к ее лицу, и Елена почувствовала, как оно снова стало человеческим от его прикосновения. Она безуспешно попыталась остановить слезы, уже появляющиеся в глазах, а Деймон обнял ее без слов и позволил ей дать выход эмоциям в его руках.
-------------------------------------------------------------------------
Стефан не последовал в особняк за Деймоном – он не хотел снова слушать напоминания о том, как ужасно было то, что он сделал. Никто не мог презирать его больше, чем он сам – ни его брат, ни даже Елена. Искусством ненависти к самому себе он овладел в совершенстве и, как он считал, этого было более чем достаточно, чтобы наказать себя за любое совершенное зло, которое нельзя было исправить.
Он понял, что ему некуда идти. Вот и потратил кучу времени, чтобы завоевать доверие населения Мистик Фоллс – ему следовало знать, что рано или поздно он сделает что-нибудь и все испортит. Он хотел объясниться хотя бы перед Бонни. Ему отчаянно было нужно, чтобы кто-то его понял.
– Бонни, я…
– Стефан, просто… уходи, пожалуйста. Это был один из худших моментов в моей жизни, и во всем виноват ты. Уверен, что хочешь меня донимать?
– Пожалуйста. Я знаю, что с моей стороны было неправильно лишать ее выбора, но теперь она будет в безопасности – Клаус не убьет ее.
– Да ты что! И ты решил сделать это сам, чтобы ее смерть была какой? Более неожиданной? Или ты увидел какую-то извращенную романтику в том, что она умерла от твоей руки?
– Не в этом дело. Я знаю, что я у нее отнял, поверь мне, знаю. Но я дал ей другую жизнь. И это была не ее вина, так что Клаус, вероятно, начнет охотиться за мной, и оставит ее в покое. Возможно, в конце концов она поймет, что это было к лучшему.
Бонни изумленно на него посмотрела.
– Стефан, ты хоть представляешь, какой ты эгоист? Ты убил мою лучшую подругу, превратил ее в чудовище против ее воли, ты заставил меня пройти через худшее испытание в моей жизни, и теперь пытаешься передо мной оправдаться? Ты хочешь, чтобы я поняла тебя после того, что ты сделал, потому что тебе станет легче? Ты спас ей жизнь? Ты получил свою месть, – она покачала головой. – Бабушка и я доверили тебе этот город. Деймон доверил тебе жизнь Елены. Ты разрушил и то, и другое. Тебе больше не заслужить прощения.
Вампир хотел что-то добавить, но все слова исчезли, когда он понял, что она права. Бонни смотрела на него своими большими глазами, полными боли и презрения – и это была его вина. Это была не человеческая кровь, не внушение, и даже не легендарный несуществующий «выключатель» – он принял решение и теперь ему придется столкнуться с последствиями. Возможно, впервые в жизни.
Стефан повернулся и побежал в ночь, убегая от взгляда Бонни, но не в силах убежать от себя.
----------------------------------------------------------------------------
– Зачем он это сделал, Деймон? – спросила Елена сквозь слезы, и ему было больно чувствовать себя таким беспомощным. Он пообещал, что никогда ее не оставит, и как только это случилось, его брат воспользовался случаем. Деймон чувствовал себя виноватым за то, что случилось с Еленой, но он знал, что его вина ей не поможет – как и месть или злость. Единственное, что он мог сделать – быть рядом с ней.
– Он думал, что ты будешь в безопасности, если станешь сильнее, – ответил Деймон, отодвигаясь и глядя ей в глаза. – Поверь, мы сможем с этим справиться.
– Справиться? Ты что, не видел меня минуту назад? Я чудовище.
– Елена…
– Елена умерла, Деймон! Это, – она прижала руку к щеке и вытерла слезы ярости, – не я. Я не хочу такой быть. В конце концов, все вампиры – чудовища. Клаус, остальные древние, Кэтрин, Стефан, ты – вы все совершили так много зла, что я не знаю, возможно ли искупить такую вину. Я не хочу быть частью всего этого.
Деймон знал, что ей нужно было все это сказать, нужно было поделиться страданием и отчаянием, но он не знал, сколько еще выдержит. Я всегда думал, что буду более чем счастлив принять от тебя что угодно – боль, печаль, мучения, если тебе захотелось бы ими поделиться. Почему же так больно слышать, как ты называешь меня чудовищем, если я сам себя всегда так называл? Почему все, что я сделал, кажется в сто раз хуже, когда ты об этом говоришь?
– Посмотри на меня, – он схватил ее за плечи и встретился глазами с ее яростным взглядом. На миг Деймону показалось, что она, пожалуй, была права – это была не та Елена Гилберт, которую он знал. Она выглядела такой разбитой, и чего-то не хватало в ее глазах – и он точно знал, чего. Жизнерадостной искры, которая там была даже в самые темные времена, больше не было, и Деймон подумал, что никогда не простит Стефана, если она не вернется.
– Елена, ты не станешь чудовищем. Я тебе не позволю.
Она покачала головой.
– Уже стала.
– Ты будешь чудовищем, если тебе станет все равно. Если ты не позволишь себе ничего чувствовать. А сейчас все наоборот. Тебе больно, потому что ты чувствуешь. Верно?
Елена с сомнением на него посмотрела.
– У меня есть в этом кое-какой опыт, – продолжил Деймон. – Подумай о Джереми, Бонни, Керолайн, Мэтте, Рике… Черт возьми, подумай обо мне и скажи, что тебе все равно.
– Конечно, нет, – прошептала она, и он улыбнулся – это была простая, искренняя улыбка, которой он так редко улыбался. Елена протянула руку и прикоснулась к его лицу, пробежала пальцами по щеке, подбородку и остановилась на шее. Деймону потребовалась почти вся его сила воли, чтобы не двигаться. Через мгновение она отдернула руку и опустила взгляд.
– Даже если мне не все равно, это не меняет того, чем я являюсь. Не пытайся убедить меня в обратном. Не лги.
Деймон поморщился от горечи в ее голосе. Он знал, что ей нужно время, много времени, прежде чем она примет свою новую жизнь.
– Я никогда не лгал тебе, Елена. Будет непросто. Но мне нужно, чтобы ты поверила в себя так же, как веришь в меня.
– А как же Стефан? – спросила она.
Деймон сжал губы и глубоко вдохнул. Конечно, куда же без Стефана. Он не мог понять, как Елена все еще могла переживать о том, что будет с его братом после того, что Стефан сделал.
– А что Стефан? – ответил он вопросом на вопрос.
– Я любила его, Деймон. И хотела его любить. Это было… безопасно.
Деймон не мог не фыркнуть. Естественно, мой братишка – воплощение безопасности.
– А сейчас… я не знаю, что делать, – сказала она.
– Он не самый дорогой для тебя человек, – констатировал Деймон, и ему было наплевать, если это прозвучало слишком смело или слишком догадливо.
Елена какое-то время помолчала.
– Не самый, – согласилась она. – И я знаю, что должна его ненавидеть. Боже, я хочу его ненавидеть… но не могу. Я запуталась, мне то хочется вырвать сердце у него из груди, то просто больше никогда его не видеть, и потом мне больно, и… я не знаю, что делать.
– Ты разберешься, – сказал Деймон. – Тебе просто нужно время.
Как бы ему ни хотелось снова обнять Елену, рассказать ей о Клаусе, о заклинании, о том, что это он был ей небезразличен больше, чем он когда-либо надеялся, он помнил о ее состоянии, физическом и эмоциональном.
– Тебе нужно отдохнуть, – сказал он, и Елена послушалась, легла на кровать и завернулась в одеяло – не потому, что ей было холодно, а просто потому, что так было уютнее.
– Не уходи, – попросила она. Как будто тебе нужно было об этом просить.
– Никогда, – он наклонился и поцеловал ее в лоб. Она посмотрела на него широкими глазами; в них появилась новая искра, которую Деймон не совсем понял. Ее разбитая душа, казалось, немного зажила – ну не могло же это случиться от такого простого жеста?
– Ты… Ты не… – внезапно она остановилась, улыбнулась и закрыла глаза.
– Что? – несколько обеспокоенно спросил Деймон.
– Спроси, когда я проснусь, – она все еще улыбалась, и Деймон почувствовал облегчение.
– Ты знаешь, что ты не чудовище, верно?
Елена вздохнула и слегка покачала головой.
– Спроси, когда я проснусь, – повторила она, прежде чем уснуть.

"I've been sleeping a thousand years, it seems.
Got to open my eyes to everything."
~ Evanescence, "Bring Me To Life" ~
Было уже за полдень, и хотя Деймон даже себе никогда бы в этом не признался, он устал. Слабость, которую он ощущал до этого, давно прошла, хотя он не мог с уверенностью сказать, когда это произошло. Теперь он боялся уснуть и пропустить момент, когда Елена откроет глаза, поэтому он оставался рядом с ней, наблюдая за тем, как она спит. Он оставлял ее лишь несколько раз за все утро – чтобы выпить крови. Только кровь могла помочь ему держаться на ногах после такой утомительной ночи.
Когда он услышал подъезжающую машину, а затем легкие шаги у входной двери, он спустился по лестнице, чтобы встретить гостя. Деймон не удивился, обнаружив в гостиной Бонни. Как бы она ни ненавидела сам факт существования вампиров, он был почти уверен, что у нее будет меньше предрассудков, когда это касалось ее лучшей подруги.
– Привет… – Деймон сделал паузу, чтобы сдержаться и не назвать девушку одним из многочисленных прозвищ, – Бонни.
Ведьма неуверенно улыбнулась вместо приветствия, но глаза ее остались серьезными. Деймон заметил, что она была настороженна, как будто Елена в любой момент могла броситься на нее из-за какого-то тайного угла. Он не винил ее, и после того, что она сделала предыдущей ночью, неприязнь Деймона к ней улетучилась. Бонни все еще ему не нравилась, но он был невероятно ей благодарен. Она наверняка нарушила дюжину ведьминских правил, обращая Елену в вампира.
– Спасибо, – сказал он, и это прозвучало искренне. У него никогда не получалось показывать свои настоящие эмоции – по крайней мере, люди всегда охотнее верили Стефану – но на этот раз, кажется, сработало. Бонни снова улыбнулась, уже по-настоящему.
– Как Елена? – спросила она.
– Спит, – ответил Деймон. – Слушай, я знаю, что у тебя… проблемы с вампирами, это твоя природа и тебе сложно с ней бороться, но, пожалуйста… будь добра к Елене. Ты знаешь, что она тоже этого не хотела.
Он слегка покачал головой, услышав умоляющую нотку в своем голосе. Черт возьми, я умоляю. Прошу ведьму быть добрее. Чего я только не делаю для тебя, Елена.
– Я знаю, Деймон, – сказала Бонни, и если бы он не был уверен в том, что такого быть не может, он подумал бы, что она хочет его успокоить. – Собственно, я принесла ей это.
Она вытащила из кармана некий предмет в форме кольца, и Деймон сперва непонимающе на него смотрел, и лишь потом заметил два круглых лазурита. Только тогда он наконец понял, что это.
– Браслет на лодыжку, защищающий от солнца? – он изумленно уставился на Бонни. – А что не так с традиционными украшениями?
– Я над этим подумала, и решила, что его легче спрятать, чем кольцо или ожерелье. Так будет безопаснее.
С этой логикой Деймон поспорить не мог.
– Скажи ей, что я заходила, – попросила Бонни.
– Нет, подожди немного, – Деймон прислушался к звукам со второго этажа. – Она просыпается. Я пойду дам ей… поесть, и тогда она будет готова тебя увидеть.
Конечно же, он заметил, как Бонни скривилась, когда он упомянул еду – она прекрасно знала, о чем он говорил. Деймон был не уверен, что девушка останется – это значило бы, что она по-настоящему могла принять Елену.
– Я подожду. Позови, когда она будет готова.
Деймон облегченно вздохнул – если Бонни поддержит Елену, ей будет куда легче справиться.
Не отвечая, Деймон отдал Бонни браслет и поспешил наверх – как раз вовремя, чтобы увидеть, как Елена открывает глаза и улыбается ему.
– Привет, соня, – прошептал он, нежно сжимая ее руку.
– Ты уходил, – упрекнула Елена, нахмурившись. Она сосредоточилась. – Внизу человек. Я слышу сердцебиение.
Деймон не мог сдержать улыбку оттого, как любопытно она выглядела, удивленная собственным слухом. Когда-то эта усиленная способность помогла ему охотиться, и он стал идеальным хищником. Елене это не понадобится, снова пообещал он себе.
– Бонни пришла с тобой встретиться. Давай-ка ты выпьешь немного крови, и сможешь ее увидеть.
Когда он упомянул кровь, лицо Елены изменилось, как он и ожидал: глаза потемнели, проявились вены. Деймон поднял руки и прикоснулся к ее лицу, проводя пальцами по серым линиям – они тут же исчезли, и Елена изумленно на него уставилась.
– Как ты это делаешь? – спросила она.
– Делаю что?
– Заставляешь меня снова почувствовать себя человеком одним лишь прикосновением, – Елена посмотрела ему в глаза, и Деймон почувствовал себя так, словно ее теплые шоколадные глаза внушали ему.
– Не знаю, – честно ответил он. Конечно, у него были мысли по этому поводу: это могло быть связано с заклинанием, или непосредственно с тем фактом, что он был ей небезразличен – он все еще не мог не улыбаться, вспоминая об этом – но он не собирался ей рассказывать. Впервые он решил позволить ведьме рассказать все Елене от начала до конца.
– Я пойду поговорю с Бонни, – сказала Елена. – Я не голодна. Честное слово, того, что я выпила утром, достаточно. Хотя душ мне не помешал бы.
– Конечно.
---------------------------------------------------------------------------
Решительность Бонни слабела с каждой минутой. Теоретически она знала, что Елена могла научиться контролировать жажду крови, что Деймон никогда не позволил бы ей сделать что-нибудь такое, о чем она бы пожалела. Хотя от природы вампиры были злом, они могли выбирать и становиться лучше, если они держались за свою человечность достаточно сильно, чтобы каждый день побеждать внутреннее чудовище. Единственное, что имело значение – был ли у них достаточно сильный стимул.
– Она готова, – сказал Деймон, появившись перед Бонни. Она даже не удивилась. После того, как она столько времени провела рядом с вампирами, она привыкла к их скорости.
– Спасибо, что заботишься о ней, Деймон, – Бонни поколебалась несколько секунд. Было странно говорить о своих чувствах не с кем иным, как с Деймоном Сальваторе. – Я знаю, что могу доверить тебе Елену. Ты, пожалуй, единственный, кому я могу доверить ее.
– Я знаю, – тихо сказал он, после чего пошел в подвал, чтобы дать им возможность поговорить наедине – в той мере, в какой он мог это сделать, обладая усиленным слухом.
---------------------------------------------------------------------------------------------------
Когда Деймон ушел позвать Бонни, Елена уже вышла из душа. Ей пришлось обернуть простыню вокруг талии – подходящих штанов не нашлось. Она слышала сердцебиение Бонни, пока ее подруга поднималась по лестнице. Звук взывал к чудовищу внутри нее. Было сложно смириться с тем, что теперь ей придется подавлять это существо все время.
– Елена? – Бонни осторожно вошла в комнату. Она улыбалась, но улыбка была неискренней. Она немного боялась.
– Бонни!
Как только Елена увидела лицо подруги, бороться с голодом стало гораздо легче. Теперь это было не какое-то отдаленное сердцебиение, это была Бонни. Ее сестра, лучшая подруга, человек, который никогда ее не предал бы. Ничто не могло бы заставить Елену на нее напасть. Бонни просияла, и побежала обнимать подругу.
– Ты в порядке? – спросила ведьма.
– А похоже?
Бонни внимательно рассмотрела лицо Елены и подняла брови.
– Знаешь, да. Если бы я не чувствовала твоей природы, я подумала бы, что ты все еще человек. Ты выглядишь в точности как раньше. Ну, не считая твоей… одежды.
Елена слегка покраснела, взглянув на рубашку Деймона, которая была ее единственным предметом одежды, не считая белья и простыни.
– Ну, выбор у меня был небольшой. Я могла выбрать черную рубашку, черную рубашку или что-то еще, дай-ка вспомню. Точно, черную рубашку.
Бонни засмеялась. Елена с любопытством рассмотрела ее выражение лица, в то же время прислушиваясь к ее сердцу. Оно билось не слишком быстро – более того, сердце Бонни было совершенно спокойным и расслабленным. Она справлялась с ситуацией гораздо лучше, чем Елена ожидала.
– Со мной все хорошо, правда, – сказала она, не зная, Бонни она пыталась убедить или себя. – Деймон помогает мне. Он… – Елена запнулась. Она знала, что Бонни он совершенно не нравился.
– Я знаю. Собственно, я хотела поговорить с тобой о Деймоне.
Елена удивленно посмотрела на Бонни. Ее сердце оставалось спокойным, голос – ровным. Елена даже не замечала ни одной нотки привычной ненависти.
– О нем? Что?
– Он сказал, что произошло после того, как ты умерла?
Елену передернуло. Конечно, она знала, что умерла, но слышать это было по меньшей мере странно – особенно теперь, когда Елена хорошо отдохнула и чувствовала себя живее, чем когда-либо раньше. Она покачала головой.
– Тебя забрал Клаус, – сказала ведьма, и Елена удивленно на нее уставилась.
– Что?
– Деймон попытался защитить тебя от Клауса, но не смог. Он, Стефан и я нашли тебя позже. Клаус оставил тебя в больнице. Он выкачал из тебя всю кровь.
Теперь Елена молчала. Ужас, который она испытывала, пробуждал чудовище, а Деймона не было рядом. В таком случае, пора научиться отвлекаться. Подумай о Бонни. Подумай о вашей дружбе. Сосредоточься на своих чувствах.
Бонни продолжила:
– На тебе было заклинание, удерживающее твое тело от превращения. Оно сохраняло тебя в человеческом состоянии, не позволяя телу развиваться дальше. Его мог снять только человек, наиболее важный для тебя, потому что этот человек также был источником энергии для заклинания. Наверняка оно его ослабило, прежде чем мы к тебе добрались.
Елена закрыла глаза, не уверенная, что сможет смотреть Бонни в глаза во время оставшейся части рассказа. Она точно знала, что будет смущена.
– Сказать тебе, кто снял заклинание, или ты сама знаешь?
Елена несколько виновато посмотрела на Бонни, но не сказала ни слова.
– Я знаю, что в последнее время не обращала внимания на то, что происходит в твоей жизни. Я верила в то же, во что верили все – что с тобой всегда будет Стефан. Я не осуждаю тебя, Елена, даже если твой выбор не самый лучший. Я просто хочу знать, как Деймон стал самым важным человеком в твоей жизни.
Значит то, чего она боялась, было правдой. Это Деймон снял заклинание. Сейчас Елена не переживала за Стефана – от одной мысли о нем чудовище внутри нее заставляло ее глаза потемнеть на несколько оттенков, а она не хотела, чтобы ее охватила ярость – только не тогда, когда с ней была Бонни. Переживала она из-за того, что Деймон узнал о том, насколько она к нему неравнодушна, таким извращенным образом – ни разговора, ни признаний, лишь жестокая расчетливость магии. Деймон не должен был узнать об этом так. Он не должен был подумать, что Елена намеренно от него это скрывала.
– Елена?
Что мне ей сказать? Что Деймон был рядом со мной, когда я думала только о спасении Стефана? Что Деймон пренебрегал своими чувствами ко мне и не пользовался возможностью, даже когда мне этого хотелось больше всего, потому что знал, что я все еще любила его брата? Что он рисковал ради меня жизнью столько раз, что все и не припомню? Что он – кажется, лучшее, что есть в моей жизни?
– Я не знаю, когда это произошло, – тихо сказала она. – Я даже не хочу знать, потому что это должно было случиться. Деймон похож на… огонь. Как только он поглощает тебя, убежать невозможно… по крайней мере, оставаясь такой же, как раньше. Я боролась с этим, еще как боролась. Я отталкивала его, злилась, когда он этого не заслуживал, даже не говорила «спасибо», когда он заслуживал благодарность – но он оставался со мной, несмотря ни на что. Мы не находили Стефана, потом не могли пробиться сквозь его жажду крови, потом нам не удалось убить Клауса – и нам удалось выжить только потому, что были вместе.
– Елена, – перебила Бонни, – сотри с лица это виноватое выражение. Я не виню тебя. Может, Деймон чаще всего и мерзавец, но он готов на все, чтобы выполнить любую твою просьбу.
– Два дня назад, когда Деймон внушил Джереми уехать… О Господи, Джереми! Я… – Елена широко открыла глаза от удивления, что она забыла о чем-то настолько важном. – Его рейс…
– Уже улетел. Я заходила попрощаться. Рик повез его в аэропорт.
По щеке Елены скатилась слеза. Джереми уехал, а у нее даже не было возможности попрощаться. Ей пришлось действительно сильно сосредоточиться на любви к брату, чтобы не думать о том, как она вырвет сердце Стефану.
– Мне жаль, – Бонни погладила Елену по плечу, чтобы поддержать ее. – Так о чем ты начала рассказывать?
– Когда Деймон внушил Джереми уехать, я чувствовала себя ужасно. Деймон снова был со мной – только он умеет найти правильные слова, чтобы меня подбодрить. А потом… он поцеловал меня, Бонни. Поцелуй был не более чем нежный, но если бы он зашел дальше, я бы его не остановила. Тогда я впервые поняла, что я никогда не буду в силах преодолеть то, что между нами есть. Теперь, вспоминая об этом моменте… Мне даже не хотелось бороться.
– А зачем тебе вообще это делать? – спросила Бонни, и такой простой вопрос застиг Елену врасплох.
– А не это ли я делала всегда? Боролась с тем, что было между мной и Деймоном, делала вид, что нет ничего невысказанного. Это стало частью меня.
– Может, теперь, когда ты новая Елена, ты можешь перестать бороться? – предложила Бонни. – Достаточно того, что тебе приходится сдерживать свою сущность вампира. Ты хочешь сделать то же со своей сущностью женщины?
Бонни, ее лучшая подруга, ведьма, ненавидящая вампиров, убеждала ее дать выход чувствам к Деймону? Елене казалось, что когда она проснулась, мир сошел с ума.
– Вампиры вспоминают то, что их заставили забыть, когда они были людьми, – прошептала Елена. – Деймон кое-что внушил мне. Один раз.
– Что? – глаза Бонни теперь были полны знакомой ярости.
– Нет, это было не так. Он заставил меня забыть… что любит меня. Когда они со Стефаном спасли меня от Элайджи. Деймон думал, что не заслуживает меня, в отличие от Стефана, поэтому он признался мне в своих чувствах, а потом заставил забыть. Это больше не имеет значения, разумеется. Он уже говорил мне об этом снова, к тому же это… вполне очевидно, как мне кажется. Но мне хочется плакать, когда я думаю о том, насколько, должно быть, ему было больно тогда.
Как будто в доказательство ее словам, в ее глазах появилось еще больше слез.
– Я так много раз причиняла ему боль в прошлом. Я больше никогда этого не сделаю.
– Ты любишь его, – сказала Бонни, но Елена покачала головой.
– Не надо. Никаких ярлыков. Я еще не готова. Слишком много всего навалилось. Я не могу об этом думать, просто не могу. Не сейчас.
Деймон, стоящий у холодильника в подвале, улыбнулся.

I have nothing left,
And all I feel is this cruel wanting.
We’ve been falling for all this time,
And now I’m lost in paradise.
~ Evanescence, “Lost in Paradise” ~

– Я знаю, сейчас тебе нелегко, – сказала Бонни.
– Ты понимаешь, что означают все эти «усиленные чувства»? – прошептала Елена, отводя взгляд. – Это значит, что у меня тысяча эмоций сразу, и они словно пытаются разорвать меня. Это странное чувство – нет, это сводит меня с ума, это настолько сильное ощущение, что мне хочется кричать. У меня больше нет желаний, у меня только порывы. Я не могу с ними бороться. Но я не могу их отключить, потому что тогда я потеряю человеческую часть себя.
– Не скажу, что я понимаю, потому что это невозможно, – Елена подняла голову и увидела, что Бонни улыбалась. – Но ты справишься. Ты достаточно сильна. Если тебе придется так жить, и если… он – тот, кто тебе нужен, я с тобой. Я знаю, что ты бы тоже меня поддержала.
– Спасибо, – улыбнулась Елена.
– Мы же как сестры, помнишь? – подмигнула Бонни. – Теперь скажи-ка мне: с солнцем проблемы появились? – пошутила она.
Елена была рада новому предмету разговора. Она знала, что не с Бонни ей нужно было говорить о своих чувствах.
Она оглянулась и ее взгляд задержался на плотных шторах, закрывающих окно, не впускающих в комнату ни одного лучика солнца. Инстинкт самосохранения боролся с любопытством считанные секунды, прежде чем Елена встала с постели, придерживая простыню на талии рукой, и направилась к окну. Ей было так сложно поверить в то, что солнце могло причинить ей вред, что она, не долго думая, просунула другую руку между шторой и стеной.
Боль была не такой, как если бы она прикоснулась к горячей кастрюле. Было даже не похоже на тот единственный раз, когда она была неосторожна с утюгом. Было гораздо хуже. И секунды не прошло, когда Елена отдернула руку и впервые увидела, как тут же заживает покрасневшая кожа.
– Ой, – прокомментировала Бонни, и Елена строго на нее посмотрела, притворяясь обиженной, и вернулась на кровать.
– Вот так помогла, о всемогущая ведьма.
– Всемогущая или нет, но я принесла тебе вот это, – Бонни сунула руку в карман, достала браслет и протянула Елене. – Я знаю, что ты всегда любила солнце.
Елена взяла браслет и снова улыбнулась. Бонни наверняка даже не представляла, насколько Елена ценила то, что ведьма доверяла ей даже теперь, когда она стала вампиром. Она помнила, как Бонни вела себя, когда обратилась Кэролайн; и то, что сейчас Бонни так хорошо это восприняла, подбодрило Елену больше, чем любые слова.
– Спасибо.
Пусть она была вампиром, с Бонни ей было легко. Елена рассказывала ей обо многом в своей жизни: о свиданиях, классных и не очень, о семейных проблемах, о том, что она не могла рассказать матери, и о том, что скрывала даже от Кэролайн. Ей следовало знать, что Бонни всегда, в любой ситуации поддержала бы ее.
Мысли о Кэролайн напомнили Елене о ее «похоронах» предыдущим вечером, и вина за то, что она даже не вспоминала о подруге, прибавилась к вине за то, что она пропустила отъезд брата. Когда она была человеком, Елена любила следить за жизнями близких: не то, чтобы она их контролировала, но ей всегда нужно было знать, что с ними все в порядке, что все шло хорошо и никому не была нужна ее помощь. Теперь это усиленное чувство ответственности лишь увеличивало нагрузку на ее и так беспокойное сознание.
– Как Кэр? – спросила она.
Бонни почти беззвучно вздохнула, так тихо, что Елена смогла ее услышать лишь за счет вампирского слуха, и она сразу же напряглась.
– Что случилось?
– Тебе это не понравится. Чтобы ты не переживала, сразу же скажу, что с ней все хорошо, и она совершенно жива и здорова.
– А почему она не должна быть живой и здоровой? – Собственные инстинкты напугали Елену почти так же, как то, что могло случиться с Кэролайн. Она не чувствовала потребности защитить Кэролайн – нет, это сильное чувство не было связано с защитой. У него была злая природа – Елена хотела найти того, кто причинил вред ее подруге, и убить его.
Она боялась, что привыкнет к этому порыву причинять боль.
– Ее укусил Тайлер.
– Что?! Что случилось?
– Ну, меня там не было, поэтому я просто расскажу тебе о том, что она сама мне сегодня сказала. Они были вместе в лесу. Тайлер даже не понимал, что делает, это все его связь с Клаусом…
Елена зарычала. Она знала, уже давно знала, что Тайлеру больше нельзя доверять. С другой стороны, она была не в том положении, чтобы советовать, как справиться с потерявшим самоконтроль бойфрендом.
– Как она вообще выжила? Я имею в виду, укус…
Она судорожно сглотнула, когда воспоминание о том, как она почти потеряла Деймона, заняло все ее мысли. Будто было недостаточно того, что теперь ей нужно было справляться с новыми эмоциями, все чувства, запечатленные в ее памяти, стали такими сильными, будто это только что произошло.
– Ее спас Клаус.
Елена безмолвно уставилась на Бонни, открыв рот.
– …Подожди, если Тайлер сделал это, потому что ему приказал Клаус… зачем Клаусу ее спасать? И что, он просто вошел и предложил ей свое запястье? – Елена покачала головой. Этот случай был слишком странным, чтобы в него поверить.
– Ну, насколько я поняла, именно это и случилось, по большей части. Он еще произнес какую-то душещипательную речь перед тем, как дать ей… лекарство, – Бонни скривилась.
– Не вижу в этом смысла, – сказала Елена, глубоко вдохнув. – Я хочу сказать, это же Клаус. Он безжалостен, он злой до мозга костей, нет ничего такого, чего он не сделал бы, чтобы получить то, что ему нужно. И он просто пощадил Кэролайн? Не верю. Должна быть какая-то причина.
Бонни немного поколебалась, прежде чем ответить.
– Он и твою жизнь пощадил. Не думаю, что Клаусу так уж нужно было, чтобы ты оставалась жива, когда он забрал твою кровь. Я имею в виду, он мог использовать совершенно иное заклинание. Правильно снять его – это была единственная возможность вернуть тебя, и он дал нам этот шанс.
– Что это за игра? – спросила Елена, зная, что Бонни не ответит. Бонни пожала плечами и встала.
– Я пойду поговорю с Кэролайн и попытаюсь разобраться.
Елена догадалась, что Бонни тактично решила уйти из особняка, чтобы она могла побыть одна – ну, почти одна. Внезапно ее охватило желание – нет, порыв – увидеть Деймона. Она сжала кулаки, чтобы не броситься вниз, откуда она слышала его шаги, и сосредоточилась на Бонни, которой едва хватало, чтобы отвлечь ее.
– Можно попросить тебя об услуге? Ты можешь заехать ко мне домой и привезти сюда мою одежду? Деймон боится меня оставить и на пять минут, а я же не могу никуда пойти в таком виде.
– Почему же, думаю, никто не был бы против, – сказала Бонни, посмеиваясь. – Конечно, привезу.
Елена закатила глаза, но хихикнула.
– Спасибо.
-----------------------------------------------------
Как только за Бонни закрылась входная дверь, подавлять один из порывов стало практически невозможно. Елене удавалось с ним бороться только за счет того, что она обещала себе, что для этого будет время позже. Еще будет время для Деймона. Теперь, казалось, у нее закончилось терпение.
Нет. Я сильнее этого. Я отказываюсь быть животным, которым управляют инстинкты.
Она была не уверена, что также могла отказаться быть женщиной, которой управляют эмоции.
Елена встала с постели, позволяя простыне упасть, поставила правую ногу на кровать и застегнула браслет. Она почувствовала невероятную легкость во всем теле, когда по собственному желанию мгновенно оказалась у окна и отодвинула шторы, чтобы насладиться теплом осеннего солнца. Однако чувство, которое она ожидала, не появилось. Казалось, что какой-то щит загораживал ее от солнца: Елена видела, как свет танцует на ее коже, но тепла не было. Она словно стояла в тени.
Елена разочарованно вздохнула, но все же не пропустила свист воздуха за спиной – и тогда она почувствовала, что он стоит прямо за ней, в нескольких сантиметрах. Она услышала его ритмичное сердцебиение и тихое, размеренное дыхание; они уже становились ее любимыми звуками. Что важнее всего, наконец-то она ощутила тепло, которого ей так не хватало – только исходило оно не от солнца. Близость без прикосновений?
Они с Деймоном могли написать целую энциклопедию обо всем, что могло стать близостью, намеренно или случайно.
Елена не назвала его имя, потому что ей не это было нужно. Вместо этого она повернулась, и ее встретил его пристальный взгляд – она понятия не имела, как эти чистые голубые глаза удивляли ее все больше каждый раз, когда она в них смотрела. Ее руки поднялись к его щекам, обхватив его лицо, как в ночь после предательства Стефана на встрече выпускников. Только на этот раз Елена не пыталась его успокоить – она пыталась удовлетворить свою потребность в его прикосновении, хотя бы немного, и ее это испугало. Ты не можешь это контролировать, сказал он, и она доказала, что он ошибался. Она все контролировала, только недостаточно. Или, возможно, слишком сильно.
Она позволила своим рукам скользнуть вниз, остановившись на его бицепсах, чтобы удержаться на ногах, и прижалась лбом к его плечу. Он оставался неподвижным, хотя Елене хотелось – нужно было – почувствовать его руки на талии, хотелось, чтобы он прижал ее к себе. Кожей она чувствовала, какая мягкая у него футболка, но ей нужно было другое ощущение, и Елена слегка повернула голову, чтобы прижать лицо к его шее. Это прикосновение было совершенным. Ей хотелось, чтобы они остались так стоять навсегда. Почти.
– Обними меня, – отчаянно попросила она. Обычно ей не нравилось, когда ее голос звучал умоляюще, но сейчас ей уже было все равно. Если бы она об этом не попросила, она попросила бы, чтобы он ее поцеловал. Или сделал что-нибудь еще. Деймон не колебался. Его руки обхватили ее стройное тело, ладони оказались на ее спине. Тепло, которое чувствовала Елена, превратилось в обжигающий жар, и она с радостью его приняла. Это было правильно.
------------------------------------------------------------
Деймон подумал, что это испытание было одним из самых сложных в его жизни. Руки Елены, ее прикосновение, ее близость сводили его с ума, а он должен был оставаться неподвижным, делая вид, будто его тело не реагировало на нее во всех смыслах этого слова. Сейчас он не мог позволить себе даже погладить ее по щеке или поцеловать в лоб. Это было мелочно и эгоистично, но он не хотел предоставлять ей выход из положения. Он не хотел, чтобы Елена потом оправдалась: сказала, что это Деймон сделал что-нибудь такое, что вызвало в ней столь сильную реакцию. Разумеется, она была молодым несдержанным вампиром, но это объясняло лишь то, почему она проявляла свои чувства. Это совсем не объясняло, почему она их испытывала.
Он никак не назвал эти чувства, как она и просила.
– Ты все слышал, – прошептала она, и это был не вопрос. Он кивнул, зная, что она почувствует это движение.
– Почему ты решил, что мне это было не нужно? Почему ты забрал это воспоминание? Ты должен был позволить мне самой решить, что мне следовало знать.
Ее дыхание щекотало его шею, и он наслаждался этим ощущением, размышляя над ответом.
– А это изменило бы что-нибудь? Это лишь дало бы тебе еще один повод думать, что ты в чем-то виновата. Я могу сам разобраться со своими чувствами, – резковато сказал он.
– Но…
– Елена, мы даже не должны об этом разговаривать, – Деймон отодвинулся, чтобы посмотреть на нее. – Не сейчас, – добавил он, пытаясь не подпасть под влияние ее шоколадных карих глаз. Елена кивнула, улыбаясь одними губами. Деймон ненавидел это выражение ее лица: она была такой разбитой, такой опустошенной. Ему пришлось снова напомнить себе, что это было лишь ради нее, что он не мог воспользоваться моментом, когда Елена была наиболее уязвима.
В эту минуту он отдал бы все, чтобы увидеть улыбку на ее лице, и тогда у него появилась идея. Он хитро улыбнулся, и Елена прищурилась, увидев знакомое игривое выражение его лица.
– Что ты задумал?
– Я тебе покажу, не волнуйся. Однако, думаю, тебе лучше будет подождать Бонни. Чтобы я мог тебе это показать, нам придется выйти из дома, а как бы мило ты ни выглядела в моей рубашке, я не хотел бы, чтобы тебя в ней увидел еще кто-нибудь.
Он рассмеялся над паникой, отразившейся на ее лице, когда она поняла, как выглядит в его присутствии. Взгляд Елены проследовал от простыни, которую она оставила на постели, к Деймону, и он готов был поспорить, что не пройдет и десяти секунд, когда она побежит прикрываться.
– Думаю, я почти проголодалась, – сказала она, и Деймон уставился на нее – он не привык удивляться. – Не могу понять, касается этот голод еды или крови.
– Он всегда касается и того, и другого, – ответил он, и Елена вздохнула.
– Ты поможешь мне с… – она замолчала, не зная, как это сформулировать. Он знал, что она имеет в виду. Ты побудешь со мной и проследишь, чтобы я не потеряла контроль? Ты поможешь мне остаться хоть в какой-то степени человеком? Он знал ее лучше, чем кто-либо другой, и мог представить ее мысли столь же хорошо, как если бы она кричала об этом вслух.
– Конечно.
Она вышла из комнаты первой, и Деймон не удержался и снова оценил, как она выглядела. Пусть это было глупо и сентиментально, он решил запомнить этот момент доверия как одну из своих маленьких побед.
– Деймон! – нетерпеливо позвала Елена. Он ухмыльнулся еще шире и последовал за ней вниз по лестнице.

"Just once in my life,
I think it'd be nice
Just to lose control, just once,
With all the pretty flowers in the dust."
~ Evanescence, "Lose Control" ~

Лес вроде бы не изменился, и Елену это немного успокоило. С тех пор, как она превратилась, она не могла избавиться от ощущения, что все вокруг нее разрушится, что превращение еще одного двойника в вампира повлечет за собой ужасные последствия. Однако солнце все еще светило в небе. Земля все еще вращалась вокруг своей оси. Елене отчаянно нужно было почувствовать нормальность хоть чего-нибудь – пусть даже жуткого леса, с которым у нее было связано больше воспоминаний, чем хотелось бы. Предложения Деймона пойти туда было неожиданным, но она безоговорочно согласилась. Пришло время создать там новые воспоминания.
И все-таки ощущение, что что-то не так, ее не покидало. Было странно и неестественно видеть солнце, но не чувствовать его, или ощущать теплоту октябрьского ветра на коже. Деймон обнял ее за плечи. Почему-то это оказалось самым естественным.
– Прислушайся, – тихо сказал Деймон, и Елена так и поступила, но не услышала ничего необычного. Она слышала их сердцебиение, их дыхание, обычные звуки леса, но ничего другого.
– Что-то не так? – настороженно спросила она. Деймон улыбнулся, и она не могла отвести глаз.
– Да. Если ты реально сосредоточишься, услышишь секретное анти-вампирское собрание белочек, – она закатила глаза. – Расслабься. Я всего лишь хочу показать тебе плюсы в том, что ты – вампир.
– Деймон… Не надо. Не пытайся заставить меня изменить отношение ко всему этому.
– Ты мне доверяешь?
Елена прищурилась.
– Ты еще спрашиваешь?
– Тогда просто прислушайся. Закрой глаза. Расслабься. Сосредоточься только на звуках вокруг тебя.
Было сложновато сосредоточиться на чем-то еще, когда он был так близко, но Елена послушалась. Снова – сердцебиение, дыхание. Птица на дереве рядом, чириканье и сердцебиение. Тихое шуршание веток на деревьях, которые качал ветер. Еще одна птица подальше. Ритмичное биение маленьких сердечек – животные, как она догадалась. Еще птицы. Она слушала так внимательно, как только могла, и звуки текущей воды, едущих машин и еще сотни, которые она даже не могла определить, смешивались с мелодией леса, создавая сложную, прекрасную музыку – такую аритмичную, и в тоже время полную гармонии. Елена никогда бы не подумала, что простые звуки могли быть преисполнены жизни.
– Удивительно, – прошептала она и, открыв глаза, увидела, что Деймон на нее смотрит. Он был великолепен, в глазах сияло обожание, губы изогнулись в нежной улыбке, которую она редко видела. Сосредоточенность Елены разорвалась, как струна, и музыка исчезла, но ей было все равно. Она не могла отвести глаз от Деймона, словно он ей внушал. Конечно, дело было не в этом. Она не могла не смотреть на его губы, даже будучи человеком. Он что-то сказал, но она не услышала, подвигаясь ближе.
– Елена! – повторил Деймон, и Елена замерла, наконец снова глядя ему в глаза. Черт возьми. Она не должна была так себя чувствовать. Она была Еленой Гилберт, ради всего святого, и она могла себя контролировать. Она довела это умение до совершенства. И надо же, теперь она была не в состоянии поддержать разговор со своим… Нет, она не знала, кем для нее теперь был Деймон. Никаких ярлыков.
И все же она не понимала, почему он это делает. Зачем отвлекать ее, когда она явно готова ему сдаться? Она никогда еще не хотела ниого поцеловать настолько сильно, у нее покалывали губы, болел низ живота, кожа жаждала его прикосновения.
Елена заставила себя сосредоточиться на его словах.
– Теперь посмотри на солнце, – сказал Деймон, становясь за ней и беря ее за плечи.
– Прямо?
– Да.
Елена подняла голову. Благодаря браслету она даже не чувствовала звезды, которая могла сжечь ее в прах – но когда она действительно пристально на нее посмотрела, это было неописуемо. Свет разделился на радужные лучи, покрывая все небо разноцветными световыми пятнами. Это было знакомо и ново, прекрасно и устрашающе, и она не могла отвести глаз.
Теперь она чувствовала себя по-настоящему живой.
-----------------------------------------------
Он научил ее видеть все заново. Узоры на коре, следы животных на земле, сотни оттенков голубого в небе. Тысячи оттенков голубого в его глазах она научилась различать сама.
– Ты можешь видеть так много или так мало, как пожелаешь, – объяснил Деймон. – Как хочешь. Похоже на то, как люди прищуриваются, чтобы разглядеть что-то вдалеке. Только чуть более продвинутая версия. Ничего особенного. То же со слухом. А что касается запаха или вкуса, их ты контролировать не сможешь. Все равно усиливаются. Чаще всего это на руку. Но учитывая то, как часто мне приходится избавляться от трупов, иногда самому хочется всадить в себя кол от запахов.
Елена не удержала смешок и покачала головой. Они сидели на безопасном расстоянии на дубовых пнях, и она задавала вопрос за вопросом. Деймон отвечал – по крайней мере, когда он не подшучивал над ней.
– А что касается осязания… – он замолчал, протянул руку и погладил легким, как перышко, прикосновением сквозь ткань джинсов ее колено, затем выше. Ее реакция последовала незамедлительно. Елена услышала, как у нее самой ускоряется пульс; она вдзрогнула – зная, что он тоже это услышал. Сердце Деймона тоже билось чаще. Это страшно. Так страшно думать, что он всегда знал, как я на него реагирую. Но теперь я тоже буду знать. Я смогу слышать, как быстро стучит его сердце, когда я рядом. Я услышу, как он на миг перестает дышать, когда я к нему прикасаюсь. Хотела ли она этого? Тысячу раз – да.
Елена поймала его руку на своем бедре и притянула его к себе – немного жестче, чем хотела, но ей было все равно. Деймон оказался перед ней на коленях, и она, не долго думая, взяла его лицо в руки и поцеловала его так, как ей хотелось, как хотелось им обоим. Как ему следовало поцеловать ее на крыльце. Как будто это был их первый поцелуй – или последний. Его губы разомкнулись под ее настойчивым языком, и он незамедлительно ответил. Наконец она почувствовала вкус, которого так жаждала – ее личное определение рая.
Это было не похоже ни на что, что она испытывала раньше. Елена не знала, было ли это связано с тем, что теперь она была вампиром, или это Деймон так ее пьянил – наверное, и то и другое – но ощущение было совершенно новым. Это было не просто удовольствие или желание – это было глубокое чувство полного удовлетворения. От него у нее кипела кровь, и она хотела, чтобы оно никогда не прекращалось.
Не то, чтобы она не чувствовала желания. Особенно когда она показала Деймону, чего хотела, и он целовал ее глубоко, страстно, с интимностью, которой она еще не знала. Именно так Деймону Сальваторе подобало целовать любимую женщину, довольно подумала она.
Они слегка отодвинулись друг от друга, но оставались рядом, так как ни один из них не желал отпускать другого.
– Елена, – прошептал он, и она покачала головой, прижимая пальцы к его губам.
– Шш, – у нее кружилась голова, кровь текла по ее венам (да и его, тоже) так быстро, что звук получался оглушительный. Деймон поцеловал ее ладонь, и она улыбнулась. Тогда дискомфорт в животе напомнил ей о другой потребности, о которой следовало позаботиться.
– Думаю, я хочу есть. И… пить.
Ей было неудобно напоминать об этом в такой момент, но Деймон встал, помогая ей подняться на ноги, стряхнул грязь с брюк и его улыбка превратилась в ухмылку.
– Как насчет Гриля? Парочка бутербродов, немного выпивки и какой-нибудь постоялец в качестве десерта… – Елена посмотрела на него отчасти укоризненно, отчасти весело, и покачала головой. – Ладно, тогда парочка бутербродов для нас обоих, немного выпивки для меня и пакет крови для тебя?
С этим она могла согласиться.
-------------------------------------------------------------
Кровью и выпивкой они занялись в особняке. Деймон повеселился в свое удовольствие, пытаясь уговорить Елену выпить немного спиртного – он не удивился, что она отказалась. Когда она пила кровь на этот раз, она не неистовствовала, как раньше – все еще не вполне под контролем, но Деймон видел прогресс. Конечно, ее реакция была сильной – голод всегда вызывал реакцию у вампира – но голод уже не овладевал ей полностью, как раньше. Теперь он был еще более уверен, что они со всем справятся. Вместе.
Они все равно решили пойти в бар. Довольный прогрессом Елены, Деймон хотел, чтобы она потренировалась находиться с другими людьми, незнакомцами. Будет сложно, предупредил он, но Елена хотела попытаться.
Гриль был почти пуст, когда они пришли, что удивило Деймона. Единственный бар в Мистик Фоллс был почти всегда полон посетителей. Сейчас же там был Мэтт, парочка мужчин, пришедших за ежедневной дозой алкоголя – и все. Елена крепко закрыла глаза и сжала зубы. Деймон точно знал, что она чувствовала.
– Неужели санстанция нашла тараканов? – спросил Деймон, имея в виду отсутствие клиентов, и Мэтт отвлекся от стакана, который он протирал. Увидев Елену, он улыбнулся, но ритм его сердцебиения стал неровным, нервным. Он знал, кем она теперь была. Наверное, ему рассказала Бонни. Или Кэролайн.
– О, п-привет, ребята, – он слегка заикнулся, прокашлялся и продолжил. – Я целый день был с Кэролайн, только что пришел. Вы слышали?
– Тайлер не смог держать зубы при себе. Плавали, знаем, не хочу слышать подробности, – сказал Деймон, и Елена строго на него посмотрела.
– Это не объясняет, почему Клаус сделал то, что он сделал, – сказала она.
– Он же Клаус, – Деймон скривился. – Он создает гибридов, потому что ему одиноко. Неужели нам нужно находить объяснение всем его поступкам?
– Как Кэр? – спросила Елена, и Мэтт улыбнулся.
– В полном порядке, иначе я бы ее не оставил. Но она переживает… да и я тоже, – смущенно признался он. – Ты как?
– Я в порядке. Со мной все будет хорошо. Деймон… поддерживает меня.
Деймон усмехнулся. Его Елена была просто мастером преуменьшений. Моя Елена. Хорошо звучит. Даже здорово звучит. Может, я глупый оптимист, но я хочу называть ее своей. Хочу, чтобы она признала, что моя, сказала мне об этом и, главное, почувствовала это. Я ей небезразличен – но может ли это быть только потому, что сейчас она ненавидит Стефана? Она хочет меня – но значит ли это хоть что-нибудь сейчас, когда для нее новы все необузданные желания, свойственные природе вампиров? Деймон не знал, но надеялся. Надежда была его самым жестоким врагом, но также и самым сильным союзником с того дня, когда он вернулся в Мистик Фоллс.
– Я рад, – Мэтт искренне улыбнулся, и Деймон подумал, что, возможно, парень не так уж плох, как он всегда думал. Хотя что Елена находила в Мэтте, когда они встречались, он до сих пор понятия не имел. – Вы что-то есть будете?
Деймон хотел было сказать «Приведи-ка сюда вот этого парня», но решил промолчать. Елена была напряжена и настороженна, и дышала медленно, но неглубоко. Он ободряюще сжал ее руку и она слегка улыбнулась, успокаиваясь.
– Нам бы парочку гамбургеров, – сказала она Мэтту, и он занялся едой. У Деймона запищал телефон, и он вытащил его из кармана, проклиная того, кому вздумалось его побеспокоить. Это было сообщение на автоответчике от Бонни, и он нахмурился. С какой это радости Бонни звонит ему?
Что бы это ни было, ничего хорошего не произошло.
– Сейчас вернусь, – сказал он Елене и, зная, что ей захочется обо всем немедленно узнать, вышел на улицу, прежде чем она могла его остановить.
------------------------------------------
Как только Деймон оставил ее, Елена почувствовала, что контролировать себя намного сложнее. Было намного легче, когда он держал ее за руку, когда его родной запах окутывал ее, кружа ей голову от чего-то другого, нежели жажда крови, когда его близость отвлекала ее лучше всего.
Человеческие сердца бились поблизости. Она слышала, как вкуснейшая кровь движется по сосудам, заполняет каждую часть тела, возвращается к сердцу и пульсирует в шее. Она позволила ритму вовлечь ее в своеобразный транс, и ее контроль пошатнулся, прежде чем она осознала свою ошибку.
Это не были Бонни или Мэтт. Они были просто человеческими особями, существами, которые жили, чтобы она ими питалась. И только. Для нее они не имели значения, а значит, они не имели значения вообще. Она хотела этого так сильно, что было больно. У нее болели десны, глаза, казалось, даже сердце, и жажда лишь росла с каждой секундой.
Все еще в трансе, она бросилась к одному из мужчин, и прежде чем он мог отреагировать, она прижала его к стене и взяла его за горло.
Желания существуют, чтобы их удовлетворять.

Then you look at me
You're not shouting anymore
You're silently broken
~ Evanescence, "Forgive Me" ~

Только тонкий слой хрупкой кожи отделял Елену от того, чего она хотела, в чем нуждалась, и она не видела ничего, кроме сосудов, которые вскоре разорвет, ничего не слышала, кроме быстрого пульса. Она почувствовала, как у нее меняется лицо, но это не имело никакого значения, как и клыки – они были не более чем средством удовлетворить жажду. Были слышны какие-то крики, но кровь была громче. Кто-то схватил ее за руку, Елена стряхнула нежеланное вторжение и опустила голову к шее мужчины. Ее никогда не учили пить кровь прямо из шеи, но это было необязательно, ее вели инстинкты. Требовался лишь один укус…
– Елена!
Она замешкалась лишь на мгновение, и тогда ее потащили назад, подальше от теплой, вкусной крови, даже не дав возможности попробовать. Она кричала и металась, и пыталась вырваться, но ее держали так крепко, что вскоре она не могла пошевелиться.
– Елена.
Теперь это был не более чем шепот, но его было достаточно. Она почувствовала теплое прикосновение к лицу, нежные пальцы поглаживали кожу – уже гладкую, человеческую. Она спрятала клыки и что-то обожгло ее глаза.
Елена раньше не замечала, что слезы были более болезненны для вампира. Существо, которому природа велела охотиться, не должно было плакать над своей жертвой – но она не могла остановиться. Она чувствовала каждую мучительную слезу, чувствовала, как соленые капли собираются в глазах и оставляют жгучие следы на щеках. Елена рыдала, зажав рот рукой, и наблюдала за тем, как Деймон исправляет все, что она наделала. Он внушил мужчине, на которого она напала, затем остальным посетителям, чтобы они обо всем забыли и ушли, и на все это заняло лишь несколько секунд. Она в ужасе широко открыла глаза, полные слез, когда увидела Мэтта – он лежал на полу и стонал от боли, держась за голову. Проследив за ее взглядом, Деймон бросился к Мэтту, укусил себя за запястье и протянул ему руку.
– Пей.
Мэтт попытался покачать головой и снова застонал.
– Слушай, Донован, мне пофиг, как ты себя чувствуешь, но если ты не сделаешь того, что я сказал, проваляешься неделю, а это всем доставит определенные неудобства. Пей.
Елена облегченно вздохнула, когда Мэтт подчинился приказу. Деймон помог ему встать и сразу же оказался перед ней. Он прижал ее к себе и погладил по лицу.
– Все хорошо, Елена. Все хорошо. Я здесь, ничего не случилось. Черт, не надо было тебя оставлять.
– Не хорошо. Ничего хорошего нет, Деймон, – прошептала она так тихо, что только Деймон это услышал. – Я этого хотела. Я хотела добраться до крови, даже если бы мне пришлось его убить. Мне было все равно, он ничего для меня не значил. Как это возможно? Это не я. Я не знаю, кто эта девушка.
– Ты Елена Гилберт. Ты самый сильный человек из всех, кого я знаю. Ты проявляла достаточно храбрости, чтобы бороться за свою жизнь и жизни людей, которые тебе дороги, так долго, что я знаю, что ты не сдашься. Я знаю, что ты выживешь.
– Неважно, выживу я или нет. Важно то, что люди, которые рядом со мной, могут не выжить. Я небезопасна.
– Это правда. Сейчас ты представляешь для них опасность.
Деймон никогда не скрывал от нее правду, никогда не смягчал ее. Елена знала, что что бы она ни совершила и каким бы ужасным это ни было, он никогда не защищал ее от падения в пропасть вины и сожаления с помощью лжи. Однако он всегда ждал на дне, готовый поймать ее, когда она упадет.
– Но так будет не всегда, – продолжил он, отодвигаясь, чтобы посмотреть ей в глаза. – Ты не научишься контролировать себя в ближайшее время. Это будет одно из самых сложных испытаний в твоей жизни, потому что тебе не захочется с этим бороться. Тебе будет легче поддаться.
Елена прикусила нижнюю губу так сильно, что у нее почти пошла кровь. Он должен был помогать ей, не так ли? И тем не менее, сейчас он говорил с ней о том, что она могла поддаться – искушая ее? Испытывая ее? Ни в коем случае, сердито подумала Елена. Она была способна на большее. Не имело значения, хорошо ли ей было. Имело значение то, правильно ли она поступала. В конце концов, никто лучше Елены не умел совершать правильные поступки вместо того, что ей хотелось. Может быть, жертвенность и самоотречение наконец принесут ей пользу.
– Я не поддамся, Деймон, – уверенно сказала она. – Я научусь себя контролировать. Это мой единственный шанс.
– Вот этой решимости я и ожидал, – ответил Деймон. Елена кивнула, вздыхая, и пошла посмотреть, как там Мэтт. Спрашивая о его самочувствии и бесконечно извиняясь, она на минутку могла забыть об извечном выборе между «хорошо» и «правильно».
---------------------------------------------------
– Куда ты ходил? – спросила Елена в машине по дороге назад в особняк. То, что она должна была возвращаться туда, а не к себе домой, почему-то даже не пришлось обсуждать. Деймон в ближайшее время не собирался оставлять ее одну, да и ей самой этого не хотелось. Она была не в полном порядке. Совсем не в порядке. Но с Деймоном она, по крайней мере, чувствовала себя в безопасности.
– На улицу.
Елена закатила глаза.
– Это понятно. Зачем?
Она видела, что Деймону не хотелось ей говорить, и сразу же начала волноваться.
– Бонни звонила. Появилось… нежелательное осложнение.
Елене не понравился его тон. Почему он ей ничего не рассказывает? Деймон же не скрывал бы от нее что-то серьезное… верно?
– Ты о чем? – все равно спросила Елена, на мгновение заглядывая ему в глаза.
– Кажется, можешь уже не спрашивать, – голос Деймона внезапно стал злым, и он прищурился, будто то, что так вывело его из себя, находилось прямо на ветровом стекле. – Осложнение прибыло, – добавил он, останавливая машину.
– Да о чем же ты, черт возьми, говоришь? – сорвалась она. Деймон вздохнул.
– Прислушайся.
Их сердцебиение. Их дыхание. Уличный шум. Елена чуть больше напрягла слух, как ее учил Деймон, и замерла. Из дома доносилось биение еще одного сердца. Медленный, размеренный ритм мог принадлежать только вампиру.
– Кто это? – настороженно спросила она.
– Мой брат-мученик, кто же еще, – сказал он сквозь сжатые зубы, все еще избегая ее взгляда.
Елена смотрела на Деймона, испытывая частично облегчение, частично страх. Ее инстинкты боролись с чувствами, рациональное мышление, казалось, и вовсе ее покинуло, а Елена пыталась не забыть, почему должна была ненавидеть Стефана – или вспомнить, почему она его любила – или любила раньше. Она уже не знала.
Ярость в голосе Деймона немного поутихла, когда он посмотрел на Елену и заговорил намного спокойнее.
– Тебе не обязательно сейчас об этом думать. Давай куда-нибудь уедем. Куда угодно. В твой домик у озера. В Ричмонд. Черт, да хоть в Атланту. Ты, наверное, не готова ко всей этой эмоциональной драме, а если я хоть немного знаю Стефана, он уже приготовил эмо-речь с рефреном «мне очень, очень, очень жаль» каждые две минуты, – он улыбнулся Елене, но она видела, что улыбаться ему на самом деле не хотелось. Она взяла его за руку, и позволила себе насладиться спокойствием, которое ее охватило, как только их руки соприкоснулись.
– Я должна это сделать, Деймон. Мне нужно через это пройти. Хорошо?
Его взгляд ясно дал понять, что ничего хорошего он в этом не видел. Елена знала, что он переживал не только за нее. Деймон боялся, что сорвется, что сделает со Стефаном что-нибудь, о чем позже пожалеет. Но ему также нужно было увидеть брата и убедиться, что с ним все в порядке, в этом Елена была уверена. Деймон кивнул, сжав губы, и они оба вышли из машины. Она снова взяла его за руку, и они пошли к двери – вместе.
-----------------------------------------------------------
Стефан ждал в гостиной, сидя в кресле. Когда Елена его увидела, вдруг все стало так ясно, что она даже не знала, чего могла не понимать раньше. Хотя из-за инстинктов она все еще была напряжена и настороженна в присутствии человека, который так с ней поступил, в ее сердце не было ни малейшего сомнения, что она должна была его простить. Она простила Стефана, когда он оскорблял и унижал ее, любила его, несмотря на массовые убийства и внушенное безразличие, и если единственным способом помочь этому разбитому человеку было подарить ему свое прощение, она с радостью это сделает. Елене нужно было, чтобы все дорогие ей люди были счастливы, и хотя она не знала, что теперь будет с ней и Стефаном, он всегда будет одним из этих людей.
– Елена… – начал Стефан, вставая. Его лицо больше не было маской, лишенной эмоций – последним, что она увидела перед смертью. Она видела это в его глазах, слышала в его голосе. Мужчина, который на нее смотрел, был тем же Стефаном, которого она не видела с тех пор, как он посоветовал ей пойти поговорить с его умирающим братом. – Я был неправ. Мне не следовало этого делать.
– Да, не следовало, – согласилась она, глядя Стефану в глаза.
– Как… как у тебя дела? – спросил он, отводя взгляд.
– Да просто здорово, братец, спасибо за заботу, – первым ответил Деймон, и его голос источал сарказм. – Может, сломать тебе шею и спросить, как у тебя дела?
– Деймон, – предупреждающе сказала Елена, на миг повернувшись к нему. Последнее, что ей было нужно, – чтобы они подрались. Он выглядел разгневанным, но относительно под контролем. Елена ободряюще ему улыбнулась, но Деймон не ответил на ее улыбку. Она снова повернулась к Стефану.
– Со мной все будет в порядке.
Он кивнул и снова опустил голову.
– Слушай, мне… мне жаль.
– Начинается, – простонал Деймон. Стефан не обратил на него внимания.
– Я знаю, что то, что я сделал, непростительно, но надеюсь когда-нибудь… в будущем… ты сможешь меня простить.
– Ты сделал мне больно, – тихо сказала Елена, и Стефан кивнул, все еще изучая ковер под ногами. – Я даже не говорю том, что ты убил меня. Ты сделал то, что нужно было для твоей мести, но ты меня использовал. Использовал. Возможно, я была обязана тебе жизнью, но я никогда не думала, что ты заставишь меня так заплатить этот долг. И это больнее всего. Ты предал мое доверие ради своей мести.
– Я знаю, – ответил Стефан, взглянув ей в глаза.
– Я не доверяю тебе. Не знаю, смогу ли когда-нибудь снова тебе доверять, – продолжила Елена, делая шаг ему навстречу. Она услышала, что Деймон тоже подошел ближе, не позволяя ей отойти от него. – Но я тебя прощаю.
– Что? – голос Деймона был настолько возмущенным, что Елена повернулась и умоляюще на него посмотрела. Ей нужно было, чтобы он понял, почему она это делала, почему она отпустила грехи Стефана, хотя он этого и не заслуживал.
– Деймон…
– Елена, ты в своем уме? Что ты делаешь, черт возьми?
– Стефану нужно мое прощение, и это… все, что я сейчас могу ему дать.
Похоже, Деймон не понимал ситуацию так же хорошо, как она.
– Если ему нужно твое прощение, то все, что случилось, вдруг становится неважным? Почему? Потому что он рыцарь в сияющих доспехах в нашей извращенной семейке?
– Деймон, это не… – попытался добавить Стефан, но брат прервал его.
– Заткнись, Стефан. Даже не смей со мной разговаривать. Если Елена верит во все твое дерьмо о вечной любви…
Елена покачала головой и схватила Деймона за руку, пытаясь заставить его на нее посмотреть. Он будто проигнорировал ее, но его голос стал скорее усталым, чем разъяренным.
– Слушай, Стефан, просто… уходи, пожалуйста. Уходи. Не знаю, куда; мне, наверное, все равно, но если ты останешься, я выйду из себя. Я не хочу, но это случится.
Стефан кивнул и медленно пошел ко входной двери, а затем вышел из дома, глядя куда угодно, только не на оставшихся в комнате людей. Елена проводила его взглядом, пока он не закрыл за собой дверь, и посмотрела на Деймона. Он все еще стоял там, словно статуя – воплощение напряжения и едва сдерживаемого гнева. Она подняла руки к его лицу, поглаживая кожу большими пальцами, но он даже не посмотрел на нее.
– Иди отдохни, Елена, – сказал он равнодушным голосом, который пронзил ее сердце, словно нож. – Выбирай любую комнату. Позови, когда проголодаешься.
Он отошел от нее, взял ближайшую бутылку спиртного из своей коллекции и направился в спальню.
Елена знала, что это была единственная комната, вход в которую сегодня был воспрещен.

Can you forgive me again?
I don't know what I said,
But I didn't mean to hurt you.
~ Evanescence, "Forgive Me" ~

Деймон посмотрел на стакан, который держал в руке. Уже темнело, а он еще не допил ни одной бутылки – виски больше ему не помогало; ничто не помогало. Оно не сдерживало абсурдной ревности, которая не отпускала его с тех пор, как Елена простила Стефана несколькими часами раньше. Оно также не заполняло пустоту, которую он чувствовал до сих пор.
Несомненно, он был счастлив, что Стефан, казалось, вернулся. Деймон знал лучше, чем кто-либо, что невозможно по-настоящему отключить человечность навсегда. Он знал, что Стефан уже возвращается, уже почти стал прежним – он знал это с той самой минуты, когда младший Сальваторе признался, что спас Клауса, чтобы спасти своего брата. Если Стефану нужно было прощение, вскоре он станет самим собой; возможно, уже стал. Но это не имело отношения к злости Деймона.
Его злость имела отношение только к Елене.
Положа руку на сердце, Деймон знал, что не имеет права ее осуждать, но он не мог ничего с собой поделать. Как она могла простить мужчину, который оборвал ее человеческую жизнь? Мужчину, который лишил ее возможности когда-нибудь иметь нормальную семью, детей? Его сердце болезненно сжалось, когда он об этом подумал, но он должен был признать, что она могла бы выбрать путь без сверхъестественного, могла решить вычеркнуть обоих Сальваторе из своей жизни и попытаться быть нормальной молодой девушкой.
У него была еще одна мысль, и Деймон ее почти стыдился, но она была хуже всего. Он помнил, что Елена никогда не прощала его так легко. А вот когда Стефан пришел извиниться за то, что убил ее, она простила его сию минуту? Он отомстил Клаусу за ее счет, а Елена даже не злилась? Ну конечно, почему он вообще удивился? «Мы же говорим о Стефане». «Я всегда буду любить Стефана». Он мог бесконечно ее цитировать, и каждое слово вызывало бльшую боль, чем кол, вогнанный в живот.
Деймон издал невеселый смешок. Значит, он был прав, когда не позволял себе надеяться больше обычного – Елена явно целый день была не в себе. Она прикасалась к нему, целовала его, и он, глупец, поверил, что это что-то значило. Ну да, значило – Елена его хотела, это было совершенно ясно, но Деймон и так это знал, уже давно. Она показала, что доверяет ему настолько, чтобы позволить ему спать рядом с собой, что доверяет ему свою жизнь – но это все произошло лишь потому, что ее бойфренда не было рядом. Даже сейчас значение имел только Стефан.
Как он вообще позволил себе в это влипнуть? Как он мог позволять одной девушке так над ним издеваться?
Деймону совершенно не помогло, что он услышал, как вышеупомянутая девушка подходит к комнате и, через некоторое время, стучит в дверь.
– Входи, – сказал он, собираясь с духом. Во всем мире для него не было ничего страшнее Елены Гилберт.
----------------------------------------------
Елена остановилась у двери, отлично зная, что Деймон ее слышал, но она не могла заставить себя ее открыть и встретиться с ним лицом к лицу в его нынешнем настроении. Все это время она спорила сама с собой, пытаясь решить, что лучше: пойти к нему сейчас или позволить ему остыть и поговорить с ним, когда у него будет настроение получше.
Она отругала себя за глупость. Настроение получше? Когда это Деймон «остывал»? Им нужно было поговорить, ради них обоих.
У Елены поубавилось решительности, когда она думала о том, каков был расстроенный Деймон. Она почти боялась с ним разговаривать, но потом вспомнила холодный, безразличный голос, которым он с ней разговаривал пару часов назад. Елена готова была позволить ему кричать на нее, бить бутылки, развалить полдома, потому что это значило, что ему не все равно. Если Деймона не будет рядом, Елена не знала, сможет ли она пройти через все это в одиночку. Иногда только осознание того, что Деймону было не все равно, помогало ей протянуть до конца дня.
Она постучала в дверь, и ощутила знакомую пустоту в животе, услышав его холодное «Входи». Елена тихо зашла в комнату и увидела Деймона на кровати со стаканом виски в руке.
– Чем могу быть полезен, Елена? – спросил он, пристально глядя на стакан. Ее опасения подтвердились – он не казался ничуть спокойнее. Несмотря на то, что его голос был ровным и он держал себя в руках, она достаточно хорошо знала Деймона, чтобы понимать, что на самом деле он кипит от ярости.
– Нам надо поговорить, – умоляюще сказала она, присаживаясь рядом, и Деймон наконец на нее посмотрел. Его глаза казались скорее стальными, чем голубыми. Она была не уверена, что готова к этому разговору, но Деймону было больно из-за того, что сделала она. И Елена знала, что это нужно было как-нибудь – как угодно – исправить.
– Хорошо. Говори, – сказал он.
– Не будь таким, – попросила она, и Деймон натянуто усмехнулся.
– Каким? Парнем, к которому ты бежишь, как только тебе что-нибудь нужно, и которого бросаешь, как только все в порядке? Который неправ, что бы он ни делал? Который, по-твоему, должен жить ради тебя только потому, что он глуп и не может не любить тебя?
– Я не… – начала она, но он прервал ее.
– Прекрати, Елена. Очевидно, мой святой брат не может обидеть тебя достаточно сильно. Черт, он убил тебя вчера, а ты уже бежишь обратно к нему?
Елена почувствовала облегчение, услышав его голос – яростный, разочарованный, но хотя бы не безразличный. Она подвинулась ближе, и была рада, что он не отшатнулся.
– Это не так, Деймон. Я простила Стефана не для того, чтобы мы снова могли быть вместе. Мне просто… нужно было его простить, мне нужно было, чтобы с ним все было хорошо. Я не могла вынести мысли о том…
– …что ты делаешь больно Стефану, – перебил он, отталкивая ее руку, когда она попыталась положить ее ему на плечо. – Он явно единственный, кому ты не хочешь причинять боль, не так ли?
– Деймон, я знаю, ты злишься на меня, но не знаю, что сделать, чтобы ты меня простил, потому что просто… не понимаю, почему ты настолько зол. Ты… – она несколько мгновений сомневалась, – …ревнуешь? Ты думаешь, после всего, что случилось, я вернусь к Стефану? В этом все дело?
Деймон покачал головой, прищурившись.
– Я не имею права ревновать. Ты не моя, Елена, и никогда не была моей.
Она попыталась ответить, но Деймон не позволил.
– Я не злюсь из-за того, что ты простила Стефана. Я злюсь потому, что он заслуживает большего, чем я, что бы он ни делал. Почему он получает твое прощение, как только он об этом просит? Почему один из нас должен почти умереть, чтобы ты простила меня?
Внезапно Елена все поняла. Однажды Деймон заставил ее выпить его крови, но он не пытался никому бросить вызов или отомстить, в отличие от Стефана. У него была лишь одна эгоистичная причина: он хотел, чтобы Елена осталась жива. Он не мог вынести мысли о том, что может ее потерять. А когда на следующий день он пришел извиниться, она сказала, что ей нужно время. «Возможно, много времени», сказала она, и он дал ей все время, которого, как он думал, у него не было. Он позволил ей злиться на него за то, что он любил ее слишком сильно, чтобы отпустить.
– Ты поверишь, если я скажу, что скорее сделала это ради себя, а не для Стефана? – спросила она, взяв его лицо в руки. На этот раз он не пошевелился. – Ему было больно, я это чувствовала, я по-настоящему ощущала его боль, – когда Деймон фыркнул, она продолжила, прежде чем он мог что-либо сказать. – Но это даже близко не может сравниться с тем, что я чувствую сейчас, когда сделала больно тебе. Мне нужно, чтобы ты тоже меня простил. Пожалуйста.
Выражение Деймона из угнетенного превратилось в задумчивое.
– Подожди, ты хочешь сказать, что чувствовала, что ему больно? И… что мне больно? И что ты тоже это ощущаешь?
Что бы ни изменило так резко его настроение, Деймон больше не злился, и Елене хотелось засмеяться от радости.
– Ну да…
– Конечно. Я идиот.
– Что? Почему? – Елена снова потеряла ход его мыслей. Он говорил какую-то бессмыслицу.
– Твои усиленные чувства. Когда ты была человеком, ты так сопереживала, что это было вредно для здоровья. И ты всегда, всегда хотела, чтобы все, кроме тебя самой, были счастливы. Теперь, когда ты вампир, это не просто вредно. Это совершенно ненормально.
Он сказал это так, как будто это было в порядке вещей, и Елена улыбнулась. Ей наконец стало лучше. Это был тот Деймон, с которым ей было хорошо, к которому ей хотелось был ближе, обнять его и заставить его поверить, что она никогда не хотела сделать ему больно. Ее руки соскользнули вниз к его плечам, и она выжидательно на него посмотрела.
– Мне надо было раньше об этом подумать, – тихо сказал он. – Вместо этого, я сосредоточился только на себе.
– Прости, что я заставила тебя думать, что… этот день ничего не значил. Это не так.
– Я знаю, – кивнул он, и Елена уже собиралась подвинуться ближе и обнять его, когда он задал еще один вопрос. – А как же Стефан?
Она вздохнула, отводя взгляд. Как она могла ответить, если сама понятия не имела? Стефан был ей небезразличен, совсем нет, но после всего, что произошло, она действительно не знала, что делать. Инстинкты говорили ей, что она была к нему неравнодушна, но ей следовало держаться от него подальше. Ее чувства представляли собой полную неразбериху, смесь любви, тоски, обиды и замешательства. Она не знала, как примирить эти воюющие стороны между собой.
-------------------------------------------
Тишина становилась громкой, и Деймон начинал нервничать. Почему она так долго молчала? Неужели это такой сложный вопрос? Для Деймона, это был самый простой вопрос в мире. Ты либо кого-то любишь, либо в кого-то влюблен, либо тебе все равно. Люди способны только на такие чувства.
Елена посмотрела ему в глаза, словно пытаясь внушить ему отказаться от вопроса и сделать вид, будто он его никогда не задавал, но он не собирался этого делать. Он мог сделать что угодно для этой женщины, он мог убить и умереть ради нее, но он заслужил эти ответы, и на этот раз Елене придется все рассказать.
– Я… я не знаю, Деймон, – она покачала головой и он снова прищурился.
– Ты это придумывала целую минуту? Честно говоря, Елена, я ожидал услышать оправдание получше.
Ее выражение стало решительным и даже несколько сердитым.
– Он дорог мне. Он первый, кого я по-настоящему любила, и я никогда об этом не забуду. Если ты хочешь услышать, что я его ненавижу за то, что он сделал, что я вычеркну его из своей жизни и не позволю вернуться, этому не бывать, потому что часть меня всегда будет его любить.
Деймон вспомнил, как Майкл собирался вырвать у него сердце. Тогда было не так больно.
– Скажи мне, правильно ли я тебя понял, Елена, – сказал он, едва сдерживаясь, чтобы снова не сорваться на крик. – Ты любишь Стефана, мне должно быть все равно, а твоя потребность быть рядом со мной вообще не имеет значения? – Он бы ликовал, глядя на то, как она занервничала, но он был слишком зол для этого. – Что? Думала, я не замечаю? Думала, я забуду, как ты меня целовала? Прости, Елена, но сейчас тебе некуда деваться.
Он подвинулся немного ближе, так, что теперь их разделяло лишь несколько сантиметров, и она склонила голову, глядя на него почти… испуганно? Что это он собирался сделать, по ее мнению? Разорвать ее одежду в клочья и взять ее прямо сейчас? Сделать ей больно? Неужели она действительно так плохо о нем думала?
У него была идея получше.
– Раз уж мы выяснили, какая эпическая и вечная твоя любовь к Стефану, ответь мне всего лишь на один вопрос.
Ее взгляд опустился к его губам, и ее собственные губы вздрогнули, будто она уже угадала, что он спросит, и глазами умоляла его остановиться, но он не сжалился над ней.
– А что ты чувствуешь ко мне, Елена?

"And the heart is hard to translate,
It has a language of its own,
It talks in tongues and quiet sighs and prayers and proclamations…"
~ Florence + The Machine ~

Елена покачала головой, открывая и закрывая рот. На этот раз она действительно должна была ответить на вопрос Деймона. Ее ответ определит все, поняла она. Если она солжет, Деймон увидит, он всегда это видел. И это будет последняя капля – больше он ее не простит. Деймон мог вынести многое, но у него была гордость. Она потеряет его, и будет целую вечность искупать вину, надеясь, что однажды он даст ей еще один шанс.
Елена начала задыхаться. Ей еще никогда в жизни не было так страшно. Деймон, который выжидательно на нее смотрел, отодвинулся, чтобы посмотреть ей в глаза.
– Эй, что такое? Все в порядке?
Нет, не в порядке. Мысль о том, что она может потерять его, была слишком страшной. К этому Елена была не готова. Потерять по собственной глупости этого потрясающего мужчину, который любил ее больше, чем что-либо и кого-либо в мире.
И ей нужно было всего лишь сказать ему правду.
Но говорить об этом было сложно. Да и что вообще было правдой? Как она могла даже примерно определить свои чувства к нему? Это не была любовь, нет. Не могла быть. Елена знала любовь: она была легкой и безопасной, позволяла чувствовать себя уютно. Она не имела никакого отношения к этой крайней потребности отдать себя всю другому человеку и взять у него все, что он мог ей дать, убить ради него, умереть ради него, жить ради него. На человеческом языке не существовало слов, чтобы описать ее чувства. Это было выше ее сил. Он был выше ее сил.
А вот целоваться было гораздо легче. Это был инстинкт, естественное желание быть ближе.
Елена положила руку ему на щеку, правая рука оказалась на его шее, чтобы удержать его. Не разрывая зрительный контакт как можно дольше, Елена подвинулась ближе. Деймон не двигался, он только смотрел ей в глаза, все еще напряженный, но с некоторой надеждой.
Она поцеловала его щеку, уголок рта, и наконец прикоснулась губами к его губам. Она рассчитывала, что Деймон возьмет инициативу в свои руки, но он не ответил на ее прикосновение, и Елена запечатлела нежный, долгий поцелуй на его губах, затем отодвинулась и снова посмотрела ему в глаза.
– Это не ответ, – резко сказал Деймон со сжатыми кулаками и дикими глазами. Однако Елена знала, что он на нее не злится. Его выдавали дыхание и сердцебиение. Он просто пытался сдержаться.
Все же, рано или поздно ей придется смириться с ограниченностью своего словарного запаса.
-------------------------------------------------------
Деймону было нелегко так себя вести, когда Елена была настолько уязвима. Он ненавидел себя за то, что приходилось на нее давить, что приходилось навязывать ей то, что она несомненно считала ужасным испытанием – честный разговор о ее чувствах. Но теперь, когда все изменилось, он не мог быть рядом с ней, не зная. Он не мог вынести все эти взгляды, прикосновения и поцелуи, если они ничего не значили.
– Сейчас все так переполняет меня… – сказала Елена. – Я не знаю, как можно так жить… как можно так чувствовать. Это так страшно.
Деймон кивнул. О, он совершенно точно знал, о чем она говорила. Если чувства Елены были хотя бы вполовину так же сильны, как его чувства, они наверняка пугали ее до смерти. Она не была к этому готова, не могла быть. К этому было невозможно подготовиться. Он помнил о своих первых днях, когда он стал вампиром – он даже думать не хотел о том, каким жалким был тогда: Кэтрин исчезла, а его любовь к ней усилилась настолько, что часто он даже не соображал, что происходит.
– Эти чувства всегда будут такими сильными? – спросила Елена, и он улыбнулся.
– Да. Но скоро будет не страшно.
Она тоже улыбнулась.
– Ты можешь до этого подождать? Пожалуйста.
Деймон был не уверен, что она имела в виду. Подождать? Но если Елена просила об этом, значит, было что-то такое, чего он мог дождаться. Или что Гилберт морочила ему голову, как всегда.
– Ты знаешь, насколько ты мне небезразличен… – продолжила она, и он ее перебил. Он ненавидел это ее «ты мне небезразличен», потому что, действительно, что это вообще значило? Ей был небезразличен любой, кого она когда-либо встречала; это же Елена, ради всего святого.
– Подождать чего, Елена?
– Чтобы я сказала тебе именно то, что ты хочешь услышать.
Она не сказала «Я люблю тебя». Не пообещала «Мне всегда будешь нужен только ты, Деймон». Но это было что-то вроде начала. У Деймона даже не было сил ненавидеть бабочки в животе, потому что у него уже было больше, чем он когда-либо позволял себе надеяться. Да, надежда – штука опасная. Она заставляла его желать того, что он не мог получить, верить в то, что не могло случиться, но сейчас ему было все равно. Но теперь это была не просто надежда. Это была уверенность. На этот раз все было иначе.
Елена изумленно на него смотрела, и он не мог понять, что не так с его лицом, пока не почувствовал, что теперь по-настоящему улыбается.
– И что нам теперь делать?
Улыбка Елены стала еще шире. Деймон обожал, когда она была такой – улыбка освещала все ее лицо, и она выглядела так, словно в ее жизни не было вампиров, ведьм, проклятий и двойников, словно она не выстрадала за год больше, чем кто-либо заслуживал за всю жизнь. И вот сейчас она была счастлива просто быть рядом с ним. От этого Деймон чувствовал себя сильным.
– Ну… – Елена отвела взгляд на миг, делая вид, что она серьезно задумалась. – Во-первых, как насчет поцелуя…
У нее не было возможности продолжить, потому что Деймон поймал ее на слове и разговору пришлось несколько минут подождать. Он не мог и не хотел больше упражняться в сдержанности. Поцелуи Елены были… другими. Конечно, он целовал сотни женщин, но хотя иногда эти моменты были приятны, в его жизни никогда еще не было ничего настолько правильного. Никогда не было этого невероятного чувства единения, и это не имело никакого отношения к его крови в организме Елены – он чувствовал это еще в первый раз на ее крыльце.
Деймон не дал ей возможности ответить на свой вопрос, и только из-за этого остановился. То, что Елена прижималась к нему всем телом и издавала удовлетворенные звуки, совсем не помогало. Он слегка отодвинулся, чтобы посмотреть на нее, и сжал ее плечи, удерживая ее на месте.
– Теперь, когда первую часть мы выполнили, ты еще хотела сказать, что будет дальше, – напомнил Деймон, смеясь, когда она обиженно надулась. Елена облизнула губы, немного нервничая, и глубоко вдохнула.
– Я предлагаю попытаться, – сказала она, настороженно глядя на Деймона, будто опасаясь его реакции. – Попытаться жить дальше, несмотря… ни на что. Попытаться выяснить, хорошо ли нам вместе, получится ли все у нас.
– Я знаю, что получится, – он погладил ее кожу большими пальцами, и Елена облегченно улыбнулась. – Я люблю тебя. Я могу сделать что угодно, чтобы ты была счастлива, и если этого недостаточно… – Деймон покачал головой. Он боялся заканчивать предложение.
Елена подвинулась ближе, но вместо того, чтобы поцеловать его, она обвила его шею руками и прижалась лицом к его плечу. Руки Деймона скользнули к ее талии, обнимая ее.
Он начинал к этому привыкать.
– Этого более чем достаточно, – тихо сказала она. Деймон удовлетворенно вздохнул. Пока что это было самое главное.