Я сижу на крыше Нью-Йоркского небоскреба и смотрю на начинающее алеть небо. С высоты птичьего полета просыпающийся Нью-Йорк кажется большим организмом, по улицам-венам которого, как эритроциты, движутся машины. Странное сравнение с кровью, но теперь оно столь естественно и привычно для меня, что мысли об этом невольно заставляют улыбнуться.
Здесь, наверху, где потоки ветра развевают волосы и силятся сорвать с тебя одежду, где лучи восходящего солнца нежно ласкают кожу, именно здесь, я чувствую себя ближе к небу. Сейчас протяну руку и коснусь облаков, перистых, словно вуаль. Хочется схватить ее и накинуть на плечи — вдруг станет теплее? Тут же ощущаю разъедающую пустоту внутри. Как будто часть меня отсутствует. И этот освободившейся вакуум с каждой секундой наполняется кислотой, грозясь вырваться наружу неконтролируемым потоком слез. Физически ощущаю нехватку его прикосновений, обжигающих кожу, словно огонь. Смотрю на небо, а вижу его глаза — такие же синие, столь же завораживающе-прекрасные, обещающие вечную свободу и бесконечную эйфорию от полета. Лучи солнца, разрывая серую пелену небосвода, добавляют красок этому миру. Его улыбка, словно эти лучи, привносит цвет в мою жизнь, и я, будто цветок, раскрываюсь ей навстречу, ловя ее тепло как солнечные лучики.
Одинокая слеза, не сдержавшись, побежала по щеке, прокладывая собственную дорожку прямо к моему сердцу. И, в ответ на это, я почувствовала легкий толчок. Толчок изнутри, оповещающий о еще одном пробуждении, еще одной новой жизни. Я инстинктивно прикоснулась к животу и улыбнулась. Вот оно, мое персональное чудо, то, что перевернуло мой мир с ног на голову, перемешало все внутри меня и расставило вновь, напрочь сместив не только центр тяжести моего тела, но и центр моей вселенной в свою сторону. Та случайная ночь, после которой я смалодушничала и сбежала, обрекая нас обоих на страдания, подарила мне это чудо. Мой сын. Наш сын. Ламия — ребенок вампиров. Редчайшее явление в нашем мире. То чудо, на которое даже никто не надеется, случилось с нами. Осталось ждать недолго, и я познакомлюсь с ним, увижу его глаза. Надеюсь, они будут такими же небесно-голубыми, как и у его отца. Я не хочу гневить Бога — я счастлива. Но нам, для полного ощущения всепоглощающего счастья, необходим он. Обнимая свой живот, я мечтаю, чтобы его руки накрывали мои и знаю, что наш сын тоже ждет этих прикосновений. И именно сейчас, в это самое мгновение, находясь на вершине мира и наблюдая алеющий рассвет, я понимаю, что готова. Готова вернуться домой. К нему. И если я еще нужна ему — я подарю ему вечность счастья, построю для него новый мир и заставлю солнце светить лишь для него. Если нужна...
Резко разворачиваюсь и быстрым шагом покидаю это место. Нужно успеть на самолет, на первый же рейс, что отнесет меня домой. К нему. Нужно торопиться, пока предательский червячок сомнений вновь не зашевелился внутри, останавливая меня на полпути к счастью. Мне бы в небо...
***
Ненавижу самолеты. Когда-то они уносили, как тогда казалось, меня в новую жизнь. Наивная. Они унесли меня в мир пустоты и страданий, в мир, где нет его. Видимо, я по-прежнему наивна, но сейчас мне думается, что они наконец-то оправдают мои ожидания и изменят мою жизнь. Слышу гул турбин и гул вакуума внутри себя, а в душе, как рассвет, зарождается надежда, что этот звук я слышу последний раз. Надежда, что я вновь стану цельной.
Стою на пороге его дома и тяжело дышу. От волнения ладошки стали мокрыми, а по виску бежит капля холодного пота. Сбежать бы, да ноги вдруг стали словно свинцовыми — не удается сделать и шага, не то что убежать. Как рыба, выброшенная на берег, хватаю ртом воздух, только это не приносит облегчения, и я чувствую, как медленно начинаю оседать на крыльцо. Разве вампиры могут потерять сознание? Как глупо. Как по-человечески.
Прихожу в себя и чувствую, что лежу на чем-то мягком. Слышу, как потрескивают поленья в камине и тепло, от ощущения родного дома, разливается внутри. Чувствую его рядом и потому боюсь открыть глаза — хочу оставить все как есть, законсервировать это мгновение и наслаждаться им вечность, не думая о будущем. Чувствую, как он улыбается и его дыхание согревает теплом мою щеку — он знает, что я уже здесь. Глубокий вдох и я резко распахиваю глаза, и тут же тону в бесконечной глубине его голубых озер. В них нет ничего: ни боли, ни осуждения, а лишь всепоглощающая любовь и нежность, заставляющие меня таять как мороженное на солнце. И вот, уже, его руки на моих, обнимают живот. И вот, наш сын толкается, вкладывая свою маленькую ножку в его руку. И в этой атмосфере полнейшего счастья лишь его шепот «Вы вернулись. Почему же так долго?». А я даже не знаю, что ему ответить, лишь слезы счастья бегут по щекам, а он все продолжает убирать их поцелуями.
И в это мгновение, наши прежние вселенные взорвались, оставляя после себя лишь миллиарды осколков. Но пустоты больше не было, так как на их месте, тут же, образовалась новая вселенная. Одна на двоих. Одна на троих. И вакуум внутри меня, уже не отдавал звенящей пустотой — он был наполнен счастьем. Кислота больше не разъедала мою душу — вместо нее, внутри, порхали сотни бабочек.
Мы вышли на крыльцо вместе, держась за руки. Лучи солнца разрывали серую пелену неба. Рассвет. Рассвет нашей новой жизни, где мы будем вместе. «Навсегда» - прошептал мне самый родной голос в мире. Я посмотрела в его глаза и сказала то, что должна была сказать давно. Самые правильные и важные слова в мире. Слова, в которых заключался смысл моего существования «Я люблю тебя».