Он лежит на земле, корчась от боли. И видеть это невыносимо. Деревянные пули - не шутка для вампира. Как только удается освободиться от веревок, я кидаюсь к нему, чтобы помочь. Да, я очень зла на него. Очень. И это еще мягко сказано! Но оставить его в таком состоянии выше моих сил. Это же Стефан… Несмотря на все, что он сделал в последнее время, несмотря на то, каким он стал, я помню его настоящим. Или просто – другим? Какой он на самом деле? Что в нем из виденного мною за все время нашего знакомства – правда, что и есть - его сущность? Сейчас я не могу с уверенность сказать, что знаю его. Но тот Стефан, которого я любила… то есть люблю, конечно, люблю (это ведь неизменно, да?..), тот, МОЙ Стефан – я надеюсь, он все еще где-то там, под этой маской циничного равнодушия. Ведь иногда он совершает поступки, которые не очень-то вяжутся с его новым образом. Вот, например, снова спас Деймона. В очередной раз не допустил его смерти. Почему? И даже если ТОГО Стефана больше нет (сердце сжимается, когда допускаю это!), я не могу не помочь этому… тому, что от него осталось. Поэтому опускаюсь на колени и начинаю нащупывать деревянные пули, застрявшие в его теле. Он стонет. Ему больно, и во мне борются два чувства – жалости и мрачного, злорадного удовлетворения.
- Если будешь так стонать, возможно, я тебя даже пожалею, - говорю, стараясь не смотреть ему в глаза. Но, даже не поднимая взгляда, чувствую, как внимательно он меня рассматривает.
- Ты изменилась. Стала жестче, сильнее, - он, кажется, удивлен и немного… восхищен? Под этим его взглядом самообладание начинает меня подводить.
- Мы все изменились, - стараясь говорить ровно, отвечаю ему и понимаю, что должна сказать. Сейчас. Потому что это не отпускает меня, не дает покоя.
- Я должна тебе кое-что рассказать. Просто потому, что это случилось. И я не чувствую за это вины. Вину я чувствую оттого, что ты об этом не знаешь, - в этот момент я не уверена, говорю ли правду? Итак… Глубокий вдох. - Я целовалась с Деймоном.
Это сложнее, чем я думала. Хорошо, что можно не сразу посмотреть ему в глаза. Отвлечься на то, чтобы вытащить из него последнюю пулю, например. Ведь даже для себя я еще не решила, что значит тот поцелуй. Вернее, что он значит для меня, для нас с Деймоном. Потому что для нас со Стефаном совершенно точно ничего хорошего он значить не может. И больше всего гложет и удивляет меня то, что в глубине души я действительно не чувствую себя виноватой. Даже не уверена, что должна испытывать вину за случившееся. И не виню Деймона. Но, тем не менее, мне нужно было сказать. Чтобы все было честно, чтобы избавиться от мерзкого чувства, будто я поступаю подло, обманывая Стефана.
Как бы то ни было, собираюсь с силами и все же поднимаю взгляд.
Не знаю, какой реакции я ждала от него. Но то, что отразилось на его лице, никак не вяжется со Стефаном-бездушным-монстром-отключившим-чувства, в амплуа которого он столь успешно выступал все последнее время. Растерянный взгляд, ни слова в ответ. На лице боль и… обида?! Мои брови удивленно приподнимаются. Черт побери, Стефан, тебе должно быть все равно, не так ли? Столько раз ты уверял меня и других, что я тебе теперь совершенно безразлична! И между нами, по твоим словам, все кончено, верно? Тогда почему выглядишь так, будто тебя внезапно ударили под дых, будто тебя предали?! С ума можно сойти от попыток понять…
Он встает и молча уходит. Плечи опущены, и даже спина демонстрирует, как ему больно. Как больно ему сделала я. Смотрю ему вслед, и ощущаю, как во мне закипает раздражение. Ну уж нет, мне нужно, чтобы он объяснил, что все это значит! Что за перепады настроения, в самом деле?!
Догоняю его, когда он уже стоит у машины, спиной ко мне. Знал, что я все же приду, ждал? Или просто приводил мысли в порядок? От бурлящих внутри чувств сложно четко сформулировать вопросы, рвущиеся наружу. Поэтому просто прошу:
- Скажи что-нибудь!
- Не стоило тебя похищать, - он поворачивается ко мне лицом. – Машина, мост… это было слишком.
Хм, неожиданно. Это не извинение, но признание своей ошибки. И это уже хорошо, ведь так? Не знаю, чувствует ли он свою вину? И уж совершенно не понимаю, почему говорю в ответ на это:
- Спасибо.
Может, потому, что не представляю, что вообще можно сказать в этой ситуации?
Однако его мой ответ нисколько не удивляет; похоже, он принимает его, как должное, кивает головой и добавляет с укором:
- Но тебе все равно не стоило сегодня лгать мне. Это опасно, пока жив Клаус.
Да, конечно. Я своевольничаю и нарушаю его планы. Он прав, я неправа. Опять.
- Знаю. Просто хотела дать Бонни шанс побыть с матерью, чтобы ничто им не мешало, - всего лишь пытаюсь объяснить, хотя совсем не обязана.
- Чтобы Я им не мешал, - подчеркивает он, в голосе и во взгляде все тот же укор.
Да что ж такое?! Снова обиды? Не только от его присутствия я пыталась избавиться в этой поездке, между прочим! Однако Деймон никаких претензий предъявлять не стал, просто принял мои аргументы. Хотя, возможно, присутствие Деймона нам очень бы помогло, учитывая, как все сложилось. Но провести целый день с ним рядом и сохранять при этом способность ясно мыслить, после… От одной мысли об этом «после» сердце как будто спотыкается, к щекам приливает кровь и, видимо, ее перераспределение в организме сказывается на работе мозга, лишая его возможности исправно выполнять свои обязанности, потому что внезапно я слышу собственный голос, произносящий:
- Я не собиралась целовать его…
Это я сказала? Оправдываюсь?! Я оправдываюсь перед Стефаном? Этим, «новым» Стефаном? Тем самым, кто совсем недавно чуть не убил меня на том же мосту, где погибли мои родители? Тем, кто осознанно, не в попытке спасти или защитить, а только чтобы заставить Клауса поверить в серьезность своих намерений, собирался превратить меня в вампира? Прекрасно зная, КАК СИЛЬНО я не хочу этого! Тем, кто называл меня «мешком с кровью»? Кто, глядя мне в лицо, сказал, что смертельная опасность, грозящая Джереми (по его, между прочим, вине!), не его проблема?!!
Или это просто моя очередная попытка оправдаться перед самой собой? Пока стараюсь осмыслить, что говорю и что делаю, Стефан произносит:
- Он недостоин тебя, - и, через паузу: - мы оба недостойны.
Вот так! Оба недостойны, но ОН недостойнее. Эта пауза, как лакмусовая бумажка, проявляет истинный смысл сказанной фразы. Стефан ни секунды не сомневается в том, что его брат меня недостоин. И лишь допускает, что он недостоин тоже…
На этой патетической ноте он меня покидает. Именно покидает, уходит почти величественно, преисполненный собственной правоты и оскорбленных чувств. А меня не оставляет ощущение некой ненатуральности, театральности происходящего. Не могу поверить, что это – ОН. Что это именно тот человек (да-да, не совсем человек, но разве в этом дело?), ради которого я готова была идти на любые жертвы, вынести любые испытания. Тот, кто всегда относился ко мне с пониманием, кто мог сочувствовать, кто умел прощать. Это именно он сейчас смотрел на меня надменно, почти презрительно, осуждающе и черт знает как еще. После всего, что сделал.
Наверное, никогда еще мы со Стефаном не были настолько далеки друг от друга. Никогда еще так остро я не ощущала, что не понимаю логики его поступков и мыслей. Не понимаю и не узнаю его. Как же до этого дошло? Да знала ли я его когда-нибудь по-настоящему? Существовал ли на самом деле тот, кого я так любила?..
Ошеломленно смотрю ему вслед, в ушах все еще звучит его последняя фраза, а в голове один за другим вспыхивают моменты, когда так же безапелляционно Стефан утверждал, что Деймон – зло, что ему ни в коем случае нельзя доверять, и при этом зачастую доверял ему меня, мою жизнь. И то снисходительно-высокомерное выражение «ах, я просто вынужден» на лице, с каким Стефан, несмотря на собственные утверждения, снова и снова принимал помощь своего брата. Того самого, недостойного доверия, абсолютного злодея. И брат спасал, помогал, вытаскивал… Эти мелькающие картинки, переплетаясь с недавними воспоминаниями о боли, причиненной младшим Сальваторе мне лично, вызывают волну жаркого гнева, адреналин выплескивается в кровь, и я жалею, что Стефана уже нет рядом. Потому что мне очень хочется прямо сейчас высказать все, что я о нем думаю. Наорать, или даже ударить. Сделать хоть что-то, чтобы стереть с его лица это выражение непоколебимой уверенности в своей правоте! Руки сжимаются в кулаки, из горла вырывается то ли стон, то ли глухое отчаянное рычание (да что со мной?!). И на этом фоне, на этой адреналиновой волне, как под действием катализатора, начинает проявляться еще какое-то воспоминание, очень нечеткое, размытое, ускользающее… Мучительно пытаюсь «поймать» его, поскольку оно кажется мне очень важным. Важным для понимания…чего-то, что расставит все по своим местам, что поможет понять. Покажет различие. Между чем? Кем? Что же это было?! Чувство дежавю… Этот разговор о том, кто меня достоин… Голос, такой нежный, но печальный, даже обреченный… Взгляд… Боже, помоги мне! Мы со Стефаном уже говорили об этом? Пытаюсь, пытаюсь, пытаюсь изо всех сил… Нет. Не могу. Не могу! Всплеск эмоций, как и положено, забирает остаток сил, которых и без того было потрачено сегодня немало. Тело становится вялым, тяжелым; ноги дрожат. Внутри – пустота. Опускаюсь на землю и чувствую, как по щекам катятся слезы – злости, усталости, беспомощности…
Не знаю, как хватает сил добраться до дома и даже принять душ перед тем, как упасть в кровать с единственным желанием: спать, спать… без сновидений, без мыслей, без сожалений об утраченном, без груза проблем. Но когда мои мечты сбывались? Едва закрываю глаза, как перед ними калейдоскопом проносятся картинки сегодняшнего и предыдущих дней, лица, обрывки событий и фраз сливаются в бесконечном вихре, который подхватывает меня и уносит…куда-то…уже неважно, куда. О боже, ну пожалуйста, дайте мне просто немного отдохнуть!

… - Я недостоин тебя. А мой брат – достоин.

Мягкие губы бережно касаются моего лба, и мне хочется плакать…

Сажусь в постели, так резко, что чувствую легкое головокружение. Светильник на прикроватной тумбе, который я так и не погасила, отбрасывает слабые блики, заставляя темноту за окном казаться еще более беспросветной, густой – хоть ножом режь. На часах половина третьего, глубокая ночь. Сердце судорожно стучит у самого горла, дыхание сбито. Я вспомнила! Я теперь знаю, КТО уже говорил со мной на тему достойных и недостойных братьев. Я помню, ЧТО он мне сказал. Не только про это. И я помню, ЧТО я при этом чувствовала. Да, не хотела, скрывала, но - чувствовала! Жаль, что он стер это воспоминание прежде, чем я успела что-то сказать в ответ. Прежде, чем я успела понять, какие чувства вызвали во мне его слова. И его взгляд. И прикосновения… А может быть, он прав? Что не дал сказать, не дал сделать ему больно – в очередной раз. Он прекрасно знал, ЧТО я могу ответить. Он всегда понимал меня лучше, чем кто-либо. Иногда - лучше, чем я сама. Он всегда чувствовал меня.

Вот оно, отличие, расставляющее все по местам.

*Я люблю, но отпускаю, если так ты будешь счастлива. Отступлюсь, если ты выбираешь его. Забудь, а я буду улыбаться и ни за что не покажу тебе своей боли. Чтобы не причинить боль тебе. Просто буду рядом. Пока тебе это нужно.*

*Я говорю, что не люблю, но и отпустить не могу. Твои попытки быть счастливой без меня причиняют мне боль, и я – чувствительная ранимая натура – никак не могу этого скрыть. И простить. Я несчастен. Несправедливо обижен. Как вы могли?!*

Два проявления чувств и характеров. Одно принадлежит хорошему, доброму, понимающему парню, всегда старающемуся поступать правильно, пользующемуся уважением и симпатией практически всех, кто с ним знаком. Другое – бездушному, хладнокровному, эгоистичному, циничному, самовлюбленному мерзавцу, беззастенчиво использующему всех вокруг в своих целях и вызывающему в окружающих обширную гамму эмоций и желаний: от простого раздражения до желания убить на месте.
А теперь давайте попытаемся правильно соединить между собой характеристики и поступки.
Получилось? Уверены?
Видимо, неслучайно именно сегодня, после всего, что произошло, я смогла вспомнить (вопрос «каким образом» можно отложить на потом, сейчас меня это не волнует; вернее, волнует совсем не это. «Я подумаю об этом завтра» - отличный подход, спасибо, Скарлетт!).
Несносный, самоуверенный, самонадеянный, упрямый вампир!!! Ведь обещал не применять ко мне внушения! Ну, он свое еще получит (при этой мысли сердце почему-то сладко сжимается, а на губах появляется глупая улыбка).
Удивительно, но сейчас, несмотря на все проблемы, которые никуда не делись, я почти не чувствую ни страха, ни горечи, ни боли – все это как будто отходит на второй план. На первом – непреодолимое желание немедленно выяснить, как он посмел… как он мог… как вообще ему в голову пришло… Мысли скачут в какой-то первобытной пляске. Рука тянется к прикроватной тумбе и замирает в сомнении между телефоном и ключами от автомобиля. Позвонить? Поехать? Одергиваю себя: не сходи с ума! Что за разборки среди ночи?
Однако желание увидеть Деймона сию минуту, которое я усердно приписываю острой потребности выяснить всё незамедлительно, не отпускает. Да когда же это чертово утро?! С сожалением вспоминаю о том, что еще совсем недавно этот наглец мог без спросу или предупреждения появляться в моей спальне в любое время дня и ночи, непринужденно и беззастенчиво валяться на моей постели…
Откидываюсь на подушку, стараясь дышать глубоко и ровно. Понимаю, что заснуть уже не удастся. Прекрасно! Утром я непременно получу ответы на интересующие меня вопросы. А пока разработаю план мести. Подробный, по пунктам. Чтоб в следующий раз у этого негодяя и мысли не возникло стирать такие важные для меня воспоминания!
Через несколько минут понимаю, что в составлении своего грозного плана я увлеклась и, кхм, слегка сбилась с нужного направления – щеки не просто горят, они пылают; обхватываю их ладонями и бегу в ванную. Приходится несколько раз умыться холодной водой, прежде чем пожар под кожей немного утихает. Наконец, поднимаю взгляд к зеркалу и вижу в отражении лицо девушки, которая впервые за долгое время уверена в том, чего хочет.








[b]