Июнь, 1864 год.

Солнце медленно поднималось над горизонтом. Его лучи щедро согревали прохладную землю, а все вокруг заиграло новыми красками – яркими, будто какой-то художник вновь провел кистью по старому холсту, и он обрел вторую жизнь.
Ветер легко колыхал кроны зеленых деревьев, их листья шумели так необычно, что казалось будто сотни людей перешептываются о чем-то светлом и прекрасном.
Цветы благоухали, наполняя воздух своими неповторимыми сладкими ароматами. Куст алых роз словно горел дивным пламенем – настолько красивы и ярки были крупные бутоны.
У берега озера, к которому вела живописная дорожка из сада, склонили свои ветви две ивы. Их листья касались водной глади, и по ней расходились круги, завораживающие взгляд.
Меж этих ив, на изящной белой скамье, вырезанной лучшими и искуснейшими мастерами, сидела девушка необыкновенной красоты. Ее каштановые пряди были собраны в простую прическу, присущую скорее обыкновенной служанке, нежели леди из богатого и знатного рода. Она была одета в изысканное платье, но без кружев и драгоценных каменьев на юбке и корсете – всего лишь ткань, но сшитая с такой любовью и заботой, что невозможно было не восхититься и не сказать несколько восторженных слов о наряде.
Девушка, не отрываясь, смотрела на водную поверхность озера. Недалеко от берега плавали два лебедя – черный и белый. Два контраста, два несопоставимых цвета – тьма и свет, то, что не сочетается. Но эти благородные птицы склонили свои головы так, что образовалось сердце. Они были самой гармонией.
- Любуешься? - мужской голос ни капли не напугал девушку. Она лишь повернула голову, и нежная улыбка заиграла на ее губах.
- Да, - ответила она настолько тихо, что это могло показаться журчанием ручья где-то вдали.
- Я присоединюсь? – это был скорее риторический вопрос. Оба знали, что она ответит согласием. Мужчина сел на пустующую часть скамьи, устремив взгляд на птиц, которые продолжали свои нехитрые игры.
Девушка вновь повернула голову, рассматривая молчащего человека, сидящего рядом с нею. Черные пряди забавно завивались на висках, придавая молодому лицу еще больше ребячества, еще больше задорности.
Голубые глаза, искрящиеся и живые, всегда смотрели открыто, в них можно было прочесть всю душу, все эмоции и мысли.
Очерченная линия скул, подбородок – все было настолько пропорционально и красиво, что можно было любоваться вечность.
Воротник белой льняной рубахи выглядывал из под серого пиджака, на который были нашиты еще новенькие медные пуговицы. Брюки в тон были заправлены в высокие черные сапоги. Военная форма удивительно красиво смотрелась на мужчине!
- Я бы хотел, чтобы это все никогда не заканчивалось, - вдруг проговорил брюнет, поворачивая голову и встречаясь взглядом с девушкой.
- Я тоже, Деймон, - прошептали губы, а глаза наполнились слезами.
- Елена, молю, не плачь. Все будет хорошо. Я обещаю тебе, - твердо ответил мужчина. Его рука нащупала ладонь собеседницы и крепко сжала ее, согревая озябшие пальцы.
- Я не хочу, чтобы ты уезжал! – воскликнула девушка, и ее голос задрожал.
- Я же вернусь, ты это знаешь.
- А если, а если…
- Тшш, - он прервал ее, притянув к себе. – Видишь этих двух лебедей? Они проживут здесь еще два месяца – ровно столько же, сколько меня не будет. Обещай мне приходить сюда каждое утро и смотреть на них. И думай о нас, когда будешь видеть их радость, хорошо?
- Я обещаю тебе! – маленькие слезинки капали на грубую ткань мужского пиджака.
- Я вернусь, правда. Вернусь. Ты даже не заметишь, как пройдут эти два месяца.
- Постарайся как можно быстрее, ладно? – Елена подняла глаза. Все было понятно и без слов.
Губы встретились в нежном поцелуе. Влюбленные передавали друг другу все свои страхи и опасения, и они улетучивались прочь, оставляя после себя сладкую негу и чувство защищенности.
- Мне пора, - прошептал Деймон, отстраняясь. Проведя рукой по шоколадным прядям, стараясь запомнить их тепло и мягкость, он поднялся со скамьи.
- Я люблю тебя, - они сказали это в унисон, и то были голоса их сердец.
- Я буду ждать, - дрожа от внезапно накатившего холода, сказала девушка.
- Я вернусь, - и мужчина ушел, не оборачиваясь.
Брюнетка долго смотрела ему вслед, провожая до боли любимую фигуру взглядом. Губы и ладони еще хранили его тепло.
- Я буду ждать...

Два месяца спустя.
Все та же белая скамья, все те же ивы, склонившие свои ветви над водою, все те же два лебедя на поверхности озера, все та же девушка, смотрящая на птиц.
Но платье другое. Черное, словно сама ночь. А на голове шляпка с темной сеточкой, закрывающей часть лица.
И в глазах слезы вперемешку с болью.
Дыхание прерывалось, а взор застилала пелена.
Он не вернулся. Погиб в бою, отдавая свою жизнь своему штату, своим людям, своей любви.
А она каждое утро все приходила к озеру и смотрела на лебедей.
Ей вновь чудились его сильные руки, теплый взгляд и нежность в каждом прикосновении. Его прощальная улыбка, полная любви, сладкий поцелуй, ставший последним…
Холодный ветер вольной рябью прошелся по воде. Две благородных птицы встрепенулись, взмахнули широкими крыльями и взмыли в небеса, покидая край, в котором наступала осень...
Пожелтевшая листва лежала повсюду, и ветер то поднимал ее ввысь, то вновь опускал.
- Я буду любить тебя вечно, Деймон, - прошептала девушка, и из груди наконец вырвались горькие рыдания.
- Миссис Сальваторе, вы простудитесь, пройдемте в дом, - голос служанки ворвался в одиночество, пугая и оставляя неприятный осадок. – Идемте, - девочка-прислужница помогла своей хозяйке подняться на ноги и осторожно повела ее в поместье.
Остановившись у порога, Елена повернулась лицом к водам озера. Слабая улыбка осветила лицо.
- Мы скоро увидимся, любимый, - сказала она и зашла в тепло и уют, ставшие ей чужими.

Год спустя.
Лебеди вновь скользили по озеру. Но за ними никто не наблюдал.
Деймон Сальваторе умер в бою год назад, а Елена Сальваторе, его жена, спустя пять месяцев после кончины любимого мужа.

Холодный ветер вольной рябью прошелся по воде. Две благородных птицы встрепенулись, взмахнули широкими крыльями и взмыли в небеса, покидая край, в котором наступала осень, унося за собою историю чьей-то любви…